— Вы знаете историю старого Аберкромби, отца Мерит, — начал Скарлетт. Он приехал в Египет в 1885 году и стал ассистентом Гребо, когда Масперо вернулся во Францию. В 1899 году Масперо вернулся в Египет и оставался во главе Музея египетских древностей в Каире до 1914 года. После этого Аберкромби занял пост директора музея. В 1898 году Аберкромби влюбился в египтянку из коптов и женился на ней. Мерит родилась на два года позже, в 1900 году.
Скарлетт остановился, чтобы разжечь трубку.
— Кайль появился за четыре года до рождения Мерит, — продолжал он. — В 1896 году он приехал туда в качестве представителя группы нью-йоркских банкиров, заинтересованных в финансировании постройки плотин на Ниле. Он тогда же познакомился и подружился с Аберкромби. Кайль возвращался в Египет почти каждый год во время постройки плотины — до 1902 года. Он, конечно, встречал египтянку, на которой потом женился Аберкромби, и я имею основания полагать, что она произвела на него сильнейшее впечатление. Но, в качестве джентльмена и друга Аберкромби, он воздержался от ухаживания. Однако, когда дама эта умерла при рождении Мерит, он перенес привязанность с матери на дочь. Он был крестным отцом Мерит и заботился о ней, как о родной дочери.
— А Блисс?
— Блисс в первый раз приехал в Египет зимою 1913 года. Он познакомился с Аберкромби. Он также встретил Мерит, которой было всего тринадцать лет. Семь лет спустя, в 1920 году, молодой Сальветер познакомил Блисса с Кайлем, и зимою 1921-22 года состоялась первая экспедиция в Египет. Аберкромби умер в Египте летом 1922 года, и Мерит осталась на попечении Хани, старого служителя семьи. Вторая экспедиция Блисса была в 1922-23 году. Блисс снова встретил Мерит. Ей было двадцать три года. Следующей весной Блисс женился на ней. Вы, Вэнс, познакомились с Мерит в 1924 году во время третьей экспедиции. Блисс привез с собой Мерит в Америку; в прошлом году он пригласил к себе и Хани, который к тому времени получил звание полевого инспектора от египетского правительства. Вот история отношений между Блиссом, Кайлем, Аберкромби и Мерит. Это то, что вам надо?
— Именно то. Коротко говоря, Кайль интересовался миссис Блисс из-за любви к ее матери и дружбы к ее отцу. Несомненно, что женитьба Блисса на дочери любимой Кайлем женщины содействовала финансированию его экспедиций.
— Это вполне возможно.
— В таком случае Кайль наверное не забыл миссис Блисс в своем завещании. Не знаете ли вы, Скарлетт, что он ей хотел оставить?
— Насколько я знаю, он оставил Мерит большое состояние. Я слышал об этом только от Хани: он раз упомянул об этом завещании Кайля. Хани был и восторге от этого: несомненно, что он любит ее как верный пес.
— А как насчет Сальветера?
— Я предполагаю, что Кайль также о нем позаботился. Кайль не был женат — быть может, из верности к матери Мерит, — и Сальветер был его единственным племянником. Кроме того, он очень любил Сальветера. Я думаю, что он разделил свое состояние поровну между Мерит и Сальветером.
Вэнс повернулся к Маркхэму.
— Можете вы доверительным образом разузнать насчет завещания Кайля? Я думаю, что это нам существенно бы помогло.
— Это осуществимо, — сказал Маркхэм, соображая.
— Вы, мне кажется, говорили, — снова обратился Вэнс к Скарлетту, — что Кайль недавно стал ворчать насчет расходов на экспедиции Блисса. Можете ли вы указать, какие-нибудь другие причины его недовольства, кроме отсутствия непосредственных результатов?
— Нет, — сказал Скарлетт, подумав. — Такие экспедиции, какие предпринимал доктор Блисс, чертовски дороги. А результаты, конечно, проблематичны. Кроме того, даже в случае успеха, они не скоро дают ощутительный результат. Кайля стало охватывать нетерпение. Он не египтолог и мало этим занимался. Он мог подумать, что доктор Блисс тратит его деньги попусту на погоню за призраками. Как бы то ни было, он заявил в прошлом году, что, если раскопки не дадут определенных результатов, он больше не будет их финансировать. Поэтому доктор так и был озабочен представлением финансового отчета и так хотел, чтобы Кайль осмотрел новые экспонаты, полученные вчера.
