– На пляж хочу, – зевнула Женька.
– На пляж? – удивился я, – А дождь тебя не смущает?
– Разве это дождь, – хмыкнула Женька, вытягивая вперед ладонь, – Так, спрей какой-то.
Мне не хотелось оставлять Женю одну, поэтому я дурашливо поклонился:
– На пляж, так на пляж. Все к вашим услугам!
Мы медленно побрели в сторону пляжа, который находился буквально в нескольких сотнях метров. Пару раз Женька споткнулась, хватая меня за руку.
– Вот жеж наказание! – пропыхтела она, – Ты не в курсе, зачем девчонки напяливают такие каблучища?
– Ты же для чего-то напялила, – резонно ответил я. – У тебя надо спросить!
Вместо ответа Женька стянула босоножки и пошлепала босыми ногами по мокрому асфальту. Идти теперь мы стали поживее.
– Я проводила некий эксперимент, – доверительно сообщила мне Женя, – И, кажется, он с треском провалился.
Пляж в этот час и в такую погоду был пустынным. Мы пробрались по влажному песку к небольшому деревянному «зонту» и уселись на старый сломанный шезлонг. Здесь, как и с утра, штормило. В сумерках темно-фиолетовые волны с шумом набегали одна за другой к берегу. В этом глухом грохоте моря казалось, что жизнь бесконечна. Не хотелось говорить. Ни о чем не думать, а просто наслаждаться.
– Кажется, у меня теперь будет мозоль на ноге! – нарушила молчание Женька. Волшебный миг упущен.
– Ты так и не поведаешь мне, для чего нужен был весь этот маскарад? – повернулся я к девчонке. В сумерках ее накрашенные губы были совсем черными.
– Ты будешь смеяться, – застенчиво отозвалась девчонка.
– Ну, же? – поторопил я ее с рассказом.
– Скажем так, – Женя замялась, – Я проверяла себя, на что способна, как женщина!
– Чего-чего? – поперхнулся я.
– Ну, вот. Я же говорила! – вздохнула Женя, – Сейчас издеваться начнешь! Эти босоножки, помада… это не мое, конечно. Одолжила.
Внезапно меня осенило:
– Тебе нравится какой-то парень? Хотела произвести на него впечатление, так?
– Может и так, – уклончиво ответила Женька, – Почему я должна тебе об этом рассказывать?
– А кто он? – загорелся я. Мне, правда, было любопытно, кто мог заинтересовать мою такую необычную подругу Женьку, – Неужели тот славный юноша, что тебя конфетой назвал?
– Я тебя, Косточка, в море зашвырну! – пригрозила кулаком Женька.
Я громко рассмеялся.
– Ну, скажи?
– Да, какая разница? – отнекивалась Женя, теребя подол сарафана.
– Скажи, скажи!
– Ну, хорошо! Это ты! – выпалила Женька.
Я даже смехом подавился.
– Ты, Женя, не шути так…
Мы молчали и смотрели друг другу в глаза. Казалось, рокот волн в напряженной тишине стал еще громче. Женька моргнула пару раз, затем лукаво улыбнулась и расхохоталась:
– Ой, Костя… Да, пошутила я! Видел бы ты… видел бы ты свою физиономию! – звонко заливалась она. Лицо у меня в тот момент и вправду вытянулось от удивления.
– Надеюсь, теперь мы закроем эту тему? – отсмеявшись, поинтересовалась Женя. – Тем более, эксперимент с треском провалился, как я уже говорила.
– Суженный не пришел? – осторожно поинтересовался я.
– Пришел, не пришел: какая разница? – пожала плечами Женька, – Не получилось из меня никакой Золушки. Не быть мне, как остальные девчонки!
Женя продолжила нервно теребить юбку сарафана и смотреть в одну точку, далеко за горизонт. Я хотел приободрить ее, сказать, что это в ней и привлекает: она не такая как остальные. Но Женя внезапно продолжила.
– Твоя ненаглядная… ну, эта… в вишневом платье. Я видела ее несколько раз на пляже. И на набережной вас видела. Вот она такая женственная, притягательная. Наверное, этому нельзя научиться?
Я молчал. Не ожидал, что с Женькой придется трепаться на такие девчачьи разговоры. Наверное, девчонке уместнее было бы вести подобную беседу с мамой. Но я знал, что родители Жени уже давно живут далеко и отдельно от нее…
– Зачем я тебе это говорю? – спохватилась Женька, – Забудь, пожалуйста!
