— Разумеется, сударыня, — ответил он с легким наклоном головы.
— Боже, какой вы смешной, — сказала она, выпустив его рукав и разглядывая танцующих.
Джек воспользовался этой минутой, чтобы ускользнуть от противной тетки. Он спрятался сперва за спиной толстого судьи из Мельбурна, затем за расфранченной дамой и скрылся.
Теперь ему необходимо выяснить свое положение. Больше всего остального ему хотелось Монику, но Мери он тоже не выпустит из рук, даже если перед ним окажется целый батальон теток. Предстояла борьба.
Он разыскал Мери.
— Свободен ли у тебя следующий танец?
— Да, я не танцую из-за ноги, — категорически заявила она. Он понял, что в эту минуту она тоже на вражеской стороне.
— Польку я танцевать умею. Пойдем.
— А моя нога?
Джек ничего не ответил, только взглянул на нее. Она беспрекословно встала. Никто из них никогда не мог забыть этот нелепый, хромой танец.
— Я должен поговорить с тобой, Мери.
— О чем?
— Тебе действительно хотелось бы жить на ферме?
— Я думаю, что да.
Разговор был отрывистый и странный.
— Через два года я могу иметь ферму.
С минуту она не отвечала. Потом взглянула на него своими удивительными, черными, покорными глазами. Она представила себе свое положение в роли миссис Блессингтон. Это было очень заманчиво. Но одновременно, при взгляде на Джека в ее душе что-то оборвалось. Именно оборвалось, — такую власть над ней имели его глаза.
— Через год у меня может быть ферма и неплохая.
Танец закончился. Тетя Матильда сказала: — Конечно, мистер Блессингтон, если вы будете так любезны повести Мери к ужину…
После ужина Джек снова подошел к Мери.
— Мне нужно еще раз поговорить с тобой, Мери. Приходи и стань вон туда, за портьеру третьего окна. — Он указал глазами на тяжелую красную плюшевую драпировку. Мери испуганно посмотрела сперва на него, потом на окно. Джек отправился на розыски Тома. И нашел его у буфета с рюмкой в руках.
— Том, согласен ли ты помочь мне, во всем, что я скажу или сделаю?
— Согласен, — ответил красный, лоснящийся, плавающий на верху блаженства Том.
— В таком случае устрой для тети Матильды партию в вист! Я знаю, что это доставит ей удовольствие.
— Нет ничего проще, — ответил Том и рассмеялся, как всегда, когда был навеселе.
— И потом вот еще что, Том: ты ведь любишь Мери, не правда ли? Ты бы сумел пристроить ее, если бы это ей понадобилось?
— Я бы женился на Мери, если бы она пошла за меня и если бы я сам не был женат.
— Молчи, дурак!
Том расхохотался.
— Не покидай меня, Том!
— Боже избави!
— Ну так иди и устраивай вист.
Отправив его, он стал наблюдать за Мери. Она шла с Блессингтоном. Они не танцевали. Девушка нервничала, заметив, что Джек наблюдает за ней.
У третьего окна она слегка оступилась, отпустила руку своего кавалера и остановилась, чтобы поправить платье, оказалось, что оборвался подол и она не может идти дальше, не закрепив его булавкой. Кавалер отвел ее к оконной нише и пошел за булавкой.
Когда он вернулся, Мери уже не было.
В саду Джек спросил ее:
— Мистер Блессингтон тебе уже сделал предложение?
— Нет.
— Не допускай этого. Будешь ли ты действительно счастлива, живя на ферме? Даже если пришлось бы работать? — Задавая эти вопросы, он смотрел на нее в упор. Она ответила не сразу.
— Да, — сказала она наконец, с глазами, полными слез.
— Можешь ли ты подождать меня два года? — спросил он.
— Да, — прошептала она.
— Через два года у меня будет ферма, на которой ты сможешь жить, — сказал он и поцеловал в губы с тем же могучим, упорным приливом страсти. Затем отослал ее обратно в зал. Он ушел сам и разыскал мистера Джорджа в игральной комнате. Там же, но у другого стола сидела тетка и играла с таким увлечением, точно дело касалось жизни и смерти; ее бриллианты сверкали, но веер был отложен в сторону.
— Завтра мы едем в Вандоу, — сообщил Джек.
— Отлично, — ответил мистер Джордж.
— Ах, мистер Джордж, не доставите ли вы Тому большое удовольствие? Вы ведь приедете в Вандоу на этой неделе?
