— Хорошо, Авраам. Насчет костюма мы придем попозже. Берегите этот зуб, он незаменим. Обращайтесь с ним как с драгоценностью. Давайте мне пять шиллингов и квитанцию.
Немного усталые, уныло бредя по улице, они заметили наблюдающего за ними Джимми Шорта.
— Привет, товарищи, вы все еще на ногах?
— Огнеупорные! — ответил Том.
— Помните ли, что утром вы чуть не сшибли меня с ног? Да еще как раз в ту самую минуту, когда из-за угла показалась моя красотка со своей мамашей! Тут уж пришлось держаться пофасоннее. Зато теперь пойдем и выпьем. Где это я видел вас раньше? Где бы это могло быть?
— Не припоминай-ка лучше, — возразил Том, — а то не видать нам пятерки.
— Ладно, идем в бар!
— Всегда готов, — ответил Том.
Джимми с любопытством поглядывал на них.
— Меня зовут Нэдом Келли, — сказал Том. — И если ты не Джимми Миллер, то уж, право, не знаю…
— Не Миллер, а Шорт. Нет, не могу припомнить, не стоит и думать!
Том гоготал от восторга.
— Который теперь час?
— Десять минут первого.
— Мы выиграли у старины Джорджа по пять фунтов, — восторженно воскликнул Том. — Я — Том Эллис, а это Джек Грант. Узнаешь нас теперь, Джимми?
ГЛАВА XVIII
Бал у губернатора
Джек с удовольствием вымылся, побрился и переоделся. Бродяжничество надоело ему.
Три джентльмена в вечерних костюмах шли вдоль каменной ограды, окружавшей губернаторский дом. У одного из них была представительная и корректная наружность, двое других были значительно моложе, с сильно загорелыми лицами, несколько более светлыми в выбритых местах. Костюм Джека был коротковат и узковат, хотя он едва ли вырос за это время. Полоска манжета оказалась несколько излишне широкой, а на плечах чересчур выделялись мускулы. Что до весьма приличного, дорогого костюма Тома, то он, наоборот, был слишком для него велик. Он висел бы на нем мешком, если бы в Томе не было такого избытка жизни и подвижности. И этот животный избыток жизненных сил так ярко просвечивал сквозь черный костюм, что невольно стушевывал все недочеты последнего. На обоих юношах были шерстяные пунцовые носки, а в карманчике жилета новые, шелковые, темно-красные платки. Ярко-красный цвет носков, темно-красный — платков и бронзовато-красный — их лиц весело оттеняли однообразие черно-белых костюмов. Словом, мальчики были довольны собой и выступали горделиво.
Джека раздражало полученное им письмо от отца ко дню его совершеннолетия. Генерал вышел в отставку, получил пенсию и не скопил себе на старость ни гроша. Поэтому в письме значилось: «Милый мальчик! Я рад, что тебе уже двадцать один год, потому что теперь ты можешь сам заботиться о себе. Я с трудом посылаю тебе чек на сто фунтов, так как знаю, что ты несомненно ожидаешь подарка ко дню рождения. Прими его, но не ожидай больше, ибо все равно ты ничего не получишь!»
Дословно оно, разумеется, было написано не так, но таким образом его понял Джек. Мать послала ему шесть убийственных галстуков, две щетки в серебряной оправе, одного вида которых он не выносил, сто тысяч приветов, несколько пролитых по его адресу слез и множество бесполезных, но любящих советов. Он был раздосадован, так как действительно ожидал от них существенной помощи, чтобы, как подобает джентльмену, начать свой жизненный путь. Но все же присланные сто фунтов были основательным подспорьем на черный день.
Мистер Джордж не без отеческой гордости ввел их в свой клуб и достал для них приглашения через секретаря губернатора. Да, он гордился этими видными, рослыми молодцами!
Был чудный, жаркий вечер и почти все приглашенные шли пешком, щеголяя своими туалетами.
Мало у кого были свои собственные экипажи, а обилием извозчиков город не отличался.
Мистер Джордж поджидал под колонной тетю Матильду и Мери. Они не заставили себя долго ждать. Каждая из них несла в руках по холщовому мешочку. На мешочках были вышиты красные монограммы, а внутри лежали бальные туфли.
Молодые люди приосанились, дабы при представлении губернатору не ударить лицом в грязь.
