-- Василь! Это он выкинул. Я ему всё высказал, а он говорит...
-- Ё-не твоё, место моё, -- сказал пацан.
Я промолчал, поднял мыло, ополоснул мочалку, стал мыться в другой кабинке - почти все души к этому времени освободились. Ну, думаю, придурок, фиг с ним.
Вышли с Михой из душа. В раздевалке ревёт мелкий. Оказывается, тот же пацан закинул нарукавники мелкого (они на абонементе плавали в нарукавниках) за шкафчики. Я был первоклассник, но жёстко сказал:
-- Достань малышу обратно, понял?
-- Чё надо? - пошёл на меня этот дебил, взял мои трусы (я их как раз из рюкзака достал и на скамейку положил) и закинул зашкафчики. Михайло Иваныч, тихо и неожиданно для врага, накинулся сзади. А я накинулся спереди.
Парень сделал мне подсечку - я больно упал на спину.
-- Голову лечите, клопы, -- парень теперь пошёл на Михайло Иваныча.
Я ещё не очухался от падения, но вскочил, и ударил парня пяткой в копчик - меня так папа учил. Парень взвизгнул, заскулил, схватился за крестец, присел на банкетку, тут же вскочил как ужаленный, начал нас оскорблять. Михайло Иваныч ответил как всегда предельно ясно. Мы стали отодвигать шкафчик, чтобы достать нарукавники мальцу и отыскать мои трусы, а парень побежал жаловаться уборщице тёте Рае. Она появилась со шваброй, держа её наподобие штыка, но тут же убрала, увидев, что обидчики - мы с Михайлой. Уборщица всегда без всяких там стеснений заявлялась в мужскую раздевалку - следила за дисциплиной, разруливала драки. Уборщица-то ладно. Мамы некоторых хлюпиков тоже заходили в раздевалку. Дяденьки сразу начинали прикрываться, Михайло Иваныча это очень удивляло. Он говорил:
-- Она припирается, а они ещё прикрываются. Да пошла бы она... Баба - существо неразумное.
Мелкий объяснил уборщице, что произошло. Он стоял зарёванный и напуганный. А наш и его обидчик, быстро переоделся, пока мы всё рассказывали, и прошмыгнул на выход.
Я говорю "мелкий", "малец с нарукавниками", но на самом деле плавать в бассейне учили с шести лет. Нам с Михайло было по семи, но мы считали себя настоящими пловцами - не чета этим "окорочкам" барахтающихся в нарукавниках. Пацан-то с абонемента был сытенький, выше Михайло Иваныча, а плавать не умел. Но это совсем не значит, что надо его нарукавники за шкаф закидывать.
Больше мы того нахала в бассейне не видели. Мама сказала:
-- Абонементники постоянно меняются. Могут месяц походить, потом не ходить. Может, его Белла не пропустила: грибок, лишай, может он с Иголки, этот парень, из неблагополучной семьи.
Мы с Михайло его прозвали Перелом-Копчика и иногда вспоминали, но думали, что не встретим его больше.
Мы нормально тренировались с Михайло Иванычем, ругались с пацанами из группы, не без этого. Ростик Дубинский на дорожке хватал нас за ноги и обвинял, что мы не доплываем задание. Михайло Иваныч всегда начинал спорить. А я просто плыл ещё два бассейна. Пока Мих ругался, пока Максим Владимирович приводил спорщиков в чувство и объяснял ошибки, я как раз успевал проплыть ещё сто метров. " Ну вот, -- думал. - Теперь девятьсот. Нормально". Я обожал считать бассейны, я и в жизни любил считать. Я считал строчки в букваре и буквы в слове. Я считал гласные и согласные. Мягкий и твёрдый знаки я выделил в особую категорию "несогласных" -- твёрдых и знаковых как мы с Мишаней.
5 В лагере
Новогодние соревнования я выиграл, а на весенних занял два первых и одно второе место. Я никак не мог научиться делать сальто на триста шестьдесят у бортика. Максим Владимирович ругался и обзывал "всадником без головы". Я и сам понимал, что сплоховал. Вот Михайло Иваныч быстро научился поворот делать. Но у Михайло Иваныча не заладилось с техникой. Особенно с батом. Максим Владимирович сказал, что Мих - прирожденный брассист. А брассисты - они только по брассу хорошо, им больше ничего не даётся. И как назло именно в брассе никакие сальто у бортика не нужны. Максим Владимирович после соревнований ругался на меня и из-за сотки на спине. Я вообще поворот не сделал, впечатался башкой со всего маха и обратно поплыл, оттолкнувшись ногами. А все плыли, кувырок рассчитывали, оборачивались: скоро ль поворот, боялись впечататься и тоже теряли секунды...