— Да, я собираюсь в среду или четверг.
— Привезите с собой Мери. Устройте так, чтобы тетя Матильда позволила ей. Том ужасно влюблен в нее и когда видит ее рядом с Блессингтоном, начинает пить. По-моему, она не подходит Блессингтону. Как вы находите? Он мог бы быть ее отцом, а Том самый хороший человек на свете и любит ее. Нет человека порядочнее его.
Мистер Джордж пыхтел, кряхтел и пребывал в страхе и трепете. Он побаивался тети Матильды, очень любил Мери и, если бы не страх оказаться смешным, сам бы охотно женился на ней. К Тому Эллису он относился хорошо. Наоборот, люди, подобные Блессингтону, были ему не по вкусу. Сам он был чувствительным, старым австралийцем.
— Об этом надо подумать, надо подумать! — проговорил он.
На другое утро молодые люди уехали из Перта в новеньком экипаже, купленном у Джимми Шорта. А мистер Джордж обещал выехать с Мери на следующий день.
ГЛАВА XIX
Прием в Вандоу
Все меняется, — сказал Джек сидя с Томом в экипаже, — и никогда не становится прежним!
— По-видимому это так, — уныло согласился Том.
— И люди тоже меняются. Я сам изменился и никогда уже не буду тем, чем был раньше.
— Ой, не болтай вздор, — взмолился запуганный Том, — ты совершенно такой же как и прежде.
С приближением к дому молодые люди испытывали все большую тяжесть. Эта тяжесть была невыносима.
— Нам многое придется изменить в Вандоу, — сказал Том. — Я бы охотно оставил там Ma. Но мистер Джордж уверяет, что она во что бы то ни стало хочет уехать и что ее не следует удерживать. При этом он многозначительно подмигнул мне и сказал, что наверно я скоро обзаведусь собственной семьей. На кой черт он это сказал? Ты не проговорился, надеюсь, о моей женитьбе? Прости, что я тебя об этом спрашиваю, но согласись, что это было странно.
— Нет, — ответил Джек, — я ни одной душе даже не заикнулся об этом и не собираюсь этого делать. Не волнуйся понапрасну, я думаю, что это все пустяки.
— Нас не было здесь более двух лет, а мне кажется, что я вовсе не уезжал; а иной раз, наоборот, — будто я здесь, дома, совсем чужой. Ужасно возвращаться из-за сложившихся обстоятельств. Почему, черт возьми, Ma не может сохранить пожизненно ферму, а я просто вернуться к ней и ребятишкам? Мне лично это было бы гораздо более по душе. Ленни наверно придет в бешенство, Моника и Грейс не захотят переезжать в какой-нибудь маленькой домишко, ну, малышам — тем, конечно, безразлично. Больше всех меня беспокоит бедная старушка Ma.
Он сидел с озабоченным лицом, подгоняя лошадей. О бедной старенькой Ma он вспомнил, собственно, только вернувшись, придерживаясь ранее пословицы: «С глаз долой — из сердца вон». Теперь тревога о ней совершенно выбивала его из колеи.
— Знаешь Джек, мне, в сущности, Вандоу совсем не нужна. Мне вовсе не хочется жить на одном месте, как жил Па, иметь кучу детей и забот! Это не по мне!
— Чего же тебе хочется?
— Я бы предпочел кочевать с тобой, Джек.
— Невозможно кочевать всю жизнь.
— Право, не знаю. Знаю только, что я никогда не видел своей матери. Знаю, что она никогда в Вандоу не жила: она меня там не воспитывала. Я готов биться об заклад, что она таскалась со мной по лесам. И в душе мне именно этого и хочется. Скажи, ты не бросишь меня?
— Не знаю, право.
Джек думал лишь о том, что скоро увидит Монику. Как это случится? Обойдется ли все гладко, или масса препятствий готовятся встать на пути?
Он твердо стоял на ногах, прошедших столько миль. И впредь намеревался так же твердо стоять на них.
Моника! Он не любил ее, не ощущал по отношению к ней ни малейшей сентиментальности. При мысли о ней душа его скорее крепла, а мускулы твердели. Не ему пришлось бы склонить голову перед ней, а ей перед ним.
А Мери? — Против нее в нем кипела злоба. Ее глупая напыщенность, когда она танцевала с Блессингтоном, потому только, что он занимает известное положение! И это она, Мери, мечтающая о жизни на ферме!
