— А если я с тебя снимаю твою тряпку — я тебя разве не унижаю?
— А разве я претендую на большее? Я рабыня, и ничего от тебя не скрываю. Но и увидев тебя без лаара — я не буду учить тебя, как жить. Ни тебя, ни Хашеп. И вы знаете мой статус. Поэтому тебе не обязательно одеваться при мне, мы оба согласны со своим положением. Но если он попробует тебя раздеть — то это будет унижением. Поэтому он сначала унизился, показав, что имеет низший статус, и что ты не будешь в любом случае иметь статус ниже его.
Ох, как сложно! Сколько же правил я нарушаю, даже не зная? Впрочем, хаал уверял, что я имею возможность их сам же и создавать. Отлично, хорошо, что везде хожу с кобурой. А то было бы очень затруднительно потом доказывать, что это не нарушение статуса.
Но я ещё долго посмеивался вдруг, вспоминая эту гордую морду, которая стаскивает с себя лаар!
За обедом у гостей оказалась масса вопросов к человеку. То есть, как я понял, предыдущие две трапезы они либо ждали, пока мой статус подтвердится, либо просто эти вопросы копили. Причём, некоторые вопросы были на грани приличия в человеческом обществе, например, меня прямо спросили, как часто земляне используют рабов для плотских утех, и кому из своих знакомых и родственников доверю её тело, если увезу на Землю? Но в целом вопросы были рабочие и интересные. Спрашивали и о религии, как таковой, и о рабстве и способах наказания, интересовались количеством убитых за последние сто лет, что мы находим в телевидении и сетевых приложениях, зачем летаем в космос и что мы будем делать, если их жрецы полёты в космос запретят? Хашеп с Рамарупаром на этом фоне сидели незаметно, хотя я несколько раз ловил на себе его взгляд. Но что я мог с этим поделать?
Хорошо, что пресс-конференция ограничивается двумя часами обеда…
Зато после обеда меня потащили разбираться. Допрос в присутствии трёх жрецов. Как я обнаружил нападение на дворец, почему решил выйти в коридор, почему стрелял, как действует моё оружие и как ему противодействовать…
Вот на последнее я долго (аж секунд десять!) думал, что ответить. Но… Эти две недели в мире хаарши очень меня сильно изменили. Я стал по другому думать. И всё чаще задумываюсь — а что именно всунули мне в голову? Кроме языка? Образ мыслей? Чужую веру? Что? Я ведь не давал согласия, а они не спрашивали. Просто сделали, и всё. Но сейчас разум вертелся, как уж на сковородке, в секунду анализируя сотни вариантов и тысячи ответов. Так что я предпочёл сказать правду. Мол, оружие моё — земное, и я не собираюсь учить хаарши ни использовать его, ни защищаться от него. И демонстрировать его возможности тоже не буду. А вот не хочу.
Удивительно, но этот аргумент, в моём мире не имевший ни малейшего значения, здесь был воспринят. Хотя, я думаю, они решили «ничего, мы и сами узнаем».
И узнали. Очень скоро!
На вечернюю пробежку вокруг дворца я шёл, как на казнь. Обсудив этот вопрос с Сисишеп. Она сказала, что если хаал именно так сказал, то не сомневается, что я пойду. А раз он сказал — значит, надо идти.
Я не понимал, зачем мне это надо. То есть, понятно, что какая-то подстава кому-то, но — кому?
Их было трое. И место выбрано было очень удачно: заросли, никого…
Вот только удача — это явление обоюдное. Я даже не стал заводить разговоров, сразу достал пистолет. И вот это было действительно удачным ходом. Иначе бы не успел. Они просто стояли и смотрели на меня, а тут сзади раздался шорох… Я обернулся и выстрелил. Попал, а что ж тут не попасть, когда до цели полметра? А те, которые стояли — они уже бежали ко мне…
Бах. Бах.
Клац.
