Друзья позвонили папе, тот поднял на ноги полицию Соседнего Города, но… Парень как в воду канул. Ни требований о выкупе, ни следов, ни версий… Камеры слежения в клубе ничего подозрительного не показали – вот компания во главе с Матвеем пьёт, танцует и веселится, а вот веселье продолжается практически в том же составе, но без Матвея… Камера на стоянке у клуба в тот день не работала, камера соседнего магазина не охватывала ту сторону стоянки, где были припаркованы машины веселящейся компании… Опрошен был весь персонал, все присутствующие в клубе в ту ночь. Парень пил, плясал и веселился со своей компанией, а в какой момент исчез – никто так и не заметил. И всё, больше ничего. Ни-че-го.
Матвей словно в воду канул, не помогло ничто – ни деньги, ни связи… Хотя Александр Цимлянский напряг всех кого мог, нанял даже частных детективов из столицы, но и они не смогли установить ничего нового. Хотя рыть землю носом упорно продолжали.
- Но при чём здесь этот труп? – удивился Макс. – Это женщина, а не парень.
- Серьга, - негромко сказала Шаманка. – Вспомни ориентировку. Фотографию вспомни.
Макс напрягся. К ним в Город ориентировка тоже приходила, проверка проводилась, но у Макса с Шаманкой был тогда в разработке очередной злодей и помощь Соседнегородским коллегам они оказать не могли. Да те, как показалось Максу, и не горели желанием получить от них помощь. Но описание одежды и фотографию парня Макс вспомнил. Симпатичный смуглый парнишка, похожий немного на итальянца, с чёрными волосами, забранными в короткий хвост, но неожиданно синеглазый. И серьга… В ухе у него была именно такая серьга-гвоздик…
- Это похоже на серьгу Матвея Цимлянского, - хрипло сообщил Макс.
- Правильно, - кивнул Шаманка, - я тоже вспомнила. Это одна из последних коллекций итальянского ювелирного дома Россетти.* Называется – «Карнавал в Венеции». Там много всяких прикольных штучек – браслеты из полумасок, заколки для галстука в виде маски средневекового лекаря, такой, с длинным носом… запонки, заколки для волос… мужские. Всё с карнавальными мотивами. Дом Россетти выпускает именно мужские ювелирные украшения, очень дорогие, кстати, фишка у них такая. А эта серьга конкретно называлась «Колпак Арлекина».
- А ты откуда знаешь? – удивился Макс.
- А оригинальная штучка. Игнату хотела что-то похожее подарить на день рождения, вот и полезла в Сеть. Но как увидела сколько оно стоит… Нет, думаю, скромнее надо быть. Да и Игнату эти штучки не понравились.
- Понятно, - сказал Макс. – Только вот откуда серьга похищенного парня взялась на месте преступления?
- А вот это вы мне, ребятушки, и узнаете. Думаю, что убитый горем отец об этой находке тоже проведает, и нам стоит быть к этому готовыми. В противном случае Цимлянский такую волну поднимет… Понятна вам такая диспозиция? Так что получайте карт-бланш, и работайте, мне важен результат, и как можно скорее. Вы меня знаете, прикрою, если что…
- Диспозиция понятна, - отозвался Макс. – Будем работать.
- Не впервой, - согласилась Шаманка.
Начальство вздохнуло, развернулось и отправилось к ожидавшей его машине. А Макс и Шаманка обменялись озадаченными взглядами.
- Что-то здесь не так, Галя, - тихо сказал Макс. – Очень серьёзно не так. Здесь есть что-то ещё, не зря же начальство так обеспокоено… А я думал, что оно у нас непрошибаемое. Да ещё и карт-бланш на полном серьёзе без намёков на наши постоянные художества и воплей о партизанщине.
Шаманка только кивнула и философски вздохнула:
- Думаешь, сынишка олигарха в один прекрасный момент слетел с катушек и начал маньячить? То есть он сам подготовил своё исчезновение и теперь скрывается?