— Ты необыкновенно оживлен сегодня, Джек! Получил в подарок сто фунтов и молчишь как рыба.
— Мы проехали больше пятнадцати миль, а ты как будто тоже еще не открыл рта.
Том рассмеялся.
— Давай-ка просыпаться, мы скоро дома. Вон он уже виднеется, — добавил он, указывая кнутовищем. — Взгляни-ка, старина, какой чудесный отсюда вид, когда полуденное солнце заливает все светом серебристым, как снег… ты скажешь, что я отродясь снега не видал!.. Нет, брат, всегда — во сне…
Сердце Джека тоже невольно сжалось, когда он соскочил отворять первые ворота. И его всегда поражало казавшееся неземным чудесное освещение в Вандоу.
— Все в порядке, не правда ли? — заметил Джек.
— На пять с плюсом. Старина Джордж говорит, что Ma сотворила здесь чудеса. Ты помнишь Перси, с розовыми глазами, который обучался сельскому хозяйству и про которого говорили, что он лентяй и тому подобное? Так вот он купил близ Вандоу землю, только с противоположной от «рыжих» стороны. Дело в том, что Ma, по какому-то поводу, разошлась с «рыжими» и обратилась к нему. Вот они вместе и сделали чудеса. Во всяком случае Ma, по словам Джорджа, купила себе землю близ Беверлея, ее старой родины, и хочет туда переселиться. Но мне кажется…
— Что?
— Мне кажется, что я не понял как следует Джорджа; а теперь вдруг его слова начинают мне казаться странными… Послушай-ка…
— Что?
— Тебя не удивляет, что Моника и Кет не встретили нас по дороге, как это всегда делалось при жизни Па?
— Да, я тоже думал, что кто-нибудь из них будет здесь.
— А вот и Тим! — сказал Том.
Старик-негр открывал ворота. Казалось, что Джека он почти не узнал, но при виде молодого хозяина нескрываемая радость засияла в его глазах. Он крепко и долго сжимал его ладони своими морщинистыми руками, как будто цепляясь ими за самую жизнь.
Выбежали близнецы, помахали и удрали обратно. Появилась Кет, выросшая, возмужавшая, но более неуклюжая, чем когда-либо.
Том еще раз пожал руки Тима, затем подошел к Кет и поцеловал ее.
— Где же Ma, Кетти?
— В столовой.
Том убежал, оставив смутившуюся Кет с Джеком. Джек подумал, каким чуждым и пустым казался дом. Он почувствовал себя снова сторонним и уселся на скамейку.
Пришел мальчик, на голову выше Гарри — но с теми же голубыми глазами и, жуя травинку, уселся на ближайшем камне. Затем подошли Гог и Магог, выросшие, но не похудевшие. За ними Элли, длинноногая девочка, которая сейчас же подбежала и прижалась к Джеку. Последним номером выплыла бывшая Бэби, превратившаяся в жирную, переваливающуюся маленькую девочку и так же, как это сделали в свое время близнецы, приблизилась безо всякого смущения.
— Где Ленни? — спросил Джек.
— Пасет на лугу овец, — ответил Гарри.
— Да ты, Гарри, стал настоящим мужчиной.
— Так оно и есть. Я для Ma режу птицу на жаркое, умею с овец сдирать шкуру. Потом… — Джек не дослушал его, так как Том звал его с крыльца.
— Помоги-ка, товарищ, — шепнул ему Том, — здесь творится что-то неладное. — Вслух же он сказал: — Ma желает видеть тебя, Джек.
Джек пошел за ним в столовую. Дом казался запустевшим. Ma сидела, закрыв лицо руками. Джек нахмурил брови. Том положил ей руку на плечо.
— Что случилось, Ma? Что такое? Я никогда не брошу тебя, Ma! Вот и Джек Грант.
— Ты всегда был так добр, Том. Я от души рада, что ты и Джек вернулись. — Том беспомощно взглянул на Джека. Затем он нагнулся и поцеловал ее голову.
— Положись на меня. Мы все устроим для Ленни и для всех остальных.
— Я накопила достаточно, чтобы купить себе небольшую ферму, а Ленни хлопочет о получении участка земли между Вандоу и моей землей. Но для этого, конечно, нужны деньги, а их нет.
— Ленни еще слишком молод, чтобы самостоятельно хозяйничать, Ma! — заметил Том. — Почему бы ему не остаться здесь со мной на правах совладельца?
