— Раз забияки, значит, легко могут убить кого-нибудь. Осталось их только этому научить да в нужное время обидеть. Страшная сила! А что бузят — так вспомните, сами вы каковы были?
Стас и Лэри посмеиваются. Да, в казармах таких быстро обламывают... Такие же.
А сейчас группу собранных новобранцев надо довести до пункта сбора. Это тоже приключение. Иногда поход заканчивается быстро, иногда приходится учить недоумков уму-разуму. И по шее приходится давать, и оружием угрожать. Всяко бывает. Сейчас, вот, сидят у костра, учатся варить походный ужин. Взятые с собой продукты Михал рекомендует экономить.
— Вам, ребята, ещё завтра топать. А если что случится — то и послезавтра. Так что особо не жируйте, поверьте, лучше если хлеб с салом за плечами в котомке, чем в животе. Ведь ближе к вечеру то, что в котомке — греет душу надеждой об ужине. А что в животе — только мечтой о ближайшем кустике.
Смеются... Ну, пусть смеются. А теперь — караулы. В караул назначаются четверо. Трое из новобранцев и кто-нибудь из них. И разводящему спать точно некогда — надо обучить мужиков хотя бы основам военной науки. Хотя бы тому, что от их внимательности зависит жизнь и судьба всех спящих. Часто они не верят, поэтому приходится идти на какие-нибудь хитрости. Это развлечение для самих командиров — придумать что-нибудь такое, чтобы утром караульный лупал глазками и растерянно оглядывался перед ржущим строем:
— Ой... Это ж как это?
— А если бы это был враг? — проникновенно говорит кто-нибудь из них. — Лежал бы ты сейчас дохленький и никому не нужный. Зачем тебе это? Тебя в караул поставили — значит, доверились! Жизни наши в твоих руках. А ты? Разве такой достоин доверия?
Вот и сейчас: костёр почти догорел, в лесу кричит ночная птица, кто-то похрапывает... Вот ещё чуть-чуть посижу, и пойду, стащу шапку у кого-нибудь. Или руки свяжу, если уснул под деревом...
— Господин сотник! — раздаётся возбуждённый голос и молодой парнишка, чуть не моложе самого Лэри, вываливается из кустов к костру. — Я дракона видел! Там!
— Тихо. Не кричи. А кроме дракона никого не было? Ну, там, горные великаны не проходили?
— Господин сотник! Я правду говорю! Вот вам крест, видел!
— Благодарю за службу! Если тебя благодарит за службу старший по званию, надо вытянуться и отвечать: "Служу королю!"
— Служу королю!
— Молодец! Пойдём, поглядим на твоего дракона.
— Так он улетел!
Лэри послушал, где паренёк видел дракона, какого он был размера, куда тот полетел... И подумал, что завтра надо будет Михалу доложить. Заметить ночью дракона, размеры, направление полёта... Не растеряться, не испугаться... Подающий надежды!
— Если ещё раз дракона увидишь — тогда кричи. А пока возвращайся на пост.
— А мы не будем будить остальных?
— Пока — нет. Мы не представляем интереса для дракона. Вот если нападёт... Хотя, если на нас нападёт дракон — мы всё равно ничего не успеем сделать.
Парень ушёл в темноту, а Лэри сунул палочку в угли, следя как над ней завивается дымок и появляется язычок пламени.
— С другой стороны, — сказал он вслух. — Может, это и к лучшему? Они всё равно ничего не успеют сделать и умрут спокойно, во сне. Драконы не любят суеты.
— А ты откуда знаешь? — раздался за спиной спокойный и негромкий голос.
Лэри обернулся почти не удивлённый. Да, это опять была она. И опять голая.
— Я не знаю. Я предполагаю.
Он снял камзол и предложил:
— Накинь.
— Мне не холодно. Или тебе опять хочется со мной спариться?
— Я-то ладно. А вот если тебя увидят остальные...
— И что будет? — она присела рядом с ним на бревно и позволила укрыть плечи.
— Как минимум, подумают, что я приятно провожу время с девочкой, а им не даю.
— И что, вот то, что ты тогда делал — это действительно приятно?
— Конечно.
— То-то ты сбежал, поджав хвост.
