-- Ты в восьмой? - спросила Ева.
-- Ну.
-- Я в седьмой. Ты не знаешь: у меня бедро ноет, как щёлкает. У тебя такого не было?
-- В бедре - вроде нет, -- засомневался я.
-- А колено?
-- Колени и у меня болят. Мама холодец варит. Помогает хрящу или суставу. Не знаю. В общем, помогает. Дядя Боря, что говорит, то я и делаю. Мазями мажу, витамины пью, ещё просо мама с вечера водой заливает. А утром надо эту жидкость пить. Тоже для суставов.
-- А мне советуют операцию, -- вздохнула Ева. - Врач сказал: все травмы от...
-- Перегрузок? - перебил я.
-- Не только, -- как-то убито замотала головой Ева. - Все проблемы из-за неполной амплитуды. Понимаешь?
Пока она это не произнесла, я рассматривал нашу беседу как пустой трёп - заполнить пустОты неловкости. О травмах все спортсмены любят поговорить, поныть, пожаловаться. Но тут, когда услышал про амплитуду, я проникся.
Ева говорила и говорила:
-- Сустав - это шарнир, понимаешь? Ты бежишь, амплитуда неполная, суставная жидкость не достаточна. И сустав сигналит болью. Надо растяжки обязательно, ноги крутить в колене вверх-вниз--вправо-влево. Ты делаешь?
-- Ну конечно. И растяжку.
-- Вот. Правильно. Тебе везёт. У тебя - плавание. Оно всё лечит. У вас только подвывихи плеч. А у нас? Амплитуда неполная, потом - приземление, надо устоять. Нагрузка - запредельная, сустав устаёт. Вот и травма.
Я сказал:
-- Дядя Боря говорит: десять раз подумай, прежде чем операцию сделать. Не менее трёх врачей надо спросить.
-- Да где у нас тут в Мирошеве три врача-то? - всхлипнула Ева. -- В спортдиспансер и то во Владимир ездим. У меня и привычный подвывих плеча. Надеваю повязку эластичную. Попробую диету, как ты сказал. Холодец?
-- Ну. Я могу тебе говяжьи рульки приносить. Папа их в Тужилове у фермеров берёт помногу. Я тебе каждую неделю буду приносить.
-- Спасибо! Обними меня, Василь.
Я обнял. И вроде ничего не случилось. Мы шли по Профессорской, и вроде никто особенно не обращал на нас внимание. Из окон особо не было видно: стало совсем темно.
-- Помни, что я тебе в лесу сказала, -- Ева обняла меня и посмотрела мне в глаза. Я еле удержался, чтобы снова не сжать её. Но мы стояли на улице.
-- Я помню, Ев. Я тоже тебя люблю, -- честное слово, я не хотел говорить эти слова, они сами выскочили.
-- Я - твоя. А ты - мой. Помни это. А то сейчас школа как обычно. Год видеться не будем. Я только ночую здесь.
-- Но рульки я тебе всё равно буду заносить. Поспрашаю у дяди Бори, что ещё можно. Мама иногда листья какие-то...
-- Листья я все знаю. Я ими и лечусь. Лопушки-репешки-подрожники. Пока, Василь. До завтра.
Ещё два дня мы не расставались. Я еле-еле заставлял себя тренироваться. Но всё-таки заставлял. Пацаны на озере вроде бы нормально общались, правда -- засмеяли меня, когда я отказался прыгать с тарзанки - но я боялся какого-нибудь подвоха с их стороны, поэтому и не прыгал. Они ж, наши заречные поцаки, и канат подпилить могут, с них станет. Ростик не показывался.
Около церкви Преподобной Марфы появился ретранслятор, огромная, длиннющая вышка. В посёлке случился бум мобильников. Я думаю, Ростика предупредили, что Ева со мной. Ростик не любил проигрывать. Ева и я - это был сильный удар по его самолюбию, посильнее, чем проигрыш в спорте. За мной была и сила. Поцаки побоялись бы идти против меня.
Какие-то слухи, дошли и до дяди Бори. Кроме того, пока нас не было, на его воротах, кто-то написал баллончиком с краской: "Бегемот - урод". Он устроил разнос нам в первый же день учёбы.