— В этой позиции Кайля не было ничего личного?
— Наоборот. Личные отношения были самые лучшие. Кайль любил Блисса и очень его уважал, а Блисс отзывался о Кайле с похвалой и благодарностью.
— Чего же ожидал доктор вчера вечером от своей сегодняшней беседы с Кайлем? Тревожился ли он или был уверен в благоприятном исходе?
— Ни то, ни другое. Он относился к делу философски. Он человек уравновешенный, с большим самообладанием, и всегда остается ученым.
— Так. — Вэнс погасил свою папиросу и заложил руки за голову. — А какое впечатление произвело бы на доктора Блисса, если бы Кайль отказался финансировать его экспедиции?
— Трудно сказать. Он, наверное, стал бы искать капиталы в другом месте. Имейте в виду, что он сильно подвинул работы, хотя и не проник дальше преддверия гробницы Интефа.
— А что думает молодой Сальветер о возможности прекращения раскопок?
— Он был более расстроен, чем доктор. Сальветер — большой энтузиаст, и он несколько раз обращался к своему дяде, прося его продолжать дело. Если бы Кайль отказался продолжать дело, это бы явилось настоящим горем для молодого человека. Он, кажется, готов был отказаться от своей доли наследства, только бы Кайль продолжал раскопки.
— Еще одно я хотел вас спросить, Скарлетт, — сказал Вэнс после некоторого молчания. — Как относится миссис Блисс к работам своего супруга?
Скарлетт был, казалось, озадачен этим вопросом.
— О, Мерит вполне лояльная жена. В первый год своего замужества она интересовалась всем, что делал доктор. Она сопровождала его в экспедицию 1924 года, жила с ним в палатке и т. д. и казалась вполне счастливой. Но, но правде сказать, Вэнс, за последнее время ее интерес ослабел. Полагаю, что это влияние расы — египетская кровь сказывается в ней. Мать ее относилась крайне нетерпимо к тому, что она называла «осквернением гробниц ее предков западными варварами», — так она называла всех наших ученых. Но Мерит никогда не высказывала своего мнения. Я только предполагаю, что враждебное отношение ее матери передалось и ей. Но, как бы то ни было, Мерит вполне лояльна в отношении Блисса и его работы.
— На нее мог повлиять Хани, — заметил Вэнс.
— Это не исключено, — неохотно признался Скарлетт.
— Я бы сказал — весьма вероятно, — настаивал Вэнс. — Скажу даже больше. Я подозреваю, что доктор Блисс заметил влияние Хани на его жену и был этим крайне раздражен. Помните те слова, с которыми он обратился к Хани сегодня утром в музее. Он прямо обвинял Хани в том, что он отравляет ум миссис Блисс.
— Доктор и Хани никогда друг другу не симпатизировали, — уклончиво отвечал Скарлетт. — Блисс привез его в Америку только по настоянию Мерит. Мне кажется, что он подозревает Хани в том, что тот шпионит за ним по поручению египетского правительства.
— А этого разве не может быть?
— Право, Вэнс, — не могу вам на это ответить, но скажу вам одно — Мерит неспособна к какому-либо нелояльному поступку в отношении своего мужа. Даже, если она думает, что совершила ошибку, выйдя замуж за человека, который много старше нее и совершенно поглощен своей работой, она не откажется от данного слова.
— Так. — Вэнс кивнул и достал себе Режи из портсигара. — Это приводит меня к весьма деликатному вопросу. Думаете ли вы, что у миссис Блисс — как бы сказать — есть интересы помимо ее супруга? Возможно ли, что ее душевные эмоции вызываются чем-нибудь другим, кроме отрицательного отношения к работам доктора Блисса?
Скарлетт вскочил на ноги.
— Послушайте, Вэнс, черт возьми! Вы не имеете права задавать такой вопрос. О таких вещах не говорят. Так не делают, право, старина, вы ставите меня в весьма неудобное положение.
— Но и убийство не принято в хорошем обществе, — возразил Вэнс. — Мы имеем дело с весьма необычным положением. Кто-то отправил Кайля в иной мир весьма прискорбным способом. Но если это так задевает вашу чувствительность, я беру вопрос обратно. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Вы сами не остались нечувствительным к чарам этой дамы, не так ли, Скарлетт?
Тот быстро повернулся и свирепо поглядел на Вэнса. Но раньше, чем он успел ответить, Вэнс встал и прямо поглядел ему в глаза.
