Обычно шаринганы смотрели как-то более… целенаправленно.
— А на что тогда? — удивился Кабуто, подходя и диагностируя состояние сенсея техникой. Повышено давление, температура вообще тридцать семь — это и для обычного человека больше нормы, а для Орочимару с его обычными тридцатью пятью…
Учиха помолчал.
— Шаринган он активировал уже здесь. И не думаю, что ради того, чтобы рассмотреть стены подробнее.
— Так понятно, стены он делал сам, — согласился Кабуто. — Нас рассматривал… Орочимару-сама, у вас новое обострение паранойи?
Тот покачал головой, не открывая глаз. Вздохнул. Обнял талантливого, но такого недооценивающего себя шиноби. Кабуто уклоняться не стал, погладил его по голове успокаивающе.
— Кажется, приступ отторжения уже проходит. Орочимару-сама, что вы пытались сделать, что организм так взбунтовался?
— Не гореть, — сипло признался Змей.
Да, такое бывало и раньше, когда чуждое телу сознание выдавало приказы, которые противоречили самой сути организма. И, как ни крути, отрицать особое сродство Учих с огнём никто бы не стал. А огонь — это всегда страсти… Неудивительно, что тело Итачи отреагировало даже на физическом уровне.
Саске задумчиво нахмурился, прислоняясь плечом к стене. Объяснение, предложенное Кабуто, было логичным, разумным… И неправильным.
Не смотрят так, если выискивают угрозу. И когда подозревают — тоже.
— Тебе понравилось? — напрямик спросил Учиха.
— Это ты кому? — не понял Кабуто.
— Мне, — глухо ответил Орочимару. — Да.
Ему действительно понравилось то, что он увидел. Бутоны. Будто два нераскрытых бутона неизвестных цветков — видно только зелёную защитную оболочку, а что из него получится в итоге?.. Так хочется посмотреть, на каждой стадии пытаясь предугадать и всё равно остаться изумлённым от того, как реальность вновь превзошла все ожидания. Хочется полить, удобрить, поставить под свет или, наоборот, скрыть в пещере этот цветочек…
И, как с внезапным холодком осознавал Орочимару, это хобби возникло у него довольно давно. Он старался, он пытался относиться к ученикам сугубо утилитарно, но всё равно проникся нежностью садовника.
Вопрос в том, имеет ли он хоть какое-то право ждать что-то в обмен на эту нежность. Или надеяться всё же не стоит — ведь взаимный договор об утилитарности первым нарушил он сам.
А Саске ведь уже что-то заметил. Смотрит пронзительно так, изучающе. Владельцы шарингана в принципе редко обладали лёгким взглядом, но Саске отличался особенной чуткостью именно в плане эмоций, умея с поразительной точностью читать, что испытывает другой человек и даже иногда следить за ходом мысли.
Приоткрывшийся бутон, зелёный кокон которого прочертило ярко-алой полосой.
И глаза — сейчас чёрные, но упрямо кажущиеся алыми, с узором из слившихся запятых. Смотрит, думает о чем-то своём, и не поймёшь, препарирует с целью выяснить, где там в глубинах тела затаился брат, или же вообще мыслями совсем не здесь.
— Это радует, — усмешка, дивно гармонирующая с уже-не-алым взглядом. — Было бы обидно, если бы после всех усилий результат пришёлся тебе не по душе.
— Я сейчас обижусь, — пригрозил Змей.
— На что? — Учиха наклонил голову набок.
— На…
Орочимару замолчал. Не говорить же «будто я вас личностями не считаю»?
Усмешка слегка изменилась, чётче обрисовав складки в уголках губ. Саске, что называется, несло по колдобинам, и он уже не пытался анализировать причины этого.
— Так всё же? Что такого ты хотел увидеть… или — не ты?
— Я. А Кабуто выговор за выдачу тайн техники.
— Ничего не знаю, Орочимару-сама. Вы были в опасности, я должен был предупредить окружающих о возможной угрозе, — совесть Кабуто всегда была белоснежно чиста.
Учиха качнулся с носка на пятку, прислушиваясь к собственным эмоциям. Чувства, будто его обманули или предали, не было. Скорее, новость о том, что Итачи не так уж недоступен, вызвала некое злорадное предвкушение. Нет уж, в этот раз нии-сан расскажет всё, а не отгородится привычным тычком в лоб!
— Хм. Раз уж мы признаны достаточно разумными — дашь поговорить с Итачи?