Это незабываемое ощущение, когда ты нажимаешь на спуск, а пистолет молчит. А морда приближается, взмахивает ножом… Я отмахнулся пистолетом и чисто случайно попал. Раздался скрежещущий звук, и к нему добавился жалобный скулёж. Потому что реакцией жрецов Рамарупар не обладал, и удар по яйцам привёл его в соответствующее состояние. Вот только патронов больше не было! А как убивать не стреляя — я не знал… Точнее, знал, но ещё не озверел настолько…
А вот Рамарупар — озверел. Чуть отойдя от моего удара, он снова бросился вперёд… Я уронил бесполезное оружие, скрестил руки, как тогда, в храме у Смаарра… Как ни странно, удалось поймать его за руку. Мы упали и покатились по земле, пытаясь отобрать нож друг у друга… Нож в двух сантиметрах от носа — это страшно! Но, что удивительно, чем дольше мы дрались — тем меньше оставалось страха! В какой-то момент я даже почувствовал брезгливость — да что это такое? Фарс какой-то. Он дрожал от напряжения, а я наоборот, собрался, сосредоточился… Оседлал его, оказавшись сверху, одной рукой удерживая его руку, а другой выворачивая нож из кулака… Нет, всё таки длина пальцев играет роль! Может, он и был не слабее меня, но пальцы у меня однозначно сильнее. И в какой-то момент я вдруг понял, что он мне не грозит ничем. Вообще. Что это несчастный, накинувшийся на человека хаарши, который сейчас умрёт. Я это знал с абсолютной ясностью. А он, видимо, понял. Потому что всхлипнул и выпустил нож, глядя на меня с ненавистью и страхом.
— А ведь я тебя предупреждал, — сообщил я ему. — Не лез бы ты…
— Это ты лез! — закричал он и захлебнулся кровью.
Я встал спокойно, оглядел место побоища. Остальные были ещё живы, но были в очень неприглядном состоянии. Мне было не по себе. Не потому, что я только что увеличил количество трупов, убитых собственноручно, ещё на четыре тела. Я удивлялся этому своему спокойствию. Как-то не ожидал я от себя, что могу хладнокровно и расчётливо перестрелять и зарезать четверых хаарши... А Урриш меня ещё на охоту приглашал! Неужели в преддверии вот… этого? Неужели он ещё тогда знал, что мне придётся убивать? Или он просто хорошо знает свой мир и готовил меня «на всякий случай»?
Я подобрал пистолет, снял затвор со стопора, сунул в кобуру. И спокойно, как на прогулке, направился дальше. Завершать обход дворца. Буквально через двадцать метров я вышел на вторую, противоположную дорогу и решительно направился к воротам. Но оттуда уже выскакивали стражники…
Пожалуй, что меня больше всего поразило — это то, что пистолет у меня так и не отобрали. Зато впервые я присутствовал на классическом суде. В качестве обвиняемого. Вокруг стояли шесть жрецов в своих плащах, а у стен сидели заинтересованные лица. Королева, начальник стражи, Хашеп, Урриш, тот парнишка, который приходил изучать людей… Остальных я не знал.
— Выходи сюда и раздевайся, — сурово велел мне Смаарр. Я не посмел спорить. Тем более, что о значении одежды я уже знал, а спорить и доказывать что-то поостерёгся. Если бы было возможно — хаал не стал бы унижать меня лишний раз. Почему-то я был в этом уверен.
— Пей! — он протянул мне глиняную чашку.
— Я не жрец! — попытался отнекиваться я, но Смаарр чуть не насильно всунул мне чашу.
В ней оказалась вода. Просто обыкновенная вода.
Шесть жрецов встали вокруг меня, образовав круг шага четыре в диаметре.
— Расскажи, как ты убил жрецов храма!
— Протестую. Я не буду отвечать на поставленный вопрос.
— Что тебе мешает?
— Я не убивал никого. Я защищался. В процессе самозащиты я убил троих хаарши, не знаю, жрецы они были или нет. Не уточнял.
— Ты не мог защищаться! Ты напал первым! — это не Смаарр, это другой какой-то жрец.
— Я напал первым. В целях самозащиты.
— Жрецы не стали бы на тебя нападать! Какая же это защита?
— Правда? Тогда расскажите мне, чем, по-вашему, может являться появление кого-то сзади, когда спереди тебя поджидают трое воинственно настроенных хаарши?
— Как ты узнал об их намерениях? Они что-то сделали или сказали тебе?
— Среди них был Рамарупар.
— И этого достаточно?
— Если бы он был один — я бы мог с ним поговорить. Но когда на тебя сзади бросается четвёртый…
— Смотри сюда и повтори! — Смаарр поднял какую-то блестяшку, и я узнал храмовый знак, который он мне давал.
— Я… услышал звук сзади, — с трудом выдавил я. — Обернулся… А он бежал… Прямо вот уже рядом. Я выстрелил.
Тут я соскочил с какого-то крючка. Интересно, что же они подмешали в ту воду? И как он это делает?