– Брось, Женя! – серьезно начал я, – Ты очень классная! И через пару лет все парни в городе тебе проходу не будут давать!
– Ну-ну! – Женька с остервенением начала стирать винную помаду с губ, размазав ее подбородку, – Сама вижу, что это все не мое! И ты так говоришь, будто сам в первую нашу встречу не спутал меня с мальчишкой!
– Ты была в закатанных брюках, в футболке… – в свое оправдание начала я. – А твоя ужасная панама? Если ты по-прежнему будешь носить ее, то парни, действительно, разбегутся! Выкинь панаму, мой тебе совет.
– Устроил тут модный приговор! – проворчала Женя, затем тяжело вздохнула и плавным движением привычно заправила за ухо светлую короткую прядь. Через несколько секунд прядка опять выбилась, тогда я сам аккуратно поправил Жене волосы. Девчонка вздрогнула и удивленно посмотрела на меня.
– Вот это твое движение… – в свое оправдание начал я. – Ты очень хорошенькая, Женька. Это я тебе как парень говорю.
Женя искренне и широко улыбнулась. Мы одновременно вновь уставились на неспокойные волны. В памяти в тот момент вспылили картины Ивана Айвазовского. Помню, как в детстве отец отвел меня на выставку этого великого художника. Тогда, из рассказа экскурсовода я узнал, что Айвазовский никогда не писал море с натуры. Он считал, что море каждую минуту разное, и передать смену его оттенков невозможно. Все известные миру морские пейзажи были созданы по памяти. Интересно, смог бы я запомнить сегодняшнее море таким? В мельчайших подробностях. Я закрыл глаза. Что ж, пока под звуки прибоя оно представлялось мне превосходно. Кстати, с тех пор, как мне пришлось заменить на деловой встречи Юрку, я так и не брал в руки карандаши и альбом. Похоже, стихия вдохновила меня, неистово захотелось рисовать…
– Костя? Ты уснул что ли? – услышал я насмешливый голос Женьки.
– Ты же, знаешь, люди в моем почтенном возрасте рано ложатся спать, – не открывая глаз, откликнулся я.
– Это точно! Спят прямо-таки на ходу! – хихикнула Женька.
Я открыл глаза и посмотрел на ее профиль. Взлохмаченные от ветра и дождя белокурые короткие волосы, черные изогнутые ресницы, испачканный в помаде рот, будто девчонка неаккуратно отужинала вишневым вареньем. Ведь именно с ним она любит блины? Женька смотрела вдаль и непонятно чему улыбалась.
– О чем ты думаешь? – заинтересовался я.
– Вот теперь точно не скажу! – воскликнула Женя, – Мне такие глупости в голову лезут, сама себя сегодня не узнаю! Хватит с меня и разговоров про женственность…
Она откинулась на спинку деревянного лежака и вытянула загорелые ноги.
– Давай же, колись! – подтолкнул я ее своим плечом, – Сегодня вечер откровений.
Женька вновь взглянула на меня и рассмеялась:
– А теперь что, лобное место организовал? Ладно. Расскажу. У меня сейчас какое-то дежавю. Кажется, я столько раз представляла себе свое первое свидание в подобной обстановке! Но не с тобой, разумеется! – поспешно добавила девчонка.
– В который раз за вечер ты меня отвергаешь? – притворно возмутился я.
– Нет, серьезно! – возмутила Женька, – Будто в моем сне все так и было! Этот мелкий дождь, это сердитое море, это черное небо над головой! Только еще трещал костер, и играла песня Нины Симон!
– Нины Симон? – удивился я, – Неожиданный выбор.
– Мой дедушка до сих пор слушает пластинки! – с улыбкой созналась Женька, а затем необыкновенно фальшиво затянула:
– «Love me love me love me say you do. Let me fly away with you. For my love is like the wind. And wild is the wind...».
– Поешь ты, если честно, отвратительно! – улыбнулся я. Сказал это, и подивился сам себе. Что со мной не так? Разве до этого я мог сказать подобное девушке, не боясь ее обидеть? Сообщил бы я такое Кристине? Конечно, нет. Быть может, происходило это потому, что от Женьки мне ничего не было нужно? Никаких отношений. Просто Женька, просто мой новый друг. Ей можно сказать правду, не боясь обидеть и остаться без очередного свидания.
