— Ночью его сам увидишь. А как увидишь, обо всем позабудешь…
— Пусть и не надеется. Меня мужские прелести как-то не особо привлекают, — возражаю. — И обойдусь как-нибудь без милости и ласки Тимьяра. — Лучше расскажи, где мне разрешено быть, кроме как в этой комнате?
— В гаремном парке. Там очень красиво. Столько цветов, собранных с разных уголков нашего мира. Еще фонтанчики и искусственно созданный водопад. Он так громко грохочет, если подойти к нему слишком близко. Но красиво, глаз не отвести. Хочешь, покажу? Господин наш сейчас занят, поэтому и искать тебя не будет.
— Хочу. Все-таки лучше, чем здесь сидеть и жалеть себя и потерянную свободу, — соглашаюсь и иду следом за евнухом. И флейту свою захватил. После того, как я ее получил не помня, за что, никогда с ней не расстаюсь. Даже, ложась спать, кладу рядом со своей постелью.
Цветов в гаремном парке было действительно много. Разных оттенков, размеров. Евнухи-садовники много усилий приложили, чтобы создать такую красоту и гармонию. Удачно расположенные композиции цветов разной цветовой гаммы дарили посетителям какое-то спокойствие и удовлетворение, создавая тихое место для уединения и размышлений.
Я облюбовал себе беседку в самой глубине этой красоты и чарующих запахов, сел, закрыл глаза, стараясь успокоится. Даже не заметил, как евнух ушел, оставив меня одного. Поднес к губам флейту и начал играть. Внутри меня рождалась мелодия. Такая грустная, что от нее заплакали бы цветы. И, правда. На их соцветиях появились капельки росы, хотя сейчас не утро, время движется к вечеру. Словно природа вместе со мной оплакивала мою утраченную свободу. Флейта точно передавала мое настроение и внутреннее состояние. Мелодия брала за душу и заставляла ее сжиматься, а сердце стучать через раз.
— Какая красивая мелодия, — заставил меня открыть глаза чей-то незнакомый, но очень приятный голос. — Такая печальная, что не хочешь, а поддашься ее чарам и заплачешь. О чем грустишь, музыкант? Тебе выпала такая удача попасть в гарем самого короля, а ты грустишь.
Передо мной стоял красивый молодой, высокий мужчина. На вид не более тридцати человеческих лет. Его темные длинные волосы были собраны в низкий хвост, одежда выдавала в нем аристократа, а не служителя гарема. И не одного из наложников. Платья нет, а обычный костюм со штанами как у богатого дворянина. Карие глаза внимательно разглядывали меня, словно хотели просканировать насквозь. Вывернуть душу наизнанку и там найти причину моей грусти.
— Об этой удаче и грущу. Мне здесь не нравится. Я туда хочу — на свободу, — ответил я и махнул в сторону изгороди, разделяющей нас с моей мечтой.
— Тоскуешь по дому? Друзьям? Может, о любимом?
Ну, да. Ну, да. О ком, о ком, только не о любимом. А этот красавчик даже мысли не допускает о том, что у парня на свободе могла быть любимая. Ну, или любовница. Да, испорченное у них общество. Отношения двух мужчин считаются нормой. Куда я попал? Нет и еще раз нет. Девку хочу. И на этом точка. А эти из Радии пусть любят и развлекаются, с кем хотят.
— Нет у меня дома. И любимой нет! А друг был, но мы расстались… Друг, а не любовник! — на всякий случай подчеркнул я. Кто его знает. Напридумывает всякого, судя по своим традициям и предпочтениям и про меня.
— А твой дядя? Разве он не твоя семья и часть дома, по которой можно тосковать?
— Не хочу о нем говорить.
— Почему? С его согласия и случилась наша встреча. Ты ему только за это должен быть вечно благодарен, — стал наставлять меня на путь истинный, наверное, король. Ведет себя как дома. Шляется по гарему, куда разрешен вход только королю. Точно Он. Тимьяр. Король Радии собственной персоной. Даже не представился. Гордость не позволяет наложникам свое имя или титул сказать? Или он уверен, что таких обаятельных, красивых, высоких и стройных королей каждый мужчина в этом мире должен знать в лицо? И все они эти мужчины должны спать и видеть, как оказаться в постели его Величества?
— Промолчу о том, что я должен сделать со своим родственником…
— Вот как? Поругались? Может, чтобы увидеть улыбку на твоем лице, мне стоит опять пойти на него войной?