До сих пор "спина" - мой любимый вид, плывёшь себе по Тужилову озерцу, гребок, гребок, думаешь о своём, о жизни, да много о чём, хоть пять километров можно намотать.
Летом мы поехали в лагерь. Это стоило дорого. Но родители увлеклись моим плаванием, и очень обрадовались. Проникся плаванием и дядя Ваня. Мама рассказывает: он так болел за всех поцаков на соревнованиях, так свистел, что все, кто сидел рядом, разошлись. Так и сидели наши родители гордой одинокой тройкой: мама, папа и дядя Ваня.
Дядя Ваня денег для Михи тоже не пожалел, и мы покатили в лагерь к морю. Наш тренер почему-то не поехал. В лагере заправляла Анна Владимировна. Она превратилась в фурию, будила нас в шесть утра. И мы бегали вдоль моря по песку. А по песку бегать очень тяжело, доложу я вам. Потом у нас была первая тренировка. В семь утра. Вода в бассейне ледяная - он же под открытым небом. Дальше после завтрака, когда припекало, шли на море. Некоторые ребята тихонечко сбегали с пляжа и шли в магазин. Анна Владимировна почти никогда не замечала этого. На пляже она занималась своей грудной дочкой, а за нами следил её муж - Никник. Он был странный, этот Никник, всё говорил, что мы избалованные, и нас надо бить розгами как раньше испокон веку было. Никник иногда рассказывал нам о подводном плавании, о клубе "Динамо", где он занимался и даже был призёром в юниорах. А вообще Никник был военным на пенсии, отслужил где-то далеко, рядом с Монголией, а во Дворце спорта заведовал тиром.
Ребята, старшие, сбегали в магазин из-за дикого голода. Кормили нас не очень хорошо, но мы с Михой были довольны, нам хватало, мы ж были мелкие. Комнаты были на четверых. Иногда случались тёрки и драки. Мы жили с братьями Демьяном и Ростиславом Дубинскими. Ростик был наш ровесник. Демьян был старше тремя годами, но роста они были одного и вообще очень похожи - как близнецы. Демьян бесился, когда спрашивали про близнецов. Братья ненавидели друг друга. Демьян был странный. На тренировках всё время жаловался, что болит голова (и она у него действительно болела!), а на пляже Дёма лепил из песка потрясающие скульптуры: волшебных рыб и драконов. Вечером он не бежал на дискотеку, а ходил по аллее и бормотал. Я спрашивал: чего это он? (Я тоже не ходил на дискотеку.) А Дёма отвечал:
-- Не мешай. Я думаю, что завтра слепить.
Ростик, полная противоположность Дёмы, вообще никогда не думал, он был компанейский и общительный. Он был помешан на всём американском: на звёздных войнах, боевиках, мультиках. Ещё Ростик был попрошайкой и ненавидел Стёпу, сына тренера. Стёпу в лагере все возненавидели: он дразнился едой - конфетами, которые ему давала мама. А мы с Михой наоборот сдружились в лагере со Стёпой, не без драк конечно, но общались. Ни я, ни Мишаня не любили обычный шоколад. Мы любили мороженое и белый шоколад. Мороженое Анна Владимировна запрещала всем, включая Никника. А конфеты, которые Стёпа развёртывал напоказ, были из обычного шоколада и с тёмной начинкой.
Стёпа иногда приходил к нам в комнату, он во все комнаты заходил и потом докладывал маме. Как-то Стёпа увидел, что Ростик собирает конструктор. (На территории лагеря можно было купить игрушки.) Это был какой-то американский самолёт. Я лежал уставший после второй воды, отключился и не сразу разобрал, что идёт спор.
Ростик кричал:
-- Американцы самые сильные.
А Стёпа орал:
-- Русские самые сильные.
Дёма умолял замолкнуть - у него болела голова.
Тогда Ростик стал шептать:
-- Почему это русские самые сильные?
-- Они войну выиграли, -- стал шептать и Стёпа. - Гитлера победили.