— Что произошло потом? — знакомым скучающим тоном спросил тот, второй.
— Я увидел, что они на меня бегут. И выстрелил…
— Рамарупар обнаружен с перерезанным горлом.
— Да, его я не успел убить.
— Почему?
— Кончились патроны.
Некоторое время все стояли тихо.
— То есть, твоё оружие больше не работает?
— Да.
— Как же ты убил его?
— Протестую. Я защищался.
— Это не меняет результата.
— Он напал на меня с ножом.
— Он, на тебя? С ножом? Посмотри сюда и повтори!
Я смело взглянул на золотой диск и без малейших усилий повторил:
— Он бросился на меня с ножом, и мы дрались. Я оказался сильнее.
— Ты знал, что Хашеп носит его детей? — вдруг подала голос королева.
— Знал.
— Но всё равно убил его?
— Простите, мэм, но даже ради его детей я не согласен умереть.
Скажу честно, эта фраза стоила мне комка нервов. Говорить надо только правду, это я уже понял. Но и порочить Хашеп я не мог.
— Возможно, вам стоило поговорить.
— Я пытался. Хаал Смаарр тому свидетель. И каждый раз Рамарупар вёл себя недостойно.
Я перечислил все памятные мне события, включая обгаженный двор. Но королева всё это выслушала скучающе.
— Может быть, он был и не всегда достойным, но он был молод. И он защищал своё потомство, как умел. Это право любого живого существа.
— Я признаю это, мэм.
Она вскинула взгляд. И Хашеп вскинула взгляд. И жрецы вдруг как-то странно посмотрели на меня.
— Ты признаёшь свою вину?
Я затравленно огляделся. Что делать? Признаю я свою вину? Да нихрена я не признаю! Я защищался! Взгляд Смаарра прожигал меня. Признаю или нет? Да или нет? Что сказать-то?
Хашеп посмотрела на потолок, почесала за ухом… И кивнула.
— Да, я признаю свою вину.
Как будто падаешь с огромной высоты. Так дух захватывает! Угадал или нет? То сказал или нет? Попал или промахнулся?
— Тогда тебе назначается наказание, — голос королевы спокойный, размеренный. — Ты воспитаешь его детей. И приложишь к этому все старания и усилия, чтобы они выросли достойными и не повторили ошибок своего отца.
У меня всё полыхнуло внутри. Вот это женщина! Вот это разум! Вот это… силища!
— Я принимаю своё наказание и клянусь заботиться о матери его детей и о них самих без злобы и обиды.
— Повтори! — хаал снова поднял свой диск. А я повторил. Говорить правду легко и приятно. Лёгкое чувство вины быстро заглохло, когда Хашеп встала со своего места и направилась ко мне. Как она на меня смотрела! Я был готов умереть от счастья от одного этого взгляда! Такое в нём было восхищение и спокойная радость!
Она обнюхала меня, и я с удовольствием подставился. Сделать вид, что я тоже её обнюхиваю — не составило труда. Тогда моя ненаглядная задрала хвост и повернулась ко мне. Осталось прижаться к ней тесно — ритуальное спаривание. Хотя, признаюсь, вот тут я вспомнил, что голый.
— Засвидетельствовано, — сказал Смаарр, и круг распался. Жрецы разошлись, никак не выказывая отношения к произошедшему.
Но только я потянулся к сброшенной одежде — как мне поднесли лаар. Я расправил сложенную ткань, осмотрел… И отдал Хашеп.
— Одень меня!
Не знаю, входило ли это раньше в традиции хаарши, но я получал статус из рук жены. Символично.
Утро получилось очень суматошным. Начнём с того, что вчера первая брачная ночь не получилась. Я, наверное, не очень и надеялся, но всё равно…
— Коля, у меня теперь будет опять период очищения.
— Опять?
— На этот раз — от него.
— А детям это не повредит?
— Глупый, конечно, нет!
— Хаш, скажи… А тебе его совсем не жалко?
— Я не хочу об этом думать. Иначе всем будет плохо. А тебе его жалко?
— Почему выбрали именно его? Он будет отцом наших детей, и я хотел бы знать, чего от них ожидать.
— Да, я понимаю. Конечно, хотелось бы, чтобы дети были от кого-нибудь сильного, смелого, умного… Но он бы не отдал меня тебе. Поэтому пришлось вот так хитро изворачиваться, чтобы и нам досталось, и не развалить нашу хрупкую семью. Мама, кстати, была против. Поэтому ей сказали уже по факту случившегося.
