— Ух, какие у тебя внезапно словато прорезались… Ты чего?
— Бесит, — коротко отрапортовал Учиха. — Мне что, делать больше нечего, как по их постелям шататься?
— Ну, ещё трахать их в мозг. Собственно, это и есть твоё основное задание. Изнасиловать в мозг всех во дворце дайме…
— Для этого хотя бы непосредственный физический контакт не нужен! — возмутился Саске.
— Я вообще не понимаю, как Орочимару-сама тебя отпустил.
— То есть? — Учиха, уже почти выбравшийся в окно, обернулся.
— Я бы на его месте весь изревновался.
Саске недоуменно моргнул.
— Почему?
— Скажем так… концентрация гормонов уже достигла нужного уровня, определённый опыт получен… Почему бы не поэкспериментировать? Тем более, если оно само лезет.
Учиха хмыкнул.
— Может быть, Орочимару понимает, что лучше вас я тут все равно никого не найду. Ну, или надеется на твое благотворное влияние.
— Может быть… — вздохнул Кабуто. — Орочимару-сама умный, у него наверняка есть какая-то причина не беспокоиться.
— А ты, значит, не ревнуешь? — Саске уселся на подоконник.
Косой взгляд.
— Ревную.
Мягкая улыбка.
— Это хорошо.
Качнуться вперед, тронуть губами кончик носа — и все-таки выпрыгнуть наружу, мягко приземляясь на брусчатку двора. Пора работать.
***
У Орочимару тем временем была собственная миссия. Поиск талантливых тел никто не отменял, и то, что у него были больные руки, вовсе не означало, что нужно прекратить пополнять состав Ото новыми кадрами. Особенно если учитывать, что вербовка была единственным способом восстановления численности Ото. До стабильной инфраструктуры с семьями и передачей генетического наследия потомкам оставалось пилить ещё примерно лет пять. А смертность была всего лишь чуть ниже, чем у остальных деревень.
План был прост, как всё работающее. Орочимару просто гулял по местам, остающимся вне зоны охвата Великих Деревень, смотрел во все глаза и собирал слухи. Минимального умения чувствовать чакру хватало, чтобы почти в каждом поселении находить по одному чакропользователю, не принадлежащему ни одной деревне.
Правда, Орочимару не трогал уже взрослых — их не научить — и тех, кто был вполне счастлив в семье, даже не подозревая о своём даре — таких не удержать. Он концентрировался только на несчастных сиротках, которые могли нечаянно убить всё население деревни, но при этом не совсем понимающих, откуда берётся еда и что такое расчёска.
Особенно много таких было вокруг Кири, что логично. Но также было достаточно много остатков полувымерших кланов, которые владели чакрой, но были никому не нужны.
На этот раз внимание Змея привлекла одна женщина, прижимающая к себе почти светящегося от чакры младенца. Напуганная, в чёрном плаще, женщина оглядывалась по сторонам и едва-едва смогла наскрести денег на комнату в гостинице. Не местная, потерянная, с чакрой…
И Орочимару стал наблюдать.
Итачи, что характерно, с момента выхода на миссию заметно подобрался. Кажется, это уже перешло у него в разряд безусловных рефлексов, действующих независимо от сознания и состояния. Во всяком случае, поверх равнодушия и отрешенности легло рассредоточенное внимание, вбирающее в себя тысячи деталей.
Ночью ребёнок орал, громко и возмущённо, и молодая мать никак не могла его успокоить. Пыталась, почти плакала, но никак не могла с ним справиться. Орочимару подумал, решил, что это не спасение от банды разбойников, но мать уже в достаточном отчаянии, чтобы не отказаться от его помощи.
На стук в дверь открыла женщина. Пепельные волосы, голубые глаза и смуглая кожа делали её почти красивой, если бы не невероятно глубокие тени под глазами, только оттеняемые цветом волос.
— Ох, вы мой сосед, да? Извините, пожалуйста, за шум! Я его сейчас успокою, не волнуйтесь!
— Возможно, я могу вам помочь? Я врач, я умею обращаться с детьми.
— Нет, ну что вы, я почти справилась…
— Ва-а-а-а-а!!!!
— Точно не надо помочь? Вполне возможно, что ребёнок просто чувствует вашу усталость и так выражает своё беспокойство за вас.