– Да, я знаю! – засмеялась Женя, – Певица из меня никакая!
Девчонка развела руками.
– Зато произношение хорошее, – похвалил в свою очередь я.
– Языки – единственное, что мне интересно изучать в школе.
– Пойдешь на лингвиста? – заинтересовался я.
Женька хмыкнула:
– Языки мне нужны для других целей. Когда-нибудь я раскрою тебе страшную тайну своего будущего! Но не сегодня!
Ну, и напустила Женька таинственности на свое поступление.
Дождь давно перестал моросить. Мы поднялись со старого раздвинутого шезлонга и не торопясь направились к выходу с пляжа. Женька по-прежнему тащила свои «шпильки» подмышкой. На секунду я остановился и бросил взгляд на море. Совсем скоро придется с ним надолго попрощаться. Если честно, делать это мне совсем не хотелось.
Женька, которая успела уйти вперед, окрикнула меня:
– Кость, ну ты чего там?
– Та песня? – начал я, – Жень, о чем она?
– Одно твое прикосновение,
И я слышу пение мандолин…
Один твой поцелуй,
И я снова оживаю.
Ты – свет моей жизни,
Ты все для меня,
Ты – сама жизнь, – продекламировала Женька.
Я улыбнулся и поднял большой палец вверх.
– Если тебе так понравилось, могу дать послушать эту пластинку! – выкрикнула Женька. Шум ночного прибоя перебивал наши слова.
– Жаль, мне не на чем будет ее послушать! – возразил я.
– Действительно, жаль! – откликнулась Женя, – Вообще у дедушки много подходящих для тебя пластинок. Ну, для тех, кому давным-давно за 50…
С этими словами Женька со смехом дала от меня деру. Я, недолго думая, припустил за ней, оставляя на мокром песке глубокие следы.
– Джемпер мой верни! – крикнул я вслед девчонке.
Море, будто подгоняя нас, стало еще громче.
Глава одиннадцатая
Я уже несколько минут стучал в дверь Юркиного номера, но друг так и не торопился мне открывать. Хотя я точно знал: он в номере. Я слышал, как работает телевизор. «Вам надоело видеть бактерии на ободке унитаза?» – донеслась до меня строчка из рекламы. Я тихо рассмеялся и вновь с силой постучал.
Наконец, взлохмаченный Юрка распахнул передо мной дверь.
– Я уж думал, тебя тоже Олежка выкрал! – поприветствовал я друга.
– Такими вещами не шутят, Костя! – буркнул Юрка и прошел вглубь комнаты. Сел за ноутбук, долго смотрел в монитор, взъерошил темные волосы, вздохнул…
Я озадаченно посмотрел по сторонам.
– Ты бы хоть громкость убавил, – кивнул я на телевизор, – Реклама на весь коридор орет.
Юрка рассеянно схватился за пульт. Интересно, что с ним такое? Я молчал.
– Ты веришь в дружбу? – внезапно спросил меня Юра. Я, готовый к его вечным разговорам и спорам о противоположном поле, уточнил:
– В дружбу между мужчиной и женщиной?
В голове почему-то сразу всплыл образ Женьки. Юрка поморщился:
– К черту этих женщин… К черту этих мужчин… Ты веришь в нашу с тобой дружбу?
Юрка тут же уставился на меня стеклянным взглядом. Я не понимал, к чему он ведет.
– Разве я когда-то давал повод усомниться в нашей дружбе? – поинтересовался я.
Юрка молча развернул ко мне включенный ноутбук.
– Твой отец открывает филиал в Москве. Как неожиданно, что этим проектом будешь руководить именно ты!
Я уставился в монитор. Новость была опубликована на официальном сайте нашей компании. Я несколько раз пробежался глазами по строчкам, в которых говорилось, что я, действительно, займу руководящую должность в новом московском филиале.
– Ничего не понимаю, – тихо сказал я.
– Мог бы, Костя, предупредить! – сердито отозвался Юрка, – Тогда бы я, может, не воспринял эту новость так… так остро.
– Поверь, я сам впервые об этом слышу! – честно признался я.
Юрка недобро хмыкнул.