— Он собирается жениться, — слабо ответила мать.
— Жениться! Ленни! Да ему всего семнадцать лет!
От этого восклицания Ma снова залилась слезами.
— Он был такой хороший, такой примерный.
Том почесал себе затылок. Воистину, нелегкая штука быть главой семейства.
— Ну что же, Ma, ничего не поделаешь, если ты на этом настаиваешь. Но боюсь, что это не так скоро осуществится. Джек может подтвердить тебе, что у меня нет ни гроша.
Миссис Эллис тихо плакала, закрыв лицо передником.
— Мой бедный, бедный Ленни! Он так старался, Том, так трудился днем и ночью, никогда не тратил на себя ни гроша. И все учение его теперь пропало даром. Он во что бы то ни стало хочет жениться. Если б ему можно было помочь, Том! Она настоящая дама, Том. Он мог бы устроиться у Грейс, Алек взял бы его к себе, но…
Молодые люди с некоторой досадой и недоумением слушали ее. К чему так много разговоров про Ленни? Джеку хотелось узнать, где Моника. Почему ее нет? Почему не упоминалось ее имя? И почему в день приезда Тома Ma была в таком отчаянии? Это было несправедливо по отношению к нему.
— Где Моника? — спросил, наконец, Джек.
Но миссис Эллис лишь покачала головой и молча уставилась на бабушкину дверь.
— Ленни женатый!.. — бормотал Том. — Нет, пока это надо оставить, Ma!
— Пусть женится, если хочет; Руфь хорошая девушка, — сказала сквозь слезы миссис Эллис.
Том безнадежно взглянул на Джека; тот пожал плечами, глядя в потухший камин; он вспоминал, как при бабушке в нем горел огонек. Ему казалось, что он снова видит перед собой ее властную фигуру, ее руку, сердито постукивавшую клюкой. Она так упорно старалась уяснить Джеку свои намерения. Но безуспешно. Он не хотел тогда касаться всех этих вопросов. Теперь же он со вздохом взваливал на себя тяжесть этих денежных дел. Он встал и заглянул в черное жерло камина. Затем осторожно ощупал внутри стенку дымохода, на которой нашел какой-то выступ. Он снял куртку и засучил рукава рубашки.
— У тебя, кажется, не все дома, Джек? — спросил изумленный Том.
— Бабушка говорила мне, что у нее здесь припрятан для Ленни чулок.
— Какой там чулок! Брось, Джек!
Том посмотрел на обнаженные, загорелые мускулистые руки Джека, они напомнили ему их скитания, жару, работу, былую их беззаботность. Эти деньги давили, как жернов.
— Бога ради, оставь, Джек.
— Дай ему поискать, — спокойно заметила миссис Эллис. — Меня удивляет только, что он раньше не заговорил об этом.
— Право, я не придавал этому раньше значения.
— Так не придавай и теперь! — воскликнул Том.
Но Джек уже отгибал какой-то жестяной лист, из-за которого в изобилии посыпались пепел и сажа. За жестью показались кирпичи. Некоторые из них держались непрочно, почему бабушка и велела укрепить их сверху жестью. Он вынул несколько кирпичей и из-за них небольшую коробочку, очевидно, старую чайницу. Она была тяжела не по размеру и очень запачкана. Джек поставил ее перед миссис Эллис на стол. Том взволнованно встал и открыл крышку. Коробка была до краев наполнена золотыми и серебряными монетами, пылью, грязью и паутиной. Он покачал головой.
— Ну, не похоже ли это на бабушку? — сказал он и высыпал на стол все содержимое.
Ma усердно принялась отделять золото от серебра. Она отсчитывала лишь золото, монеты в десять и двадцать шиллингов. Том собирал в столбики серебро. Джек молча следил за ними. Пахло копотью и у всех были черные руки. Он остался, чтобы узнать, какова получилась общая сумма.
— Двести четырнадцать фунтов, — сосчитала Ma.
— И десять серебром, — добавил Том.
— Двести двадцать четыре.
— Конечно, не бог весть что, но и это не плохо, — сказал Том. — Все-таки это начало, Ma. И ты не можешь отрицать, что деньги принадлежат Ленни.
Джек вышел и стал прислушиваться у каждой комнаты. Ему хотелось узнать что-нибудь про Монику. Он ненавидел семейные и денежные дела. От них пахло смертью. Где же Моника? Наверное, она, чтобы покрепче огорчить его, уехала к Грейс.