Ясно, что нужно горе-шпиону. Еще яснее, что нужно ей самой: по его вопросам понять, какая информация интересует Ревинтера сегодня.
А заодно - избавиться от надоевшего общества фрейлин. Точнее - той их части, что не имеют ухажеров. Даже таких, как Эдингем. И соответственно - исходят ядом и желчью.
И Алан, и дамы раздражают в равной мере. Поэтому единственный выход - чередовать.
Непонятно, и чего добивается Алиса. Так легко отпускает незамужнюю девицу поболтать в саду с молодым ревинтеровским офицером... Не боится, что фрейлину перекупят? Или надеется поймать "на горячем"? Так тут куст за кустом бегает с хлыстом. Подслушивать абсолютно неоткуда.
Нет, герцогиня Ормхеймская если и считает Ирию шпионкой (считает, не сомневайся), то тенмарской. Дядиной. Так что нужно герцогине-принцессе? Дождаться удобного момента и предложить Ирии шпионить еще и на "дорогую кузину"? Или просто рассчитывает спихнуть навязанную родственницу замуж за нетитулованного дворянина? Который уж точно не станет соперником в борьбе за Тенмар...
Замуж за Алана... Это даже не смешно. Если бы он хоть любил Ирию. Хоть не шпионил за ней. Не служил Бертольду Ревинтеру. И нравился ей самой.
Конечно, Стивен Алакл был хуже, плаха - еще паршивее. А невыносимей монастыря и вовсе трудно что-то придумать. Но чем такие поклонники - лучше уж одиночество. Только кто спрашивает "баронессу Вегрэ"? Ирию Таррент и то спрашивали чаще.
Девушка чуть не фыркнула. Вспомнила, как на второе свидание Эдингем явился в других ботфортах. С каблуками повыше. Чтобы не смотреть на "даму сердца" снизу вверх. Иногда быть высокой - удобно не только для фехтования.
- О, мой рыцарь! Не будете ли так любезны... - Вязнет в зубах! - Сорвать мне вон ту чудесную цветочную ветвь!
Указанная ветка зацветающей яблони - явно высоковата для Алана. Даже в ботфортах.
И всё же он умудрился ловко подпрыгнуть, зацепиться и пригнуть бедолагу почти к земле. Оборвав гроздь белых бутонов, Эдингем с претензией на куртуазность вручил подарок Ирии.
Этак, пожалуй, ее вместо Розы Тенмарской Яблоней обзовут. А что - для разнообразия...
Тем не менее, гроздь отправилась в компанию к вялой розе. В волосы - за другое ухо. Откуда чуть немедленно не вывалилась. Алан (неожиданно) поспешно поправил ее - едва не задел розу. И вдруг - еще более неожиданно - притянул спутницу к себе и поцеловал в губы.
Ирия успела краем глаза отметить направляющегося к ним Пьера. И на крыльцо выплыли аж три фрейлины.
Так что сопротивляться не стала. Да и выходка Эдингема стала понятна.
Впрочем, и собственная реакция удивила.
Она никогда не целовалась с любимым мужчиной. Анри таковым не был. И где-то в глубине души Ирия представляла, что с другими будет примерно так же. За исключением Ревинтера - вырвет любую девушку! И Всеслава - тут в голову лезло что-то запредельно-невозможное, пока фантазия не отказывала...
А сейчас... ни удовольствия, ни отвращения. НИЧЕГО. Кроме лицезрения через мужественное плечо Алана хмурого лица Пьера. И ошарашенных девиц. Кстати, Настази Монэ могла бы не разыгрывать фарс. Только слепой не знает, что у нее есть любовник. Нищий кузен.
Глаза, что ли, закрыть - от смущения? Чтобы не рассмеяться.
Нужно как-то отвечать? В прошлый раз получилось само... сейчас не получается ни змея. Да и желания стараться нет. Перебьется!
Что же было там, в Лиаре? Предчувствие неотвратимой смерти? Если добавить к Алану меч, занесенный над их головами, ситуация изменится?
Ну всё, хватит - хорош маскарада! "Баронесса Вегрэ" - приличная девушка, в конце-то концов...
Отстраниться, смущенно опустить глазки. Покраснеть вряд ли получится - даже когда очень надо.
Ах, да:
- Сударь, что вы себе позволяете?..
- Ирэн... - пробормотал Алан.