– Ну, а, собственно, чего я хотел? Ты ведь сын основателя этой фирмы. Неужели я думал, что смогу занять твое место…
– Это место должно быть за тобой, – серьезно сказал я. – Ты правая рука моего отца, и я понятия не имею, что он задумал, назначив на эту должность меня.
Юрка по-прежнему сидел угрюмый, подперев щеку рукой.
Я тут же вспомнил несколько ярких картинок из своего детства. Вот отец отдает меня в спортивную школу на секцию футбола. Он купил мне дорогую форму, кожаные бутсы, профессиональный мяч.
«Давай, сын, не подведи меня!», – напутствует отец всякий раз, когда я выхожу на поле. И я изо всех сил стараюсь его не подвести. Я слышу, как он кричит с трибун: «Все видели? Это мой сын!». Когда мне удавалось сделать хорошую передачу или, того лучше, забить гол в ворота, я первым делом искал в толпе папин счастливый взгляд. Но стоило мне допустить ошибку, я, семилетний пацан, не хотел возвращаться с футбольного поля. На душе было так паршиво, что лучше повеситься на огромных воротах, чем возвращаться домой с молчаливым расстроенным отцом.
Когда наша команда выигрывала, отец звонил всем своим друзьям и с воодушевлением рассказывал, как его сын практически в одиночку разделался с «командой молокососов». При поражении отец был мрачнее тучи. За столом во время ужина стояла напряженная тишина. Мама ставила передо мной тарелку с супом и тяжело вздыхала: «Пойми, что главное участие, а не победа!». Тогда отец взрывался: «Чему ты учишь мальчишку?» – рычал он, – «Ты хочешь, чтобы он вырос размазней? Запомни сынок: нужно побеждать во что бы то ни стало! Ставь цели и уверенно к ним иди!». Что ж, я ставил перед собой цели, но идти к ним в противовес родителю так и не решался.
– Я поговорю с отцом, Юра, – сказал я расстроенному другу, – Наверняка произошла какая-то ошибка. Клянусь, я ничего не знал об открытии нового филиала. К тому же, не уверен, что это то, чему я готов посвятить свою жизнь.
Юрка устало отмахнулся.
– Завтра вечером в город Наташа возвращается. Нужно будет встретить ее на вокзале. Электричка приходит в шесть вечера. Подстрахуешь?
– Конечно! – эхом отозвался я. Было по-прежнему неудобно перед Юркой из-за этого чертового московского филиала.
– Представляешь, – таинственным тоном начал Юрка, – У Наташиного отца какой-то компромат есть на этого утырка. Причем хранится он в каком-то секретном месте, до которого нужно добраться по воде…
– Прям «Остров сокровищ», – улыбнулся я.
– Завтра достанем бумаги и, надеюсь, помашем этому говнюку Олежке ручкой.
Юрка злобно хмыкнул.
Я подошел к окну, отодвинул нарядную светлую занавеску. Отдыхающие неторопливо брели за порцией завтрака. Я уже поел. Привычно положил в тарелку омлет, блинчики с беконом, заказал кофе… Я делал это изо дня в день, вот уже несколько недель. В выходные мы с Кристиной валялись на пляже, она зачитывала мне интересные, по ее мнению, выдержки из женских журналов о совместимости и прочей девчачьей чепухе. Вечера мы проводили в открытых летниках, слушали живую музыку, попивали вино. В непогоду сидели с Юркой у Кристины в номере и играли в карты. Под мерцающий свет (электричество девушке так и не наладили), под грохочущую стихию, распахнув форточки, дабы надышаться этим свежим горным воздухом.
– Через неделю уезжаем, – задумчиво проговорил я, любуясь на море. – Какие наши дальнейшие планы?
– Ты о чем? – хмуро откликнулся Юрка, – Вернемся на прежнее место, будем носить пиджаки, туфли и лакированные туфли в самую жару…
Юрка поморщился.
– Хотя ты у нас будешь важной птичкой, не знаю, как там в Москве с погодой в эти месяцы…
– Перестань, – сердито отозвался я.
Юрка грустно рассмеялся:
– Брось, Костян! Я верю, что это все не твоя инициатива. Но твой отец очень властный человек. Вряд ли он откажется от своей затеи. А я, так и быть, останусь его правой рукой! Но все же попрошу прибавки! За моральный ущерб!
С этими словами Юрка поднялся из-за стола и ободряюще постучал мне по плечу. У меня же на душе кошки скребли.