— Силы небесные, я уже весь в поту, — заявил Том. — Пойду-ка заполню свою карточку танцев.
— Возьми меня, ради бога, с собой, — взмолился Джек.
— Ты такой косолапый, а здесь, брат, надо уметь танцевать. Иди-ка лучше к Джорджу.
— Не бросай же меня, свинья ты этакая!
— Иди, иди себе! Не свести ли тебя к тетеньке? Я желаю танцевать и держать барышень за ручки.
У Тома, когда он занял место среди танцоров, был довольно комичный вид: испуганный появлением дирижера, Джек пробрался сквозь толпу под защиту тети Матильды. Он всегда сожалел о том, что не умеет, да и вряд ли когда-нибудь научится танцевать. Он не мог решиться обнять девушку за талию и кружиться с ней по залу. Под его кажущимся равнодушием скрывалась необычайная сдержанность, исключающая возможность слишком большой близости. Что-то инстинктивно пятилось в нем, как только он замечал, что девушка охотно идет ему навстречу. Даже в чисто товарищеских отношениях с Томом чувствовалась известная, им установленная, дистанция, не допускающая чрезмерной близости. Джек производил впечатление самого открытого, доступного человека в мире. Казалось: вся душа нараспашку. Но тем, кто лучше других знали его, как например, его мать и миссис Эллис, была известна его внутренняя, холодная сдержанность, его отвращение к всякому физическому прикосновению.
Тетя Матильда была в зеленом шелковом платье и бриллиантовой диадеме.
Джек, подходя к ней, подумал про себя, что знакомый черт лучше, чем незнакомый человек. Вслух же он произнес:
— Могу ли я, сударыня, рассчитывать на честь повести вас к столу?
— Ах, милый мальчик, — запела тетя Матильда, — совсем отец! Но, видите ли, на таких балах я уже заранее приглашена. Нас здесь рассаживают по чинам. Но вы можете пригласить Мери. Она говорит, что ушибла ногу и не будет много танцевать.
Мери взяла его под руку и они вышли на террасу. Светила яркая луна, деревья вырисовывались на фоне зеленовато-голубого неба, разносился пряный аромат тропических цветов.
— Здесь гораздо лучше, — сказал он, глядя на небо.
— Да, чудесно, — сказала Мери. — Мне очень хотелось посидеть спокойно и поболтать с тобой. Мы так давно не виделись, а сегодня утром ты был совсем другой, — Мери тоже изменилась, но Джек не мог определить, в чем именно. Они уселись под раскидистым деревом, прислушиваясь к тонким шорохам ночи.
— Ты как будто не очень-то счастлив, что вернулся? — спросила Мери.
— Наоборот, — неубедительно ответил он. — А что ты поделывала все это время, Мери?
— Ничего особенного, — ответила она. Только вот, — она запнулась, — они хотят выдать меня замуж. А я по ночам не сплю и раздумываю над этим.
— За кого же? — спросил Джек, невольно подумав о Ракетте.
Они сидели под магнолией. Джек мог ясно различить контуры больших, сильно пахнущих цветов.
— Хочешь, чтобы я рассказала тебе об этом?
— Да.
Джек пристально глядел на спускавшуюся к реке аллею, Мери сидела рядом с ним в кружевном платье.
— Это некий мистер Блессингтон, вдовец с пятью детьми, но довольно интересный человек. У него черная борода.
— Боже мой! — воскликнул Джек. — Неужели ты согласилась?
— Пока еще нет.
— Почему ты, собственно, думаешь выходить замуж за него? Разве он тебе нравится?
— Многое в нем мне нравится. Он хороший человек и хорошо относится ко мне. У него прекрасная библиотека. И так как он человек светский, то и окружает его множество светских людей. Да, это человек с весом. Тетя Матильда находит, что он — удивительная удача для меня и, конечно, она права.
Джек молча раздумывал.
— Все это весьма возможно, — заметил он, — но все-таки я не представляю тебя целующей пятидесятилетнего вдовца с черной бородой и пятью детьми.
— Во-первых, ему всего тридцать семь; а во-вторых, это мужчина в полном смысле этого слова!
Джек подумал о Монике. Он хотел Монику. Но ему была одинаково невыносима мысль упустить Мери. Такого рода наглость на минуту привела его в смущение.
Но он снова повернулся к Мери и строго поглядел на ее маленькую, сгорбившуюся фигурку в светлом кружевном платье.
