-Пойдем. Хлебом - солью накормлю...
В дальнем углу обнаружился небольшой свободный столик. Поваренок усадил за него Машу, и через несколько минут перед женщиной буквально из воздуха возникла кружка, до краев наполненная молоком. Рядом примостилась глиняная тарелка с щедрым ломтем пирога с ягодами.
-Отведай угощения, - улыбнулся поваренок, и веснушки, притаившиеся в многочисленных морщинках, казалось, еще сильнее расцветили его лицо.
Молоко явно не было пастеризованным.
Да и готовили здесь вряд ли в строгом соответствии с санэпиднормами.
Но есть хотелось все сильнее.
А еще - надо было все-таки напоить горячим молоком одноглазого, чтоб хоть слегка снять отек от ларингита.
А еще - следовало все-таки определиться с собственным грядущим семейным положением - а то дома кот.
Да и родители... Они, конечно, живут в другом городе, да и Маше не пятнадцать лет, но, извините, один день без звонка по Скайпу родственники, конечно, переживут. На второй - начнут нервничать. А на третий - начнут разыскивать свою непутевую дочурку по всей стране.
Маша вздохнула - будем надеяться, что в Нави пока еще нет острых проблем с кишечной палочкой и холерным вибрионом - и решительно отхлебнула из кружки.
Молоко, кстати, было вкусным. Пирог - тоже.
***
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и сова проявляла все больше нетерпения: нервно крутила головой, переступала с лапы на лапу...
Создатель птицы, казалось, не замечал беспокойного поведения своего творения. Легкий поворот головы, скрытой под капюшоном, короткий кивок - вот и все, что показывало, что ожидающий следит за совою.
Сумрак почти поглотил скрытую за Пучай-рекой Навь, медленно спустился на Калинов Мост... Еще несколько мгновений, несколько ударов сердца и Пекельное царство тоже пропадет в ночи...
Сова распахнула мягкие крылья и, издав пронзительный крик, взмыла в воздух. Ее создатель хрипло кашлянул - рассмеялся:
-Лети, родная...
До прибытия посланника оставалось всего ничего...
***
Кощей себе места не находил. Обещания Змея - это, конечно, хорошо, но что, если советник за несколько дней так и не придумает, как заставить царевну дать другой ответ? Что, если полонянка опять скажет "да"?
Мужчина опустился на резной трон, обхватил руками голову...
Леший знает, сколько он так просидел... Лишь заметив краем глаза какое-то неясное шевеление поднял глаза: в хоромах ощутимо потемнело, спустилась ночь и промеж высоких канделябров сновала легкая сизая тень, с каждым мигом все явственней обретающая очертания стройной девицы в скромном сарафане. Изредка она останавливалась, прикасалась кончиком пальца к свечам - и на фитильках вспыхивали крошечные огоньки: юная вечерняя заряла освещала терем... На рассвете по комнатам пройдет утренняя, загасит все свечи.
-Эй, - окликнул служанку Кощей.
Та замерла, оглянулась на царя и склонилась в глубоком поклоне:
-Да, мой царь? - голос, высокий, звонкий, дрожал и прерывался.
-Как твое имя?
-Злоба, мой царь, - тень стала чуть плотнее, чуть заметнее, и Кошей разглядел черты лица: молодая, совсем молодая девушка: чуть вздернутый носик, огромные глаза, из-под платка -галстинки видна туго заплетенная коса.
-Здесь с розжигом закончила?
Заряла бросила короткий взгляд в дальний угол: тень пошла легкой рябью:
-Почти, мой царь. С десяток свечей осталось...
Мужчина кивнул:
-Закончишь, пойдешь в терем царевен.
Девушка подняла на него удивленные глаза:
-Но мой царь! Там Смиляна свечи зажигает!
-Пусть зажигает, - нервно дернул плечом Кощей. - Посмотришь, что делает царевна, вернешься, расскажешь.
Молодая заряла склонилась в новом поклоне:
-Как прикажешь, мой царь...
