Живот, грудь… Замысловатыми лентами, нежа и поглаживая, разминая и лаская.
— Перевернись.
Мадара послушался, переворачиваясь с ленивой томной грацией. Он чувствовал себя невероятно усталым, скорее, даже вымотанным. Словно весь этот день нервотрепки стоил больше, чем целый день непрерывной битвы. Сопротивляться? Проявлять инициативу? Зачем, ведь и так хорошо-о-о…
Тобирама медиком не был, но кое-что о человеческом теле знал. Когда на каждое твоё движение не следует непроизвольное напряжение, хоть ласкать, хоть массаж делать — одно удовольствие. А уж если на твои действия ещё и одобрительно постанывают…
— Только не вздумай уснуть, Мадара…
— Думаешь, мне хватит наглости заснуть? — уточнил Мадара лениво. — Ка-а-ак хорошо…
— Ты ж мало того, что Учиха, так еще и Мадара, — усмехнулся Тобирама. — Разнежишься… Расслабишься… — он наклонился, почти укладываясь грудью на спину, — и заснешь… — одновременно с дыханием, обдавшим ухо, пальцы погладили ложбинку между ягодицами.
— М-м-м… А уж если ты мне расскажешь сказку на ночь… Ах! Точно усну. Несмотря на то, что всему есть предел… М-м-м… Даже моей наглости. Хочу тебя. Можешь не нежничать особо…
— Не-ет… — Тобирама прошелся языком по кромке уха. — Так неинтересно…
Растекшийся патокой Мадара был слишком соблазнителен, чтобы отказаться от этого или же испортить торопливостью. Поэтому медленно. Плавно. Притираясь к горячей коже, почти влипая в неё. Прихватывая губами позвонки и оглаживая плечи. Разминая и растягивая мышцы. Добираясь по скулам и щекам до губ. И погружаясь в расслабленное жаркое тело легко, без малейшего сопротивления.
Мадара тихо, протяжно застонал, чувствуя накатывающие волны удовольствия. Что может быть лучше для растрёпанных нервов, чем хороший секс в стиле «йа сексуальная тряпочка, трахайте меня»? Разве что отличный секс в таком стиле с небезразличным и новым человеком.
Кстати, об этом.
— Завтра тебе будет о-о-чень плохо…
— Это будет завтра, — хмыкнул Тобирама. — И на крайний случай есть ани-чан.
— Договорились, кои.
Сенджу озадаченно хмыкнул, укусил себя за палец до крови. Убедился, что не гендзюцу и не галлюцинация. Зачем-то сложил «Кай». И решил отложить вытрясание из Учихи истины до утра. Все равно сейчас мозги напрочь отказывались мыслить трезво.
Да и портить такой момент было бы откровенно глупо.
========== Часть 9 ==========
На следующее утро Мадара поднялся бодрым и весёлым, чего нельзя было сказать о Тобираме: тот мало того, что не бодрый и весёлый, так ещё и просыпаться отказался.
— Подъём, Сенджу! Утро пришло, птички поют, Учихи непуганные бегают. Разве жизнь не чудесна?
Ответом стало невнятное мычание и попытка зарыться в легкое покрывало, которое ночью так и не пригодилось. Тобирама проснулся ровно настолько, чтобы понять, что вот прямо сейчас его не убивают, и категорически отказался просыпаться дальше. Ощущения были такие, словно он неделю уходил от погони, периодически вступая в бои, перекусывая на ходу и не смея даже замедлиться, чтобы перевести дыхание. То есть ничего критичного, но сил нет вообще. И организм властно требует его не трогать, а дать восстановиться.
— Тобирама, встава-а-ай, — нежно, но коварно позвал Мадара. — Завтрак.
Сенджу не отреагировал, игнорируя способность шиноби ползти в сторону еды даже в коме. И жевать, не выходя из неё. Учиха вздохнул. Ну, раз даже этот аргумент не действует, то даже он ничего сделать не сможет. Разве что предпринять последнюю попытку:
— Тобирама-а-а… Хотя бы оденься. Я тебя на диван в кабинете перетащу. И покормлю с рук, когда ты немного отоспишься.