— Ты хочешь его? — властно и страстно спросил он.
— Н-нет, — пробормотала она, — нет, о нет! — Ее маленькие, нежные смуглые ручки неподвижно лежали на коленях. По каким-то странным стечениям обстоятельств она готова была принадлежать Джеку. А Моника? Моника была ему необходима. Прежде всего Моника. Но и Мери тоже. Он страстно и неумолимо сознавал это. Он взял обе ее руки, прижал к губам, безумно, страстно целуя. Мери слабо вскрикнула, но рук не отняла.
— Я думал, что ты любишь Ракетта, — сказал он внезапно, остро взглянув на нее. Она покачала головой и Джек заметил, что она плачет. Он обнял ее и прижал к себе. Она была маленького роста, но при этом удивительно тяжела, совсем не похожа на гибкую Монику. Но ему нравилась ее тяжесть, — тяжесть магнита. Про себя он подумал: почему и она тоже не может быть моей? Она принадлежит мне.
Его душа была жестка и уступать не хотела: «она принадлежит мне», — повторил он себе, нежно целуя ее лицо и ее слезы.
Мери все знала про него и Монику. Но он не хотел склониться ни в ту, ни в другую сторону. Он хотел жениться и на Монике и на Мери. В душе Мери утихнет что-то, когда он женится на ней; в нем все утихнет, когда он женится на Монике. Инстинктивно он уяснил себе оба эти факта, а прирожденная сила воли была достаточно велика, чтобы прямо смотреть им в глаза. Почему я не могу иметь обеих женщин? — задавал он себе вопрос. И ответ слышался: можешь, если хочешь.
До них доносились звуки музыки.
— Мне нужно вернуться к следующему танцу, — сказала Мери сдавленным голосом. Он поцеловал ее в губы и повел обратно в танцевальный зал.
К ней подошел худощавый, узкоплечий господин, в безупречном фраке, с орденами. В его отношении к ней чувствовалось право собственника. У него была черная борода, а на носу пенсне. Но в выражении его лица сквозила нежность и деликатность. Ясно было, что он ее действительно любит, если и не с общепринятой бурной страстью, то во всяком случае преданно и искренно. Это был, несомненно, хороший человек, несколько слабовольный и грустный.
Все это Джек сразу заметил. Было ясно, что он принадлежал к тому кругу общества, к которому принадлежал отец Джека и что за пределами этого круга он ничего не видел.
Но и Мери принадлежала к тому же светскому обществу и все ее мысли были направлены туда. Но какой-то нетронутый уголок был еще в ней и на него-то и рассчитывал Джек. Он стоял в дверях и наблюдал за тем, как она танцует с Блессингтоном. Он сознавал, что, став миссис Блессингтон и погрузившись в эту светскую жизнь, она будет счастлива. А «нетронутый» уголок постепенно заглохнет. Он ненавидел все то условное и как бы лощеное, что сквозило в движениях Мери. Танцуя с Блессингтоном, она производила на него прямо-таки пошлое впечатление. И лишь унылое выражение ее лица служило доказательством того, что она думает о Джеке.
Танец закончился. Тетя Матильда обмахивалась веером, как взъерошенный зеленый какаду. Собралась небольшая компания: Мери, Блессингтон, мистер Джордж, мистер Джеймс Ватсон, зять тети Матильды — и сама тетя Матильда. Джек подошел к ним и попросил представить его.
Мистер Блессингтон представил его в свою очередь худенькой нервной барышне — своей дочери. Она казалась искренно несчастной и вызвала в нем жалость. Он повел ее к столу, оказывая ей всяческое внимание. Она испуганно таращила на него свои темно-серые круглые глаза, как на полуприрученное животное, которое вот-вот бросится и укусит. А он смеялся ей в ответ и, если не реально, то отвлеченно обволакивал ее нежной ласковостью, желая влить в бедную девочку хоть немного жизнерадостности.
Мери танцевала с Томом, а потом с кем-то еще. Джек стоял поодаль и настойчиво наблюдал за ней, сохраняя при этом обычное простодушное и приветливое выражение лица.
Когда Мери закончила танец, он подошел к ней со словами:
— Выйдем на воздух ненадолго.
Она послушно пошла за ним. Они уселись под той же самой магнолией.
— Твой Блессингтон совсем не плох.