Открывает глаза. Все мужчины такие ни змея не понимающие - или только этот?
- Простите меня... вы были так близко...
- Впредь не позволяйте себе подобных вольностей. Как вы могли, сударь? Мы - не женаты...
- Простите меня, Ирэн... Я... - совсем смешался горе-шпион. Точнее - бездарно это изобразил.
- Я прощаю вас, но в последний раз. Вы - несносны, Алан! - поверила раскаянию дурочка-баронесса.
А теперь - вон все глупости из головы. Подальше!
Пьер явился сюда смущать госпожу не потому, что ему стукнул каприз в голову. Неглупую, между прочим.
- Что случилось?
Темный побери притащившегося именно сегодня Эдингема. Другого дня не нашел? Хотя он почти ежедневно сюда бегает - как на службу. Еще бы - если это и есть теперь служба. Самая важная. И наверняка - хорошо оплачиваемая.
Кто бы еще заплатил Ирии. За необходимость изображать тон средний между обычным в особняке и кисейным - в Алисином саду. Чтобы ни тот, ни другой собеседник изумленно не вытаращились.
- Госпожа баронесса, мне необходимо переговорить с вами наедине. - Пьер не сплоховал, молодец. - Это очень важно.
Чтобы Пьер так заговорил - Пьер! Неужели что-то с Анри?! Сердце дернулось - как от ледяного железа. Зимнего - и в мороз!
Бедная Катрин!
Алан покровительственно обнял Ирию за плечи (сгинь куда-нибудь, а!), надменно кивая слуге: говори, дескать, при мне. Чувствительная баронесса без кавалера серьезных вестей ну просто не переживет.
Как же ему не терпится поскорее доложить Ревинтеру!
Пьер, к счастью, промолчал. С выражением лица "Сезара Основателя, принимающего послов".
А Ирия рывком высвободилась из удушающих объятий Эдингема. Тот так ошалел, что удержать не попытался.
- Простите меня, друг мой... - продекламировала она трагическим полушепотом отпетой комедиантки. Будем надеяться - сносной. И не из самого бездарного театра. - Но у меня хватит мужества вынести любые вести! Я должна уважать конфиденциальность того, кто их мне послал. Я... Вы же читали "Историю добродетельной Гризельды". Вы должны меня понять...
Только бы Пьер не принял "баронессу" за дуру! Не должен - слишком давно знает. Если только не решит, что она помешалась именно сегодня...
- Но вы - так хрупки, я настаиваю...
Ну какого змея нельзя просто заявить: "Катись к Темному, ревинтеровский шпион"?!
- Это я настаиваю... Увидимся завтра, друг мой! Я надеюсь услышать и ваши стихи! Вы говорили, что пишете их ...
Минута стоила того. Вряд ли выражение ее лица при известии, что кузен Констанс - поэт, было столь же ошеломленным.
Теперь Эдингем станет гадать, когда успел сболтнуть подобную глупость. А чуши он нес столько, что вряд ли вообще запоминал. А если даже и так - дурочке-баронессе положено всё путать.
С тем же ошарашенным лицом Алан склонился над запястьем баронессы.
- Всего хорошего, друг мой.
Передавай привет графу Ревинтеру!
Кто ввел дурацкий обычай рукоцелования? Иногда это дико раздражает. И отнимает уйму ценного времени!
3
- Что за срочность, Пьер?
Гулять по саду с собственным слугой правила приличия, к счастью, дозволяют. Оставаться с ним наедине - тоже. Лакей не может скомпрометировать... за исключением особо скандальных случаев.
Баронессы не флиртуют с конюхами - это известно всем. Потому как флиртуют исключительно с благородными кавалерами. Снисходить до простолюдинок - удел мужчин. Женщина может избрать лишь равного. Еще одна глупость, но как же она сейчас удобна!
Ибо говорить о чём бы то ни было в присутствии Алисы - еще хуже, чем в обществе Алана. Среди фрейлин умирающего лебедя полно не только глупых куриц и кротких голубиц, но и ядовитых змеюк. В этом бестиарии не только ревинтеровские шпионки найдутся. А будь Ирия оным Ревинтером или Мальзери - подкупила бы и разносящих напитки служанок.
- Госпожа баронесса. Ирэн! - Пьер заговорил, лишь когда они убрели к темному пруду в глубине сада. Заговорил совсем другим тоном. Хмуро и печально.