— Сейчас проверю, насколько это возможно…
«Итачи, тук-тук. Брат тебя на поговорить хочет. Пойдёшь?»
Ответом стал сумрачный зырк — можно сказать, фамильный способ Учих донести своё недовольство. Несколькими минутами ранее Кабуто достался ровно такой же взгляд на попытку сунуть нос в убежище Итачи.
«Нет».
— Печать не проблема, но вот вытащить твоего брата из бункера — та ещё задачка…
Короткое молчание.
— А впустить меня к нему?
— Моё сознание — не проходной двор, — резко ответил Орочимару. Одного свидетеля его полной эмоциональной нестабильности хватало.
Учиха коротко кивнул, показывая, что принял информацию к сведению. Помолчал несколько секунд, обдумывая. Ухмыльнулся откровенно пакостно:
— Итачи в таком раскладе для Эдо Тенсей недоступен, но я прекрасно помню, где похоронен отец.
Орочимару глубоко вздохнул.
— Хочешь начать опрос свидетелей?
Саске пожал плечами:
— Если даже отец ничего не знает, остаётся только выковыривать Итачи из его бункера.
Змей потёр виски.
— Хорошо. С тебя план маршрута и допроса. Кабуто, подготовь всё для техники.
— Конечно, Орочимару-сама! Вы бы полежали ещё немного, температура всё ещё повышена…
— Что, и никаких рамок? — уточнил Саске. — Меня никто не ткнет носом, что других дел хватает, и в сторону Конохи нет ничего важного, так что это может и подождать?
— А зачем что-то выдумывать? — наклонил голову Орочимару. — Ты уже мальчик взрослый, можешь сам решать свои проблемы. Хотя если ещё найдёшь дел в сторону Конохи — будет неплохо.
Учиха изобразил что-то, отдаленно напоминающее короткий поклон, молча вышел. Прислонился к стене коридора, почти с жадностью впитывая лопатками холод камня.
Саске понимал, как может быть воспринято его поведение — но продолжать разговор просто не было сил. Изнутри раздирало когтями внезапной обиды.
Почему Орочимару есть дело до проблем своих учеников — настолько, чтобы не одёрнуть откровенно наглеющего Учиху, — а от семьи было не дождаться толики внимания?
И даже сейчас…
Саске обхватил себя руками за плечи, стараясь успокоить дыхание. Не хватало ещё впасть в истерику, как гражданская красавица, обнаружившая, что милый котик разукрасил ей лицо царапинами.
— Орочимару-сама, — тем временем в комнате был совершенно растерянный Кабуто. — А кого мне первым успокаивать?
— А у тебя что, есть еда? — Змей смерил его скептическим взглядом.
— Эм… нет.
— Ну и кого ты сможешь успокоить без еды?
— Действительно… — у Кабуто было такое лицо, будто он откровение как минимум Рикудо увидел. — Тогда я пошёл готовить… э-э-э… успокоительное?
— Неплохая идея.
Орочимару дождался, пока ученик умчится, ни на что не обращая внимания, и тоже осторожненько покинул медкабинет. Учиха под стеночкой оказался внезапен.
— У меня есть ограничения по срокам? — бесцветно поинтересовался он, разглядывая сандалии Орочимару.
— Нет, — отозвался Змей, поднимая его за шкирку. — Твоя же жизнь.
— Почему? — голос Саске прозвучал надтреснуто. — Ну почему тебе дело есть, а ему — нет?
— Какой ты капризный, Саске-кун. Радуйся, что хоть кому-то есть до тебя дело, это уже большая роскошь в нашем мире.
— Как скажете, Орочимару-сан, — Учиха оттолкнулся от стены и побрел прочь по коридору.
— Нет уж! — снова хват за шкирку. — Я тебя не за тем тренировал, чтобы ты мне тут «как скажете, Орочимару-сан»! А ну пойдём!
— А что именно бесит? — вялое любопытство. — Шаблонность или «-сан» вместо «-сама»?
— А сам-то как думаешь? — Орочимару уверенно затащил его в спальню.
Пожатие плечами — очередной попыткой прощупать границы допустимого. Что, и это ему с рук спустят?
— Ну так подумай логически. Я тебе хоть раз за хамство врезал? — уточнил Орочи, упихивая ученика в кровать. И сам улёгся рядом, обнимая со спины. Просто чтобы теплее было. Вроде как. Учиха гнулся с изяществом деревянного манекена, и уюта от него сейчас было ровно столько же.