23 Почти бунт
-- Слабаки, художники-графики, тоже мне,-- орал дядя Боря первого сентября. - Нормальные мужики тренируются. Запомните это на всю жизнь. И ещё. Я набираю младшую группу. Пятый-шестой класс. Вы должны быть примером мелким. Сколько я вложил в вас сил. Вы должны держать марку. Никаких конфликтов, никакой дедовщины. Теперь - пацаны, те, а вы - мужики. ПонЯли? Будете бухтеть по углам насчёт Василя, хуже сделаете только себе. Атмосфера должна быть доброжелательная. Мы одна команда. Все работают на Василя. Городу нужен чемпион. Свой, собственный, а не понаехавший. Если Василя травить начнёте, он не станет чемпионом. Всё зависит от вас. Ещё два года. А потом - если Василь ничего не добьётся, опозорится на Первенстве России, секцию лишат финансирования и мне придётся на свои деньги вас всех тянуть. А я и так на свои деньги много чего делаю.
Все стояли тряслись, так был страшен дядя Боря. Не человек, зверь. Ростик нашёл в себе силы и дрожащим сиплым голосом сказал:
-- Это несправедливо. Все работают на Василя. Он и по соревнованиям катается, у него и вел за сто пятьдесят тысяч.
Дядя Боря не обиделся, чего я больше всего боялся - ведь его обвинили в том, что у него есть любимчик.
Дядя Боря ответил:
-- Несправедливо, когда заговор против спортсмена и шину колют в транзитке. Я не против, чтоб в городе было два чемпиона, или три. Мне этого тоже очень хочется. Но, мужики, пока что ни одного. Тренируйтесь, соревнуйтесь с Василем. Бегайте. Будете на одном с ним уровне, тоже дорогой вел получите. Василь силовые тренировки сам проводит. Ходите к нему на участок как в тренажёрку. Да, Михайло Иванович?
Мишаня торопливо закивал. Мишаня - мой друг на века.
-- Ну вот, -- успокаивался дядя Боря. -- Ходите качайтесь к Василю, если силы не покинут. Супер-древо-турники и другие тренажёры.
-- Меня Василь не пускает, -- пожаловался Ростик.
Дядя Боря посмотрел на Ростика тяжело и продолжил:
-- В ледяной воде с Василём не плавайте, технику испортите. Она у вас итак не ахти, если честно. А больше раза в неделю бассейн нам не светит. Так-то, мужики.
С этих пор мы из пацанов перешли в мужики. У нас не принято стало драться. Все свои тёрки мы решали теперь на дистанции. И все понимали (хоть и обижались, и зло бурчали себе под нос), что я сильнее, я делал их на дистанции, в озере, и в бассейне, и в беге, значит -- был сильнее.
24 Восьмой класс
В секции появились мелкие из пятых-шестых. И были ничего пацаны: Влад и Киря. Сеанс в бассейне теперь был в субботу. Мы стали сталкиваться с Максимом Владимировичем, да и с остальными тренерами спортшколы. Я надеялся, что они меня не узнают. Но вдруг почувствовал: за мной с трибун наблюдают. А Михайло Иваныч сказал, что видел вроде бы Стёпу. Ну, в общем, парня похожего на Стёпу. Я жалел, что мы с Ростом тихие враги. Теперь ещё из-за Евы враги. Я жалел, потому что мне было интересно: почему же Ростик ушёл из плавания. Плавал он прилично. А в брассе так обходил меня. Но тут Михайло Иваныч давал прикурить - Михайло Иваныч был по-прежнему лучший брассист. А в триатлоне можно плавать любым стилем.
На доске объявлений постоянно попадались плакаты: поздравляем такого-то воспитанника нашей спортшколы, занявшего призовое место на Спартакиаде, первенстве и так далее.
Мне было неприятно. Но Белла Эдуардовна сообщила, что все победы - это инвалиды Татьяны Владимировны.
-- У кого рука высохла, у кого ДЦП, -- объяснила Белла Эдуардовна (она всё чаще бывала у нас в Семенном, заезжала делать дяде Боре какие-то мудрёные уколы).--Среди инвалидов всё больше и больше соревнований проводят. Нужны паралимпийцы.
Тогда уже все по радио и телеку радовались Сочам. Но мы-то не знали, что зимние игры, мы с пацанами думали летние.
В бассейне нас открыто презирала только администратор. Ещё уборщица тётя Рая. Тренеры не строили презрительные рожи, хотя нашими теперь были две дорожки. Две дорожки! Думаю, тренеры в бассейне не выказывали пренебрежения, потому что в газете "Милославич" появилась статья про нашу секцию и мои фото с летних соревнований.
