- Как тебе удалось снова выбраться? - спросила я, после того, как заставила рвоту вернуться назад в мой пустой желудок. Горький привкус остался на языке.
- Тесса. Она освободила меня. Однажды ночью она вытащила меня из кучи трупов и сбежала со мной, перепрыгнув через забор. - Колин отвернулся и спрятал лицо в своих руках. Дрожь пробежала через его обычно такое хорошо контролируемое тело. Ему было стыдно. - Я был ей благодарен. И я себя за это презираю, потому что не будь её, этого никогда бы не случилось. Не будь её, я бы, вероятно, никогда не покинул бы свою родину. Не будь её, твоя душа была бы сейчас всё ещё невредимой.
- Моя душа никогда не была невредимой, Колин, - сказала я, и ледяная вода затопила меня, сдавила моё горло и прорвалась через мои глаза. Сбитая с толку, я подняла мои пальцы и положила на мокрые щёки, пока не поняла, что я плачу.
- О небо, Эли ... Я уже думал, ты этого больше не можешь ... - Колин всё ещё не касался меня, и я была рада этому, потому что я отбивалась бы от него, но мне нужно было плакать, чтобы можно было дышать дальше, и я позволила ему взять мои слёзы и поймать их. Они принесли нам тепло.
- Знаешь, что в средневековье многие женщины были сожжены, как ведьмы, потому что они не плакали? - Я вопросительно посмотрела на Колина и покачала головой. Нет, я этого не знала. - Сегодня думают, что у них была депрессия, поэтому они не могли плакать. И это казалось людям жутким. Но когда вы очень грустные или травмированные, тогда ...
- ... тогда мы больше не плачем, - задыхаясь, закончила я его мысль. Это было то, что я видела в глазах Марко у доктора Занд. Это были глаза, которые больше не плакали. Колин немного от меня отодвинулся.
- Ты ещё принимаешь таблетки, Эли? Послушал ли твой брат меня и перестал давать их тебе?
Я в недоумение посмотрела на него. Колин посоветовал это Паулю?
- Мне очень жаль, в первый момент было лучше всего дать тебе сильные медикаменты, а снотворное ведь предотвращает сны. Но принимать их долго опасно. Ты это знаешь, не так ли? - Ещё никогда не имело смысла что-то скрывать от Колина. Я сунула руку под подушку и бросила ему упаковку с таблетками. Он выдавил одну и понюхал её. Слабая улыбка прогнала суровость с его лица.
- И они действуют?
- Да, они действуют очень хорошо, - ответила я дерзко. - Ладно, я приняла немного больше, чем было назначено, но потом ... потом я хорошо заснула.
- И проснулась, когда я сказал тебе всего два слова. Можешь проглотить их все за раз, Эли. Да здравствует эффект плацебо. Это валерьянка, моя дорогая.
- Вот блин. Эта собака, - сказала я со злостью. Доктор Занд провёл меня. С успехом. Я заснула. - Я всё-таки боюсь увидеть сон, Колин.
Я выпрямилась. Туман у меня в голове полностью развеялся. Моё сердце, казалось, ещё было холодное, но оно снова принадлежало мне, и мне внезапно стало ясно, как ужасно я обращалась с Колином. Мы, люди, прекрасно можем разлюбить, сказал он. Я была как раз на пути к этому. Может, я всё ещё продолжала идти по этому пути, и я не знала, можно ли было вернуться к тому, кем мы были раньше. Мы потеряли нашу невинность.
- Кто мы теперь друг другу? - спросила я робко. В конце концов, он должен был заметить, что я не хотела, чтобы он касался меня. Ни он, и никто либо ещё.
- В любом случае, друзья, - ответил Колин нежно, как будто хотел меня успокоить. - Но это сейчас не важно. Об этом мы поговорим позже.
- Позже, почему позже? Я хочу сейчас ... - Сбитая с толку, я замотала головой. Как только он мог оставаться таким спокойным? Разве его совсем не затронуло то, что случилось? Но на самом деле меня тоже это не затронуло. Я знала, что между нами было что-то разрушено. Но это ещё как-то странно оставляло меня равнодушной, хотя я предчувствовала, что в какой-то момент это разобьём мне сердце.