Изнутри толкнулось чувство, очень похожее на ностальгию. А следом и образ — совсем маленький Саске, успокаивающийся только на руках матери или брата и устраивающий настоящие концерты при попытке кого-то чужого дотронуться.
«Засранец — это врождённое, — прокомментировал Змей. — А ты, значит, умеешь обращаться с детьми?.. Отгрузи-ка мне информацию по этой теме…»
Ребёнок оказался совсем крохой, всего пара недель. Голубые глазища и тёмные волосы прилагались, так что сомневаться в родстве не приходилось. Правда, не приходилось сомневаться уже из-за совершенно отчаявшегося, болезненного взгляда матери.
— Тч… Пелёнки мокрые…
— Простите, доктор-сан, у меня больше нет… — девушка шмыгнула носом.
— Ничего страшного, давайте мы его разденем, ополоснём… Я могу спросить у обслуги, нет ли у них каких-нибудь старых, ненужных простыней на пелёнки…
— Ва-а-а-а!!!
— Я… я была бы благодарна, да.
Орочимару благожелательно кивнул и пошёл действительно просить пелёнки. А кто говорил, что жизнь каге — это сплошные крутые битвы?..
Пелёнки нашлись быстро — похоже, что владельцев гостиницы тоже достал этот плач, — а вот в комнату пришлось заходить очень осторожно, у девушки включился приступ подозрительности.
— Кто?
— Это врач, я за пелёнками ходил, помните? Впустите меня, пожалуйста.
Пеленать ребенка пришлось Итачи. У матери дрожали руки так, что она чуть не уронила пеленки, а действия самого Змея, видимо, оказались недостаточно идеальными для владельца шарингана. А вот Учиха навыка не утратил даже спустя столько лет, буквально за пару минут запеленав младенца и принявшись его укачивать.
— Хороший малыш, — улыбнулся Змей совершенно по-доброму. Да, он так умел. — Здоровый, крепкий. Сколько ему? Недели две?
— Три, — кивнула уставшая мать.
— Вы его кормили?
— Да, грудью.
— А сами-то как? Ничего не болит? Не ноет? Голова не болит? Не кружится?
— Нет, ничего такого, — отказалась девушка, пряча дрожащие руки за спину.
— А вы сами сегодня ели?..
Молчание.
— Пойдёмте тогда попросим чего-нибудь на кухне, тем более что ваш малыш уже вполне успокоился. Я заплачу.
— Какая вам с этого выгода? — подозрительный, почти волчий взгляд.
— Выгода? Да что с вас взять? — Змей смерил её обноски насмешливым взглядом. — Вы так говорите, будто обладаете миллионами, которые все хотят у вас украсть. Пойдёмте, и не выделывайтесь.
Женщина вздрогнула, потянулась к ребенку, явно не желая с ним расставаться.
«Уронит», — бесстрастно заметил Учиха.
Орочимару отдал ребёнка, готовясь в любой момент подхватить его. Но этого не понадобилось — на руках матери малец снова разразился ором.
— Похоже, он действительно чувствует, как я устала, — женщина изогнула губы в извиняющейся улыбке. — Подержите?
— Разумеется, — согласился Змей, принимая.
Небольшой перекус прошёл в тишине. Сонная хозяйка дала доступ на кухню, но объяснила, что ничего готового нет, если господа хотят, то могут сами что-нибудь сделать, только пусть потом уберут за собой. Молодая мать согласно кивнула и начала достаточно ловко и споро готовить.
— Это, конечно, не моё дело, но могу я вам чем-нибудь помочь?..
Мать вздрогнула.
— Если только знаете место, где меня не найдёт моя семья…
— Знаю пару мест, где никого не волнует ваше прошлое.
— …и где нет шиноби.
— Кхм. Совсем нет? Это будет сложно, они любят жить в труднодоступных местах. А вам все шиноби не угодили или какие-то конкретные?..
Девушка помедлила.
— Врачебная тайна?
— Врачебная тайна.
— Моя тётка нашла у Аниса очаг чакры. Она говорит, что в таком малом возрасте он редко у кого проявляется… Что он будет очень сильным шиноби… и что мы можем… продать его скрытой деревне и жить безбедно, воспитывая остальных наших деток.
— Да, действительно, это редкость, чтобы ребёнок в таком возрасте проявлял способности, — согласился Орочимару. — А что отец?