Пруд, а над ним - статуя плачущей девы. Жасмин - не курица, не змея (кажется) и слишком невзрачная для голубицы - рассказывала, что у неизвестной девы погиб возлюбленный. И теперь она вечно оплакивает его... Ирия бы тоже оплакивала. И не только возлюбленного. Кроме них есть еще отцы, сестры, друзья...
- Я вас слушаю, Пьер.
- Ирэн, у меня плохие новости, - глухо выговорил слуга.
Уже привычная невидимая ледяная лапа нежно погладила от затылка до пят. Мягкая такая - с втянутыми когтями. Сейчас выпустит!
А Пьер молчит. Потому что не в силах говорить. И смотрит не на госпожу, а на рыдающую статую.
Ирия успела мысленно похоронить Анри, Эйду и Катрин, а слуга всё хранил молчание.
- Кто умер?
- Ваш дядя - его светлость герцог Ральф-Луи-Эжен Тенмар.
Глава десятая.
Квирина, Сантэя.
1
В седьмой день недели в Сантэе рано встают лишь солдаты, чья очередь нести караул. Ну и торговцы. Или гладиаторы - если их вызывает сам генерал Поппей Август Кровавая Псина.
Надо бы собраться с мыслями. Понять, что в очередной раз потребовалось квиринскому мерзавцу. Но солнечное утро сделало свое дело - Конраду захотелось хоть на миг позабыть обо всех неприятностях. И уже случившихся, и только грядущих.
Пустить бы сейчас коня в галоп! Больше двух лет лишен этой радости... И еще неизвестно, сколько будет лишен.
Ладно, радуйся хоть медленной рыси. Вспомни, как размышлял в тюрьме, увидишь ли еще хоть раз живую лошадь.
Увидел! Даже в седло разрешили сесть. Потому как на сей раз Кровавый Пес решил принять Анри в собственном особняке. А командир согласился взять с собой Конрада Эверрата и Кевина Контэ.
Подмигнув хорошенькой смуглянке, юной уличной торговке (надо бы запомнить дом, возле которого ее видел!), юноша ухмыльнулся. Сегодня после обеда - "вольная". Смугленькую Конрад навестит... не сдали бы только Эсте свои же! Знакомиться с острым банджаронским кинжалом он совершенно не жаждет.
Ехать бы так и ехать! Не выйдет - вот и квартал великосветской знати. Сады вокруг особняков - впору королевским. Домики в садах - наверное, не хуже.
А Анри хмурится! Это плохо. А еще хуже - что он так мало спит!
Когда Кровавая Псина Кровавой Квирины вызывала его в прошлый раз - на арене грянул тот кошмар. Кридель потом два дня валялся в лихорадке. А когда более-менее оклемался - Анри убрел один вглубь сада. И никого не хотел видеть!
Лучше бы Конрад сам оказался тогда в амфитеатре. И сам, вместо командира, убил того несчастного!
А еще потом эта старуха с цветами, дура змеева - хоть и нельзя так о мертвых! Очевидно, предпочла бы, чтоб ее сыночка до костей разделали кнутом. И бедолага умирал вдесятеро дольше и стократ мучительнее!
Нет бы - в Поппея кто таким букетом зашвырнул и на его глазах зарезался, а? Так ведь не находится желающих! Хотя этому подонку всё равно...
Эскорт-конвой свернул к одному из красивейших садов квартала. Так и вспомнился принц Гуго!
Конрад про себя вздохнул. Плохо, что кончилась конная прогулка. Еще хуже - что Анри сейчас идти к этому в одиночку. Потому как Эверрата наверняка не пустят!
Высокая резная решетка. Шумит густыми ветвями сад - половина деревьев незнакомые. Впереди - широкая мраморная дорожка, по бокам - белоснежные статуи.
Слуги в туниках принимают в воротах коней. Дальше - пешком, господа гладиаторы. А вокруг - доспешная стража. И не жарко им?
И мрамор, мрамор, мрамор... До Квирины Конрад не задумывался, как относится к искусству - хорошо или безразлично. Теперь знал: скульптуру точно ненавидит.
Везло Эсте в ее таборе - бубны, цимбалы, карты, пляски, разноцветные шелка... И в нынешней ее квартирке - тихо, уютно. И никаких крылатых шлемов, каменных львов с грифонами и Поппея Августа - Кровавого Шакала!
В глубине сада - россыпь фонтанов. В этой жарище - без них никуда, но как же опостылели!
