Естественно, все это характер Учихи не улучшало.
Саске вряд ли мог толком отслеживать время — для него все дни были одинаково мерзостными. Он тренировался, осваивал новые техники, способности шарингана, призыв… и при этом чувствовал себя таким слабаком, каким и после Академии не был. Всё бесило, через силу приходилось чуть ли не есть. Какая там ненависть к Итачи — она уже почти и не выделялась на общем эмоциональном фоне Учихи. Хотелось просто прижать к полу того, кто подвернется под руку, и бить до тех пор, пока на его месте не останется кровавая каша. Чтобы без техник, тупо кулаками, чувствуя, как хрустят под ними кости и хлюпает кровь. Саске казалось, что он медленно тонет в черно-алых тенях, словно проваливается в бесконечное Цукуеми. Что-то делает, куда-то спешит, кому-то доказывает… Но смысл всего этого постепенно терялся в алых тенях, пока маячивших только на краю зрения.
Появление Узумаки можно было сравнить с неожиданным ударом под дых.
Пока Саске пытался продышаться, Наруто, как обычно, нёс какую-то высокопарную чушь. Всё такой же шумный, яркий, подвижный — разве что стал выше и шире в плечах. И сменил наконец-то костюм. Узумаки говорил, говорил, говорил… слова сливались в неразличимый гул, а Учиха стоял и попросту пялился на бывшего сокомандника. Наруто как всегда было слишком много, и он играючи вытеснил собой алое марево на границе зрения. На миг у Саске возникло даже желание потереть висок — потому что небо оказалось излишне синим, листва — чересчур зелёной, а джинчурики девятихвостого — слишком настоящим. Хотелось взять его за грудки, встряхнуть хорошенько, заставить заткнуться. Хотелось врезать за то, что у Саске всё сжималось внутри только от этого словесного поноса. Хотелось впечатать в стену за то, что явился весь из себя такой возмутительно живой и жизнерадостный, когда сам Учиха давно уже труп.
Это всё его вина.
Саске ударил. Молча, зло, со всей силы. Не размениваясь на приветствия, гневные крики и прочее… баловство. Внутри него копилось слишком долго, слишком мощно… Самоконтроль будто выключили. Щелчком. Взяли и вырубили. Но на его лице не дёрнулся ни один мускул. Оно застыло маской в одном привычном выражении. Навеки. Эмоции будто забыли путь к его лицу, изливаясь через руки, испуская ненависть вместе с чакрой…
А Наруто… выжил. Выжил и не испугался. И, кажется, даже не изменил своего решения тащить того, кого он по недоразумению называет другом, домой.
Учиха взмахнул рукой, твёрдо решив либо убить белобрысого ублюдка, либо сдохнуть самому. Ибо невозможно.
Но когда это Наруто что-то делал по плану? Особенно по плану Учихи.
Узумаки за это время стал сильнее — гораздо сильнее, чем раньше. Каждый его удар, каждый блок словно плескал кислотой на свежую рану. Опять! Опять всех усилий, всех тренировок до изнеможения оказалось недостаточно!
Да! Сколько! Же! Можно! Оказываться! Слабаком! Рядом! С Наруто!!!
Саске зарычал — не хуже, чем джинчурики во время их последнего боя. Плюнул огнём. Ударил, ударил еще раз. Попытался поймать проклятого Узумаки с помощью Чидори. Метнул свои коронные сюрикены с леской. Но это всё было не то — не так, неправильно, мало! И Саске, повинуясь бушующему в груди огненному шторму, отбросил техники в сторону. Тайдзюцу, только тайдзюцу, в котором Учихи были традиционно сильны!
С каждым ударом Саске захлёстывало все сильней. Он упивался этим боем, он позволил ярости, боли и ненависти нести его в своём мутном потоке — и он не сразу понял, чем именно отличается Наруто от его привычных противников.
В ударах Узумаки не было желания убить.
Да, белобрысый не сдерживался и бил от души… но не было в этом такой понятной и привычной ярости. Не было того болезненного остервенения, с которым нападал сам Саске. У Орочимару не принято было жалеть напарников по тренировкам — и это нравилось Учихе. Наруто же дрался так, словно они всё ещё сокомандники и после драки им придётся заступать на дежурство, чтобы не завалить миссию.
Словно… берёг противника?
— Не смей! — Саске ударил с такой силой, что камень брызнул во все стороны осколками. Жаль, что не чья-то пустая голова. — Не смей меня жалеть!