-- Хапуги по нам отчитываются, -- говорил дядя Боря. Так он называл всех чиновников. Но при этом он с ними дружил. Я своими глазами видел: прямо на бортике бассейна дядя Боря со словами: "Как жизнь, хапуга?" жал руку и обнимался с человеком в сером костюме с иголочки.
Первый раз я всё же испугался, когда лицом к лицу столкнулся с Максимом Владимировичем. Он прошёл, слегка задев меня плечом. После этого я всегда был начеку. Старался не сталкиваться ни с ним, ни с остальными тренерами. Выходя из бассейна, я раз услышал, как две мамы шептались на улице:
-- Можно договориться частным образом.
-- И сколько?
-- Мы платили триста. А сейчас не знаю. Сейчас мы уже на абонементе. А потом и в спортшколу хотим.
-- К кому посоветуете?
-- К Максиму Владимировичу. Анна Владимировна похуже. Но к ней тоже многие идут.
Женщины стояли у дорогой иномарки. Они ещё долго вполголоса говорили о том, как ребёнок боялся воды, и как помогли именно частные занятия у Максима Владимировича.
Михайло Иваныч утверждал, что все тренеры пялятся на меня, когда я плаваю. Но меня это не трогало.
Мне не хватало соревнований со сверстниками. Я хотел плавать на соревнованиях сейчас, а не ждать три года до юниоров. Я просил об этом дядю Борю.
-- Ну, пожалуйста! Ну, можно?
-- Можно. Почему ж нельзя. Но зачем это тебе, Василь?
-- Хочется.
-- Тебе хочется реализоваться. А мне хочется, чтобы ты стал чемпионом России. Разницу понимаешь? Зачем этот детский сад? Ну будешь ты на детском первенстве России в двадцатке на длинной воде и в тридцатке на короткой. И чего? Ну поплаваешь ты там свои восемьсотки и полторашки... Можно в принципе баттерфляй подтянуть. Но нереально в десятку войти, пойми. Говорю: пусть они там плавают себе, соревнуются. Ты же выбрал триатлон, а? Или к плаванию склоняешься?
Я не стал спорить, что триатлон навязал мне дядя Боря. Я сказал:
-- Триатлон конечно. Я уж и батом разучился плавать.
-- Ну вот. Надо перетерпеть и идти к цели а, не к целишке. Ты - надежда города. Пойми ты. - Дядя Боря резко морщился, тыкал меня кулачищем в плечо, это у него означало окончание разговора: Всё Василь. Достал.
Сейчас я понимаю, что дядя Боря был прав на сто, на двести процентов. А тогда бесился на него.
25 Предновогоднее недовольство
Летом поехали на соревнования все мужики. Получилось так. Зимой, перед Новым годом, перед пробежкой в минус двадцать, Ростик обозлился не по-детски. Он ненавидел бегать в мороз, расхрабрился, подошёл к дяде Боре и сказал:
-- Борис Александрович. Чтобы все недомолвки оставить в старом году. Хотим спросить.
-- Спрашивай Ростислав!
-- Почему мы летом никуда не выезжаем? На плавании мы всегда ездили.
--А что же ты с плавания ушёл?
--Я не уходил. Меня выгнали.
-- Мда? - дядя Боря выжидал.
-- Я... -- начал Ростик, и я навострил уши. А уж как Михайло Иваныч навострил, он спинным мозгом чувствовал, что сейчас мы узнаем, что Ростик, например, отдубасил Стёпу. Они же воевали с детства...
Дядя Боря вдруг опомнился:
-- Нас склоки не интересуют. Выгнали и выгнали. Василя с Мишаней тоже выгнали. Ты не одинок. О лагере. Я понимаю вас, мужики. Я возякуюсь с Василём, а вам обидно.
-- Что он самый особенный? - ныл Ростик, а вслед за ним зашушукались другие.
-- Да он на велике вообще плоховато! - вдруг вякнул и Михайло Иваныч. Да я и не спорил. Михайло Иваныч на велике -- бешеный. Но я - всё равно сильнее.
"Когда-нибудь он выбьет себе мозги, и даже соскребать будет нечего - они разлетятся по радиусу в километр", -- так говорила моя мама.
-- Понимаете, мужики. Тут такие препоны бюрократические. Знаете что такое бюрократия, а?
Послышались ответы
-- Это те, которые деньгу за бумажки вышибают. Это в администрации, да?
