— Жалеешь? — внимательно посмотрел на меня Ннар.
Я не знал, что ответить. Все так быстро произошло, что я до конца в своих ощущениях не разобрался. Просто смотрел на него, пытаясь понять, что это все-таки — колдовство, или, как он говорит, чудо.
Смотрел на его губы — они чуть опухли и стали ярче.
— А как называется то, что ты сделал? — спросил я, чувствуя, как от неловкости прижимаются уши.
— Что именно? — уточнил Ннар.
Я молча прикоснулся пальцами сначала к его губам, потом — к своим.
— Это поцелуй, — понял Ннар. — Я тебя поцеловал. А вы орки, разве не целуетесь?
Я отрицательно покачал головой. Ни одному орку такая идея даже в голову бы не пришла — слюнявить друг друга и чужой язык сосать.
Только эльфы до такого додуматься способны.
— Поцелуй, — повторил я, запоминая слово.
А потом наклонился к нему и тоже прижал свой рот к его губам.
Поцеловал его.
========== 9. Старательность ==========
Все-таки эта его любовь тоже была разновидностью колдовства, потому что от поцелуя у меня заново встал.
Я снова хотел Ннара — еще сильнее, чем до того, хотя думал, что сильнее и быть не может. Ннар тоже заерзал подо мной, терся и выгибался. Я всей шкурой чувствовал — и ему припекло так, что невтерпеж.
Поэтому я с трудом отодрал его от себя и переместился пониже, у него между ног. Взялся за его штаны и потянул вниз.
Мне хотелось увидеть его голым — чтобы всего ощупать, обнюхать и вылизать, чтобы узнать, какой он где на вкус.
Ннар схватился за пояс штанов, удерживая их, и испуганно посмотрел на меня. В его взгляде смешались желание и страх. Но я решительно убрал его руки и избавил от последней одежды.
Приподнялся, рассматривая. Ннар раскинулся на шкуре и приоткрыл губы. Мне нравилось его мускулистое, подтянутое, стройное тело. На пушистой шкуре Ннар смотрелся таким изящным, что в душе все переворачивалось из опасения причинить ему ненароком боль. Хотя я понимал, что на деле Ннар — как эльфийская сталь. Выдержит и удар о скалу, даже царапины не останется.
Но про войну думать было не ко времени, потому что я уже уткнулся носом ему в бедро, с внутренней стороны и втянул ноздрями запах.
От этого меня окончательно накрыло. Кожа здесь у него была нежная, словно свежее масло, и от каждого прикосновения моего языка Ннар вздрагивал всем телом и издавал короткие тихие стоны.
Он приподнялся на локтях и смотрел на меня помутевшим взглядом — на то, как я вылизывал его бедра, все ближе к паху, а потом добрался до того сладкого места, где начиналась промежность, уткнулся в нее носом и влажно, широко лизнул языком вверх.
Ннар судорожно выдохнул сквозь зубы, и его колом стоявший член дернулся, и вниз потекла капля прозрачной смазки.
Я забрал его поджавшуюся мошонку — теплую, отвердевшую, гладкую — в горсть, приподнял и несколько раз лизнул под ней — упругое горячее местечко.
— Орлум! — выдохнул он мое имя.
И я снова увидел, как дернулся его член, и как чуть приоткрылась дырка внизу — он лежал, широко раскинув ноги, и весь трепетал от похоти.
Развратная жадная сучка.
Мой.
Я сам пылал не меньше его. Когти, конечно, мешали, но когда надо и мы умеем быть вкрадчивыми и нежными. Я чуть надавил подушечками пальцев у него под мошонкой, чувствуя, как он вздрагивает всем телом, отзываясь на прикосновение, а потом наклонился и провел языком по всей длине его члена — от корня до влажной бледно-розовой головки.
Ух, как его затрясло! Он весь выгнулся, опираясь о шкуру только лопатками да ступнями, и застонал. А его розовая дырка снова приоткрылась. Я не мог от нее глаз оторвать.
Влажно облизывал его горьковатый, как хвоя, горячий, твердый стояк, и мял мошонку, проминал под ней, заставляя его дырку сжиматься и разжиматься.
— Стой, стой, Орлум, остановись, — запросил Ннар, перехватывая мою руку.
Он судорожно облизывал губы, рвано дышал и смотрел на меня невменяемым взглядом.
— Я хочу тебя, — вырвалось у него.