— Это наши семейные разборки. Не стоит вам в это влезать, ваше Величество, — рискнул я посоветовать местному монарху, что делать. Обычно им не нравится, когда кто-то посторонний указывает, что делать. Куда нам, простым смертным, давать советы помазанникам Божьим?
— Как скажешь. Сам так сам. Сыграй для меня что-нибудь, только повеселее.
— Простите, пропало вдохновение. И, если можно… хочу остаться один.
— Прогоняешь? — в голосе монарха появились стальные угрожающие нотки.
— Нет, упаси Боги. Это ваш гарем, парк и дворец. Кто я такой, чтобы прогонять хозяина всего этого? Просто захотелось побыть одному …
— Понимаю. Нужно время, чтобы привыкнуть к другой жизни, некоторым ограничениям. Переменам к лучшему. Теперь о тебе есть кому заботиться, любить, оберегать и заставлять улыбаться хоть иногда.
— Я и раньше на все перечисленное вами не жаловался. Скорее наоборот, перемены для меня не к лучшему…
— Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — наконец до него дошло, что мне такие перемены абсолютно не нужны.
— И тут я, пожалуй, промолчу. Я сегодня итак слишком много говорю. Меня предупредил евнух, что вы не любите парней, которые слишком много болтают.
— Ты меня боишься? Правильно делаешь. Со мной лучше не играть в свои игры. Но на первый раз прощаю. Спишу все это на переезд, усталость и стресс. Так и быть оставлю тебя одного. До вечера. Поэтому не прощаюсь и надеюсь, что ночью мы о многом поговорим и лучше узнаем друг друга.
И ушел. Узнаем? Вот уж дудки. Придется тебе ваше Величество найти другой более податливый зад и более благодарного любовника. Главное, чтобы флейту разрешили пронести в спальню к королю…
Долго побыть одному не дали. Пришел евнух, позвал ужинать. Потом после ужина меня долго и тщательно готовили к посещению спальни монарха. Мыли, натирали, сделали превосходный расслабляющий массаж. Мышцы расслабились, а вот внутреннее напряжение нарастало. Знал ведь, к чему меня готовят. К сексу с королем. Не страшно, но противно. Только от одной мысли, что в меня засунут чей-то член и начнут трахать как женщину, будут целовать, и ласкать мужские губы, настойчивые руки будут исследовать, тискать, щупать, ком подкатил к горлу, и тошнота стала навязчиво подталкивать содержимое ужина наружу. Вдох-выдох. Успокоиться, взять себя в руки. Не первый мой раз. Тогда я был пьян и смел, а сейчас трезв, как стеклышко, и знаю, что это не последний раз. Если уступлю, сдамся, не дам отпор.
Зря боялся, переживал, чуть не поседел. Король согласился перед самым главным, тем, зачем меня привели в его спальню, послушать мою флейту. Сейчас мелодия была веселей. Она звучала, а я просил мысленно всех существующих Богов, чтобы Тимьяр заснул и проспал всю ночь, не просыпаясь. Получилось. Флейта мне помогла, и ее волшебные звуки усыпили короля.
А то испугался, расклеился. Разозлился. Мужик я или кто? С какого такого перепуга я должен подставлять свой зад этому королю? Мне не говорили, что я буду наложником, иначе бы я не согласился. Лучше сдохнуть, чем сомнительная честь быть чьим-то бесправным постельным рабом. Ага, кто-то скажет: «За тобой Родина и Отечество. Ты гарант мира.» Не соглашусь. Меня с этого мира выкинули, предали, отобрали власть, убили родителей и брата и шантажом заставили стать рабом бесправным. И я должен стать для ЭТОГО щитом?! Нет уж, выкусите. Я сам по себе и жду Тави. Тяну время — выживаю. Любой другой на моем месте сдался бы и уступил, подчинился, сломался и в первую же ночь подставился. Слабак. Я не такой. Могу за себя постоять. В морду дать, если придется, но делать, то, что мне приказывают, прикрываясь высокими идеалами, не буду. Вам хочется войны — воюйте. Я-то тут причем? Я не раб, не игрушка, а человек. Допустим секс с мужчиной, но по любви. А не по указке дяди, папы, брата и прочих родственников. С какой стати всем этим родственникам зад прикрывать? Проще было уйти и отказаться от титулов и земель, чем стать посмешищем в своей стране и за ее пределами. В моем же случае на кону — собственная жизнь! И все равно не смириться и отдаться, а противостоять — вот для этого нужно много физических и душевных сил. Ну, а смеяться будет тот, кто будет смеяться последним. Если выживет.