-- Не только. Понимаете. Секция у нас бесплатная. А государство, да и город, лагерь с бассейном выделить не могут. Нет такой возможности. Про велотрек уж молчу. Таких и лагерей-то нет. Только без бассейна могут выделить лагерь и только на август, на четвёртую смену. А на фига нам без бассейна мужики, да ещё на август?
-- Да нам и без бассейна нормально, -- вдруг послышались голоса.
"Ну, Ростик, -- подумал я. - Никак не угомонится. Всех подбил, подговорил".
-- В лагере ещё девочки, танцы-шманцы-обниманцы. На фига нам девчонки, мужики?
Все угнетённо молчали. Только Михайло Иваныч крикнул:
-- Нам девочки не упали.
-- Во! - похвалил дядя Боря. - Настоящий спортсмен.
-- Да и у нас в Семенном, мужики, лучше, чем в лагере. Лагерь - это для городских.
-- Нас родители по хозяйству напрягают, не получается тренироваться, -- стали говорить наши поселковые. - Малина, земляника, грыбы не приведи господь.
У нас в Семенном так все говорили: "грЫбы", а дядя Боря стал хохотать, потом стал промакивать платком глаза и вдруг сказал:
-- Ну, допустим, мы решим выехать куда-то. Только те, кто с паспортами. У всех паспорта к маю будут?
Все уверили, что "у всех" будут. А у половины уже были - у нас в Семенном в школу отдавать не торопились, да и случалось оставались на второй год. Почти всем, кроме меня, Роста и Мишани, стукнуло четырнадцать лет, а некоторым и пятнадцать.
-- Ладно. Паспорта -- несамое важное. Но - деньги нужны. А откуда у вас деньги?
-- Мы найдём, -- загалдели все.
-- Хорошо. Допустим, найдёте. Но ведь ваши родители должны съездить к нотариусу и подписать бумагу, что разрешают мне вас вывозить, доверяют вас мне. В Мирошеве к нотариусу всегда очередь. А во Владимир не наездишься. Так что думайте мужики. Нужно родительское собрание. Нужно письмо ещё в администрацию за подписями ваших родителей, понимаете? Много всего нужно. А у вас родители и так еле-еле концы с концами сводят, у них времени не будет на бюрократию.
Но родительское собрание провели. И дядя Боря занялся планированием нашей поездки -- так он говорил. Решили ехать велопробегом. Ночевать в гостиницах и посетить два крупных любительских соревнования по триатлону. К марту дядя Боря разработал маршрут.
-- Нас будут раскручивать как бренд - клуб "Марфа", сказали, звучит хорошо: по-русски и приятно, -- объявил дядя Боря. - Администрация под нас хочет выбить финансирование ремонта шоссе, вот и раскошелились на наш тур.
Родителями занималась мама, документами у нотариуса и сбором денег - она же. Дядя Боря не имел права собирать деньги, его за это могли привлечь. Денег мама собирала немного: на еду, аптечку и непредвиденные расходы. Но для наших заречных и такая сумма была просто огромной.
26 Велопробег
Это было лучшее лето, лучшее путешествие. Беззаботное время. Через год многие ушли из школы и уехали из посёлка. А тогда мы сплотились, мы знали друг друга чуть ли не с рождения, мы росли на одних улицах, мы учились в одном классе. А теперь мы ехали по средней полосе, по русским землям. Проезжали много. Замыкая колонну на внедорожнике, с запасными велами на крыше, ехал дядя Боря, рядом с ним лежала заветная папка- со всеми документами, справками, полисами, страховками, свидетельствами и нашими паспортами. На заднем сидении стояла аптечка, не такая, как обычно, -- автомобильная, а огромная, маленький холодильник. Весь багажник у дяди Бори был забит запчастями. Мама ехала перед нами, и можно сказать налегке. Она отвечала за наши вещи и в гостиницах тут же бежала к прачке, платила за стирку и следила, чтобы режимы стиральных машинок не испортили "спортивный трикотаж". Не во всех гостиницах были стиральные машины, а центрифуги для стирки постельного белья не подходили. И тогда маме приходилось полночи обстирывать всю команду в тазике, хорошо, что синтетика быстро сохла. Останавливались мы и в местах где не было гостиниц, там нас селили в школе или в детсаду. Тогда уж ничего не стиралось. Кто хотел, тот сам стирал бальё. Но никто не хотел - не было сил.