— Не делай так больше, — попросил Мадара. — Если не хочешь, чтобы я тебя действительно убил… или не захочешь меня убить. Это совсем не весело и не приятно. Не игра в догонялки и искренность. Это очень, очень и очень больно.
— Хорошо, — кивнул Сенджу. — В следующий раз буду тебя целовать.
========== Часть 10 ==========
Мадара слегка удивился. Предложение, даже скорее обещание, было несколько неожиданным.
— Вижу, Изуна ведёт свою развратно-подрывную деятельность, — хмыкнул он удивленно. — Но целуй-целуй, такие провокации мне больше нравятся*.
*Кто узнал завуалированное «Make love, not war»?
И, словно в подтверждение этих слов, Мадара коснулся губ опять засмущавшегося Сенджу лёгким поцелуем.
— Это не Изуна, это Тобирама, — проворчал Хаши, отводя глаза. — В смысле, я только сейчас понял, что мы с ним совершили одинаковую ошибку, только я в более крупном масштабе.
Продолжать про то, что с Изуной внезапный поцелуй вполне сработал, Сенджу не стал. Уж больно ярко представилось, как он выковыривает Мадару из Сусаноо, чтобы пристать с нежностями.
— Ну, а теперь пойдём к отото. Боюсь, на них уже сейчас насели с вопросами, почему это главы кланов развлекаются без них и доколе терпеть такой произвол.
Гнев, подпитывающий Сусаноо, ушёл, оставив только ноющую боль в каждой клеточке организма. Вряд ли Хаширама стал бы провоцировать его на использование этой техники, если бы знал, как она ощущается. Всё та же проблема невозможности заглянуть в чужое сердце. И если с основной линией они уже немного разобрались, то частности продолжают мешать жить.
Хаширама кивнул, окутался едва заметной зеленой аурой, убирая все последствия битвы. С одеждой, конечно, такой трюк не сработает, но свеженький глава клана все же гораздо лучше потрепанного. Посмотрел на Мадару, нахмурился, сомневаясь. Положил ладонь на плечо — легко, давая возможность стряхнуть ее одним движением. И направил лечащий поток вовне.
Мадара не стал сопротивляться лечению, хотя трудностей особо не испытывал — подумаешь, пара мелких ранений, даже и не кровоточит ничего.
Место их сражения получалось аккурат на вершине почти равнобедренного треугольника, второй и третьей вершиной которого были поселения Учих и Сенджу. Поэтому прискакали армии почти вовремя, но подраться не успели — вмешались Тобирама с Изуной. Разогнать удалось достаточно быстро, особенно способствовал этому приход глав кланов. Половина народу была недовольна таким маяньем дурью вместо хорошей и понятной войны, другая радовалась, что совместный фестиваль и халявная жрачка не сорвались.
— Мы можем нивелировать обмен хотя бы на день? — спросил Мадара. — Мне нужно серьёзно поговорить с братом.
Хаширама кивнул было, потом спохватился, посмотрел на Изуну:
— Ты сам-то согласен?
Тобирама тоже нахмурился, но по другой причине:
— Как-то объяснять будем или вообще проведем все втихую?
— Согласен, — вздохнул Изуна. Бегать от Мадары было сильно бесперспективным занятием.
— Втихую, конечно, проще, да и драк особо не планируется, — задумчиво проговорил старший Учиха. — И так придётся многое объяснять… Давайте скрытно.
— Тогда сейчас лучше вернуться в том же составе, а чуть позже я поменяю нас с помощью Хирайшина, — кивнул Сенджу. — Сколько времени необходимо выждать, чтобы вам не помешали?
— М-м-м… Часа три хватит с лихвой, — отозвался Мадара.
Изуна бросил на него тревожный взгляд. Такое точное количество времени не сулило ничего хорошего.
— Хорошо, — коротко кивнул Тобирама.
Шагнул, будто через силу отдаляясь от брата… Нет. Разрывая их не-спаянный четырехугольник.
— Не задерживайтесь.
Хаширама отрывисто наклонил голову в ответ. Его мучило ощущением подступающей беды, но никак не получалось понять, откуда она грозит. Уж точно не Мадаре от Изуны… Хорошо даже, что Тобирама несколько часов будет рядом. Может быть, отото сумеет логически найти то, что его тревожит.