Вялое шевеление показало, что Сенджу его все-таки слышал. На ощупь отыскав одежду, Тобирама, всё так же не открывая глаз, натянул на себя штаны и измятое косоде, после чего снова затих. Это чтобы болезненно аккуратный Тобирама, у которого доспехи даже после боя всегда были чистыми, не озаботился пояс завязать!
Хотя после нулевой реакции на завтрак уже и не удивляло.
Мадара вздохнул, сам завязал пояс, оправил одежду, поднял страдальца на руки, захватил одеяло и потащил в кабинет. Ему было нисколько не стыдно, что он уделал Сенджу до такого состояния, хотя справедливости ради нужно признать, что это не совсем сексуальная победа. Взаимодействия чакр, адаптация друг к другу, да и просто нервную усталость за таким делом передать — раз плюнуть. Но он же Учиха, да ещё и Мадара, отложить он это дело до более подходящих условий… Не стремился.
Зато и Тобирама выяснять отношения не спешит.
— Риота, скажи Ае, чтобы принесла завтрак на двоих, — обратился он к помощнику. — И пусть посетители подождут до обеда.
— Хай, Мадара-сама, — поклонился Риота.
Он, к слову, был третьим по силе бойцом клана, но сам об этом не знал. Третьим официально считался Учиха Кенджи, тот самый, который регулярно устраивал перевороты. Несмотря на его имя*, умом, как и силой, он не блистал, но зато гонору-то, гонору… Он благодаря ему даже во внутриклановых спаррингах выигрывал. Противникам было проще сдаться, чем объяснить, почему он проиграл.
Зато перевороты устраивал часто, вскрывая гнойники до того, как недовольство успевало накопиться до действительно серьёзных масштабов.
Кенджи — интеллектуальный правитель.
Свою прикормленную оппозицию Мадара берег.
Он позавтракал, попытался впихнуть еду в Тобираму — ноль реакции — и занялся бумагами. Учихи серьёзно злоупотребляли своей фотографической памятью. На личном уровне это выражалось тем, что никто не вёл дневников и никаких записей вообще — что превращалось в проблему, когда «потом запишучку» убивали. Но на уровне клана это принимало противоположный оборот — кучи и тучи отчётов, записки по любому поводу, подробнейшие летописи… А что главу клана жалеть? У него тоже шаринган, как-нибудь прочитает.
Но проблема была в том, что одно дело — читать и запоминать, а совсем другое — понимать прочитанное. И как уж без вдумчивого чтения обойтись, чтобы по стандартным фразам и формализированным иероглифам выяснить, что где действительно сломали, где накосячили, а где вкусная перспектива, которую, разумеется, кроме главы клана замечать-то и некому.
Старейшины, кстати, поняв, что Мадара не совсем дуб, всё больше скидывали на него свои обязанности. Тот охотно их брал и ждал момента, когда старейшин можно будет упразднить за дармоедство.
Тобирама мирно дрых на диване, всем своим видом возмущая посетителей. Зато плести словесные кружева и изворачиваться, когда тебя распирает от возмущения, было на порядок сложнее, так что Мадара мысленно присвоил ему статус почетного отвлекающего фактора. Самого его сладко спящий Сенджу скорее умилял своей непосредственностью.
К обеду Тобирама проснулся и, хоть бодростью не цвёл, репутацию своего клана как самых выносливых вполне подтвердил. Потянулся, оглядел кабинет, Мадару, кипу бумаг. Хмыкнул:
— Это всегда так, или персонально для меня расстарался?
— М? Ты о чём?
— Я про свое состояние. Это не физическая усталость — не тот уровень нагрузки. А вот ты бурлишь и полон сил. Побочный эффект или запланированный результат?
— Случайно запланированный результат, — хмыкнул Мадара. — Уставший я — страшная сила. Надеюсь, ты не очень обиделся.
— Мне понравилось, — пожал плечами Тобирама. — Да и потом, ты предупреждал.
Гораздо больше незапланированного упадка сил Сенджу интересовало другое. Мадара не походил на человека, способного разбрасываться словами ради пущего эффекта — но и заподозрить, что вчера он от и до всего лишь играл свою роль… Не то чтобы нельзя, но не хотелось.
Однако именно касательно этого Тобирама предпочитал проявить осторожность. Люди, задетые за живое, вообще непредсказуемы, а уж когда они ещё и Учихи…
— Всё в порядке? — уточнил Мадара. — Обнимашек? Приветственный поцелуй? Пожрать?