А потом он резко притянул меня к себе и оплел своими длинными сильными ногами мою поясницу.
Здесь я чуть протрезвел и взмок. Я понял, чего он хочет, и у меня все в животе скрутило — так стало боязно.
Я покосился на свой налитый кровью здоровенный елдак, и ужаснулся, представив, как засовываю его в эту тугую горячую задницу.
Да я его порву в кровь и мясо.
— П-погоди, — пробормотал я, ловя его ладонь и целуя в середину. — Н-не стоит… куда торопиться-то.
Но эльфы же скоты упрямые. Так и стал он меня слушать. Ага, как же — зажал мне рот ладонью, а вторую руку просунул между нами, нащупал мой член, мягко так, аккуратно взялся за него и направил в себя.
Не шло. Меня било от возбуждения, я неуверенно толкался в него, но не шло. Настолько он был узким.
— Подожди, — зашипел Ннар.
Глаза его блестели, щеки горели, ноздри раздувались. Он отпихнул меня, сунул мне в рот сразу два своих пальца, а затем опустил руку вниз и ввел их в себя. Поморщился и снова зашипел сквозь зубы.
Пальцами я ему помочь не мог — когти. Только разодрал бы всего к херам. Но я догадался — снова сполз вниз и принялся вылизывать его, стараясь пропихнуть язык поглубже.
А-а-а, какой же он там был! Горячий-горячий, тесный, жаркий, пульсирующий. Я едва не спустил только от этого — от того, как он сжимался и раскрывался.
Ннар нетерпеливо извивался, пока я вылизывал ему задницу и заодно пальцы, которыми он себя растягивал. Я видел, что он торопится, что пальцы скользят от нетерпения и как дырка постепенно поддается.
Это сводило меня с ума, я задыхался и готов был его наизнанку вывернуть.
— Да пошло оно все! — воскликнул Ннар, схватил меня за уши и дернул на себя.
Я навалился на него, подмял под себя, вслепую толкнулся, чудом попал точно в дырку, и вломился внутрь. Ннар взвыл, и я сам себе не поверил — я вбился в него одним махом, до упора, на всю длину, так глубоко, что плоть влажно шлепнулась о плоть.
Ннар мучительно застонал и отвернул голову в сторону, прикрывая глаза. Я двинул бедрами, медленно, уходя назад, а потом снова протолкнулся вперед. Ннар дрожал подо мной и всхлипывал, а я, едва сдерживаясь, постепенно растрахивал его, чувствуя, что с каждым толчком становится все легче и легче.
Я ускорился и перестал сдерживаться. Ннар ойкнул, когда его протащило назад, но я вовремя прижал его к шкуре и заработал бедрами вовсю.
Я трахал его, драл, как последнюю суку, сам себя загоняя в бешеный безумный ритм, потеряв остатки самообладания, а он царапал мне спину и вскрикивал в такт толчкам.
Чуть приподнявшись, чтобы видеть, как мой член таранит его дырку, как с влажным хлюпаньем входит и выскальзывает почти целиком обратно, я все убыстрял и убыстрял движения, чувствуя, как меня накрывает невероятной силы и остроты оргазм.
Ннар вдруг снова весь выгнулся, закричал, сдирая с моих плеч кожу и меня внизу зажало — до слез. На мой живот упали горячие капли — Ннар кончал, бился в спазмах подо мной, весь в слезах и с кривой безумной улыбкой на губах, и у меня перед глазами тоже все смазалось — оргазм согнул в дугу, я взревел и задергался в последних судорожных конвульсиях.
Как же мне было охуенно!
Отпустило нас не сразу — мне долго пришлось пережидать его и свои спазмы, пока наконец мой член с чмокающим звуком не выскользнул из его растраханной покрасневшей дырки.
Я сел на колени и смотрел, как из него вытекает моя сперма — из вывернутых припухших краев. Это было невьебенно, у меня никаких слов не было, чтобы свои чувства передать.
Ннар закрыл лицом локтем согнутой руки. Грудь его неровно поднималась и опускалась. Я не выдержал — подхватил его на руки и притянул к себе. Сидел, держа его на коленях, обнимая одной рукой за плечи, а второй поддерживая под спину.
Ннар запрокинул голову и взглянул на меня из-под сомкнутых вздрагивающих ресниц. Губы у него опухли и расцвели алым, на плече расплывался синяк от моего укуса, длинные волосы рассыпались в беспорядке.