***
Перед серьёзным разговором с Мадарой Изуна тщательно освежился и переоделся в чистое. Не с каким-то дальним прицелом, как можно было подумать, нет. Просто ему хотелось выиграть время, чтобы обдумать ситуацию, возможные оправдания и саму необходимость оправдываться.
Мадара ожидал его в своей комнате. Футоны были сложены, как и прочие бытовые мелочи вроде кунаев или чашки с водой. Просто пустая комната и Мадара, сидящий на коленях посредине татами.
Изуна вздохнул, прикрыл за собой дверь, уселся напротив и бестрепетно поднял взгляд, открыто глядя в лицо. Но бесполезно — брат на него не смотрел. Что же, вполне заслуженно…
Внезапно Мадара двинулся, беря его руки в свои.
— Прости, — проговорил он, слегка поглаживая их большими пальцами и поднимая к лицу. — Прости, что им пришлось взять оружие.
И поочередно прижался губами к костяшкам, которые больше привыкли к ударам, чем к ласкам. К пальцам — несмотря ни на что, тонким и изящным. К пальцам, что создавали почему-то смертоносные печати… К ладоням, по недоразумению державшим меч.
Изуна дрогнул всем телом. Мадара отпустил его руки и склонился, укладывая голову на колени брата. Одновременно в жесте доверия, извинения и покорности. Как на подушку. Как поклон. Как на плаху.
Изуна всегда изо всех сил старался быть хорошим братом и сильным шиноби. Это то, чему его учили, это то, как его воспитывали. Бери меч и сражайся. Не доверяй, не показывай эмоции. Поддерживай брата, будь сильным, задиристым, не спускай обиды, но… В какой-то момент он начал замечать, что конфликты даются ему гораздо тяжелее, чем окружающим. Конфликты любого рода, хоть драка, хоть ругань, хоть просто несогласие.
Когда остальные через полчаса после конфликта ходили, как ни в чем не бывало, у Изуны всё ещё дрожали руки. Когда остальные упрямились, вставали лоб в лоб и яростно отстаивали свою точку зрения, ему хотелось спрятаться за Мадару. Или заплакать. Заплакать, спрашивая: «Зачем?» Зачем надо всегда бить по самому больному и стоять на своём, даже если ты неправ?
Он думал, что это он такой дефективный, неправильный. Сжимал зубы, агрессивничал, когда все так делали, сражался. Сражался за свою жизнь. За брата. Чтобы не подвести. Чтобы не опозориться. Получалось из рук вон плохо: там, где нормальным людям помогало чутьё, ему приходилось ориентироваться только на слова, на все эти помпезные лозунги, которые, как ни крути, не отражали всю глубину и разницу событий.
Да, он разрабатывал альтернативные способы решения конфликтов. Срабатывало не всегда, но жить стало полегче. А ещё он очень боялся потерять брата. Боялся, что он узнает, какой Изуна… Неправильный, и отвернётся от такого слабака и мямли. Поэтому, когда только подвернулась возможность стать брату ещё ближе, ещё нужнее, он без сомнений за неё ухватился. Не считая того, что Мадара просто восхитительный, конечно.
Ан вот как оказалось…
— Ты… Знал? — спросил Изуна, сглотнув комок в горле.
Мадара коротко кивнул, не поднимая головы от колен. Изуна-чан, котичка-Изуна, цветочек-Изуна… Не повезло ему родиться в такое время, в таком месте. Слишком чуткий, слишком неконфликтный, разбивающий сердца одной улыбкой и радующийся солнцу… Этим бы рукам да по струнам бегать, этим устам да песни распевать… О том, что усталые люди не замечают, забывают и не видят. О том, как мир прекрасен и хрупок.
Но что может сделать любящий брат здесь и сейчас? В мире шиноби, посреди войны кланов, зная, что Изуне в любом случае предстоит сражаться, потому что бежать некуда. И бежать — позорно. Только одно — сделать его самым сильным, научить сражаться так, чтобы никто-никто не мог его победить.
Однако все-таки смогли… И это была одна из главных причин, почему Мадара согласился на перемирие. Сила не спасла Изуну. Так может, мир на это способен?..
Мадара видел, как всё это ломает отото, превращая хрупкий радостный цветочек в ядовитую заразу. А что ему оставалось? Только продолжать увеличивать силу, уничтожать врагов и любить так, как просят. Как получается. И если боль от перетянутых крыльев вымещается ударом по нему — что ж, он не станет сильно сопротивляться.