- Не думаю. Но связаться с Соседним Городом нужно. И с папенькой-олигархом побеседовать. Жаль, что когда вся эта заварушка только начиналась, мы не смогли помочь. Мне нужно составить профиль парня. А для этого нужно пообщаться с родными и близкими, с друзьями и сокурсниками. Тут два варианта, Галя. Первый: убийство - дело рук Матвея, и совсем не обязательно, что это начало серии. Вполне возможны личные мотивы, так что нужно личность убитой срочно устанавливать. Второй: убийца не Матвей, Матвей действительно похищен, и его похититель таким образом начинает с нами свои игры.
- Есть ещё и третий вариант, - отрезала Шаманка. - Серьга попала в лес чисто случайно, исчезновение Матвея и убийство девушки между собой не связаны никак, и в этом плане мы тянем пустышку. Возможно такое?
- Вполне, - согласился Макс. – В жизни порой бывают самые жуткие и нелепые совпадения. Уж нам ли с тобой не знать, Галя…
- И что делать? – хмыкнула Шаманка.
- Злодея искать, - отрезал Макс. – Цимлянский там, или не Цимлянский, а невинную женщину поганец точно загубил. А нам очередной серийщик никак не нужен.
- Да уж, – согласилась Галина, и оба направились поближе к Маше и Юре, которые заканчивали осмотр места страшной находки.
***
Протокол был составлен, место преступления, или, вернее, находки трупа, поскольку было ясно, что девушку явно убили в другом месте, осмотрено, все следы и любые мелочи сфотографированы и разложены в прозрачные пакеты для улик, стемнело от слова совсем, и пора было закругляться.
- Тебя домой завезти? – спросила Шаманка, и только тут Макс вспомнил, что он без машины.
- Да уж, Галь, сделай милость. Заодно и Алису заберёшь, если Георгий ещё не успел.
Шаманка кивнула, стала набирать Георгия, Макс тем временем попрощался с четой Литвиновых, знакомыми операми и собрался махнуть пэпээсникам. чтобы уезжали, как вдруг произошло натуральное явление Христа народу. Рядом с машиной ППС затормозил микроавтобус «Медседес» серебристого цвета с надписью на боку «Город TV». Макс сморщился, как от кислого. Шаманка, успевшая дозвониться до Георгия, оборвала разговор и зашипела, как разъярённая кобра:
- Принесло стервятников! Опять, небось, полицейскую волну слушали, а эти валенки из ППС наверняка со своими про труп трепались! Вот и принесло их, на ночь глядя…
Макс кивнул. Выводы Шаманки были вполне справедливы, ибо больше стукануть телевизионщикам про труп было просто некому. Не начальство же утечку организовало? Иван Романович, как и любой полицейский начальник, журналистов не любил и встречаться с ними предпочитал только раз в году на пресс-конференциях. А уж тут… Когда ничего ещё неясно и дело только-только начинается… Такие репортажи могут только лишнюю панику на пустом месте развести.
Из фургона выскочили двое: невысокая худая девица с короткой стрижкой, одетая вполне обычно – куртка, джинсы, ботинки – с микрофоном в руке и темноволосый плотный парень с камерой на плече. Девица мигом вычислила главных действующих лиц – Макса и Шаманку и подскочила к ним:
- Кира Мартова, программа «Криминальные вести». Вы разрешите задать вам несколько вопросов, господин Траубе, госпожа Шаманова?
- Без комментариев, - отрезал Макс и потянул Шаманку к машине. – Все вопросы к нашей пресс-службе.
- Господин Траубе, - не унималась девица, - правда ли, что обнаруженный вами труп имеет отношение к похищению Матвея Цимлянского? Наша аудитория имеет право знать…
При этих словах Шаманка вскинулась, как боевой конь при звуках трубы:
- Послушайте, милочка! Совершено жестокое убийство, расследование только начинается, вы не находите, что хотя бы из уважения к убитой не стоит пока делать из этого репортаж?
- Но возможно ли, что в Городе появился новый серийный убийца? – с придыханием поинтересовалась журналистка, которой, похоже, всё было как с гуся вода. – Мы ведь знаем, по каким делам вы обычно работаете…
Шаманка уже готова была порвать юную нахалку в своём собственном неподражаемом стиле, но Макс быстро сжал её пальцы. То, что мадемуазель Мартова, обладающая повадками небезызвестной Риты Скитер, сможет вывернуть ситуацию в свою пользу, засняв разъярённую Шаманку, он даже и не сомневался. Поэтому он спокойно повторил:
- Без комментариев. Пресс-релиз будет представлен в ближайшее время. Всего доброго.