- Нет. Не сейчас. Твой сон был не настоящим в течение всех этих ночей, Эли. Это было скорее бессознательное состояние, но не сон. Ты нуждалась в нём, чтобы твоё тело могло снова восстановиться. Но теперь тебе нужно поспать. Я останусь сидеть возле тебя. Я клянусь тебе, я не дотронусь до тебя. И сразу же разбужу, если образы вернуться. Но тебе надо поспать.
- Колин ... ,- пробормотала я, когда натянула одеяло на плечи и вытянула от удовольствия ноги. - Я должна кое-что знать ... Ты будешь рядом, когда я проснусь?
- Я буду поблизости. Я не оставлю тебя одну. Не сегодня и не завтра. Но мою рубашку и мои сапоги я оставлю себе, нравится тебе это или нет. - Мой рот разучился смеяться, и уголки моих губ дрожали, когда растягивались, но я уснула с улыбкой на лице.
Глава 20.
Ночной Ужас
Длинное, требовательное рычание разбудило меня, и мне понадобилось какое-то время, чтобы опознать его. Это был мой желудок, который жаловался. Я была голодна, как волк. Я ещё наслаждалась тем, что у меня снова появился голод, и оставляла глаза закрытыми, чтобы открыть их лишь тогда, когда буду уверена, что хочу видеть окружающий меня мир. Потому что мне казалось, что он изменился. Он по-другому пах.
Мужскими духами, опилками и лаком? Краской? Кроме того, там присутствовал тонкий аромат табака, который вился возле моего носа. И одеяло, прижатое к моим рукам, было более гладким и шелковистым. Более дорогим.
Медленно, и всё ещё вслепую, я поднялась и облокотилась на спинку кровати. И она тоже показалось мне другой. Сделанная из ротанга, а не из дерева.
Я открыла свои веки и взглянула в рубиново-красные глаза змеи. Точно, это была огромная картина с изогнутой голубой змеёй, которая снова и снова выгоняла меня из спальни Пауля. Мне она не нравилась. Она висела на стене, которая отделяла мою комнату от его, как раз напротив его кровати.
Но теперь она смогла встревожить меня только на короткое время, потому что ситуация, в которой я находилась, переплюнула бы даже живую змею. В течение нескольких минут я сидела и пыталась понять, что же случилось. Я заметила, что мой рот был открыт, но была слишком ошеломлена, чтобы изменить это. Мой желудок использовал возможность, чтобы выразить свою сверлящую пустоту ещё раз.
Колин сдержал своё обещание только на половину. Я была не одна. Это было правдой. У меня даже была компания из двух человек: один мужчина с левой стороны, другой – с правой. Но ни один из них не был Колином.
Рычание моих внутренностей внезапно изменило свою высоту тона и перешло в звонкий колокольный звук выпрашивания.
- Хорошо, всё хорошо, - пробормотал Пауль во сне и обнял мои ноги, чтобы притянуть к себе. Кончиками пальцев я взяла его запястье и освободила своё колено, хотя меня растрогала его быстрая реакция. Она напомнила мне наше детство. Иногда он брал меня к себе, если я боялась ночью (чаще всего пауков), и даже в глубоком сне ощущал самые маленькие движения. Как сейчас. У него всё ещё был хороший инстинкт в отношении меня.
Мужчина, что же, может быть, это был скорее парень, с моей левой стороны, не предпринимал никаких действий, чтобы коснуться меня, но от меня не ускользнуло, что его рука находилась рядом с моим телом, готовая в любой момент схватить и... Да, что? Держать меня? Я очень хорошо знала, что его реакция была не менее быстрой, чем реакция моего брата, плюс хорошая порция агрессии.
Задумчиво я изучала его лицо, которое я ещё никогда не видела таким спокойным. Он снова изменился, созрел, и, о, это ему не навредило. Выдающийся подбородок выдавал его упрямый характер и гармонично дополнял прямой нос и изогнутую линию скул. Губы стали полнее, не теряя при этом своей чёткости.
Его провокационная, нахальная улыбка, но так же и его задумчивость, дремали в их уголках. Волосы почти полностью потеряли свой рыжий цвет, они превратились в белый со слабым красноватым отсветом. И тем более вопиющим казался мне контраст по сравнению с его тёмными бровями. Я знала, что под закрытыми веками скрывается тёплый искрящийся карий цвет. Он больше не выглядел как семнадцатилетний. Если бы я сейчас встретилась с ним впервые, я бы дала ему двадцать. Как Колину. Тем не менее, между обоими лежала целая солнечная система. Лицу Тильмана не хватало знаний всех тех десятилетий. Я была рада этому. Он был ещё молод.