— Знаешь, тогда, у Хаширамы… — начал Изуна, глубоко вздохнув. По щекам текли горячие слезы, падая на лохматую голову брата, но голос почти не дрожал. — Тогда я впервые понял… Почувствовал, что значит быть собой. Делиться мыслями и находить понимание, а не осуждение. Не вступать в конфликты и не бояться прослыть слабаком. Делать, что хочется, потому что никто вокруг не знает, как должно быть, никто не скажет, как надо… Забавно. Заложником я был свободен. И… Такая злость разобрала, когда я вспомнил, что всего через четыре дня придётся вернуться… Вернуться под незримое, но уничтожающее жизнь давление… И я не придумал ничего лучше, чем уничтожить эти рамки… Главный их источник для меня.
— Знаю, — тихо отозвался Мадара.
— Я так ненавижу сражения! — отчаянно признался Изуна, сжимая пальцы на лохматых прядях. — Я не могу, не получается, не выходит! Даже глаза меня почти не слушаются!
— Зато ты можешь плакать, — тихо отозвался брат, и Изуна, наконец, разрыдался в голос.
Мадара поднялся, садясь поудобнее, привлекая своего маленького отото к себе, позволяя ему выплакать всю боль… Боль, которую он сам же и причинил… Защищая, как умел.
— Для тебя я обязательно построю мир… — пообещал он.
***
Для Тобирамы оговоренные три часа тянулись медленно. Не то чтобы он всерьез переживал, что Учихи поубивают друг друга — как-то же они выживали раньше, да и вообще, это же Учихи, — но ани-чан как раз вошёл в самую невыносимую свою стадию «мне кажется, но я не знаю что». Право, Тобирама спокойнее воспринимал, даже когда Хаши поступал бредово, но бесконечно уверенно. В таком же состоянии неопределённости Хаширама маялся сам и заражал сомнениями окружающих. Больше же всего бесило то, что интуиция брата обычно не подводила, но при этом не имела никаких логических обоснований.
Вот то, что до сих пор никто из кланов не сцепился, не попался на попытке тихо нагадить и не попытался что-то предпринять против заложников — попытка «приправить» еду не в счёт, — настораживает, но абсолютно логично настораживает. Слишком много крови и мести между ними, чтобы в одночасье все об этом забыли. Стоит повысить внимание и, может быть, даже аккуратно спровоцировать самых резких, чтобы выплеснули конфликт до того, как он накопит силу.
Но вот это «что-то будет»… Раздражало.
Поэтому технику телепортации Тобирама активировал с некоторым облегчением. Сейчас можно будет вернуть Изуну обратно, спокойно сесть и обдумать всю известную ему информацию, выстраивая схемы и связи… И, может быть, вычислить то, что настолько тревожит Хашираму своим предчувствием.
— М-ма…
На что-то более связное Сенджу просто не хватило. Ну, находятся в комнате главы Учих не то спящие, не то надёжно вырубленные шиноби, причем не Учихи — бывает. Мало ли как Мадара пар спускает. Сидит Изуна с чашкой чая и прямо-таки распространяет волны няшности — что ж, разговор прошёл успешно.
Не вписывался в эту картину только торчащий из груди у Мадары меч. Подозрительно так в месте, где у нормального человека находится сердце, торчащий.
— Кай, — обречённо попробовал развеять иллюзию Тобирама, не сомневаясь, что подшучивать над ним никто и не думал.
— Привет, Тобирама, — невозмутимо поздоровался Мадара. — Это ведь ваши?
Сенджу вздохнул, присел, касаясь ближайшего вырубленного шиноби. Ему не обязательно было всматриваться в лицо — сигнатура чакры у каждого клана была достаточно специфической, чтобы уметь по ней определить принадлежность, по всей видимости, нападавших. И гораздо надёжнее прочих способов — на лицо можно наложить грим, нашивки или одежду украсть, но подделать собственную чакру способны единицы.
— Да. Это они? — Тобирама коснулся кончиками пальцев рукояти меча в груди Мадары.
Та была вполне себе материальной, но отчего-то это увеличило ощущение нереальности происходящего.
— Угу. Напали полминуты назад, решил никуда не дёргаться, всё равно ты должен был вот-вот переместиться, — расслабленно отозвался Учиха. — Заберёшь?
— Напали? — нахмурился Тобирама. — Сенджу? В центре вашего поселения?
— Угу. Так что, пожалуйста, сразу не убивайте, пусть расскажут, кто их впустил.