— Наконец-то! Я уж думал, что тебе тут язык отрезали, Учиха! — фыркнул Узумаки, разрывая дистанцию. — Небольшая потеря, конечно, сразу и не заметишь… А всего-то стоило оскорбить ваше засраное высочество толикой заботы.
Яд лился изо рта Наруто легко и привычно, словно он тысячу раз репетировал эти фразы. Саске даже почти обрадовался — надо же, идеальный мальчишка не такой уж и идеальный. Он всё-таки злился. Всё-таки горел изнутри.
Саске открыл рот, собираясь указать на это… и увидел радость в глазах напротив. Наруто праздновал победу. Почему?.. Что?..
О, чёрт.
Учиха так пропитался ненавистью, что не мог воспринимать нормальные слова. И Узумаки наполнил их ядом. Специально для него.
— Сука, — прошипел Саске, бросаясь в атаку.
Короткое слово ранило Наруто. Во всех словах, во всех обзывательствах Саске всегда была нотка… нет, не фальши. Несоответствия. Форма слов не совпадала с содержанием. Только он мог сказать «придурок» почти невесомо нежно, но при этом — высокомерно.
Но сейчас. О да, сейчас он говорил ровно то, что имел в виду.
— За что? — распахнул глаза Наруто.
Учиха остановился, тяжело дыша. Грудь бурно вздымалась, пальцы сжимались и разжимались, словно он был не в силах выбрать, кулак или печати. Шаринган полыхал так, что, казалось, сейчас выплеснется наружу волной алой артериальной крови. Как… Почему Узумаки смеет смотреть на него так?!
— За что? — шипению Саске позавидовала бы и любимая змея Орочимару.
Учиха вдохнул побольше воздуха:
— Сдохни уже, Узумаки! Сдохни, сдохни! Отстань от меня, отцепись, отпусти, вали к себе в Коноху, куда хочешь, хоть на тот свет, блядь!
Каждое слово сопровождалось ударом немыслимой силы. Но этот придурок почему-то всё ещё был жив. Ранен — но не больше самого Саске.
— Размечтался, — прохрипел Наруто. — Никуда ты от меня не денешься, засранец!
Саске уронил руки, обессилено закрыл глаза. Ему было всё равно, ударит сейчас Узумаки или снова начнёт нести какой-нибудь бред — вспышка эмоций словно забрала все силы. Он давно отвык чувствовать так сильно… так много. И сейчас Учиху накрыло одеялом усталой апатии. Чакры было ещё достаточно, чтобы попытаться всё-таки сделать из Наруто кровавый кисель с костным порошком, но Саске стало просто всё равно. Какая разница… как будто его усилия могли что-то изменить.
Как будто не он слабак и неудачник, у которого ничего не выходит.
— Саске? — осторожно позвал Наруто. — Что с тобой?..
— Наруто. Ты мне друг? — Учиха использовал запрещённый приём. Ха! Он думает об этом так, словно в его жизни ещё осталось что-то запретное.
— Д-да… — удивился вопросу Узумаки, а потом с жаром подтвердил: — Даже если ты так не считаешь.
— Отлично. Тогда будь другом, — Саске посмотрел ему прямо в глаза, — убей меня.
Наруто задохнулся. От просьбы, сказанной будничным тоном. От отчаяния в чужих глазах. А потом Узумаки ка-а-ак размахнулся и ка-а-ак отвесил другу звучную затрещину.
Наверное, Саске все же не верил, что Наруто просто молча выполнит его просьбу. Чтобы Узумаки, да не повозмущался? Но и удара тоже не ожидал — поэтому и не успел закрыться. Думать так было все же приятнее, чем согласиться, что Учиха просто сдался.
Голова мотнулась так, что хрустнули шейные позвонки, Саске почти опрокинулся на спину от этого удара. Зато все мысли, бестолково гудевшие и спутавшиеся в змеиный клубок, словно выбило этим ударом из головы.
— Больно же, — почти обижено сказал Саске, прижимая ладонь к месту удара.
— Больно тебе? — теперь пришла очередь Наруто шипеть. — Я тебе покажу, что такое больно. Чтоб мозги на место встали и уже никогда не смели уезжать в сторону.
Саске с лёгким беспокойством следил, как его… друг?.. окутывается чакрой Лиса. Ну вот, ещё одно подтверждение его неудачливости. Только он передумал умирать, как его на самом деле решили убить.
— Ничего ты не понимаешь, — устало вздохнул Саске. И припечатал: — Придурок.