Мужчина отвернулся, показывая, что разговор окончен, а Злоба легкой тенью скользнула к незажженным свечам, прикоснулась к ним, пуская по фитилькам крошечные огоньки, и просочилась сквозь стену, поспешая выполнить приказ царя.
Язычки пламени плясали на истекающих прозрачными слезами свечах. Звери, нарисованные на стенах, скалились и кривлялись. За окном послышалось насмешливое ухание совы, и Кощей вздрогнул. Не об этом ли предупреждал отец? "Не верь сове"? Или может - советнику? Или советам...
Вопросов больше, чем ответов.
Но пока что Змей не сказал ничего злого, он, наоборот, поведал о похвальбе Горыныча, напомнил о традиции... Значит, отец говорил не о нем?
Вопросы, вопросы, все время одни лишь вопросы...
Еще и царевна эта неправильная...
Темная тень зависла за окном, преградив дорогу лунному свету.
Неужели сова что-то хочет? Сказать? Передать весть?
Мужчина шагнул к окну, легко распахнул створки...
На подоконник упал свиток, перетянутый грубой шерстяной нитью. Серой, не крашенной и колючей на ощупь.
Сургучная печать на послании была сломана.
***
Маша допила молоко и прислушалась к собственным ощущениям. Вроде бы организм не собирался здесь и сейчас помирать от острого отравления какой-нибудь бацилой. Впрочем, всему свое время, правильно? Симптомы дифтерии так сразу не наступят...
Теоретически, конечно, понятно, что вряд ли в царском дворце будет отвратная кухня, но что будет на практике - фиг его знает. Тем более, что это, вроде бы, параллельный мир... Может, здесь, как обещано в каком-то комментарии к "Алисе в стране чудес", отзеркаленные молекулы всех продуктов превращают их во что-то не съедобное для человека из обычного мира?
Правда, выяснить это можно только опытным путем.
А потому остается только надеяться, что это все глупости, измышления, и все будет в порядке.
А еще нужно все-таки помочь новому знакомцу с ларингитом. В конце концов, Маша - врач или где?
-Извините, - осторожно кашлянула женщина, пытаясь выцепить кого-нибудь из поварят.
Один из человечков остановился, оглянулся на нее:
-Тебе... чего надобно? - судя по паузе после первого слова, поваренок собирался сказать что-то еще, например, думал, как тот сиплый, обозвать Машу "девкой", но решил обойтись без обращения.
На том ему и спасибо.
-Простите... а у вас сода есть?
Кто их всех знает? Может, ее еще здесь не изобрели.
-Так что же ей не быть? - удивился человечек. - Много надо?
-Пару щепоток, - решилась Маша. - И чашку горячего, почти кипящего молока.
Буквально через несколько минут перед Орловой появилась глиняная кружка с напитком и плошка с белым порошком. Было его, конечно, намного больше, чем пара щепоток, в молоко требовалось не высыпать не больше чайной ложки, но где ее искать, ту ложку? Так что Маша, ничтоже сумняшеся, высыпала все в белую жидкость.
Теперь осталась самая малость - найти этого сиплого - одноглазого.
Мария подхватила кружку и шагнула к двери. Уже на пороге, схватившись за ручку, оглянулась:
-Спасибо большое!
-И тебе их помощи, - откликнулся кто-то из поварят.
Связи между своими словами и ответом Маша так и не углядела. Толкнула дверь, шагнула через порог в темноту сгущающейся ночи... И лишь когда дверь за спиной захлопнулась, Орлова поняла, как же она вляпалась...
Тьма была непроглядна. Окна в кухарне, конечно, были, но сейчас, оглянувшись, кощеева невеста не увидела ни единого проблеска света за своей спиной.
Теоретически, наверно, предполагалось, что какие-то источники света должны быть: проблески в окошках других теремов, отблески свечей, вспышки от горящих факелов, луна, звезды - ну хоть какое ж-то освещение должно быть!
Ничего.
Ни малейшего намека.