— Обидно, — всё-таки заговорил Саске несколько минут спустя. — Столько времени прошло, я даже будто бы смог переиграть Итачи… а всё равно как наотмашь хлестнуло.
— То, что он не хочет говорить?
— То, что ему всё равно.
Саске перевернулся на спину, упираясь взглядом в потолок. Шевельнул плечами, расслабляя мышцы.
— Совершенно всё равно, выиграю я или проиграю, исполню, что было сказано, или же оставлю путь шиноби. Всё равно, что я собираюсь осквернять могилу родителей, — горькая усмешка. — Полжизни на это положить… и всё еще не могу просто плюнуть и забыть.
— Ему не всё равно, Саске… Когда ты только начал расследование, он очень даже был недоволен этим.
— Вы общаетесь?
— Иногда.
Саске тихо вздохнул, перекатился, утыкаясь носом в плечо. Затих. Слова Орочимару вызвали в груди кисло-противное чувство — то ли ревности, то ли зависти. Но если и ревновать — то кого именно?
— Он не особо разговорчив, — как бы оправдываясь, проговорил Змей. — Но когда ты начинал, он очень возмущался. Хочешь расскажу, из-за чего меня заклинило?
Саске коротко мотнул головой:
— Не стоит препарировать себя. Если бы хотел, ты рассказал бы нам сразу.
— Я не задаю риторических вопросов.
— Лучше скажи, что ты хотел увидеть шаринганом.
Лёгкий хмык. Поглаживание по голове.
— Всё.
— Просто всё или вообще всё?
— Всё, что смог бы увидеть.
Учиха чуть передвинулся, щекоча дыханием кожу. Неприятное оцепенение понемногу отпускало, противно-кислое чувство в груди — тоже. Сменившая их опустошенность была почти уютной.
— Действительно не хочешь услышать?
— Не хочу делать это в одиночку.
И, почти передразнивая самого Орочимару:
— Я не для того Кабуто столько раскачивал, чтобы оттеснить обратно.
— Ладно. Ждём, пока он притащится с едой.
— Он что, готовить сорвался?
— А то, — лёгкое перебирание волос. — Хотя вряд ли я смогу сказать это вам обоим.
— Почему?
— Опасаюсь, что не поймёт.
— А я пойму? — черноволосая макушка сдвинулась немного ближе к ладони.
— Думаю, да.
Саске поднял голову. Взгляд вышел долгим, внимательным, но без привычной Учихам тяжести.
— Тогда расскажи.
— Я задался вопросом. Имею ли я право любить и быть любимым.
— Хм.
Пришлось признать, что говорить такое Кабуто и впрямь было не лучшей идеей. Сам Саске, во всяком случае, не брался предсказать реакцию Якуши. Но постановка вопроса в принципе…
— А что, есть сомнения?
— Я долгое время пытался убедить себя, что оно мне не надо. Что убытков от этого больше, чем реальной пользы.
— И что, это как-то влияет? — Учиха перевернулся набок, подпер голову ладонью. — Ладно бы ещё было «достоин», хотя это тоже странно звучит. Как можно вообще не иметь права любить?
— Можно, Саске, можно. Когда идёшь к цели, часто отказываешь себе в этом праве. Только вот не получается.
Учиха фыркнул.
— Что можно разучиться — верю. Но что утратить саму возможность… вряд ли. А если умеешь любить хоть что-то, то и право на ответную любовь существует.
— Думаешь?
— Знаю. Я ведь… не утратил. Хотя тоже отвергал до последнего.
Орочимару немного помолчал.
— В прошедшем времени?.. Уже хорошо. И всё-таки немного страшно.
— Не думал, что ты можешь бояться чего-то подобного, — Саске потерся щекой о ладонь.
— А чего может бояться такой человек, как я, если не себя?
— Но ты ведь не себя боишься, — возразил ему Учиха. — Ты боишься того, что это окажется ненужным.
— И даже вредным, — согласился Змей.
— Нет. Просто ненужным, — Саске огладил внутреннюю сторону запястья изящными пальцами. — Ненужным и неважным… но это не так.
— Уверен?
— Да, — спокойно, без колебаний.
— Хорошо…
Дверь распахнулась с ноги.
— Орочимару-сама! Почему все говорят, что вы Учиху силком в свою спальню запихивали?! — Кабуто был с подносом, заставленным вкусностями.
— Потому что меня тащили за шкирку, — Саске непроизвольно повел носом в сторону дразнящих запахов. — А что?