Он дышал спокойно и не двигался, но мне был ясно, что он не спал. Ты не спишь, подумала я, и Тильман открыл глаза, как будто услышал меня. Они стали темнее, как красное дерево, и что-то в них заставило меня, немного задохнувшись, втянуть в себя воздух.
- Я здесь, рядом с тобой, всё хорошо, - бормотал Пауль и протянул, нащупывая, свою руку.
- Спи дальше, - прошептала я, коротко провела ему по волосам и тут же снова повернулась к Тильману, который лежал в кровати Пауля, будто это квартира была его новым домом, и это уже, по крайней мере, в течение четырёх недель. Эта мысль окончательно меня запутала.
- Твой брат храпит как ненормальный, Эли.
- Я знаю, - ответила я механически. - Полипы.
- Полипы? - Тильман скептически поднял брови. - Я в это не верю. Посмотри на его ноздри. Это воронки. Он должен получать воздуха на двоих.
Он был прав - это были воронки, хотя нос у Пауля не был широким. Я неохотно покачала головой. Нос Пауля не был моей главной проблемой.
- Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь? - прошипела я.
- Pavor nocturnus (прим. переводчика: латинский, означает ночной ужас), - сказал Тильман безразлично и потянулся, пока его плечи не щёлкнули. Пауль тихо вздохнул во сне.
- Ага, - ответила я, ничего не поняв. Pavor nocturnus. Никогда не слышала. - И что ты здесь делаешь? - вдруг я почувствовала себя пойманной, между этими двумя мужчинами, но не хотела карабкаться ни через Пауля, ни через Тильмана, чтобы получить назад свою свободу. - Поговорим. На кухне, - приказала я шёпотом вместо этого.
Тильман встал, позволил мне сползти с кровати и тихо последовал за мной. Я не знала, сколько было времени, но солнце как раз пробилось сквозь туман, покрывающий каналы, и заставило в своём свете блестеть мраморные плитки пола на кухне. Тильман основательно зевнул. Когда его рот закрылся, я услышала, как брякнули его зубы хищника.
Удивленно я посмотрела на него. Он вырос. По меньшей мере, на десять сантиметров. Да, он был таким же высоким, как и я, может быть, даже выше...
- Метр семьдесят четыре, - объявил он, когда заметил мой взгляд. - Двенадцать сантиметров за три месяца.
- Ой, - сказала я сочувственно. Это должно быть было больно. Внезапно я осознала, что у меня тоже всё ещё было тело. Помимо того, что это тело находилось не в лучшем состоянии и немедленно должно было быть помыто, у него также были насущные потребности, которые оно теперь требовало удовлетворить всеми своими силами.
- Мне нужно под душ и в туалет, - пробормотала я. - Сделай, пожалуйста, кофе. Не сбегай. - Я поторопилась, потому что боялась забыть все те вопросы, которые крутились у меня в голове.
Но когда я захотела вытереться и одеться, зеркало заставило меня остановиться. Может быть, это было и к лучшему, что Колин и я на данный момент были друзьями, хотя эта мысль приносила мне такую боль, что на глазах выступили слёзы. Но в этом состоянии я не хотела показывать ему себя. Мои рёбра выделялись, а мои бёдра были определённо слишком худыми. Единственное, что мне казалось ещё более-менее приемлемым, был мой зад. Я быстро оделась, чтобы не глядеть дальше на этот трагизм, выжила воду из волос. Моё лицо было чрезвычайно бледным - если не сказать неживым, но глаза потеряли их гнетущую апатичность, которая во время моей болезни заставляла меня сразу же отворачиваться от зеркала, когда я случайно смотрела в него. С любопытством и внимательно они смотрели на меня.
В первый раз после ночи на Тришине - сколько после этого прошло времени, я не знала, но должно быть не больше, чем несколько дней, - у меня появилось чувство, что я могу подумать о будущем. Да, будущее снова существовало.
Отдохнувшая и очень голодная, я вернулась на кухню. Тильман действительно приготовил кофе. Он сидел на кухонном столе, рядом с плитой, и терпеливо меня ждал.
- Хорошо, - вздохнула я и обернула полотенце вокруг мокрых волос. - Тогда давай начнём. Pavor nocturnus?