И только в этот момент я понял, насколько же он красивый — как будто вдруг впервые взглянул на него со стороны не глазами орка, глазами врага, а увидел его таким, каким он и был, каким его видело это его обожаемое солнце и все другие разумные и неразумные твари.
Он был ослепительно прекрасен — так, что глазам стало больно, как будто в них действительно ударил яркий луч солнца.
Я зажмурился и почувствовал, что глаза разъедает, словно попало что-то. Но ведь не попало.
— Орлум, — негромко позвал меня Ннар, дотрагиваясь пальцем до моей щеки. — Что с тобой?
— Не знаю, — буркнул я, хлюпая носом и встряхивая головой. — В глаз что-то попало. Шерстинка, видимо.
Ннар прижался ко мне и уткнулся носом в грудь. Я опустил его на шкуру, лег рядом и накрыл нас обоих шкурой волка.
Было темно, тепло и клонило в сон. Ннар молчал, но я знал, что он не спит.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — вдруг спросил он.
— А что надо говорить в таких случаях? — буркнул я. — Мы вообще после классной ебли обычно отворачиваемся и спим.
Ннар лежал, по-прежнему уткнувшись мне в грудь, и я почувствовал, как он улыбается.
— Ты — самый не романтичный из всех орков, — заявил он.
— Это влияет на мои самцовые качества? — уточнил я.
— О, не-ет, — в голосе Ннара появилось безграничное восхищение, и я самодовольно оскалился.
— Ну, если тебе так уж надо все вслух озвучить, то считай, что ты тоже трахаешься, как будто в тебе сидят все демоны Мрака сразу, — сказал я ему.
Ннар затрясся от беззвучного смеха.
Что смешного-то? Я серьезно вообще-то. И искренне.
Хотел его спросить, он уже уснул.
Тоже мне — любовничек.
***
Мне-то выспаться не удалось. Только я начал задремывать, прижимая к себе теплого спящего Ннара, как в дверь забарабанили.
— Орлум! Серошкур!
Ургл приперся. Этому-то чего еще надо?
Я завернул Ннара в шкуру, поднялся, натянул штаны и пошел открывать. Но так открыл, чтобы Ургл внутрь заглянуть не мог, а сам быстро выскользнул наружу.
— Чего еще ты мне с вечера пораньше спать не даешь? — заорал я. — И так сутки с пленником сижу, а тут ты еще!
— Теперь выспишься! — залыбился Ургл. — Мы там с парнями застенок в порядок привели. Можно пленника обратно переводить.
Я так и онемел. Стоял, судорожно соображая, как быть и что делать.
Вот удружили, называется. Раз в жизни сделали именно то, что я от них просил, причем быстро и качественно — но как раз сейчас это было совсем не в тему.
Суки.
Как есть — суки. Но зато, блядь, старательные.
========== 10.Приказ из Крепости ==========
Я запер дверь на засов и махнул головой Урглу.
— Пошли!
И мы отправились к застенку. По дороге Ургл начал на меня коситься. Еще бы — от меня несло случкой. За двадцать шагов разило.
Ургл посматривал на меня, и по его глазам я видел все его мысли. Он думал, что я просто-напросто закрыл пленника на цепи, а сам сбежал и прошлялся весь день, натрахавшись по уши. То, что я выебал эльфа, ему бы, разумеется, и в голову не пришло. Хвала Мраку.
Но к таким вещам у нас относятся с пониманием. Урглу, с одной стороны, не очень-то понравилось, что я их построил и заставил вкалывать в застенке, а сам отправился на блядки, но с другой — мой видок его развесилил, и он всю дорогу ухмылялся краем рта.
Я отобрал у него жилетку, чтобы хоть как-то спрятать царапины на плечах. Нечего еще и остальным повод для смешочков дать. Ургл обязательно растреплет, но это будет уже потом, без меня.
Мне же было не до этого, потому что я лихорадочно соображал, что делать. Переводить эльфа обратно в застенок и лишиться его сладкой задницы?
При одной мысли об этом у меня начинала подергиваться верхняя губа, обнажая клыки. Если я уже его выебал, то теперь он — мой.
Только мой.
Перед застенком стояли навытяжку несколько парней, во главе с Оргмом. Я открыл решетку и хмыкнул. Они действительно отпидорасили весь застенок: стены чистые, сухо, свежий мелкий песок на полу, факел горит.