— Тут был убит человек, — сказал он. — И к этому убийству припутан дьявольский заговор. На карте стоит другая человеческая жизнь. Я здесь для того, чтобы найти, кто задумал этот отвратительный план, и чтобы спасти невинного от электрического стула. Поэтому, я не могу допустить, чтобы условности становились на моем пути. Я понимаю вашу сдержанность. В обычных условиях она была бы достойна похвалы. Но так — это глупо.
— Вы правы, старина, — согласился Скарлетт. — Я скажу вам все, что вы хотите знать.
— Я думаю, что вы мне уже сказали все, — сказал Вэнс, кивая. — Но мы можем еще раз вас вызвать. Сейчас давно пора завтракать. Не хотите ли пройти к себе домой?
Скарлетт испустил вздох облегчения и поднялся на ноги.
— Премного благодарен, — и без дальнейших слов он удалился.
Хис последовал за ним и крикнул Сниткину, чтобы он выпустил Скарлетта из дому.
— Ну, — сказал Маркхзм Вэнсу, когда вернулся сержант, — помогли ли вам сведения Скарлетта? Я не нахожу, чтобы он пролил ослепительный свет на нашу загадку.
— Боже мой, — соболезнующе сказал Вэнс. — Скарлетт нас бесконечно подвинул вперед! Он открыл новые горизонты. Мы теперь имеем определенную почву для допроса всех обитателей дома.
— Очень рад, что вы довольны, — сказал Маркхэм вставая, — вы же не думаете…
— Да, я считаю это преступление только средством для определенной цели, — ответил Вэнс. — Его истинной целью было обвинение невинного человека и устранение некоторых мешающих элементов.
Маркхэм прошелся по музею, куря сигару.
— Слушайте, — сказал он. — Я хочу задать вам один вопрос. Я помню, вы спрашивали карандаш у Сальветера. Какой карандаш был положен под статую наверху полки? Был ли это «Монгол ном. 1»?
— Нет. Это был не «Монгол», а «Кохинур, НВ», гораздо тверже, чем «Монгол ном. 1». «Монгол» и «Кохинур» очень похожи. Они оба шестигранные и желтые. «Кохинур» вырабатывается в Чехословакии фирмой Гардмута, одной из старейших в Европе. Раньше «Кохинуры» были австрийскими карандашами, но после мировой войны…
— Не углубляйтесь в современную историю, — прервал его Маркхэм, — Итак, для ловушки был употреблен не «Монгол». Еще вопрос. Какие карандаши вы нашли на письменном столе в кабинете доктора Блисса?
Вэнс вздохнул.
— Я опасался этого вопроса! Прямо боюсь вам ответить, вы так скоропалительны. Маркхэм сердито поглядел и направился к лестнице в кабинет Блисса.
— Ну, нечего вам подниматься по этой винтовой лестнице, — окликнул его Вэнс. — Я уж скажу вам. Это были «Кохинуры».
— А!
— Что же, этот факт окажет влияние на ваше поведение?
— Нет, — сказал Маркхэм после короткого колебания. — В конце концов, карандаш не убедительная улика, особенно если иметь в виду, что в кабинет мог зайти кто угодно.
— Такая широта воззрений у окружного следователя поистине поразительна, — сказал Вэнс, ухмыляясь.
ГЛАВА 11
Кофейный фильтр
Маркхзм уселся на место. Он был слишком расстроен, чтобы обижаться на добродушную иронию Вэнса. Убийство Кайля становилось все более и более сложным. Нам было ясно, что это преступление было только одним из элементов широко разветвленного замысла.
— Да, — начал Хис, покусывая сигару. — Карандаш не имеет большого значения. Дело это, мистер Вэнс, становится запутанным. Никто не стал бы оставлять столько улик против себя, если бы был виновен. А что вы думаете насчет опия в кофе, начальник?
— Я как раз об этом думал, — ответил Маркхэм. — Может быть полезно попытаться выяснить, кто опоил Блисса. Что вы на этот счет полагаете, Вэнс?
— Чудная идея. Весьма существенно узнать, кто положил снотворный порошок в кофе доктора, так как несомненно, что это тот же человек, который отправил Кайля в долгое странствование. В сущности, ключ ко всему замыслу в том, кто имел возможность подложить наркотик в чашку кофе?
Маркхэм поднялся.
— Сержант, вызовите лакея. Приведите его сюда так, чтобы публика из гостиной его не видала.
