Саске подумал еще немного. Перебрал слова, стараясь сложить их правильно.
— Если что-то вызывает эмоции, это уже не бесполезная трата.
— Хм. Верно. Но я не знаю, понравятся ли Орочимару-саме цветы.
— Ты так говоришь, будто Орочимару постеснялся бы высказать свое недовольство.
— Нет. Но, может, пока не заметил. Они в уголочке так стоят, — Кабуто потёр лоб. — Я совсем жалкий, да?
Учиха медленно покачал головой. Подумал еще.
— Кабуто, а ты сладкое любишь?
— Нет.
— А что любишь?
Кабуто взглянул на него жалко.
— Неважно. У тебя всё?
— Нет. Так все-таки? Кроме Орочимару?
— Ничего.
— Врешь.
— Чего ты от меня хочешь?
— Реакции. Ты живой, вообще-то.
Кабуто хмыкнул.
— Мне готовить нравится. И порядок. Доволен?
— Угу. Подарю тебе сковородку.
— Даже не думай, — Кабуто возмущённо вскинулся. — Ты же в них не разбираешься!
— Хм. Они серьезно разные?
— Материал, форма, качество… Разумеется, разные!
— А какую надо?
Кабуто нахмурился.
— Зачем тебе это?
— Может, я пожрать вкусно люблю.
— Зачем тебе пытаться сделать мне что-то приятное?
Учиха вздохнул.
— А зачем ты делал мне массаж?
— От меня ещё никто не уходил недолеченным!
Учиха еще раз вздохнул.
— Скажи, ты убивал сокомандников?
— Э?
— Убивал или нет?
— Бывало. И?
— А вот я не смог, — пауза. — Мне вообще убивать не особо нравится. Предпочитаю… иные способы взаимодействия.
— Странное признание. К чему оно? — Кабуто поджал колени к груди и сложил на них руки, постаравшись делать это как можно более расслабленно.
Ну почему, почему он стоит и продолжает мучить?.. Ладони горели, вспоминая прикосновение к этой коже, в голове невольно мелькали неприличные мысли. Чтобы погладить Орочимару-сама, Кабуто приходилось собирать всю свою отвагу, а вот Учиха, казалось, неприличные картинки транслировал сам.
Иные способы взаимодействия, угу.
— Странно, что ты не понимаешь. Если уж мы больше не собачимся — почему я не могу… проявить внимание?
— Ты вообще странный. Чего тебе со мной мириться?
— А зачем нам ссориться, Кабуто? — снова голову набок и непроницаемый взгляд из-под ресниц.
— Потому что есть за что.
— Не думаю, что это так.
Якуши поджал губы.
— Я серьезно. Мы слишком разные, я не смогу заменить тебя, а ты меня. Зачем тогда грызться?
Тёмный, мрачный взгляд.
— И мы будем милыми радостными друзяшками, дарящими друг другу кунаи на день рождения?.. Это вряд ли.
— Друзьями? Вряд ли. Напарниками? Вполне. Что именно тебя напрягает?
— Я не против ваших… взаимодействий с Орочимару-самой и не буду каким-либо образом тебе мстить или как-то мешать. Можешь успокоиться и отойти.
Учиха яростно фыркнул. Очень хотелось сказать, что Кабуто ему не отец, чтобы разрешение на потрахаться спрашивать, но что-то подсказывало — это будет слишком по больному месту. Но успокоиться и действительно отстать не давала уже врожденная педантичность. Так отрабатывались удары — раз за разом, медленно, до исступления.
— Всерьез считаешь, что я из-за этого?
— Да. Из-за чего же ещё?
— Якуши, ты ж умный, чего так зверски тупишь? Или на словах «Орочимару-сама» мозг коротит и отключается?
— Нет причин больше липнуть, — упрямо.
— Ясно, коротит… хм. Никогда не думал, что «Орочимару-сама» можно приравнять к «Саске-кун».
Кабуто прищурился, но ничего не сказал. Ясно, что отвечать — только провоцировать. Но до чего же хотелось расколоть упрямую черноволосую макушку о камень!.. Но нельзя. Орочимару-сама расстроится.
— Интересно, с этим можно бороться? — Учиха снова перекатился с пятки на носок. — И ты так и не сказал, какую сковородку надо.
— Никакую не надо. У меня всё есть.
Еще один тяжелый вздох.
— Ясно.