— Он вовсе не мой Блессингтон; во всяком случае, пока не мой. И никогда не мог бы стать действительно моим.
— Этого никогда нельзя знать заранее. Он, верно, очень богат?
— Не будь так отвратителен со мной!
— Почему? Я сам не прочь быть богатым. Тогда бы я мог делать то, что мне доставляет удовольствие. Да, впрочем, ты все равно не выйдешь за него.
— Почему?
— Не выйдешь, вот и все.
— Выйду, если тетя Матильда заставит. Я всецело завишу от нее, неужели ты думаешь, что я не чувствую этого? Я хочу быть свободной. Я буду гораздо свободнее, если выйду замуж за Блессингтона. Теперешней жизни с меня довольно.
— Чего бы ты больше всего хотела?
Она с минуту помолчала, потом ответила:
— Жить на ферме.
— Выходи за Тома, — вдруг озлившись, выдал он ей.
— Почему ты такой противный? — с горьким недоумением спросила она. Он не сразу ответил.
— Во всяком случае ты за Блессингтона замуж не выйдешь!
— Почему ты так в этом уверен? Тетя Матильда уезжает в апреле в Англию, а я не хочу с ней ехать. Я хочу остаться в Австралии.
— Выходи за Тома, — снова со злостью проговорил он.
— К чему ты мне все это говоришь?
Но он сам не знал почему.
— Ферма… — хотел он было начать; но какая-то фигура приближалась к ним от дома. Это была тетя Матильда. Молодые люди вскочили. Джек умолк и еще больше разозлился. Он охотно бы сморщил нос и сказал бы: — Не умно, сударыня. — Но не сказал ничего, предоставив слово тете Матильде.
— Я так и думала, что это ваши голоса, — холодно произнесла она. — Почему ты так неуместно ведешь себя, Мери? Мистер Блессингтон ищет тебя повсюду.
Мери увели. Джек пошел за ними. Как только тетя Матильда сдала девушку на руки Блессингтону, она тотчас же на всех парусах снова направилась к Джеку.
— Пройдемся по террасе, дорогой мой.
— Позвольте вас пригласить на эту кадриль, сударыня!
Она сухо улыбнулась ему.
— Я уже слышала про ваши способности к танцам, голубчик. Ваш отец был прекрасный танцор. Но губернатор в этом отношении очень придирчив. Он послал своего адъютанта, чтобы немедленно остановить Джимми Шорта, который пошел налево, вместо того, чтобы пойти направо.
Тетка лукаво взглянула на юношу.
— Гораздо более невоспитанно обижать гостя, чем ошибиться в танце, — ответил он.
Они молча подошли к террасе.
— Чудесный вечер. Совсем не жарко, — сказал Джек.
Она рассмеялась: — Вы положительно оригинальный молодой человек, но так легко вы не отделаетесь. Что это вам вздумалось дважды убегать с Мери?
— Вы же сами разрешили мне пойти с ней, сударыня.
— Я отнюдь не разрешала удаляться с ней в сад, подвергать ее пересудам. Я не дура, мой милый, и не позволю ей портить свою жизнь. Вам она нужна на одну ночь! — Тетя Матильда резко захлопнула веер. — Руки прочь, с нас довольно одного скандала в семье! Мистер Блессингтон отличный муж для Мери, посланный ей Богом. С ней ведь нелегко, очень нелегко. Мистер Блессингтон прекрасная партия. Она сама из хорошей семьи. Она ведь внучка лорда Хавордса. А он с положением. Кроме того, они подходят друг другу. Это указание свыше. Попробуйте только учинить второй семейный скандальчик!
Старуха стояла под лампой, наклонившись к Джеку. От нее пахло духами, что он всегда ненавидел. А ее напудренное, морщинистое лицо, почему-то напоминало ему мордочку ящерицы. Он раздумывал. С виду, конечно, надо подчиниться.
— Хорошо, — ответил он. — Я понимаю вас.
— Надеюсь, а теперь отведите меня обратно в зал.
Внутренне в нем только окрепла решимость, но выражение его лица было самое спокойное и безобидное. Джек учтиво усадил ее в кресло, намереваясь исчезнуть. Он не мог дольше выносить ее присутствия. Но она схватила его за рукав.
— Садитесь. Мы же теперь друзья? — улыбнулась она, похлопав его веером по щеке.