-- Это когда было, -- сказал Ростик. - Сейчас всё равно американцы сильнее.
-- Русские сильнее, -- шептал Стёпа и вдруг обратился к нам с Михой: -- Скажите, пацаны.
Мы с Михой тоже были за русских.
Тогда Ростик вдруг взбесился, как заорёт:
-- Я с вами, дятлами, жить не буду, поняли?! Я от вас дебилов ухожу.
И побежал к Анне Владимировне. И тогда Анна Владимировна перевела Стёпу к нам в комнату, а Ростика - на Стёпино место, с другими пацанами.
Дёма был счастлив, он говорил про брата:
-- Он достал, его из дзюдо из-за этих американцев выгнали, и из самбо, а он всё не успокоится.
Вообще-то Ростик был добрый, но скандальный и попрошайка, а Стёпу после этого случая просто возненавидел. На линейках, если Анны Владимировны не было, Ростик срывал со Стёпы бейсболку, кричал:
-- Американская? Нет! Китайская.
И начиналась беготня за кепкой и драка. Ростик дрался зверски, с приёмами из дзюдо, с мастерскими подсечками. Ещё Ростик быстро бегал, но и Стёпа бегал хорошо, тем более он был старше. Мы с Михой не защищали Стёпу, мы знали, что Ростик не будет калечить сына тренера. Мне почему-то в лагере стало немного жаль Стёпу. Его все прогоняли, он со всеми дрался. Он говорил картавя, невнятно и очень быстро, когда волновался. Я всё мог разобрать - у нас в посёлке поцаки ещё хуже говорили, -- а другие ребята переспрашивали, смеялись. Стёпа плавал лучше меня. Но я видел через воду: иногда он не доплывал. Плыл на технике, технику ему мама поставило что надо. Нам все твердили, что главное - техника. Но, когда уставал, Стёпа становился каким-то червячным: начинал извиваться как червяк или новорождённый ужик. Однажды, в конце смены, на утренней тренировке, я его обогнал - мы всегда плыли на разных дорожках: группа Анны Владимировны - занимала две дорожки, а группа Максима Владимировича, мы то есть, -- одну. На нас Анна Владимировна и не смотрела никогда: хочешь - плавай, хочешь - нет. Она ругала только своих. У нас со Стёпой было негласное соревнование, и вот я его обошёл, я вообще упёртый и долго уже мог терпеть, пусть даже плечи-предплечья отваливались и ногу сводило. Стёпа остановился, не поплыл дальше по заданию, повис на бортике у тумбочки и долго о чём-то говорил с Анной Владимировной. Дёма нам потом рассказал (Дёма сидел рядом, на скамейке у бортика, у него как всегда болела голова, он не плавал), что Стёпа стал нести какую-то чушь: в бассейне жук, он его кусает. Анна Владимировна стала пытать: что за жук, где укусы. И Стёпа всё нырял на одном месте, показывая что хочет выловить жука. Дёма и Мишаня стали смеяться. А я не смеялся. Я понял: Стёпа не хотел мне проиграть. Он же был сильнее всех, а тут я его обошёл. Я заметил эту его слабину ещё раньше, на беге. Он бегал быстро первую половину смены. А потом, как только Ростик его обогнал, скис, стал срезать на поворотах, стал выбегать не с нами в группе, а пораньше - утром выходили из корпуса и бежали, никто никого не ждал, но многие бежали группами. Стёпа же стал бегать один.
В конце смены проводились общелагерные соревнования по двоеборью: бег и плавание, складывались очки. Я выступал в своей возрастной группе, а Стёпа -- в своей. Стёпа занял среди своей группы третье место, и я в своей - третье. Бегал я слабовато тогда, но в плавании, даже с неважными поворотами, был с первым временем. Стёпа очень радовался. Вечером, на костре, мы с Михайло и Дёмой отошли к морю, и я спросил:
-- Почему Стёпа тогда утром на тренировке закосил, а на соревнованиях не боялся проиграть и вообще был рад бронзе?
Мишаня выразился в том смысле, что фиг его знает. А Дёма сказал:
-- Вы же в разных возрастных группах.
-- И чё?
-- Чужим проиграть не обидно. Обидно когда своим.