Ясно, что самому с этим упрямством справиться не удастся. Тут нужен Змей — хотя бы потому, что его Кабуто не может не слышать.
И Саске не видел причин, почему бы просто не постучаться к Орочимару.
— Да? — послышалось из-за двери. — Саске? Заходи.
Зеленоватый Змей лежал на боку и смотрел, как свеча колеблется от его дыхания. Медитировал то есть. Или страдал ерундой. Учиха не знал, как интерпретировать смену цвета: зелёный — это хуже румянца или лучше?.. Опыт подсказывал, что хуже, но привычная бледность Орочимару заставляла сомневаться.
— А если бы это был Кабуто, ты бы его не пустил?
— Почему? Пустил бы. Он бы наверняка пришёл бы с чем-то важным.
— Хм. Тоже верно, — наболтавшийся с Якуши Учиха уселся на край кровати, без спросу принялся разбирать волосы Змея. — Он странный.
— А кто не странный? — философски заметил Змей. — С его историей жизни он вообще на удивление адекватный. Удалось зацепиться.
— За тебя?
— Да. Сначала было приятно.
— Но сейчас слишком сильно? — рука съехала с волос на плечо.
Орочимару хмыкнул.
— Ты тоже не горишь желанием общаться со своими фанатками.
— Да… — и, словно бы невзначай: — Красивые цветы.
— Так, Саске! — Орочимару извернулся, подминая его под себя и укладываясь сверху. — Ты чего задумал? Зачем тебе мой Кабуто?
— Смеешься? Его от тебя и Рикудо не сманит. Просто… он странный. Хочу разобраться.
— Начни с вопроса, сколько ему лет и когда день рождения.
— Я начну с того, когда ему в последний раз что-то на день рождения дарили.
— Ах, Саске-кун… Да ты никак влюбился?
Учиха приподнялся на локте, чтобы заглянуть Орочимару в лицо. Змей же не считал, что он поведется на такую детскую подначку?
— У тебя тоже странная реакция, — сообщил он. — Не хочешь делиться помощником, или тебе все-таки льстит его обожание?
— Почему «или»? Эти варианты не исключают друг друга, — хмыкнул Орочи. — А если серьёзно… Кабуто — другой. Не такой, как ты или я. Слишком сложный, запутавшийся сам в себе, как слишком длинный змей в собственном хвосте, в который ещё и палки повтыкали, чтобы точно не развязался. Любое воздействие создаст слишком непредсказуемый результат, чтобы его совершать.
— Хм. Но ты мне не запрещаешь на него воздействовать. Почему?
— А разве запрет тебя остановит?
— Причина же не в этом.
— А какая ещё тебе нужна причина, Саске?..
— Вот ты сейчас серьезно? Непохоже на тебя.
— Саске, пуся. Не еби мне мозг, принеси лучше мягкий пледик.
— Хорошо, — Учиха и в самом деле встал, порылся в шкафу, доставая запрошенное. — А цветы хоть понравились?
— Понравились. Красивые.
— Хорошо… Расчесать тебя?
Орочимару закутался в пледик, как немаленькая куколка, и кивнул. Саске невозмутимо достал гребень и принялся вычесывать гладкие пряди. Хотя невозмутимость эта была только внешней — Учиха запутался не хуже того же Кабуто и окончательно перестал понимать поведение и мотивы окружающих его людей. А Змей только поглядывал на него со смеющимися искорками в ехидно-жёлтых глазах, наблюдая за зачатием мозга.
— Слушай, а почему ты того же Кабуто на секс не развел? — разродился Саске минут десять спустя.
— Хм.
Орочимару помолчал, попытавшись представить, как бы это выглядело. Передёрнулся.
— Иметь в постели безвольную куклу не входит в список моих желаний.
— Все так плохо? — Саске подумал немного, отложил гребень. Прижался губами к плечу — шея слишком уязвима, и рискованно лезть к ней без спросу.
— Очень. А почему не вмешиваюсь… надеюсь, хоть у тебя что-то получится.
— То есть в целом ты не против?
— Не против. Только если он сбежит, медика я буду делать из тебя.
— Пф… — Учиха медленно потерся носом о висок.
Озвучивать, что уговорить Кабуто на какие-то действия будет гораздо сложнее, он не стал. Да и вообще больше ничего говорить не стал.
Хотя очень хотелось спросить, действительно ли на базе есть все виды сковородок.