— Уже обсуждают, с шипами у тебя ошейник или нет! — возмущался Якуши, поставив поднос на столик. — Скромная тихая девочка Кора скромным тихим голосом настаивает, что он пушистый, красненький и с шипами внутри.
— И это я честно перебирал ногами, — возмутился Учиха.
— Хм… Мои фетишисткие порывы вполне удовлетворяет и джуин, — лениво заметил Змей.
Кабуто тут же вздохнул печально-печально.
— Ты тоже хочешь увидеть на мне ошейник? — печально-печально спросил у него Саске.
Якуши озадачился. Такая мысль ему в голову не приходила.
— Нет, не хочу.
— А джуин хочешь?
— Мне нельзя… — донельзя расстроенным голосом.
— К сожалению, да. Несмотря на отсутствие шпионских миссий и возможность маскировки джуина, у Кабуто просто очень низкая переносимость. Вероятность выжить всего около процента.
Якуши вздохнул и едва слышно прошептал:
— А я бы рискнул.
Саске немного помолчал.
— А что-нибудь вместо джуина?
— Игрушку? Нет, лучше не надо.
— В принципе, можно было сделать сокращённую версию проклятой печати, без сенчакры… но даже такой не установишь, ментальная часть может дестабилизировать существующие… настройки.
— Не игрушку. Символ значимости.
— Что? Нет! Конечно нет! Я не… — Кабуто шарахнулся и посмотрел на него совсем дико.
— Вообще-то, важен, — Учиха прищурился и чуть сменил позу, словно готовясь прыгнуть с места.
— Не смею, — выговорил, наконец, Якуши.
— Но джуин хочешь? — Саске был само коварство.
— Джуин — это знак принадлежности Орочимару-саме. А символ значимости… я не заслужил.
Сам Змей грустно улыбнулся. Что стар, что млад — насколько схожи все проблемы. Можно было, конечно, урезать джуин ещё больше, убрав ментальную часть. Но это был бы просто рисунок, а вовсе не знак принадлежности. Хотя есть и другой вариант.
— Собственно, почему бы и нет?.. — Змей потянулся. — Показать значимость и принадлежность. Люди издавна используют для этого различные предметы. Как насчёт браслетов?..
— В смысле? — не понял Кабуто.
— Подарить друг другу по браслету, — терпеливо расшифровал Орочимару.
— И вам?
— Ну да. Я тоже хочу красивенькую безделушку…
Кабуто замолчал, хлопая глазами. О лёгком увлечении сенсея красивыми безделушками он знал: шкатулка с украшениями стабильно путешествовала с базы на базу, хотя сам он их надевал редко. Но знак значимости и принадлежности… Орочимару-саме?
Мозг Якуши категорически отказывался принимать, что это могло бы значить.
Саске задумчиво прищурился:
— Три штуки в комплекте, или у каждого своя пара?
— А у тебя сколько рук, Саске-кун?
— Две. Но я имел в виду не это.
— А зачем дарить браслет самому себе?
— Не себе, — Учиха хмыкнул. — Два — от меня и от Кабуто. От меня и от тебя. От тебя и от Кабуто.
— Ну да.
— Кабуто?
Якуши не реагировал на внешние раздражители, о чём-то старательно задумавшись.
— Ну, Ка-а-абуто, ну подари мне брасле-е-етик, — протянул Змей тоном капризной дамочки.
— Так точно, Орочимару-сама! — мгновенно очнулся Якуши.
Учиха даже слегка умилился продуманности рефлексов. Потом шагнул вперед, обхватил ладонью запястье:
— А мне подаришь?
— А?.. Да, — жест вышел донельзя интимным, и Кабуто запутался, куда ему шагать — назад, пугливо, или можно всё-таки вперёд, прижимаясь.
Саске разрешил колебания просто — шагнул сам, оттесняя Якуши в сторону Орочимару. Обнял, улыбнулся поверх плеча — уголками губ, благодарно. Как всё просто на самом деле.
Просто радоваться, что есть те, кто действительно хочет подарить ему браслет.
========== Компликация ==========
Орочимару тем временем глубоко вздохнул и погрузился в собственное сознание. Звери внимательно, хищно следили за ним из своих клеток, а он только передёрнул плечами и двинулся к Итачи. С каждым шагом идти становилось всё труднее, будто его пронзало невидимым колючим ветром. Регенерация справлялась, да, но идти становилось тяжелее.