— Так объясни! Объясни мне, Учиха, чего маленький глупый Нар-руто не понимает?.. Давай, снизойди до простого смертного и хоть разок скажи. В награду за упорство, а?
Саске задумчиво посмотрел на этого «ничтожного», окружённого жаждой убийства и уничтожения. Поднял с пола меч. Встал в боевую стойку. И лениво ответил:
— Не твоё дело.
Что-то взорвалось. Лишь через пару секунд и один активированный шаринган Учиха понял, что это не взрыв, это Наруто пришёл в движение. И почему-то Саске ещё жив… а, да, кажется, он лежит на полу, а Узумаки с наслаждением колотит его головой об пол.
— Чтоб! Твоя! Дурья! Башка! Наконец! Очнулась!
Во все стороны летела каменная крошка. Ну вот и соскучился по дереву. Пришёл Узумаки и объяснил, что пол — это тоже неплохо… Интересно, а почему он ещё жив?..
— Что, даже сопротивляться не будешь? — спросил Наруто, на секунду остановившись.
— Нет.
— Значит, мало бил, — сделал логичный вывод Узумаки и продолжил своё чёрное дело.
Саске только спустя пару ударов осознал, что Наруто укрыл его голову чакрой, защищая. Нет, конечно, больно было и весьма ощутимо, но полу явно доставалось больше. Ещё через несколько ударов Учиха решил, что Наруто, конечно, больше знает о прошибании головой чего угодно, но дуб в клановом квартале ему как-то милее, и сшиб руку Узумаки в сторону. Ну, попытался это сделать, да.
Вышло довольно слабо, словно от мухи отмахнуться пытался, но для Наруто этого оказалось достаточно, чтобы приостановить удары. Дыхание из груди джинчурики вырывалось с порыкивающими нотками, глаза всё так же радовали алым цветом и вертикальным зрачком, да и руку от волос Саске он так и не убрал. Напротив, пальцы цепко держали шевелюру Учихи явно в готовности продолжить «терапию». На затылке назревала шишка, плечо, по которому вскользь пришелся удар, солидарно пульсировало болью.
— Наруто, придурок, ну кто так убивает? — устало вздохнул Саске. — Ты бы мне ещё перинку подстелил…
— А ну заткнись! Это не убийство, а воспитательный процесс! Знаешь, как мы все волновались?.. — Наруто оставил бесполезные попытки и только хмуро взирал на друга.
Саске потянулся за кунаем. Наруто даже убить его толком не может, правильная скотина, всё придётся самому… А тот с удивлением смотрел, как Учиха упорно тянется к оружию, касается его кончиками пальцев, зная, что Узумаки в любой момент может его перехватить…
Но оно было обращено не на него.
— Ты что делаешь, идиот?! — возмутился Наруто, выбивая кунай. — Опять сбежать хочешь?! Трус поганый!!! И не прикрывайся мне тут необходимостью силы, местью и прочим бла-бла-бла!!!
— Да. Я трус, — сознался Саске. — Я тебя люблю.
— Ась? — Наруто резко как-то посерел. Аура Девятихвостого спала.
— Тебе повторить, придурок? — насмешливо спросил Саске. — Совсем глухой стал?..
— Издеваешься, засранец? — Наруто пришёл в себя и склонился к нему, меряя подозрительным прищуром.
В этом была его стратегическая ошибка. Учиха поднапрягся и подался вперёд, чтобы вцепиться в такие желанные губы поцелуем. О, это оказалось ещё лучше, чем в фантазиях!.. И куда как лучше, чем в воспоминаниях о том неловком случае. Потому что в этот раз замерший истукан был только один, а второй вовсю пользовался ситуацией.
Наруто отшатнулся, одним прыжком отлетая к противоположной стене.
— Ты свихнулся! — возопил он.
— Что, уже не хочешь меня обратно в Коноху? — поинтересовался Учиха куда-то в потолок.
— Хочу! — незамедлительно топнул ногой Узумаки. — Но…
Саске только усмехнулся. Он чувствовал себя на редкость отвратно. Ну, вот, он сделал это. Предал всё, во что он верил, чем жил последние годы. Дал слабину… нет, не так. Он тупо повёлся на провокацию, на очередное выяснение, кто же круче, и кто сможет сильнее удивить. Даже самоубийство не казалось ему таким предательством самого себя — да, он так не выполнит миссию, но хотя бы… хотя бы не опозорит свой род.
И смотрите-ка! Дно. Привет, родимое, дальше уже катиться некуда.
Наруто посопел, переминаясь с ноги на ногу. Опасливо шагнул вперед, готовый отпрыгнуть не только обратно к стене, но и на потолок.