========== Реабилитация ==========
Через некоторое время Саске понял, о чём говорил Орочимару: «Он не такой простой, как мы с тобой, он сложный», — Кабуто действительно оказался той ещё загадкой. Ради благополучия Орочимару-самы он порвёт и биджу, но на любой знак внимания именно ему пугается, закрывается и пытается утечь в щели в полу.
Запросто чихвостит в хвост и гриву косячников, которые умудрились подраться во время промывания риса и запачкать своей кровью драгоценную пищу. И не отпускал ни единого ехидного комментария в его сторону, даже когда он действительно сам косякнул, и та самая техника, которая в прошлый раз повредила ему руку, на этот заставила его весело так трястись.
Учиха сам себя последними словами обозвал, а Якуши только подлечил, причём очень нежно, и ушёл.
Какого?..
А Орочимару, наконец, «вернулся». Здоровущий, красивущий, с прекрасным настроением, которое выливалось в особо острые колкости. База зашевелилась, ученики радостно забегали, опыты зашевелились. Руки, конечно, ещё не восстановились, но Змей был значительно бодрее и веселее, чем раньше.
Кабуто явно пускал слюнки, но как-то проявить это, кроме цветов в лаборатории, не решался.
Но зато удалось получить уроки массажа, причём тренировались они, для наглядности, на совершенно довольном таким раскладом Орочимару. Тот вообще оказался невероятно беспроблемным человеком. Погладь, поспи, не тупи — и всё, никаких проблем!
А вот Кабуто… никак не получалось понять, с какой стороны вообще зайти. Бросать все как есть точно не стоило, но и действовать наобум… только хуже сделаешь. Будь Саске в несколько меньшей степени самоуверен, его бы вообще отпугнули слова Орочимару, что тот сам не знает, как подступиться. Если уж санин не разобрался… Учиху же охватило что-то, очень сильно похожее на азарт. Орочимару не всемогущ и не всеведущ. Он не смог, а я справлюсь! Вот и ходил Саске вокруг Якуши, словно кот на мягких лапах, присматриваясь, собирая информацию, приучая к тому, что рядом постоянно маячит темноволосая макушка.
А однажды ночью Саске проснулся с холодными мурашками по телу. Ещё не понял, в чём дело, но уже активировал Чидори. В трепещущем свете техники он успел разглядеть Кабуто. Кабуто, который просто сидел у его кровати. Кабуто, который смотрел на него, как на последнего идиота.
— Хм. Три часа. Тебе бы над бдительностью поработать.
— Ты таращился на меня три часа? — закашлялся Учиха.
— Я не мог этого делать. Темно же.
И правда, комнату освещали только кусачие искры Чидори.
Саске погасил технику, протянул руку, безошибочно находя стоящую ровно на своем месте свечу. Позерски зажег ее катоном.
— Что-то случилось?
— Нет.
Тихий спокойный ответ. И всё, замолчал.
Учиха вздохнул. Вопрос он задавал больше для проформы — Кабуто не из тех, кто постесняется разбудить в случае необходимости, и уж точно не стал бы выжидать три часа. Но ведь зачем-то же он пришел! И сидел тут. В темноте.
Парадоксальным образом не разбудив самого Саске, хотя после устроенного Орочимару урока он спал очень чутко.
Можно, конечно, списать на то, что никакой угрозы Якуши не нес и отрицательных эмоций не испытывал… но даже не смешно. Шиноби рядом — никакой угрозы? Любой из них сам по себе оружие, а уж кому, как не опытному шпиону, уметь управлять эмоциями.
— Чего не спишь?
— Задумался.
— А тут думается спокойнее?
— Ну… да. Ты меня за такие штучки даже не стукнул.
Взгляд Учихи стал задумчивым. Посмотрел на Кабуто, посмотрел на кровать. Потом на свечу на столе. Подвинулся, откидывая тонкое одеяло:
— Ну, ложись, что ли.
— А? — Кабуто с удивлением сфокусировал на нём взгляд.
— Ложись спать, — терпеливо повторил Саске.
— Прямо рядом с тобой?
— А что тебя смущает?
— Неудобно же.
— Нормально. У Орочимару кровать шире, но не настолько, чтобы на этой мы вдвоем не поместились.
— Ну ладно, — Кабуто скинул сандалии и залез к нему под бочок.
Учиха честно поделился половиной одеяла и придвинулся вплотную, не пытаясь, впрочем, как-то ограничить подвижность. Огонек свечи погас, сбитый прицельной искоркой чидори.