— Хм… Пожрать и честные ответы на два вопроса. Остальное опционально.
— Обед уже скоро должны принести. Задавай свои вопросы.
— «Кои» — это от общей влюбчивости или же ты серьёзно?
— И то, и то, — незамедлительный ответ.
Сенджу наклонил голову набок. Это вовсе не было попыткой уклониться от ответа, как могло показаться на первый взгляд. Мадара совершенно спокойно признал свою… Можно сказать, что и слабость — привязчивость среди шиноби не самое удобное чувство. Другое дело, что реакция окружающих оставляла Учихе не так уж много объектов, достойных проявления этой черты натуры.
И второе — подтверждение того, что не играет, не шутит и в самом деле воспринимает любовника как… Здесь Тобирама поспешил оборвать мысль.
— Хорошо. И когда это «серьёзно» стало относиться ко мне?
— М-м-м… — Мадара честно задумался, пытаясь вспомнить момент, когда эфемерная идея Изуны обрела под собой все основания. — Когда ты на предложение не связывать тебе руки молча улёгся.
Тобирама удовлетворенно кивнул. Такой вариант в его картину мира вполне укладывался. Но от подколки Сенджу все-таки не удержался:
— Действительно, влюбчивый. Поцелуй?
— Поцелуй, — согласился Мадара. — И обнимашки.
Он встал из-за стола, подошел, обнял, потянулся к губам. Тобирама на поцелуй охотно ответил, что ценно — без внутреннего напряжения или излишней задумчивости, которая выдавала бы сканирование собственного состояния на предмет всё того же коварного упадка сил.
Внезапно Мадара напрягся и отшвырнул его в сторону. В окно, разбив стекло на весёлый фейерверк осколков, влетел арбалетный болт и прошил место, где они только что стояли.
— Какого?.. — поразился Учиха. Чтоб посреди его селения, да так беспардонно?..
Тобирама тратить время на разговоры не стал, рыбкой выметнувшись на улицу прямо сквозь остатки стекла. Как бы ни был быстр стрелок, взвинченный адреналином и выбросом чакры организм не намного медленнее той самой стрелы. Потому, собственно, дальнобойное оружие у шиноби и не пользовалось особым спросом. Максимум ловушки…
Место выстрела оказалось по-хамски близко к кабинету, да и стрелок не спешил улепетывать, испуганно таращась на разряженный самострел. Сенджу разбираться не стал, скрутил идиота, судя по всему, попавшего под гендзюцу, и потащил к Мадаре.
Как бы ни хотелось лично разобраться, в данном случае это будет перегибом, даже несмотря на то, что покушались на него.
— И какого хрена? — дружелюбно поинтересовался Мадара у своего соклановца.
Тот никаких попыток к атаке больше не предпринимал, наоборот, упал на колени и начал биться лбом об пол в извинениях.
— Я виноват, Мадара-сама. Я проверял ловушки на соседнем здании. И палец… Случайно… Сорвался. Признаю свою вину и готов понести наказание.
Оправдание было так себе. Палец случайно сорвался. У шиноби! Прямо тогда, когда арбалет был направлен в окно главы клана. Когда его почетный пленник как раз был на линии атаки. Но в том-то и дело, что врать Мадаре в такой ситуации… Это надо быть не Учихой.
— Прерви ток чакры, — потребовал глава клана.
Преступно неловкий Учиха сложил печати и произнес «Кай».
— Что-то изменилось?
— Н-нет, Мадара-сама…
— Ясно. Иди. О своем наказании узнаешь позже.
— И что это было? — хмуро поинтересовался Тобирама.
Исключать того, что Учиха оказался гениальным актёром, не стоило, но как-то слишком уж все не складывалось. Было… Излишне демонстративно? Или чересчур нелогично?
Попытка убедить в том, что покушение задумал безумец — или же предупреждение? Не собирались же его всерьёз убить одной-единственной стрелой, да ещё и с таким дурацким исполнением.
Как-то это все выглядело… Неправильно?
— Покушение, — отозвался Учиха. — На меня. Посмотри, что было среди отчетов… Только аккуратно, снизу не трогай.
Тобирама бегло осмотрел груду бумаг. На его взгляд, содержание отчетов на покушение влияло в последнюю очередь, значит, Мадара искал что-то еще.