Хоть самого эльфийского короля сюда сажай. Или даже хоть самого Владыку Мрака. А то и обоих сразу.
Я стоял, осматривая застенок, облизывал губы и и судорожно думал, к чему придраться.
Потому что придраться было не к чему.
И тут вдруг я увидел у левой стены крысу. Молодую упитанную крысу, сидевшую на задних лапах и глодавшую какую-то дрянь.
— А это что?! — указал я пальцем на крысу.
Все тоже на нее уставились. Крыса вдруг почуяла, что на нее смотрят, подняла голову и увидела всех нас. Она издала отчаянный писк и метнулась в сторону. Пометалась и пулей вылетела из застенка, проскользнув между прутьями решетки.
— Вы что хотите — чтобы пленника крысы сожрали? — заревел я. — Чтобы они его до костей объели, а мне потом голову за это сняли?
Тут не выдержал Гранх. Он мне нравится — хороший парень, молчит обычно, но если заговорит, то всегда по делу.
— Знаешь, что, Серошкур? — рявкнул Гранх. — Да у тебя в твоей норе крыс больше, чем здесь!
Что, кстати, правда.
— Хуй тебе! — ответил я. — Я их уже всех разогнал. И помойку разгреб.
Что тоже было правдой, но о чем, разумеется, Гранх понятия не имел.
Да, я разгреб помойку, и нечего на меня так смотреть. Потому что Ннар не мог выносить этого всего. Пришлось собрать весь мусор, набить в мешки и отнести на свалку.
«Антисанитария», или как он там это называл.
Все посмотрели на меня с уважением. Я чувствовал, как сразу мой авторитет вырос в их глазах.
— Парни, вообще вы молодцы, — сказал я. — Вы отлично потрудились, и застенок нам еще пригодится. Труды ваши не пропадут. Но этого пленника все же разумней мне держать при себе, пока ответ из Крепости не придет. А вы идите к Орхлуку, и скажите, что я вам велел выдать бочонок жгучей воды.
Ургл взвизгнул от восторга и прижал уши. Остальные тоже заухмылялись.
За что орк тебе все простит? Правильно, за халявное бухло.
Они все ломанулись в кухарню, а я пошел к себе в нору. Мне не хотелось пить с ними, мне хотелось другого.
Ннар спал — теплый и расслабленный. Я скользнул к нему под шкуру, пристроился сзади, прижался, жарко дыша в ухо, приподнял ему ногу и толкнулся на пробу внутрь.
Я так хорошо растянул его, что одной моей смазки хватило, чтобы войти. Ннар застонал в полудреме и откинул голову мне на плечо.
Я не торопился — брал его медленно, трогал везде, лизал ему шею, всего исщупал, и довел до оргазма быстрее, чем сам кончил.
Так прошли следующие сутки. Мы постоянно трахались и спали. Засыпали, спутавшись руками и ногами, начинали хотеть друг друга уже во сне, просыпались, трахались, как ненормальные, и снова засыпали.
Я выходил из норы только за едой — ее мне Ургл приносил и оставлял под дверью. Стук нас или будил, или заставал на горячем, мы тихо пережидали, а потом я забирал еду внутрь.
Один раз пришлось сходить в кухарню — там не поделили что-то охотники. Часа два меня не было, и за это время я чуть не лопнул — так хотел Ннара.
Не знаю, что со мной было. То ли молодость вернулась, то ли какая-то моя персональная весна пришла, то ли все-таки это было колдовство.
Отвязавшись от охотников и Орхлука, я помчался обратно в нору. Ннар стоял у очага и заваривал в котелке травы — ему нравилось отвары пить.
Я с порога кинулся к нему, подхватил под бедра и прижал к стене. Он вцепился в меня, мы торопились, и я выебал его прямо так — на весу, пока он стонал и драл мои волосы.
Я совсем забыл о времени, и обо всем забыл, даже не знал, какая ночь на дворе. Не успевал сутки отсчитывать.
На третий день Ннар заявил, что больше не может — у него все болит, и ему надо хоть раз выспаться нормально.
Пока он спал, я не смог удержаться — терся об него, трогал языком везде, и все-таки добился того, чтобы он тоже захотел. Потом я перевернул его на живот, шлепнул по заду, чтобы он его приподнял, уселся на корточки над ним и стал быстро трахать, не входя до конца, только чтобы одна головка входила.