Казалось, Машу накрыли с головой теплым одеялом. Даже звуков никаких слышно не было: не пели ночные птицы, не кричали лягушки, не скрипели цикады... Но это же неправильно, честное слово! Дома за городом когда окажешься - летом по ночам столько звуков, а сейчас... Гробовая тишина...
Похоже надо было как можно скорее возвращаться на кухню - надежды на то, что в этой темноте удастся найти терем, где до этого находилась, просто не было.
Маша отступила на шаг, нащупывая за спиной свободной рукою захлопнувшуюся дверь.
Пусто.
Еще один шаг спиной назад.
Пусто.
И тишина.
Только мертвых с косами не хватает...
***
Кощей все никак не мог решиться развернуть свиток. Письмо было адресовано ему, тут сомнений нет. Но почему печать сломана? Кто читал послание? Да и нить - серая, вместо привычно алой...
Заряла неслышно вскользнула из стены. По призрачной дымке, сохраняющей очертания человеческого тела, бежала легкая волна.
-Мой царь, в тереме царевен нет никого...
Кощей вскинул потрясенный взгляд:
-В смысле?!
-Терем пуст...
Так и не прочитанный свиток выпал из рук, а сам Кощей рванулся прочь из тронного зала.
Заряла стояла, удивленно глядя вослед царю... Наклонилась, осторожно подняла оброненное письмо и, не придумав ничего лучше, положила его, не разворачивая, на трон: там его правитель Навьего царства точно найдет...
Постояв еще некоторое время в раздумьях, Злоба выскользнула из палат: на сегодня ее обязанности были выполнены: свечи зажжены, до завтрашней ночи можно отдыхать.
Свиток пролежал на троне недолго. Если бы кто-то, находящийся в хоромах считал сейчас удары сердца - их бы хватило десятка, не больше: пергамент выпустил десяток длинных паучьих лапок, сполз с кресла на пол и выскользнул в приоткрытую дверь.
Насмешливое ухание невидимой в ночной темноте совы эхом разнеслось по зале...
***
Горячая кружка обжигала пальцы - Маша по глупости взяла ее не за ручку, понадеявшись сразу отдать своему новому знакомцу. Еще несколько мгновений - и точно будет термический ожог... Впрочем, сейчас незадачливая полонянка была даже этому рада: она успела уже сделать шагов семь спиной назад, но до двери на кухню пока что так и не дошла.
Сердце колотилось где-то за грудиной, отдаваясь болью при каждом ударе.
Тахикардия. Сердечная эмболия. Вегето-сосудистая дистония. Ишемия... Что там еще с такими симптомами?
Дышать становилось все труднее, и Маша отчаянно цеплялась за боль в уже почти обожженных пальцах, как за спасительный круг, помогающий не свалиться в обморок...
Нет, диагноз, похоже, должен быть другим, без кардиолога тут не обойтись...
...Царевна стояла на пороге кухарни. Тонкая, хрупкая, едва заметная в ночной темноте. Кощей сперва-то и не разглядел пленницу. А она... Она стояла, замерев соляным столпом, то ли прислушиваясь к пению соловья, выводящего очередную бесконечно длинную трель, то ли раздумывая, куда пойти.
Царевна еще что-то держала в руках, но разглядеть это в неверно блеске звезд да в слабом освещении из редких окошек было почти невозможно, и мужчина сбежал по ступенькам терема:
-Как ты вышла наружу?
До нее оставалось всего несколько шагов, но Марья, словно и не услышала вопроса, не пошевелилась, не изменила позы, даже головы на звук не повернула. Кощей зло поджал губы, шагнул к полонянке...
...Сердце в очередной раз ударило в грудину, разламывая ребра. Из тьмы, сжимающейся все более плотным кольцом надвигалось что-то страшное, огромное, способное уничтожить одним своим присутствием. И все, что Маша смогла сделать, борясь с накатывающим на нее головокружением, это, размахнувшись, плеснуть молоком перед собой...
...В лицо что-то полетело, и Кощей автоматически вскинул руку, закрываясь...