— А отец?
— А папа за любой кипиш, кроме голодовки. Это же совершенно новое знание! Как вырастут дети хаарши в человеческой семье? Никто не знает. Я узнаю первой!
— А мне сказал, что он мой враг.
— Коля, то, что говорит жрец вслух — может иметь десять значений. А смысл может оказаться вовсе не в словах. Я не возьмусь толковать его слова.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ой, как я могу себя чувствовать? Нормально. Если ты про самочувствие. Срок ещё ничтожный. Там ещё вообще чувствовать нечего! А так — устала. Устала лгать, притворяться, выверять каждое движение. Ничего сейчас не хочется. Но это пройдёт. Вот подождём недельку…
— Недельку?!
— Ой, да ладно тебе! — жена лизнула меня в нос. — Если что — у тебя есть Сисишеп.
— Да, но я-то хочу не её, а тебя! — Я сморщился.
— Я понимаю, Коля. Но у нас теперь впереди целая жизнь! Ещё успеешь.
— Сисишеп! — позвал я. — Моя жена не хочет со мной спариваться. А я не хочу с тобой. Будешь за это наказана!
— Да, хозяин! — рабыня с готовностью приняла позу покорности и вытерпела пять шлепков. — Благодарю, хозяин!
Хашеп с изумлением смотрела на нас.
— Это теперь так и будет? Виновата я, а наказывать будешь её?
— И наоборот. И будет в нашей странной семье мир и любовь.
— Коля! Я в восхищении! Вот это способ! Да, надо будет попробовать. А теперь ложись, я к тебе хотя бы прижмусь. Завтра рано вставать!
Вот же ж хитрюга! Она не сказала, зачем нам рано вставать! Я до сих пор поражаюсь, как она так всё рассчитала? Или ничего не рассчитывала, как получилось, так и получилось?
Утром мы одели белые лаары, повязали косынки (с хаарши я, кажется, научусь любую одежду носить), установили в обеденном зале плитки, рабы натаскали полные миски всяких начинок… Натуральное молоко привозить не стали, но вместо него с Земли через портал по приказу королевы привезли несколько упаковок сухого молока и банок сметаны. Для блинов, в общем-то, без разницы. А вот мука, яйца, соль и подсластитель были местными. Так что рецепт был уникальным.
И к приходу первых придворных я волновался так, что руки дрожали! Удивлённые взгляды, приветствия, заинтересованные принюхивания… А вот и королева в окружении охраны.
И понеслась. Мы с Хашеп в четыре руки жарили блины и передавали на столы. А гости по примеру королевы сворачивали блины с начинкой и окунали в сметану, мёд и какие-то свои соусы. Начинок было штук двадцать, но я не успевал следить за своими плитками, не то что за процессом поедания. Очень скоро выработался какой-то ритм: шлёп тесто, раскатать, вторая плитка, раскатать, третья… Десять секунд, перевернуть, вторая плитка, третья… И — на тарелку!
Никогда полтора часа завтрака не казались мне такими короткими! Я не успевал даже прислушиваться к разговорам, хорошо, Хашеп отвечала за нас обоих! Но вот тесто в четвёртой бочке кончилось, и я оторвался от готовки, погасив плитки.
Все сидящие за столом дружно встали. Включая королеву. Которая ударила по столу когтями… И тут все дружно забарабанили, столовые приборы и пустые миски подпрыгивали, а я стоял и не мог понять, что происходит.
Потом всё закончилось, а Хашеп повисла у меня на шее.
— Что это было? — я глядел на расходящихся хаарши.
— Наша цивилизация основана на еде, — ответила Хашеп по-русски.
— В смысле?
— В самом прямом! Ваша цивилизация основана на речи. Когда-то ваши предки учились говорить, и научились. Это помогло им выжить. А наши предки учились есть. Ведь у нас дети тоже долго растут и учатся, большой мозг требует длительного развития. Но молока у нас нет. И когда-то давно мы из хищников превратились в хаарши. Потому что учились есть и то, и другое. Постепенно это стало не просто способом питания, а способом жизни. Хаарши всю жизнь изучают искусство еды, поэтому у нас обязательны совместные застолья и на обеды тратится столько драгоценного времени. У нас даже язык во многом связан с едой, ты заметил уже. И вот пришёл ты и принёс нам новую еду. Такую, какой не бывало ещё раньше. Ты сделал нам просто шикарный подарок! Тебя очень благодарили.