— А то у нас такая тишина и благоденствие, что даже арестовать некого, — вздохнул Изуна. — Хотя нии-сан всё равно хочет выйти из дома с мечом в груди.
— Он так удачно воткнулся. Грех не воспользоваться…
— А эпидемия инфарктов тебя не заботит?
— Зато заговорщиков выявим. И от слабонервных избавимся…
— Тебе что, вообще всё равно, что он сердце должен был пробить? — не выдержал Тобирама.
— А что я, не видел, куда меня бьют, что ли?.. У меня слегка смещено расположение внутренних органов. Люди часто промахиваются.
— Изуна. Дай свою чашку, пожалуйста, — Тобирама протянул руку.
Учиха приподнял брови, но чашку передал. Тора подозрительно её обнюхал, даже капнул немного содержимого на ладонь и лизнул кончиком языка. Разочарованно вздохнул, возвращая чашку:
— Обычный чай. А я уж было понадеялся…
— А можно я тебя обниму? — Изуна смотрел светящимися глазами.
— Не время обниматься, — как бы не хотелось Мадаре слегка потроллить Тобираму, но о деле он не забывал. — Разве что быстренько. Напоминаю факты. Некая часть Сенджу сговорилась с некой частью Учих, чтобы убить главу клана Учих и брата главы клана Сенджу, так как об обмене никто знать не мог. Если вы не рассказали.
Тобирама застыл, словно бы окаменел — так быстро его лицо приняло отстраненное выражение. Он даже глаза прикрыл, чтобы ничего не мешало думать. Спустя восемь секунд Сенджу поднял веки:
— Бред. Мной ещё могли пожертвовать, решив, что Изуна не так уж опасен, но убивать тебя, оставив в живых Хашираму? Это выгодно для Сенджу, не для Учих.
— Ну, меч-то торчит в груди у меня, — с улыбкой напомнил Мадара. — Что до бреда… Возможно, убийство и не было целью. Возможно, они хотели героически погибнуть, развязав привычную войну, не знаю…
— Вот они — да, — Тобирама махнул в сторону тихо сопящих Сенджу. — Но те, кто их пропустил?
Нелогичность поведения неизвестных ему Учих ввергала Тобираму в искреннее негодование.
— Минус один несговорчивый своенравный страшилище, плюс один горящий жаждой мести не менее сильный няшка, — Мадара кивнул на Изуну. — Хм, не, всё-таки вытащу меч, а то как-то неудобно.
— Сделай одолжение, — буркнул Тобирама, спихивая неудачливых нападающих в одну кучу. — Изуна, тебя забирать?
— Ну… Предполагается, что я должен находиться у Сенджу, — коротко вздохнул Изуна. — Если и устраивать разбирательства, то хотя бы с «официальным» составом участников.
— Тогда идем, — Тобирама протянул ему руку. — Как раз все ани-чану расскажешь, раз уж я должен вернуться поскорее. Они тебя видели? — Сенджу присел, второй рукой касаясь неудачливых убийц.
— Да, к сожалению, — проговорил Изуна, касаясь его руки.
— Скромняшка. Забыл сказать, что только он может их разбудить, — хмыкнул Мадара, аккуратно вытаскивая из себя меч, чтобы не нанести ещё больше повреждений.
Ну, выделывался он, выделывался. Можно иногда, да.
Тобирама неодобрительно покосился на главу Учих. Это позёрство будило в нем желание спеленать строптивца и сдать в надежные руки Хаширамы. А ещё лучше — Конеко-сан, которая, несмотря на имя*, вгоняла в трепет даже самых закаленных бойцов, если они пытались пренебрегать собственным здоровьем.
* Конеко — котенок.
Но увы, прихватить с собой ещё и Мадару было нельзя. Правда, ничто не мешало взять у Хаширамы аптечку и вернуться уже с ней.
— Хаши! — с радостным воплем бросился к нему Изуна. — А мы с братом поговорили! Он всё-таки няшечка, представляешь? А ещё нас убить хотели, так что затея с миром вполне рабочая, Учихи с Сенджу уже договариваются…
— Что значит — убить? — выцепил из этого радостного шквала наиболее важную информацию Хаширама. Впрочем, ни собственная тревожность, ни рефлексы, побуждающие встречать любой резкий бросок в свою сторону техникой, не помешали ему Учиху подхватить и обнять. — И кто это?