— Он… согласился. И даже ударил меня, сказав, что я ничего не понимаю. Я забрала ребёнка и сбежала. А сейчас… сейчас они охотятся за мной.
— Вы не хотите бросать своего ребёнка?
— Ни за что!
— Тогда обратитесь к шиноби.
— Что?!!
— Если у вашего ребёнка действительно есть дар, то шиноби проще выдать вам место в общежитии, чтобы вы сами заботились о нём, нежели забирать его в детский дом, который и так всегда полон. Да и вообще, если есть мать, то зачем?..
— То есть вы говорите?..
Синие глаза зажглись сумасшедшей надеждой. Одухотворенная, осиянная ею, женщина стала почти прекрасна. Змею даже показалось, что он уже когда-то видел глаза такого пронзительного оттенка.
«Похоже, ее родственники не хотят расставаться с будущими деньгами. Пять человек, идут шумно, ворота сломали».
— Можете обратиться в мою деревню. Мы, конечно, не столь богаты и могущественны, но нам никогда не помешает женщина, умеющая готовить.
— Вы… шиноби? — женщина недоумённо моргнула.
— Да.
— Но вы такой… не зверский. Ой, простите, что я говорю!
— Мы совсем не звери. Мы гораздо хуже, — Змей растянул в ухмылке губы и скинул хенге приличного человека. — Подержите, пожалуйста, ребёнка, там, кажется, ваши родственники в ворота ломятся.
Ребенок, словно чувствуя напряженность момента, выдал оглушительный вопль. Мать прижала его к груди с такой силой, что руки пришлось бы разжимать с угрозой перелома. И не поверишь, что минуту назад ее пальцы дрожали.
— Если я соглашусь обратиться в вашу деревню, вы защитите нас?
— Да, — без колебаний ответил Орочимару. — Хотите?
Женщина кивнула.
Змей улыбнулся и пошёл разбираться с любителями ломать чужие ворота. Пять мужиков, двое из которых — чакропользователи, но не шиноби. Кейракукей развита слишком негармонично, с перекосами. Ну просто бить такое стыдно. Впрочем, излишней совестливостью ни сам Змей, ни бывший капитан АНБУ не страдали, так что чересчур шустрые любители легких денег были уложены в грязь с серьезными, но не смертельными травмами.
— Этот ребенок принадлежит Ото. Ясно?
— С-сука, решила все деньги себе заграбастать…
— А тебя я, пожалуй, заберу на органы, — нежно улыбнулся Змей. — Хоть какую-то пользу другим принесёшь. Слышишь?
— Я ничего не слышу, — испуганно вытаращился мужик.
— Да это я не тебе…
— Недоучка из Звука… Думаешь, сможешь противостоять великой деревне? — голос гулко раздавался, будто размазываясь по вечернему туману, так что невозможно было определить, где находится говорящий.
Итачи молчал, отслеживая, однако, происходящее. Про Киригакуре-но-дзюцу он был наслышан, равно как и про то, что для его применения необходим просто огромный резерв чакры. Но его напарники в Акацки — что первый, что второй — научили не относиться к Туману пренебрежительно. Вряд ли, конечно, за младенцем отправили кого-то их уровня, но мало ли?
— Ах, какой прекрасный предрассветный туман! — Орочимару с удовольствием потянулся. — А? Что? Где деревня? Да ещё и вели-и-икая… Только одного бесталанного мальчишку и слышно.
Змей пнул разок вставшее на пути тело и уверенно двинулся куда-то в сторону.
— М-м-м, как пахнет свежей кровью… ты о сучок, бедолага, порезался, пока забор перелезал?
— Я покажу тебе, почему запаха крови стоит бояться, — зловеще пообещал все тот же голос.
Вылетевшие из густой тени кунаи, от которых санин уклонился даже с ленцой. Горсть сюрикенов.
Плотные водяные сгустки, с легкостью прошившие ствол дерева.
«Стандартная «невидимка», — вздохнул Орочимару. — Сидит где-то в тени и атакует. Туман скрывает чакру, глушит сенсорику и меняет голос… Какой я старый стал, как мне всё это вло-о-ом…»
Змей резким движением выхватил меч и ударил рядом, распыляя водяного клона.
«Даже ради органов?» — все-таки не удержался от комментария Итачи.
«Я за время их возни половину Кири к себе в деревню утащил. Кого на органы, а кого и завербовал…»
— Чего молчишь, юнец? Страшно?