Кира Мартова ещё попыталась задать вопрос, но понявшая Максов мысленный посыл Шаманка уже открыла дверцу своей машины, и Макс от вопросов ускользнул, оставив журналистку что-то говорить в микрофон на фоне зловещего леса.
- Вот же зараза! – выругалась Шаманка.
- Зараза, согласен, - успокаивающе отозвался Макс. – Только вот откуда она узнала про Цимлянского? Вряд ли патрульные об этом по рации трепались…
*Название ювелирного дома выдумано автором. Все совпадения случайны.
========== Глава 2. Ретроспектива-2. За двадцать лет до описываемых событий ==========
Антошка прятался в шкафу. Шкаф был большой, старинный с резьбой на дверцах, изображавшей гроздья винограда, пузатые яблоки и резные листья. Мать всё время ругалась, что пока пыль с него протрёшь – чёртова уйма времени уходит, но выкинуть монстра не было никакой возможности – шкаф был крепкий, вместительный и солидный, даже в замызганной комнате смотрелся благородно, а на новую мебель у матери с отцом денег не было.
Девяностые годы начинались в маленьком провинциальном городке очень лихо. Завод, на котором работало большинство его населения, стал работать с перебоями, зарплату стали задерживать, а потом и вообще большую часть рабочих отправили в бессрочный неоплачиваемый отпуск. Полки магазинов опустели, местный же рынок украшали нездешние товары, на которые у большинства населения не было денег. Кое-кто пытался мотаться по городам и весям с клетчатыми баулами, примеривая на себя новую роль «купи-продай», кто-то подался в бандиты, большинство же просто замерло в тревожном ожидании. Страна, будущее которой казалось незыблемым и ясным, начала скрипеть и раскачиваться, словно колосс на глиняных ногах, готовясь вот-вот рухнуть.
Родители Антошки поженились семь лет назад, когда всё ещё было хорошо, успели даже получить от завода эту квартирку в полторы комнаты, родили Антошку… А потом всё стало распадаться и рушиться. Началась перестройка, которой все поначалу были рады, но жить становилось всё хуже и хуже, большинство цехов завода встало, появились перебои с продовольствием, ввели талоны на сахар, водку и сигареты… Нет, конечно, в так называемых кооперативных магазинах можно было купить всё, но цены там были такие, что граждане впадали в ступор и на все корки кляли проклятых спекулянтов.
Родители Антошки тоже остались без работы, но мать, Алевтина, не растерялась, стала убирать в соседнем магазине, бегала на рынок и таскала для продажи частенько стоящим на холоде продавцам пирожки с картошкой и чай в термосе. Картошка в доме была – дед из деревни привозил. И сало, и капусту квашеную, и варенье, сваренное без сахара, потому как сахар продавался по талонам. Так что семья голодать – не голодала, но и излишней сытостью не страдала тоже. Хуже было с одеждой, особенно с детской одеждой – Антошка рос быстро, на нём всё просто горело. Но тут выручали по старой памяти соседи, и Антошка вечно ходил в выстиранных, выглаженных и зашитых, но всё же – обносках. Но мать порой приносила с рынка шоколадку или жвачек – это был праздник. Редкий праздник. Чаще продавцы разрешали ей копаться в полусгнивших фруктах, выискивая что-то более или менее съедобное.
А Антошке хотелось красивые нарядные кроссовки, как у Мишки со второго этажа, или настоящие новые джинсы… Хотелось игровую приставку к телевизору, чтобы по экрану бегал шустрый Марио, хотелось много конфет в ярких бумажках – чтобы просто стояли в вазочке на кухонном столе, и можно было в любой момент подойти и взять. Хотелось котлет, настоящих, из мяса. Много чего хотелось. А был геркулес на воде по утрам, вечные постные щи, котлеты из того же геркулеса, сдобренного бульонным кубиком для вкуса, жареная картошка на сале и жидкий чай с куском батона и несладким вареньем. Но и это было не так уж плохо – алкаши Хомичевы с первого этажа жили куда хуже, и Антошка частенько таскал своим приятелям Валерке и Верке куски чёрного хлеба с солью и варёную картошку, которая тут же ими жадно поедалась и запивалась водой из крана на заднем дворе.