- Раньше я тоже этого не знал. Ты сегодня ночью внезапно ни с того ни с сего закричала и начала брыкаться - блин, Эли, это было действительно жутко. Я ещё никогда не слышал, чтобы человек так кричал. Как будто кто-то пытается убить его. Но твои глаза были закрыты, и мы не смогли разбудить тебя. Ты просто не просыпалась.
Я отпустила полотенце, и холодные волосы упали мне на плечи. Я ничего не могла вспомнить. Вообще ничего.
- Пауль позвонил тогда врачу, доктору Занду, в одну из больниц здесь, в Гамбурге, в то время, как ты продолжала вопить дальше, как сумасшедшая. Доктор сказал, что это возможно Pavor nocturnus. Такое в основном происходит у детей, и не является таким ужасным. Скорее всего, ты в какой-то момент успокоишься и будешь спать дальше. Вытащить оттуда мы тебя не сможем. Так оно и было. - Тельман пожал плечами. - Я приподнял твои веки, и ты смотрела на меня, но ты меня не видела. Свет включен, но дома никого нет. Через некоторое время ты замолчала и спала дальше. Мы положили тебя посередине между нами, на случай, если это случится ещё раз.
- Почему вы не позвонили моему отцу? - спросила я укоризненно.
- Эли ... - Тильман посмотрел на меня с сомнением. - Твой отец пропал. Не так ли?
Я опустилась на стул и рассеянно тёрла полотенцем мои мокрые волосы. Конечно ... мой отец исчез. Теперь я это снова вспомнила. Он пропал. А также и всё остальное пришло мне на память - что я нашла ключ от сейфа и что Пауль был атакован и, кроме того, стал геем. И что на следующей неделе я должна буду сдать устные экзамены, как я отметила, посмотрев на кухонный календарь. Что случилось на Тришине несколько дней назад, или ...? Я медленно считала дни.
- Извини, пожалуйста, - пробормотала я рассеянно в сторону Тильмана. - У меня за спиной двухнедельная карьера зависимости. - Или всё-таки нет? - Как давно ты здесь?
- С позавчерашнего дня.
- С позавчерашнего? Но почему я не заметила этого? - Мои подсчёты развалились, как плохо построенный карточный домик. Здесь ничего больше не подходило.
- Ты спала двадцать четыре часа. И сначала очень тихо и спокойно. Колин находился рядом с тобой. Это он, между прочим, впустил меня.
- Ах. - Я потёрла лоб. У меня в голове всё ещё царил хаос. Колин был здесь, несмотря на Мара. И правильно, поэтому при своём первом визите он зашёл через окно. Чтобы не оставлять следов. Что я объявила полной ерундой, потому что не могла вспомнить, что Пауль был атакован. И скорее всего Мар наконец-то сделал перерыв в своей прожорливости, так что Колин смог снова навестить меня. Во всяком случае, я на это надеялась. Но так как Пауль всё ещё был жив, должно быть так оно и было.
- А почему ты вообще здесь? Тебе это что, приказали твои карты Таро? Или господину стало слишком скучно принимать зимнюю сауну в лесу?
- Карты Таро, - ответил Тильман спокойно. - Я вытянул мою карту на год. И она сказала мне, что я должен избавиться от моих внутренних оков и сделать разворот в жизни. По крайней мере, я так это интерпретировал. Нам нужно что-то предпринять Эли. Против Тессы.
- Я сойду с ума ... – Застонав, я заплела мои волосы в спутанную косу. - Так, между прочим, думает мой брат обо мне. Что я сошла с ума.
- Это не ускользнуло от меня. - Тильман широко улыбнулся. Это его забавляло, без сомнений.
- Рада, что тебя это развлекает, - рассердилась я. - Пауль стал, кроме того, геем.
- Геем? Твой брат? Никогда в жизни! - Тильман рассмеялся. – Брось, Эли, да ты в это сама не веришь ...
- Конечно, я в это не верю! - Я засунула себе сухой кусок хлеба в рот - что остался от Францёза, который принципиально съедал только верхние части булочек и мякиш хлеба. - Но он уже три года живёт с мужчиной. Мужчиной, содержащим галерею.
- Да, что касается галереи, я заметил, - подтвердил Тильман удовлетворённо. - Я помог Паулю вчера сделать выставку и снял об этом для него видео. Твой брат действительно может хорошо мастерить.
- Это может быть и так, но до этого он изучал медицину! И я точно знаю, что это его страсть. Или была. Ты познакомился в галереи с Францёзом?