— Ага. Жуть такая… — Орочимару сложил печати, создавая клона, чтобы ребёнка под шумок не украли. — Ты атаковать будешь, нет?.. А то поздно уже, я бы спать пошёл.
«Почему он считает тебя подростком?» — в вопросе слышалось смутное недовольство.
«Потому что в тумане нихуя не видно даже тому, кто его вызвал, а придраться к чему-то надо».
Раз — водяные плети непонятно откуда. Орочимару уклонился, прислушался. Вообще, можно было оставить клона и действительно пойти спать. А то с расходом чакры на технику тумана данный персонаж скоро свалится и без дополнительной помощи.
«Даже не думай. Кири любит преподносить неприятные сюрпризы».
«Ну, может, сам с ним тогда подерёшься?»
Несколько секунд молчания.
«Может быть».
«Да или нет?»
Вместо ответа Итачи мягко отстранил Змея от управления телом. Активировал шаринган, огляделся… запустил в нужный куст тройку сюрикенов. Остановился, чуть покачиваясь, словно марионетка с оборванной нитью.
«Жив, обездвижен, через пару часов сдохнет от потери крови».
«Отлично. Пошли тогда спать?» — предложил Орочимару, мысленно обнимая его со спины. Он невероятно тащился, что Итачи всё-таки… можно сказать… защитил его?
Пожатие плечами.
«Как хочешь. Это не мне ведь нужны подопытные».
И, с чуть заметной долей ехидства:
«Только вряд ли у тебя сейчас получится просто лечь».
«Чего тебя мои подопытные так возмущают?.. Кабуто нет, кто их тащить будет? Я? Да ну к биджу, не стоит оно того… А почему не получится лечь? Ребёнок? Да ну, как раз надо отправить мамашу отдыхать».
«Мать — да, а за ребенком все равно присмотреть надо. Да и хозяева наверняка проснулись».
«Ну пошли, разберёмся…»
«Хм? Ты ничего не забыл?»
«Не-е-ет…»
«А контроль над телом перехватить?»
«Я так уютно сижу…» — Змей мысленно потёрся о мысленную спинку Итачи.
«Ты издеваешься?» — вышло даже чуть обижено.
«Захватил тело и теперь ещё эксплуатирую?.. Всё равно ты с детьми лучше обращаешься».
Учиха промолчал. Было как-то странно возмущаться тем, что его из его же тела не выгоняют — но еще более странно, что они с Орочимару неплохо уживались в нем вдвоем.
«Ты не был таким раньше», — заметил Итачи.
«Каким?»
Пауза, во время которой Учиха успел успокоить хозяев гостиницы и отправить женщину спать вместе с ребенком, который в сухих пеленках вполне успокоился.
«Спокойным… или, скорее даже, мягким».
«Можешь сказать спасибо своему брату. Благодарность за приручение диких, агрессивных змей».
Тихий хмык. Не скептический, а, скорее, полный отчетливой гордости.
А потом Итачи бесцеремонно выпихнул Змея на первый план, захлопывая дверь в свою комнату.
Стоило навести там порядок.
*
Утро добрым не бывает, особенно если оно начинается с детского плача. Орочимару поморщился и пошёл тормошить главного специалиста по детям и младенцам. Змею возня с детьми не приносила ровно никакого удовольствия, а вот Итачи всякий раз окатывало тёплой ностальгией — так зачем забирать у Учихи радость?..
Да вот только комната оказалась слишком уж накрепко заперта. Орочимару забеспокоился, начал долбить, шуметь и всячески нарушать порядок, не пытаясь, впрочем, взломать саму дверь. Шум — это проявление его гадкого характера и беспокойства; взлом — это нарушение чужого личного пространства.
— Что за паника? Пора пелёнки менять? — тёмные глаза Учихи были двумя безмятежными чёрными озерцами, в которых отражался собеседник, но нельзя было разглядеть самого Итачи.
Да вот только чувствовался он холодным, озябшим, бесконечно усталым.
— Эм… может всё-таки сходишь в очаг, погреешься? — предложил Орочимару. — Видок у тебя не очень.
Учиха покачал головой:
— Так что за паника?
— А почему не хочешь? Тебе бы там понравилось.
— А толку-то? Это же мой очаг, — вздёрнутая вверх бровь.