За всеми этими размышлениями пришло утро. И я поплелся сонный и уставший в свою комнату в гареме и завалился спать. Ведь целую ночь в спальне короля глаз не сомкнул, прислушивался, не дай Боги проснется этот сексуально озабоченный и вернется к своим первоначальным задумкам.
Спал долго. Завтрак проспал и не слышал, когда обед принесли. Он уже остыл давно и стоял на маленьком столике в углу. Перекусил холодным мясом и фруктами, решая, чем заняться. Надеясь, что Тимьяр не прибежит разборки устраивать, поняв, что никакого секса у нас не было. Сам виноват, не надо было спать. Больше всего я боялся, вдруг у него иммунитет на зачаровывающие звуки моей флейты? Нет. Только эта временная мера. Рано или поздно он догадается и запретит мне играть на флейте перед сексом. И оторвется за все потраченные впустую ночи со мной. Вот тогда мне мало не покажется. Бедный-бедный мой зад. Не стоит думать о плохом. Может, Тавиан придет за мной раньше, чем это случится.
Мне удалось еще четыре ночи водить за нос Тимьяра. Тот спал, как младенец, а утром, наверное, думал, что проводил жаркие ночи в моих объятиях. А вот на шестую ночь и вовсе не позвал. Естественно, ведь у него в гареме кроме меня еще есть наложницы и наложники. Всем необходимо время уделить. Никого не обидеть и вниманием не обделить. Я обрадовался, что на мою тушку сегодня претендентов нет, расслабился и спокойно заснул.
***
В подземелье, подвешенный на цепях за руки, висел когда-то красивый молодой обнаженный мужчина. Сейчас от той красоты ничего не осталось. Лицо изуродовано, разрезано от уголков губ с обеих сторон до самых ушей. Сквозь порезы видны зубы. Не улыбка, а кровавый оскал. Тело все покрыто кровоточащими шрамами и рубцами. На руках, на ногах через один нет ногтей — вырваны искусным палачом. Трудно сказать, был он в сознании или нет, но дышал глубоко и рвано, хрипел. Глаза закрыты. Рядом стоит группа людей, еле освещенная пламенем от жаровни, на которой лежат орудия пытки.
— И это наш король? — голос знакомый, но неопознаваемый. Говорящего не видно. — Чуть живой, но гордый и несломленный. Сколько ты еще будешь терпеть? Когда сдашься и подпишешь отказ от трона в мою пользу? Молчишь? Зря. Дальше будет не столько больно, сколько противно. Пора тебя доломать — осквернить. Очернить в глазах подданных, находящихся здесь. А они, уж поверь мне, быстро донесут эту новость до остальных. Все королевство узнает о короле-мужеложце.
Зазвенели, заскрежетали цепи, и пытаемый принял позу почти раком. Цепи удерживали его руки наверху, и он почти касался пальцами ног земли. Задница задрана вверх, спина и голова чуть опущена вниз. Его поставили в такую позу, чтобы удобно было брать спереди и сзади. И вот, наконец, в кадр попал говорящий. Дядя парня, которого только что пытали. Ненаследный принц и сводный брат убитого вчера бунтовщиками короля Фагмалии.
Он первым осквернил своего племянника, вогнав свой член в его девственный зад. Наследный принц уже не стонал, сил не было, лишь по его щекам бежали непрошеные слезы. Меньше всего ему хотелось показывать свою слабость врагу, убившему вчера его отца и мать, чтобы занять трон. Врагу, оставившему принца в живых, чтобы мучить, чтобы сломать и раздавить духовно и физически.
Он драл его сильно и жестко, наслаждаясь беспомощностью некогда сильного и смелого воина. А сейчас такого слабого, почти не сопротивляющегося, но не сдающегося. Кончил. Позвал остальных попробовать своего короля. Сначала его брали по двое. Один сунул член ему в рот и и натягивал его голову до тех пор, пока не кончил. А второй трахал наследного принца в задницу. Такое развлечение быстро всем приелось. Тогда его стали брать по трое. Один в рот, двое пялили в зад, кончая внутрь. А потом и вовсе начали мочиться на тело, принося еще больше боли шрамам и кровоточащим ранам. Мочились парню прямо в рот, не давая захлебнуться или выплюнуть мочу. За сопротивление отвешивали пощечины и продолжали издеваться. Наконец устали трахать, кончать, дрочить и участники, и наблюдатели.