Хис двинулся вверх по винтовой лестнице, шагая сразу через три ступеньки и через минуту появился в двери кабинета, толкая перед собой Браша. Тот был видимо перепуган. Он был бледен и судорожно стискивал руки.
— Сядьте, успокойтесь, Браш, — сказал Вэнс, — я не могу осуждать вас за ваше волнение. Положение весьма сложное. Но только, ради Бога, перестаньте дрожать.
— Да, сэр. — Браш сел на кончик стула и охватил колени руками. — Хорошо, сэр. Но я так расстроен. Я служу уже пятнадцать лет и никогда еще…
— О, понимаю и сочувствую вам, — улыбаясь отозвался Венс. — Но бывают же такие чрезвычайные обстоятельства! Вы, Браш, можете помочь нам раскрыть истину в этом печальном деле.
— Надеюсь, сэр.
Лакей несколько успокоился.
— Расскажите нам об утренних порядках в вашем доме. Где семейство обычно пьет утренний кофе?
— В малой столовой внизу. Это комната, которую миссис Блисс сама украсила в египетском стиле. Обед и ужин подают в большой столовой наверху.
— А что же, семейство обычно пьет кофе вместе?
— Да, сэр. Я зову всех в восемь, и в половине девятого подается кофе.
— Кто же появляется в столь ранний час?
— Доктор и миссис Блисс, и мистер Сальветер, и мистер Хани.
— Как, Хани пьет кофе с ними вместе?
— О, нет, сэр. Я не знаю, собственно, каково положение мистера Хани. Доктор Блисс обращается с ним, как со слугой, а хозяйку он называет по имени. Ест он всегда в каморке около кухни. Он не хочет есть со мной и с Дингль.
— Ну, что же, — успокоительно сказал Вэнс. — Ведь Хани — старый служитель семьи миссис Блисс, и он — чиновник египетского правительства.
— О, и Дингль, и мне это совершенно подходит.
— А мистер Скарлетт пьет кофе у Блиссов?
— Часто, сэр.
— Сегодня утром он не приходил?
— Нет, сэр.
— Тогда, если Хани был все утро в своей комнате, а доктор Блисс в своем кабинете, миссис Блисс и мистер Сальветер должны были пить кофе вдвоем?
— Это верно, сэр. Миссис Блисс спустилась незадолго до половины девятого, а мистер Сальветер на несколько минут позже. Доктор еще в восемь сказал мне, что он занят в своем кабинете и чтобы его не ждали.
— А кто сообщил вам о болезни Хани?
— Мистер Сальветер, сэр. Его комната напротив комнаты мистера Хани, в третьем этаже.
— Итак, — сказал Вэнс, — в половине девятого миссис Блисс и мистер Сальветер были в малой столовой. Хани в своей спальне, в третьем этаже. Доктор Блисс в своем кабинете. Мистер Скарлетт был, вероятно, у себя дома. Где были вы и Дингль?
— Дингль была в кухне, а я ходил из кухни в столовую, подавая.
— И больше никого в доме не было?
— О, нет, сэр, — с удивлением сказал лакей. — Никого и не могло быть.
— Но если вы были внизу, — заметил Вэнс, — как вы могли знать, что никто не вошел через парадный ход?
— Он был заперт.
— Так. — Вэнс задумчиво покурил. Потом он откинулся на стуле и закрыл глаза.
— Кстати, Браш, как и где приготовляют утренний кофе?
— Кофе? — лакей, видимо, удивился, но быстро овладел собой. — Доктор заказывает кофе у какой-то египетской фирмы на Девятой Авеню. Он очень черный и сырой и подгорает, когда его жарят. Он похож на французский кофе, если вы только знаете вкус французского кофе.
— К несчастью, я знаю его. — Вэнс вздохнул. — Отвратительное варево! Немудрено, что французы заливают его горячим молоком. А вы сами пьете этот кофе, Браш?
— Нет, сэр. Миссис Блисс разрешила Дингль и мне приготовлять наш кофе по-своему.
— О, так кофе доктора Блисса не готовится обычным способом? Расскажите нам об этом. В мире существует столько теорий насчет правильного приготовления кофе. Люди готовы из-за этого на стену лезть. Не удивлюсь, если у нас когда-нибудь начнется гражданская война между кипятильниками и антикипятильниками. Как будто кофе вообще имеет значение. Вот чай — другое дело. Однако продолжайте.