— Почему ты думаешь, что покушались на тебя? — взгляд зацепился за очередную неправильность.
Учихи как на подбор обладали ровным аккуратным почерком, по всей видимости, копируя его друг у друга. И как бы небрежно ни был составлен отчет или ещё какой документ, расстояние между строчками, отступ от края листа, размер иероглифов выдерживались идеально.
Чёткий отпечаток кружки на одном из листов выглядел почти оскорбительно.
— Это?
— Угу. Ради интереса проверил — это нейротоксин, впитывается через кожу. Один из немногих ядов в нашем арсенале. Но ты представляешь, чтобы кто-нибудь специально пропитывал ядом письмо… Так? Тем более Учиха? Равномерно не судьба было сделать, что ли? Ясно же, что это трагичная случайность. Как и с самострелом. Хм… Интересно, если я пройдусь по улице, на меня все ловушки сработают или только половина?
— Это больше похоже на какую-то игру, чем намерение всерьёз убить, — заметил Тобирама. — Как бы показывают, что ты на крючке, чтобы выбить из колеи… Или расчёт на то, что за всем этим валом глаз замылится и ты пропустишь настоящую атаку?
— Примерно, примерно… — Мадара в задумчивости отошел к столу. — Можешь связаться с братом? Проверить, как там дела у Изуны.
— Насколько срочно?
— Я бы предложил отложить до обеда, но есть шанс, что он тоже отравлен.
Тобирама поморщился и всё-таки спросил прямо:
— Достаточно будет отправить птицу, или лучше сходить Хирайшином?
— Хирайшином.
— Его привести сюда? — с каждой секундой происходящее не нравилось Тобираме всё больше.
— Если Изуну не найдете, — кивнул Мадара.
Тобирама не стал уточнять, что имел в виду как раз Изуну, молча сложил печати и исчез. Если окажется, что Учихи и впрямь нет на месте, то ситуация уже не дурно пахнет, она натурально смердит.
Хашираму его приход удивил и встревожил, ещё больше удивил вопрос касательно Учихи:
— Где-то здесь. Не волнуйся, его никто не обидит.
— То есть, где он, точно ты не знаешь? Когда его в последний раз видели… Нет, когда ты сам его видел?
— Утром, за завтраком, — Хаширама, хоть и встревожился, причин напряженности брата не понимал. — Он не обязан всё время находиться рядом со мной.
Тобирама выругался сквозь зубы:
— Найди его, срочно!
— Отото, что случилось?
— Мадару пытались убить. Слишком нагло и демонстративно, чтобы именно это было целью.
Хаширама нахмурился. Согласился, что для душевного спокойствия Учихи второго Учиху нужно найти и даже ненадолго показать брату. Но почему-то не допускал даже мысли, что основной целью мог быть как раз Изуна. У Тобирамы же волосы дыбом вставали, когда он пробовал представить реакцию Учих, если окажется, что Сенджу угробили их «Изуну-куна», причем не в бою, а подло используя статус заложника.
А уж когда способности сенсора обнаружили только следы чакры, но не самого Изуну… Тобирама был достаточно опытен, чтобы накрыть обширную территорию. И то, что Учиха вдруг совершенно случайно оказался за пределами круга сканирования, больше походило на насмешку.
Хашираму, благостно заявившего, что волноваться не стоит, и Изуна где-то рядом, захотелось натурально придушить.
— Да приди ты в себя, наконец! — рявкнул Тобирама, встряхивая брата за плечи.
На секунду замер, осененный догадкой, толчком влил порцию чакры.
— Ну? В мозгах прояснилось?
Хаширама нахмурился, мгновенно суровея, кивнул.
— Это не мог быть кто-то посторонний. Такое тонкое гендзюцу не наложишь с большого расстояния.
— Если не брать в расчет шаринган, — возразил ему Тобирама. — Идем, Мадара хотел тебя видеть, если мы не найдем Изуну.
Мадара сидел за столом, грустно подперев подбородок ладонью. На щеке у него красовалась набухающая кровью царапина, а аппетитно пахнущие тарелки оказались нетронуты. У него в руках взорвалась чашка. Подумаешь, дефект стекла, крохотный пузырёк воздуха, не различимый глазу, но видный шаринганом… Подумаешь, помыли студёной колодезной водой. И налили горячий чай.