6 Честно-нечестно
Когда мы осенью встретились со Стёпой в бассейне, он даже не кивнул мне. Михайло сказал, что падла, падлой и останется, а Ростик сказал, что мы нужны были Стёпе только в лагере, а американцы всё равно самые сильные. И ещё, Ростик сказал, что Стёпа Михайло Иваныча боится: Михайло же за словом в карман не лез, а слово бьёт иногда посильнее кулака - так нам в лагере говорил Никник. Представляете, если Стёпу в бассейне при всех кто-то оскорбит? В бассейне Стёпа звездил, не то, что в лагере.
Если честно, я страшно расстроился, что Стёпа перестал меня замечать. С Мишаней мне не о чем было говорить, мы ж с пелёнок вместе. Ростик ругался со мной, Дёма разговаривал только в настроении, а Стёпа всегда чего-нибудь мог рассказать, он вообще любил поболтать, если его не передразнивали. В лагере он пересказывал книги. Такие он интересные рассказывал после отбоя истории: про собаку, с которой хотели взять плату за просмотр телевизора, про мальчика, которому привели в квартиру козу, про волшебные спички и кортик с ножнами. Мне не хватало Стёпы. Я злился на него и решил обязательно его обогнать на соревнованиях - с осени мы оказались в одной соревновательной группе.
На осенних соревнованиях в бассейне я опередил Стёпу. Я обошёл его и на комплексе, и на кроле, и на спине. На комплексе меня, правда, дисквалифицировали за "неправильное отталкивание после поворота по технике "брасс". Но меня засёк папа, и я сравнил в протоколах своё и Стёпино время. На комплексе Стёпа стал третьим, а на спине и кроле - четвёртым, а меня наградили и за спину и за кроль. В душевой Стёпа тихо сказал, как бы самому себе:
-- Убью!
Я понял, что Стёпа не забудет и не простит.
С сентября к сеансу плавания прибавился час ОФП. Мы играли в футбик, в зале или на улице, с группой Анны Владимировны. Максим Владимирович судил нормально. Но иногда он отлучался, и судила Анна Владимировна. И тогда начинался "футбол без правил". Никаких "вне игры" и тэ дэ. Стёпа вообще мяч руками мог схватить.
Я возмущался дико. Я кричал:
- Анна Владимировна! Так нечестно!
Анна Владимировна тогда прерывала игру и говорила мне:
- А ты думаешь, всегда всё будет честно?
- Нет! - кричал Ростик. - По-честному всё не всегда. Но тут, Анна Владимировна, штрафной должен быть!
- Запомните это все! - тихо и жутко вещала Анна Владимировна в гробовую тишину, наступавшую после её истеричного свистка. - По-честному не то что не всегда, а -- никогда. Так что привыкайте. Ещё не раз вспомните мои слова.
Бои без правил, бррр, футбол без правил, после этого продолжался.
7 Битва
Осенью объявился и Перелом-Копчика. Если честно, мы перетрусили, так этот парень вырос. Я его вообще не узнал, это Мишаня узнал. Парень делал вид, что не замечает нас, да и сеансы у нас совпадали раз в неделю. Но Михайло Иваныч предупредил:
-- Будь начеку! Он нас пасёт.
А я ответил:
-- Ладно.
Однажды, в начале декабря, после сеанса, мы вошли в душ. И Стёпа с нами вошёл, и ещё трое наших, максимвладимирческих. Была слякоть, весь Мирошев валялся в какой-то дикой инфекции - так сказала Белла Эдуардовна, и людей в бассейне было мало: и у нас в группе, и у Анны Владимировны, и у абонементников. И как всегда, когда мало людей, в душе шла битва "морковками". "Морковки" - это скрученные полотенца. В душевой часто шли битвы, но среди наших, младших групп. Тут же бились большие парни, и среди них - Перелом-Копчика. Я специально на сеансе подсматривал, как он плавал - это было позорище. Но абонементники все окорочка ещё те. И все, и большие и мелкие, любили шапочками друг друга окатить и поколошматить друг друга "морковками".
Когда народу было очень много, или был бесёж, мы с Михой шли в раздевалку неополуснутые, сидели и ждали там, пока душ освободится. Нам бы в этот раз надо было уйти неополуснытыми, но ведь чёртов михин экзем или лишай тогда мог вернуться! Да и потом -- Михайло Иваныч... Его ж надо знать. Он любит понарываться, поважничать, покрасоваться перед своими. Если бы не было зрителей, Стёпы и других наших пацанов, Мишаня может и не стал бы выёживаться. А тут... он прикрикнул на парней: