— Глупо, — наконец, вынес вердикт Тобирама.
Мимолётно брошенный на него взгляд Изуны обещал долгую и мучительную смерть. А потом он взгляд отвёл и бочком-бочком спрятался за Хашираму.
— Глупо ревновать того, для кого всегда будешь на первом месте, — слегка конкретизировал вывод Сенджу. — Ани-чан же не ревнует. И не боится, что я его забуду.
Хаширама фыркнул:
— Вот уж точно нет. Особенно после утреннего.
Тобирама фыркнул и демонстративно отвернулся, очень надеясь, что кончик левого уха, всегда предательски выдававший его эмоции, не покраснел.
Изуна хмыкнул, обнял Хашираму за пояс со спины и задумался, говорить или нет, что ревнует он тут вообще-то не брата. Если у Мадары конструкцией не было предусмотрено терпение, то Изуна остался без чувства меры. Да и чисто по спортивным меркам обидно было: брат взял и захапал себе Сенджу первым.
— Кстати, отото, а ты? — вдруг спросил Хаширама.
— Что я? — Тора обернулся.
— Ты не ревнуешь?
Тобирама фыркнул, скрещивая руки на груди:
— А есть к чему?
Изуна выглянул из-за его плеча, намекая, что даже если сейчас нет, то очень скоро будет.
— А то ты первый, — припечатал Сенджу.
И пошел стращать Учих, которые так и норовили подобраться поближе и все-таки подслушать разговор.
— Твой брат — засранец, — пожаловался Изуна. — И хочет меня обидеть. Почему?
— М? — удивился Хаширама. — Он не хотел тебя обидеть. Целенаправленно, во всяком случае. Он просто попереругивался в свое удовольствие.
— И он всегда такой?..
— Обычно он более суровый, — с едва уловимой грустью отозвался Хаширама.
— Бедный нии-сан…
— Ты неправ, — качнул головой Сенджу. — Мадара как раз с этим как-то справляется, раз отото начал оттаивать. А вот у меня так и не получилось толком.
— Я даже знаю, как… Но не уверен, что его самого после этого лечить не придётся. Пойдём, а?.. В селение нам всё-таки лучше не заходить, а с Мадарой я завтра увижусь.
— Я думаю, все будет хорошо, — Хаширама улыбнулся той самой своей теплой улыбкой, от которой собеседники обычно теряли нить разговора. — Мы ведь смогли положить первый кирпичик в основу моста.
— Главное, чтоб теперь этим кирпичом никого не убили, — пробурчал Изуна.
— А вот для этого и нужны старшие братья, — хохотнул Хаширама. — Чтобы вовремя кирпич отобрать и положить на место.
========== Часть 7 ==========
Комментарий к
Авторы умилостивлены. Разрешается дрочить, так что убедитесь, что дети в монитор не заглядывают)
Возвращение в поселение Сенджу прошло так же буднично, как и уход. Остаток дня Хаширама посвятил обязанностям главы клана, а Изуна — организации фестиваля. Собственно, Хаши порядком удивило, что Учиха после прогулки от него не просто отлип, а словно бы старался избегать. С этим стоило разобраться, и Сенджу собирался поговорить с Изуной вечером… Но реальность, как всегда, внесла свои коррективы.
— Добрый вечер, Хаширама-доно.
Девушка была красива, обладала очаровательными ямочками на щеках, смущённо теребила край пояса и мило покусывала губу белоснежными зубками. Хаши вздохнул. Прямо заговаривать с ним о женитьбе не решались, но периодически появлялись вот такие гостьи под самыми разными предлогами. Кто-то приносил ему выпечку и домашнюю еду, словно опасаясь, что глава клана оголодает, кто-то просил о помощи. Некоторые, полыхая щеками, дарили вышитые шарфы или даже пояса. Иные говорили прямо, что хотят ребенка с его генами.
Чаще всего Хашираме хотелось их выслушать и утешить.
Разжечь в нем страсть не удалось ни томным, словно пахучие южные цветы красавицам, ни резким и прекрасным в своей опасности куноичи — таким, как Сенджу Тока. Об одних хотелось заботиться, иные вполне были достойны, чтобы сражаться плечом к плечу…
Хаширама вздохнул и открыл двери, не дожидаясь, пока ему изложат причину визита.
Изуну серьёзно задели слова Тобирамы. «А то ты первый?», надо же… Каково это — открыть сердце, впервые получить поддержку и понимание, а потом… Потом предположить, что это особое и единственное поставлено на поток.
А ещё кому-то из работающих на фестивалe пришло в голову спросить: «Что куксишься? Влюбился, что ли?». Только долгие годы тренировок позволили Изуне не закопать шутника на месте, а даже улыбнуться и сказать что-то вроде: «По дому скучаю…»
Но Хаширама, пьющий чай с какой-то девицей в совсем не рабочее время?!! Спокойно, Изуна, спокойно… это не твоё дело, Хаширама запросто может иметь подружку. И даже быть женат. Он тебе не обещан и вообще не в курсе твоих намерений.
Учиха тенью скользнул на дерево в соседнем дворе, откуда открывается хороший обзор. Далековато, конечно, но для шарингана не проблема.
В какой-то момент Хашираме показалось, что он чувствует направленный взгляд, причем еще и очень внимательный. Потом это ощущение пропало, но ненадолго — словно наблюдатель отвлекся на что-то, но быстро вспомнил о своей цели. Сенджу вздохнул. То есть мало того, что ему подсылают девушек, так теперь еще и наблюдать за процессом собрались? От того, чтобы выйти и устроить разбирательства прямо сейчас, Хаши удержало только нежелание обижать гостью.
Хотя в данный момент в опасности было не её душевное состояние, а её жизнь.
Изуна как раз прикидывал, как бы половчее закопать девицу. Да, это грозило скандалом и даже провалом миссии, но если сделать всё достаточно аккуратно… Он уже успел заметить, что она Хашираме никто и даже попыток сделать её кем-то со стороны самого Сенджу не предвидится. Просто симпатичная девушка зашла попить чаю с главой клана, ничего криминального.
И всё криминальное.
Хаширама нахмурился. Если наблюдение он еще мог отложить на потом, то Ки, причем направленное, уже ни в какие ворота не лезло.
— Прошу извинить меня, Хитоми-сан. Дела требуют внимания, и даже ради столь милой красавицы их нельзя отложить. Надеюсь, вы не обидитесь на меня за это.
— Что вы, Хаширама-доно! — девушка просияла улыбкой. — Я так рада, что вы смогли уделить мне время…
Мужчина улыбался, говорил положенные слова, но всё же постарался выставить Хитоми как можно быстрее. Повезло, что в этот раз была не куноичи, потому что Ки усиливалось очень быстро. Стоило девушке шагнуть за ворота, как Хаширама одним прыжком перемахнул забор и почти взлетел на дерево, от которого чувствовалось давление.
— Что всё это… Изуна?!
Выглядел Учиха неважно. Напряжённая поза, полубезумный взгляд алых глаз с крутящимися запятыми… В таком состоянии его точно нельзя было показывать другим Сенджу: вчерашний парень-милашка превратился в жаждущего крови демона.
И самое главное — непонятно, из-за чего он вдруг так.
— Да-а-а? — спросил Изу, растягивая гласную.
Хаширама перевёл дух. На вопросы отвечает — относительно вменяем. А то мало ли что могло произойти…
— Что-то случилось? Почему ты сидишь здесь? — одновременно с вопросами Хаширама бегло сканировал окружающее пространство.
Выплесков недавней смерти, всегда взбудораживающих ровное течение сен-чакры, не ощущалось — уже хорошо. Шума или выбросов от применения дзюцу тоже — еще лучше.
Но почему Изуна пришел в такое состояние, непонятно совершенно.
Изуна чувствовал себя потоком чакры, готовым вот-вот сорваться в технику. Только шиноби ещё не решил, какое именно дзюцу он будет использовать, пока прощупывает противника разговорами.
— Ну, ты же был за-а-анят… — протянул он. — Не хотел тебе меша-а-ать…
Из этого состояния было только два выхода. Но почему-то он ещё говорил.
Сенджу недоуменно нахмурился:
— Глупости. То, что ко мне кто-то пришел, не значит, что ты должен шататься непонятно где, как будто тебе нет места.
Хаширама подался вперед, касаясь руки Учихи, и с искренней тревогой спросил:
— Изуна, что случилось? Почему ты фонишь Ки на всю округу? Кто-то тебя… Разозлил?
Прикосновение было словно печатью, выпускающей наконец технику на врага. Учиха качнулся вперёд и впился в рот Хаширамы отчаянным поцелуем. Языком напористо толкнулся в рот, раздвигая губы, зубы… Рука сама собой ухватила за затылок, не давая отстраниться.
Хаширама потрясенно охнул, но вырваться не попытался.
Может быть, потому что его никогда не целовали так категорично, каждым движением давая понять, что при попытке сбежать жертва будет скручена, связана и использована по назначению, невзирая на сопротивление.
Это… Будоражило?
Хашираму еще никто так откровенно не хотел.
Вот только — точно ли его?
У Изуны ещё не совсем Инь за Ян зашёл, и, после того, как первый порыв прошёл, он всё-таки немного отстранился, проверяя реакцию. Его не убили — уже хорошо. Но вот что вежливо терпели — плохо. Ему бы больше хотелось, чтобы Хаширама отвечал…
— Изуна… — Хаширама нервно сглотнул, облизывая губы. — Кого ты ТАК хочешь?
«…может быть, и убить?» осталось не озвученным, но такого варианта Сенджу тоже не исключал.
— Тебя, — ответ без капли сомнения и промедления.
Глаза Хаширамы удивленно распахнулись. Он моргнул, осознавая факт, что вот эта вся страсть — ему, для него, на него направлена.
— На землю, — отрывисто выдал он. — Пока не упали.
Изуна кивнул, с трудом отнимая руку. Снова кивнул, отвёл взгляд. Спрыгнул. Он чувствовал, как забилось сердце Хаширамы от такого открытия. Видел едва заметный в сумерках румянец. Больше всего Учихе хотелось закинуть его на плечо и утащить в спальню, но если вдруг кто увидит… Шансы, что его правильно поймут, равны нулю.
Хаширама вовремя сообразил, что выяснение отношений под деревом — идея тоже не слишком хорошая. Здесь, конечно, упасть уже сложнее, но чужой двор, да и шанс, что кто-то выйдет в самый неподходящий момент, достаточно велик.
А ему не хотелось ни с кем делиться ни крупицей происходящего. Даже позволять увидеть — потому что сначала хотелось распробовать самому. Понять, ощутить…
Хаширама подхватил Изуну в охапку и метнулся домой.
Тому план понравился, и он как хороший пленник провисел весь путь — те удивительно долгие три прыжка. А затем вырвался, прижал Хашираму к стене всем телом и снова поцеловал. Жадно. Пьяняще. Голодно. Оглаживая шею и пробираясь горячими руками под отворот косоде.
Сенджу тихо застонал — остаться равнодушным к такому было невозможно по определению. Сама мысль о том, чтобы разорвать поцелуй и повести Изуну пить чай, расспрашивая о причинах такого поведения, казалась кощунством. Как можно оторваться от этих жадных губ? Как можно не ответить на такой поцелуй?
Кому удастся сдержать дрожь наслаждения, когда тебя так жгуче желают?
Хаширама зарылся руками в лохматые черные волосы, упоенно отвечая на поцелуй.
Кажется, всё это время его неправильно соблазняли.
Ответ. Жадная дрожь. Чужая ласка. Взаимность. Это сносило и без того не особо крепкую крышу Изуны. Руки пошли в стороны, заставляя ткань косоде сползти, оголяя плечи. Смуглая нежная кожа на шее, чуть горьковатая на вкус — то ли какое-то мыло с травами даёт горчинку, то ли специфический след чакры. Сбившееся дыхание. Такого Хашираму хотелось залюбить до полного нестояния. Заласкать так, чтобы даже стонать не мог.
Очаровать так, чтоб ни на кого кроме него смотреть не хотел.
Хаширама сладко выдохнул, запрокидывая голову и подставляя шею под эти поцелуи. Губы Изуны оказались очень горячими, почти обжигая — но поэтому же каждое прикосновение отдавалось короткой вспышкой внизу живота. Не хотелось спешить, чтобы распробовать каждое прикосновение, каждый оттенок эмоций — но и одновременно желалось больше. Всего и сразу. Прикосновений, поцелуев, укусов, бурлящей, словно озеро лавы, чужой чакры.
Хаширама скользнул ладонями вниз по гибкой спине, нажал, вжимая в себя еще плотнее. Чтобы ощутить жар кожи и подрагивание тела даже сквозь одежду, чтобы еще раз убедиться, что вот этот неистовый огонь — для него.
Чтобы раздраженно дернуть рубашку, которая мешает ощутить это полностью, и позволить себе чуть ли не впервые в жизни потерять голову.
Изуна чуть отстранился, отошёл, дёрнул его на себя, чтобы в следующий момент развернуть, сделать подсечку… И бережно подхватить за спину, опуская на футон. Одежда полетела в угол, а взгляду открылись нецелованные просторы.
Учиха предвкушающе облизнулся.
Карта тела была новой, совершенно неизведанной — и тем интереснее было пробовать, чутко отслеживая реакцию. Щадить Хашираму Изуна не собирался — полный бой с Мадарой он вполне выдерживал, так что как-нибудь и полный цикл любви должен пережить.
Сначала — довести до ровной, расслабленной горячей неги, что в первый раз так сложно, ведь здравый смысл перебивает жадность. Самое простое — это отдрочить или отсосать, но это… Удовольствия как от чиха. Не-е-ет, нужно, чтобы удовольствие захватило всё тело — от паха до кончиков пальцев, от вздоха до последней мысли.
Медлить нельзя. Спешить — тоже.
Как хорошо, что он такой предусмотрительный мальчик и взял с собой масло. Полная бутылочка. Хватит также и на лёгкий, расслабляюще-изучающий массаж.
Хаширама расслабленно раскинулся на футоне… Точнее, попытался расслаблено раскинуться. Тонуть в ощущениях было приятнее, чем пытаться перехватить инициативу, но Изуна оказался слишком соблазнительной сволочью, чтобы реагировать на него так слабо. Лежать, просто подставляясь под прикосновения, получая удовольствие… И лишая себя удовольствия ответных прикосновений…
Нет уж, Сенджу умел быть жадным. Он хотел всё.
Притянуть Изуну, побуждая его лечь, прижаться кожей к коже. Поцеловать — не так бешено, как минуту назад, приноравливаясь, изучая, как больше нравится. Огладить ладонями бока и спину. Прикусить светлую кожу на плече — аккуратно, чтобы не оставить следов. Не потому, что могут быть последствия — просто портить это совершенство царапинами и укусами кажется неправильным. Его нужно любить и нежить…
И Хаширама нежил — ласковыми поцелуями, неторопливым вылизыванием местечка за ухом, когда дыхание щекочет влажную кожу, а губы задевают ушную раковину… Плавился сам от того, что неистовый огонь, ощущаемый в каждом жесте Изуны, не плескал беспорядочными протуберанцами, а окутывал единым слитным покрывалом.
И надеялся, что Учихе так же хорошо.
А тому много и не надо было: от ответной нежности поджимались пальчики на ногах и хотелось някать, умоляя погладить так ещё. Уж чего-чего, а нежности от Мадары добиться было сложно. Не потому что гад и злодей, нет — просто он сам слабо понимал, что это такое и зачем оно нужно.
Губы, руки — везде. Кожа к коже, ощущая животом чужое дыхание. Изуна задумался на секунду, благородный он или жадный. Решил, что ночь длинная, можно побыть и тем и тем… Смазал член Хаширамы и насадился, запрокидывая голову и исторгая из себя горловой стон.
Ощущение заполненности… Ощущение такого плотного контакта, что ещё плотнее — только боль… Движения вверх-вниз, каждое из которых колышет золотистый океан жаркого удовольствия. О да…
Вообще, это был их с братом коварный план. Ну как коварный? Изуна просто давно собирался разнообразить свой м-м-м… «постельный рацион», но, увы, в родном клане ловить было нечего. Пусть от него девицы падают в обморок от восторга, не от страха, но всё равно… трахать бесчувственное тело — как-то не очень.
Выслушав жалобы брата, Мадара заметил: «Ну вот Сенджу на наш шарм плевать, бери и соблазняй!» — вышло зло, невозможно, но Изу начал присматриваться. И присмотрелся на свою голову. И с братом мыслями поделился, чтобы одному не страдать.
Мелочь интересовала слабо, не видно, да и убивают быстро, но основные противники… Внешность — фапабельна, особенно у Хаширамы… И у Тобирамы, когда удаётся сбить его каменную рожу. А характер… Пусть всё общение заключалось в битве, но даже этого хватало, чтобы подогревать желание сражаться… На другом поле.
Удары, впрочем, от этого становились только сильнее.
Ну и в тот день, что Мадара предложил обменяться братьями… Они договорились довести это дело до высшей стадии — даже не подружиться, а соблазнить… Влюбить в себя.
Звучит не так ужасно, если вспомнить, что сами они — давно и безнадёжно.