Хуже всего было то, что папа – весёлый, сильный, красивый папа после того, как был отправлен в бессрочный отпуск, словно впал в какой-то ступор. Он целыми днями валялся на диване, смотрел телевизор и молчал. Алевтина билась, словно рыба об лёд, и наконец, терпение её кончилось. Мать закатила отцу грандиозный скандал, и это было так ужасно, так некрасиво и неправильно, что шестилетний Антошка тогда в первый раз залез в шкаф – он легко поместился на самую нижнюю полку, закрыл глаза, заткнул уши и замер. Поэтому слышал он только самое окончание скандала.
Отец тогда впервые ударил мать, обозвал её «жадной сукой» и ушёл из дома, хлопнув дверью. Он не вернулся ни вечером, ни завтра, ни послезавтра, и перепуганная Алевтина побежала в милицию. Заявление у неё брать не стали, выслушав историю о предшествующей уходу мужа ссоре, сказали равнодушно: «Что ж вы, гражданка, мужа довели? Охолонёт и вернётся. Небось, где-нибудь с дружками горе заливает…» Никакие доводы Алевтины услышаны не были, никто ей не помог. Оставалось только ждать и снова биться, как рыба об лёд. Неожиданно женщине стало даже легче – не приходилось кормить ещё и мужа, а дед из деревни продолжал исправно посылать помощь. Что же касается бабушки и дедушки, отцовых родителей, то они, узнав об уходе сына, сами побежали в милицию, и, поскольку времени со дня его пропажи уже прошло достаточно, розыскное дело всё-таки открыли.
А потом, по весне, труп отца обнаружили в лесополосе. Что произошло с ним – Антошка так и не узнал. Тело было обезображено временем и лесным зверьём, опознали его только по характерным родинкам на спине. Отца похоронили, мать поплакала, но долго горевать у неё не было возможности – надо было выживать самой и кормить сына.
А потом пришли ЭТИ…
Это был самый обычный, даже очень хорошо начинавшийся вечер, мать вернулась с рынка, принесла Антошке сразу две шоколадки – «Марс» и «Баунти» и практически не ношеные фирменные джинсы, отданные ей кем-то из сердобольных торговок. Антошка с мамой поужинали, мать стала месить тесто для завтрашних пирожков, и тут раздался звонок в дверь. Требовательный, громкий и резкий.
Мать вздрогнула – им никто не звонил так… Забегавшие к Антошке Валерка и Верка стучались, соседи – люди тихие, спокойные, по большинству пенсионеры с того самого завода, жали на звонок деликатно, и он отзывался робкой трелью. Поэтому мать сразу же забеспокоилась и, чувствуя что-то неясное, приказала Антошке:
- Спрячься, сынок. Мало ли, кого принесло на ночь глядя. Спрячься и не показывайся.
Антошка быстро схватил со стола так и не съеденные шоколадки, прихватил любимую игрушку – убогого косорылого потрёпанного зайчика и ужом скользнул в комнату, прямо туда, в шкаф.
А мать подошла к двери и спросила:
- Кто там?
Ответил ей незнакомый мужской голос, спросили что-то про отца, а когда мать ответила, что отец умер, мужчина за дверью потребовал открыть. Мать отказалась, мужчина выругался, и тут же раздался треск старенькой двери. Мать отчаянно закричала, но крик её тут же захлебнулся, по комнате затопали тяжёлые чужие шаги, Антошка услышал, как скрипнул диван, на который бросили что-то, и различил слова:
- Где то, что взял без спросу твой муж? Говори, целка валдайская! Отдашь – мы уйдём.
- Я не знаю, - хриплым, задыхающимся голосом, словно ей было очень больно, отвечала мать. – Муж ушёл, больше я его не видела. Я не знаю, о чём вы говорите…