— Прости меня, — сказал Лэри, сам удивляясь, как это получилось спокойно. Он думал, что придётся долго объяснять, доказывать... А тут всё получалось само собой. — Я был тогда удивлён и растерян. И всё сделал не так.
— А что ж ты не так сделал? Тебе кто-то мешал?
— Да.
— Кто? — она насмешливо прищурилась, и блики ярко вспыхнувшего на миг пламени резко очертили ухмылку.
— Я сам. Я же сам не умею любить. А тут... В общем, я растерялся и поступил глупо. Глупо и неправильно.
Удивительно, но она смутилась. Опустила голову, скрыв лицо в копне густых рыжих волос.
— А ты откуда здесь взялась?
— Пролетала мимо. Смотрю — люди лежат. Может, думаю, какая помощь нужна!
— На драконе? — радостно обрадовался Лэри. — Так это твой дракон?
— Ну... Можно и так сказать.
— А чем бы ты могла помочь?
— Мало ли? — она дёрнула плечиком и камзол чуть не съехал с него. — Могла.
— Понятно. Нет, мы идём на войну.
— Так вы не туда идёте! Война воон там! — она махнула рукой.
— А ты там была? Расскажи, что там?
Но их посиделки прервали. Проснулся Стас, приподнялся, вглядываясь с две фигуры. Выполз из-под одеяла и направился к ним.
— Ну, я пошла, — девочка встала, спокойно вернула Лэри его камзол. — Я тебе потом расскажу.
И ушла в темноту.
— Стой! Кто идёт? — крикнул где-то в темноте, караульный, но Лэри оборвал его:
— Поздно. Она уже обратно идёт. Всех здесь убила и спокойно ушла. Тоже мне, караул, называется...
— Кто это? — пристал Стас.
— Это могущественная волшебница. Она пролетала мимо на своём драконе и спустилась узнать, всё ли у нас хорошо.
— Тьфу ты... Ну, дурак... Так и скажи, что не хочешь говорить. А то держишь меня тут за пентюха...
Утром Лэри повторил свои слова Михалу, но, похоже, поверил в них только тот самый мальчишка, который видел дракона своими глазами. И по его взгляду было понятно: он безумно жалеет, что не встретился с могучей феей... То, что проштрафившегося караульного взгрели — это было привычно. Но то, что Лэри перед всеми похвалил того другого — Михал недоумённо поднял брови, но ничего не сказал. И уже когда они сдали всех на сборочный пункт, тихо подошёл и спросил:
— Так что, дракон и правда был?
— Да.
— И фея тоже?
— Она не фея. Но тоже.
Михал внимательно посмотрел ему в глаза, но делиться своими подозрениями не стал. И ладно.
Недолго продолжалось счастье, сколь бы относительным оно ни было. А понимаем мы об этом именно тогда, когда оно заканчивается. За периодом сбора войск наступил неизбежный период применения этих войск. А этот дурдом настолько разительно отличался от мирных прогулок по деревням, во время которых можно было и пожрать домашней еды, и девку на сеновале подкараулить, и поспать в своё удовольствие...
Сейчас же сон медленно отступал в разряд преданий старины далёкой. И если кто-то думает, что десятнику проще, чем рядовому солдату — ну, пусть попробует вместе с солдатами сначала бегать собирать войсковое имущество, потом попытается организовать это стадо на укладку и надевание оного, потом получит втык от сотника за неаккуратность и халатность... Это после всех усилий! Дальше надо вместе со всей колонной двигаться на север, к месту боевых действий... Потом организовать это уставшее стадо на отдых, как будто он сам устал меньше! А потом, когда они все уже завалились спать — надо в штаб, докладывать о результатах переклички, о наблюдениях за поведением вверенного личного состава, выслушивать новости о боевых действиях, планах командования... А рано утром нужно встать раньше этих охламонов, узнать насчёт завтрака, распределить авангард и арьергард, получить втык от сотника за халатность и недальновидность, чертыхнуться и снова всё переиграть...
То ли дело — рядовой! Идёт себе спокойно, всех-то делов — тащить что выдали, да ноги переставлять. Иногда даже поют! Правда, что тут таить, пели все. Песня в походе поднимает настроение, сплачивает! И ничего, что голоса нет — не на сцене, в общем хоре и незаметно. Зато как расправляются плечи, как легчает ноша, как загораются глаза!