...Тяжелое одеяло тьмы, обрушилось, словно и не было его. По ушам ударило пронзительное пение сверчков, пахнуло теплым летним ветром, над головой заперемигивались звезды... А перед Машей висело в воздухе, растекшись неопрятной кляксой, выплеснутое молоко.
-Твою... аритмию!
...Кощей медленно опустил руку. От висящей в воздухе кляксы отчетливо пахло молоком. А еще теплом веяло.
Заклятье, остановившее летящую навстречу угрозу, создалось автоматически. Соскользнуло с ладони раньше, чем мужчина смог понять, что происходит.
А вот царевна, похоже, изначально все подгадала. Оружия нигде не нашла, вот и придумала кипятком в лицо плеснуть, чтоб значит, полонителю счастье было, от ожогов потом лечиться, глаза спасать.
Тварь.
А еще несколько часов назад радостно рассказывала, что жениться согласна.
А на самом деле, небось только спит и видит, как в Явь сбежать.
И ведь просто сбежать - это в лучшем случае. Вон, как шустро кипяток нашла, чтоб в лицо плеснуть!..
...Боль за грудиной отступала, в голове прояснилось и Маша не придумала ничего лучше, как протянуть руку - осторожно, кончиком пальца, прикоснуться к повисшей в воздухе кляксе. Та словно только этого и ждала: в тот же миг обрушилась на землю, забрызгав голые ноги Орловой каплями кипящего молока.
-Шабер!
Холодная вода на кухне точно должна быть. Ожоги пусть и мелкие, но их много. До утра они, конечно, пройдут, но надо хоть чуть-чуть боль снять!
Женщина развернулась на каблуках: жених разлюбезный стоял чуть дальше, его почти не задело, первую помощь можно не оказывать, а пообщаться позже можно будет.
На плечо легла тяжелая рука:
-Далеко собралась, царевна?
Объяснять в сто пятьдесят восьмой раз, что она никакая не царевна, а так, мимо проходила, у Маши не было ни малейшего желания.
-На кухню, - буркнула она. Сейчас стоило все-таки слегка промыть кожу. Потом надо будет подумать, отчего самой Машеньке так стало плохо от выхода на улицу... А с осипшим местным жителем нужно будет разбираться уже завтра - одна ночь уже явно ни на что не повлияет. Тем более, что одноглазого в пределах прямой видимости не наблюдалось.
-Не стоит, - голос стоящего за спиной мужчины был абсолютно ровен и деловит, но у Маши почему-то мурашки по спине побежали. И морозом таким по коже продрало, что впору было шубу искать. Или температуру тела мерить. Градусов сорок по Цельсию точно будет.
Орловой на миг показалось, что от ее ног вверх взметнулись серые, почти незаметные в ночной темноте плети тумана, но эта галлюцинация пропала уже через мгновение - когда Маша вдруг обнаружила, что она стоит уже совсем не на улице, перед дверью на кухне, а в уже знакомой комнате - той самой, где ее до этого сторожил Васенька.
Ругаться уже просто сил никаких не было.
А еще и мелкие ожоги на ногах пекли.
Маша обернулась к Кощею, сама даже не зная, что говорить, о чем спрашивать... А он зло поджал губы, отступил на шаг и, не проронив ни слова, вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью.
-Ох ты ж, какие стукотки пошли, - тихонько пискнули из-под кровати.
***
Кощей стоял на пороге терема царевны, запрокинув голову к небесам.
На темно-синем покрывале перемигивались звезды. По золотому диску луна сновала стайка анчуток, пытающихся разобраться, как засунуть такое огромное счастье в заранее припасенный мешок. Легкий летний ветерок - полуночник скользнул рядом с щекой, шальным мальчишкой раскидав запахи степных трав.
Кощей вздохнул и сел на ступни терема, спрятав лицо в ладонях.
Мужчина понятия не имел, что ему делать.
Внезапно поднявшаяся волна злости на похищенную царевну уже улеглась. Было бы на что сердиться! Она и не может себя по другому вести! Она ведь полонянка! Кощей для нее враг!