— Я тебя последний раз спрашиваю, мой король. Ты подпишешь отказ в мою пользу? — спросил дядя кронпринца. — Опять молчишь. Ладно. Игры кончились. Пришла пора умирать. Посадите его на кол, как опозорившего свой род мужеложством, а утром вынесите его тело вместе с орудием казни на площадь — пусть все увидят мерзкого грешника. Пускай стоит у всех на виду, пока его тело не разложится и не сгниет. Я отказываюсь от тебя, племянник, и вычеркиваю тебя из семейного древа нашего рода!
— Будь ты проклят, дядя, — только и смог выговорить наследный принц, когда острый кол пронзил его внутренности перед смертью. И уже мертвое тело опустилось на всю длину кола под собственной тяжестью.
— Гордец и идиот. Мог бы жить. Сам виноват, что своим упрямством довел себя до казни. Хотя мне было приятно всадить нож в спину его отца и видеть ужас в глазах его второй жены—эльфийки перед смертью. Трон теперь мой и никого не осталось, кто мог бы его оспорить…
Естественно, тело наследного принца никуда не понесли. Облили тут же в подвале горючей жидкостью и подожгли. Смрад, воняло горящей плотью. Палачи и наблюдатели пыток вышли оттуда и плотно закрыли за собой двери подземелья.
Я проснулся в холодном поту. Кошмар или видение? Прошлое, скрытое разумом от меня так глубоко и надежно, что заблокировало все мои детские воспоминания до четырнадцати лет. Как? Как я мог видеть пытки и издевательства над братом? Или я там был? А если был, то почему меня не обнаружили палачи и не убили вместе с братом? А нынешний король Фагмилии и есть убийца моей семьи — мой дядя?! А я согласился стать гарантом его мира? Согласился, чтобы выжить и потянуть время. К черту все это. Сегодня же бежать… Ведь не зря он показался мне знакомым еще при первой встрече. Теперь я точно уверен, что это он. Нужно вернуться в его дворец и отомстить. За родителей, брата и свою сиротскую жизнь. Как раз Тимьяр занялся другими наложниками и ночью точно меня не хватится.
Всю предыдущую неделю я время даром не терял, гуляя по гаремному парку. Потихонечку все осмотрел. Забор, отделяющий гарем от внешнего мира не так уж высок. Легко можно через него перебраться. Потом незаметно пересечь дворцовую площадь, выйти в город и там затеряться среди домов горожан. Еще бы где одежду мужскую раздобыть. Неудобно будет через забор лезть да и бежать, если придется, спасаясь от погони. Повезло. Я нашел комплект формы дворцовых слуг в каморке у сада. Не совсем моего размера, но сойдет. Надеюсь, не потеряю. Великоват, но за неимением лучшего подойдет что угодно, кроме платья.
Чуть дождался ночи. Переоделся. Прокрался в гаремный парк. Перелез через забор, подтянувшись, и спрыгнул вниз с другой его стороны. Прислушался. Тихо. Вроде погони нет. Выдохнул. Осталось, преодолеть дворцовую площадь. Это сложнее, там стражники. Могут заметить, если идти прямо через площадь. И не спится им. Пришлось обходить, красться вдоль забора и деревьев. Услышал тихий шум приближающихся шагов. Обернулся — никого. Подумал, что показалось. Прошел немного вперед и спрятался за углом дома. Подождал. На меня чуть не налетел эльфеныш. В гаремной одежде. Жестом ему показал, чтобы не шумел и тихо-тихо спросил:
— Что ты тут делаешь? Зачем покинул гарем?
Тот испуганно смотрит на меня, часто-часто моргает и молчит. Повторил все это на эльфийском. Ну да, Тавиан заставил выучить меня и их язык зачем-то. Ведь я тогда еще не знал, что полуэльф. А он знал, и теперь это подтвердилось! И пригодилось.
— Не бойся. Я не собираюсь тебя возвращать в гарем, но ответить мне можешь? — интересуюсь сразу на двух языках.
— Я пошел за тобой. Мне тоже там не нравится. Не хочу туда возвращаться. Возьми меня с собой.
— Ладно, не паникуй. Только давай уйдем дальше от королевского дворца. Надо еще лошадь где-то найти, а денег нет. Придется красть.
И мы пошли.
========== 3 ==========
К утру, мы были далеко за пределами города. Лошадь удалось украсть, но только одну. А тут неожиданно и Тавиан объявился. Словно черт из табакерки. Можно сказать из ниоткуда.