Вечером столкнулись с другой колонной. Она тоже двигалась на север. И чем дальше, тем больше народу, тем чаще туда-сюда попадались конные гонцы. И тем тяжелее становилось с едой. Пешая колонна много на себе не унесёт, а обозы безнадёжно отставали, так что иногда приходилось трясти мирное население. По счастью, делало это высшее командование, и на Лэри и его людей приходилась самая благородная часть работы. Унести собранные продукты и раздать солдатам.
Но и поход со всеми его тягостями может показаться счастьем. Это когда колонна доходит до, собственно боевых позиций. И вот тут вчерашние трудности вдруг становятся милыми и желанным.
Потому что завтра — смерть. А может быть — прямо сегодня. Или прямо сейчас. Потому что это уже не учения. И вот там вот лежат настоящие трупы. И ветераны, пережившие вчера и позавчера стаскивают их в ямы... А тебе и твоему десятку тоже приходится начать именно с этого. Укладка трупов... брр! И засыпание их землёй. А потом могильщики идут куда-то дальше, а тебе и десятку достаётся самая лёгкая и приятная работа. Воздвигнуть над могилой памятник, хоть какой-нибудь. Хоть обелиск из бревна вытесать, хоть крест поставить... Хоть камень прикатить!
А ещё становится понятно, что "линия фронта" — это очень расплывчатое понятие. Это сейчас ты сидел в тылу, пристраивал конструкцию из брёвен на братскую могилу... А вокруг тебя — неисчислимое войско... И вдруг — крики, шум... И толпа конных всадников. И требуется уйма времени, почти минута, на то, чтобы понять: это всерьёз. Это не шутка! Это они вот тебя сейчас убивать будут. Как убили уже двоих ребят, которые ещё падают, рассечённые клинками, а ты вдруг понимаешь: а у тебя кроме топора и нету ничего! Потому что и китель, и вообще всё оружие сложено вон там под сосенкой... А у тебя из всей твоей жизни — только штаны, сапоги, топор и голова.
Кстати, последнее — это лишнее. Потому что думать она отказывается, да и некогда. А вот сапоги — это очень правильная вещь! Потому что одеты они на ноги. И эти ноги очень даже резво бегут... Но почему-то не к лесу, а вокруг брёвен на свежей могиле! А голова не вмешивается, и осознаёт правильность подобного поведения только когда пригибается, а над ней в бревно косо втыкается чужой кривой клинок. Лэри сам не понял, осознанно он махнут топором, или просто пытался удержать равновесие. Но попал он по руке, клинок державшей, в результате чего рука его выпустила. И вот у него уже чужой кривой меч и топор. И что? Только тяжелее стало. Правда, когда бегаешь вокруг врытых брёвен, то тебя достать тяжелее. Потому что они — на конях, у них разворот больше. А ты можешь и влево, и вправо, и даже между брёвен пролезть. Клинком удаётся отмахиваться, топором удалось задеть по ноге одну лошадь... Но нападавших просто слишком много! И в один из неудачных моментов он вдруг видит мелькание чего-то, от чего автоматически отмахивается, но вдруг рывок за руку — и он падает. А потом земля вдруг рывком мчится куда-то, скребёт по спине, груди, голове и прочим частям тела, потому что его за эту руку тащат, да больно-то как!
А потом от очередного удара сознание отлетает.
Больно. Очень больно. Левая рука — это просто комок боли. Такое ощущение, что её кто-то жевал. Боль пульсирует, перетекает от плеча к пальцам, которые совсем не чувствуются, и обратно. Спину жжёт. Глаза не удаётся открыть. На удивление — голова не болит. Что за чудеса?
— И что ты с ним будешь дальше делать? — раздаётся чужой незнакомый голос. Очень странный голос.
— А что с ним делать? Пусть валяется.
— А если сдохнет?
— Съем.
— А если выживет?
— Да пусть катится.
— А зачем ты притащила?
— А сама не знаю.
— Как же, ты — и не знаешь. Так и скажи — понравился!
— Что в нём может нравиться? Мяса почти нету, худой, как лопетка.
— Да ладно! Мяса в нём — наесться успеешь. И, можно подумать, ты себе ужин принесла.
— Не лезь куда не надо! Ты скажи, выживет или нет?