А у самой воды... Три красивых девушки - две темноволосых и блондинка! А их туники из такой ткани, что не скрывают, а подчеркивают... Даже Эста так не одевается. Да, что в Квирине хорошо - так это наряды простонародья.
Невольницы или вольноотпущенные?
Конрад вроде как незаметно послал светловласке воздушный поцелуй.
И чуть не ошалел. Девушка и так сидела шагах в двадцати. А тут поспешно шарахнулась за фонтан. Прелестные личики обеих ее подружек исказились одинаковым ужасом. Не прошло и трех ударов сердца, как все три скрылись среди деревьев.
Конрад едва не обиделся. Дамы от него не бегали никогда. Ну, кроме как с целью подбить на погоню.
Впереди вырос особняк, и юный гладиатор чуть не присвистнул. Жилище генерал отгрохал роскошное - даже по меркам Квирины! Сам принц Гуго Амерзэн таким не погнушается.
- Подождите здесь, офицер! - ожидаемо обратился к Конраду глава эскорта. - И вы тоже, сержант.
Кивнули. Подождем - куда же деваться?
2
Конрад сейчас с удовольствием скоротал бы время с какой-нибудь хорошенькой невольницей. А то Кевин - еще тот собеседник. Не с конвоирами же беседовать! Да и не столь еще хорошо Эверрат по-квирински изъясняется. А эти, в отличие от тюремной стражи, знают эвитанский еще хуже, чем Конрад - их родной.
Эх, предвидеть бы заранее - учил бы квиринский вместо мидантийского. Или бьёрнландского...
Апельсин, что ли, сорвать вон с того дерева? Небось Поппей не обеднеет. Нет, еще решит кто из присутствующих, что гладиаторы - вечно голодные.
С минуту Кор боролся с искушением. День - такой жаркий, а апельсин - прохладный, сочный, вкусный...
Возможно, осторожность победила бы - если б из тени деревьев не показалась та самая светловолосая девушка. И не взглянула на Эверрата - робко, краем глаза. Делая вид, что любуется струями воды из пасти очередного мраморного льва.
Лев должен быть счастлив - девушка по шажку приблизилась к самому его хвосту. А невольница - действительно прехорошенькая. Даже красивая. Но не дикой, хищной красотой Эстелы, а хрупкой прелестью Элен, сестренки Кевина.
Эх, жаль - не бывает ночных "вольных"! Уж Конрад бы знал, через чей забор лезть...
Эста - огонь, гром и молния сразу. Но нельзя вечно обнимать вулкан - не зная, что переменчивая стихия выкинет завтра. Заведет новый роман с соплеменником или схватится за кинжал...
Девушка, чем-то похожая на стройную, пугливую лань, осторожно присела на каменный бортик. И не отвести взгляда от босых ног, по-девичьи неуверенно пробующих воду. Стройных, чуть смуглых. В Сантэе и блондинки - загорелые...
Красавица бросает из-под длинных ресниц робкие взгляды, но ближе подойти не смеет. И не посмеет. Чем бы ей ответить?
Кор усмехнулся самому себе. Вот и повод!
Юноша подпрыгнул и ловко ухватился за так удобно свисающую ветвь. Земля вновь оказалась под ногами, дерево жалобно застонало. Не отпуская плененную ветку, Конрад сорвал оранжево-солнечный шар. И, широко улыбаясь (какая же девушка не любит улыбок?), бросил юной рабыне: "Лови, красавица!"
Та зарделась (даже отсюда видно!) - сразу став еще симпатичнее. Блондинкам румянец вообще скрыть трудно, хуже только рыжим. Но плод скромница поймала обеими руками. Как мяч!
Конрад подмигнул ей. Авось заметит и весело рассмеется.
- Кор! - многозначительно уронил Кевин.
Эверрат обернулся к на глазах хмуреющей страже. И ничуть не более веселому товарищу.
- Хотите? - юноша убедительно потряс тоскливо скрипящей веткой.
Контэ готов молча испепелить друга! Да что на него-то нашло?
А стражи так одинаково мотнули ошалевшими головами (в крылатых шлемах), что Конрад расхохотался в полный голос. И почувствовал себя младше лет на десять. Когда приезжал в гости в кузенам, а маленькие Крис и Эста бегали за старшим другом по пятам. Подражали во всех проделках. Ох, бедные там были кусты и слуги!