— А теперь спи.
— Угу, — согласился Якуши и мгновенно расслабился, засыпая.
Довольное сопение с легким похрапыванием вызывало аж лёгкое восхищение подобной наглостью. Саске хмыкнул и прикрыл глаза, собираясь последовать его примеру — силы в любом случае нужно восстанавливать, тем более, Змей обещал небольшую вылазку на поверхность…
Не тут-то было. Кабуто, совершенно точно заснувший в рекордные сроки, спокойно лежать не хотел, норовя наползти на Учиху, стиснуть его, как мягкую игрушку, или уткнуться носом в шею. Короткий тычок под ребра ничего не дал — Якуши даже проснуться не соизволил, кто бы о бдительности говорил, — попытки высвободиться — тоже. Можно было бы спихнуть беспокойного соседа на пол, но тут уже взыграло упрямство. В итоге Учиха спеленал Кабуто одеялом и для верности обнял поверх, не давая импровизированной гусенице размотаться.
Только он задремал, как гусеничка продемонстрировал свои змеиные корни и извернулся, утыкаясь носом ему в шею. Не разворачиваясь из одеяла. Саске закатил глаза, решил, что всё не так плохо, если он будет лежать спокойно…
…утро началось с весёлого смеха Орочимару.
Учиха разлепил глаза, чтобы посмотреть на него с максимальным укором. Кабуто посасывал его воротник и просыпаться не желал.
— Надеюсь, хотя бы вы не таращились на меня несколько часов, сенсе-ей?
— Нет, ну что ты, Саске, ну что ты… Я сразу же себя выдал. Освободиться можешь?
— Вполне, — парень разжал руки, аккуратно отцепляя Якуши от своего воротника. — Вылазка? Или просто Кабуто потеряли?
Якуши с таким положением дел был отчаянно не согласен и потянулся к другому концу его воротника.
— Какая интересная техника обращения с Кабуто… мне как-то в голову не приходило его связать.
Тот с трудом проморгался, осознал, где находится, чем его связали и, главное, что на пол до сих пор не отправили.
— Простите, Орочимару-сама, — тихонько заскулил он.
Были бы ушки, он бы их виновато прижал к голове.
Саске подозрительно посмотрел на Якуши. Потом на санина. Снова на Якуши. Вывод, что понадобился именно Кабуто, напрашивался, но крутилась в голове еще одна мысль.
— Ты что, и на Орочимару так таращился?
— Пытался, — согласился Змей. — Но был выгнан за дверь.
Кабуто кивнул, выпутался из одеяла, надел сандалии и выразил готовность к труду, обороне и возможному наказанию.
— По крайней мере, сегодня он спал, — философски сообщил Учиха.
Виноватое сопение стало совсем невыносимым.
— В следующий раз приходите оба ко мне, — попросил Орочимару. — Кабуто, тебя ждёт седьмая лаборатория. Саске, вылазка.
— Понял, Орочимару-сама, — кивнул Якуши и двинулся к двери.
Учиха и вовсе ограничился кивком, обойдясь без слов. Задание он знал, снаряжение носил с собой постоянно — точнее, это Орочимару проповедовал подход, что со всякой мелочью его ученики должны справляться без дополнительной подготовки, — карты изучил. Где выход, знает.
Оставалось только одно.
— Орочимару, а ты сладкое любишь?
— Люблю. Особенно мятные конфетки, — отозвался Змей, цапнув Кабуто за плечо и приобнял его. — Хорош сопеть, я не злюсь.
— Конечно, Орочимару-сама! — бодро, восторженно.
Саске вздохнул. Что-то ему подсказывало, что Якуши еще приручать и приручать.
*
Кабуто растирал кристаллы в порошок, сосредоточенно следя, чтобы ни одной крупной гранулы не оставалось. Это очень медитативное занятие, и ему не оставалось ничего, кроме того, чтобы думать. Конечно, до великолепной чёткости, остроты и выверенности разума Орочимару-самы ему было ещё далеко, но почему же не попытаться хоть немного приблизиться к идеалу?..
Якуши закусил губу.
Повод для размышлений у него был. Всего один вопрос. Один-единственный простой вопрос выбил его из колеи. Какой у него любимый цвет. Саске с этим пристал вчера, и этот вопрос, честно говоря, застал его врасплох.