— Выживет. Но как еда будет неперспективен. Исхудает изрядно.
Дальше раздалось неразборчивое шипение. И какой-то смех. И снова второй голос, кажется, женский:
— А со вторым что?
— А вот про него — не знаю. Плох очень. Может, прямо сейчас съешь?
И снова что-то непонятное... Но потом опять смеются.
— Тебе придётся обоих на ручках носить. Здоровенных мужиков.
— Это зачем?
— Если хочешь, чтобы они выжили — их же придётся выносить. Иначе они тебе будут прямо тут гадить.
— Пусть гадят. Потом сами и уберут. Если выживут.
— Тогда не выживут. Им сейчас чистота — самое нужное! Остальное либо будет, либо нет. А чистота для них самое важное!
Потом голоса куда-то уплывают. Лэри очнулся от странного ощущения. Как будто кто-то осторожно растирал его тёплой, влажной и очень грубой тряпкой. Это было очень больно, но больно было везде, и поэтому он не стал орать. Но застонать себе он позволил. Кто-то проверил, дышит ли он, уложил поудобнее и продолжил растирать. На этот раз — спину. Лэри терпел, терпел... А потом незаметно для себя отключился. Голова удивительным образом отказывалась думать. В те редкие моменты, когда сознание возвращалось, он почему-то не думал о том, где он и что с ним случилось. Только восприятие. Что происходит снаружи, кто рядом...? Почему-то даже собственное состояние было безразлично. То есть, Лэри знал, что всё тело болит, разбито до непотребного состояния, возможно — преломано. Но и это не волновало, не было попыток инвентаризации оставшегося целым или тяжкого ожидания выздоровления. Он старался не двигаться, чтобы не тревожить боль, и всё. По-настоящему важным было только одно. Кто рядом с ним?
Он очнулся, сразу, резко. Очень хотелось пить.
— Пить! — позвал он в сумрак. Кто-то заворочался рядом... Простая глиняная чашка с прохладной водой.
— Давай подниму, — знакомый хрипловатый голос. — Ну, не спеши, пей, пей. Ещё? Ну, тогда ложись обратно, герой.
После воды резко стало лучше. Голова прояснилась, в теле вместо комка боли образовались руки-ноги и прочие запчасти. Он смог даже сесть.
— И куда тебя несёт?
Больше всего Лэри поразил её наряд. Не то, что он находится в низкой пещере, не то, что это оказалась именно она... А то, что она опять голая!
— Что случилось? — удивлённо спросила она.
— Ты... Это же твой дом? Да? — голос оказался невнятым, видимо, челюсть распухла, хотя и не болела.
— Да. Если это можно назвать домом.
— Но почему ты и дома не одеваешься?
— Можно подумать, — она встала и вынула откуда-то платье, легко набросив через голову, — что дома одеваться обязательно. И вообще, кто меня здесь увидит? Ты? Так ты уже десять раз видел.
— Тогда почему?
— Потому что ты глупый. Ты озабочен моей одетостью, а не тем, что с тобой.
— Что со мной — я знаю, — невнятно доложил Лэри. — Меня ухватили арканом и поволокли за лошадью. Это... поэтому?
Он потрогал левую руку. Она была вдвое толще правой, горячая и по ощущениям напоминала ветку дерева.
— Ага. Я приглашала... лекаря. Он... вправил тебе руку, она была вывихнута везде. Ну, и остальное тоже. А вот твой товарищ действительно плох. Встать можешь?
Лэри попробовал. На удивление, стоять было можно. Видимо, кроме глубоких порезов на спине и ногах, а так же отбитой задницы, других повреждений он не получил. Но вот дело в том, что одежда самого Лэри мало отличалась от наряда хозяйки. То есть, он был абсолютно голым. Так что он сел обратно и прикрылся.
У противоположной стены кто-то хрипел.
— А с ним что?
— Повышенное содержание металла в лёгочной ткани.
— Что?
— Шучу. Стрела в лёгком. Пока доставали — открылось кровотечение. А я, к сожалению, могу хорошо убивать, но плохо умею лечить.
— Ты? Хорошо умеешь убивать?
— Умею. Вот сейчас ты и будешь пробовать результаты моего убийства. Есть хочешь?
Лэри прислушался к себе и понял, что хочет.