— Ты что, серьёзно?
— Да.
— И это не гендзюцу? — вышло почти жалобно.
— Нет, — Учиху ситуация начала забавлять.
Узумаки заморгал, часто-часто, будто в глаз что-то попало. Саске уже ждал печати «Кай» или даже попытки поранить себя, чтобы развеять гендзюцу, но Наруто снова удивил. На лице джинчурики отразилась напряженная работа мысли. Он хмурился, корчил рожи, зачем-то вытянул перед собой кулаки с оттопыренными мизинцами*. Посмотрел на Саске. Перевел взгляд на левый мизинец. Снова посмотрел на Учиху. И собрал пальцы в корявенький треугольник, добавив к мизинцам безымянный. Брови при этом поднялись домиком и вообще, Наруто выглядел растерянным.
*Жест в виде выпрямленного мизинца при поджатых остальных пальцах означает девушку или бойфренда. Фактически показать этот жест и назвать чьё-то имя будет означать «мы встречаемся».
— Да, я тоже оценил иронию, — проговорил Учиха. — Любовный треугольник и всё такое.
Наруто любит Сакуру. Сакура любит Саске. Саске любит Наруто. Замкнутый равносторонний треугольник безысходности.
Узумаки сел. Опёрся локтями на колени, спрятал лицо в ладонях.
— Саске, ты как?.. — начал было он спрашивать, как тот умудрился.
Сам Наруто искренне считал, что его не за что любить. И уж тем более он ничем не мог понравиться этому засранцу. Но посчитал, что это будет ковырянием в чужой ране и одновременно — попыткой напроситься на комплимент.
— Ладно, — наконец произнёс Узумаки. — Хорошо, допустим… Но это не повод вести себя как козёл! Мы все в равном положении, знаешь ли!
— В равном? — Учиха оказался рядом в мгновение ока, заглядывая ему в глаза с кипучей злостью. — О нет, это вы двое носитесь со своей любовью, как с писаной торбой, замечая больше её, чем сам объект воздыхания! Господи, какие же вы оба слепые идиоты! Для меня это ночной кошмар — стать такими как вы!
— Почему? — Наруто снова поднял брови домиком.
И нет, он не издевался. Он действительно не понимал.
— Это слабость, Узумаки, — медленно проговорил Учиха, глядя в безмятежные глаза Наруто. Тот, казалось, позабыл обо всём на свете, полностью отдаваясь разговору. — Большая. Слепота — слабость, уязвимость — слабость. Зависимость — слабость.
— Я-а-асно, — будущий Хокаге озадаченно почесал в затылке. — Очередные семейные тараканы Учих. Саске, пошли домой, а? Там и разберёмся.
Тот грустно на него посмотрел. Ещё неделю назад он представлял, что при следующей встрече он Наруто сначала изобьёт. За всё хорошее. А потом вцепится в него всем, причиняя максимальную боль. Теперь же он просто сидел рядом с ним. Жгучее желание никуда не пропало, оно просто отступило… отступило, испугавшись такого знакомого, несмотря на изменения, такого родного…
И если раньше Учихе ещё как-то удавалось себя обманывать, что, мол, это просто похоть, первый поцелуй, совместные миссии и всё такое… То теперь всё. Финита ля комедия. Похоть сидит на попе ровно, боясь стереть эту неловкую улыбку.
— Наруто, — Саске устал. Очень устал. Устал, будто все годы мучений навалились на него разом. — Отпусти меня. Пожалуйста.
— Не могу, — просто ответил тот.
— Почему? Ну почему?! Какую мерзость мне надо ещё сделать, чтобы ты наконец-то отвернулся от меня?!
Узумаки неловко пожал плечами. Что делать, он не знал. Знал только, что отступать было нельзя.
Саске лежал на каменном полу, смотрел в небо ничего не выражающим взглядом — но это была не более чем игра. Восхитительная пустота в голове, ненадолго возникшая после ударов ею об пол, долго не продержалась. Проклятый Узумаки… как бы выкинуть его из мыслей? Задача явно не по силам Учихе Саске — раз уж он за эти годы с нею не справился. Да и Наруто совершенно не собирался облегчать задачу — сопел, ёрзал, сосредоточенно хмурил брови и закусывал губу. А потом вдруг дернул Саске за рубашку, заставляя сесть, и порывисто обнял. Будто бы и не целился Учиха в него Кусанаги, точно бы не боялся ничуть, что Саске использует Чидори Нагаши…