Она смотрела на него, не мигая. Крокодилы тоже смотрят, не мигая, подумалось Этьену.
– Я проверю, что можно сделать, – тихо ответил Этьен, заставляя себя выдерживать ее взгляд.
– Не «можно», Этьен. За «можно» я могу обратиться к гадалке в нищем квартале. Мне нужно «я сделаю». Я могу на тебя рассчитывать? – радостно улыбнулась Тесса.
Этьен хмыкнул, пожал плечами, кивнул головой.
Около полуночи он шел к двери своей квартиры. Стоял у нее, пригубливал вино, ждал Коринта, поднимавшегося в лифте.
Тот вошел неторопливо, улыбаясь довольно, был полувозбужден.
– Мамуля была особенно сурова с тобой сегодня, – произнес он.
– Как только ты не кончил прямо там, рядом с ней, – хмыкнул Этьен и отставил бокал. Дверь закрылась, Коринт сделал один шаг навстречу ему; Этьен бережно снял очки с его носа, обхватил голову ладонями, поцеловал. – До чего тебе нравится, когда она возит меня мордой по асфальту, – пробормотал он.
Коринт ухмылялся, расстегивал свою рубашку.
– Я обожаю, как ты возишь меня мордой по простыням после мамулиных экзерсисов. Гадкий, гадкий Этьен, – ухмылялся он.
– Рад услужить, – тихо засмеялся Этьен. – Но когда-нибудь я соберусь и выпорю тебя по твоей прелестной поджарой заднице так, что ты четыре недели не сможешь сидеть в мамулином присутствии.
Коринт предвкушающе засмеялся.
Едва ли Этьен Симайди Танья собрался бы с духом и совершил такой решительный поступок. Скорее уж Коринт его выпорет.
Но через пару часов Этьен сидел на кровати, Коринт лежал и лениво потягивался.
– Так чего там с Тессой случилось, что она была столь сурова? – полюбопытствовал Этьен.
– Кроме поездки в Лондон к самому главному «Астерранину»? – вяло отозвался Коринт. Приподнявшись на локте, он заглянул Этьену в лицо. – Он ей неслабо хвост накрутил. Они хотят сохранить статус-кво в Африке, а с Дейкстра это невозможно. Переговоры с ним лопнули, как мыльный пузырь. Нигерия тянет до выборов. Пока работы там ведутся, но на основании сомнительной лицензии. Иными словами, под мамулей раскаляется трон. Если ей не удастся эта комбинация, то о местечке в Лондоне можно будет забыть.
Этьен задумчиво покачал головой и погладил его по плечу. Его рука задержалась на спине Коринта, Этьен нагнулся, чтобы поцеловать его.
– Интересно, а что ты расскажешь Тессе? – неожиданно спросил он. Коринт весело рассмеялся.
– Ничего, за что тебе следует опасаться, дорогой, – беспечно отозвался он.
========== Часть 8 ==========
После категорического «нет» Берт все ждал, что Горрен прикажет: «Отправляться! И не сметь противоречить!». Такая решительность с его стороны не удивила бы: Горрен был способен на очень жесткие разговоры, это с Бертом он прикидывался ангелом. С крашеными волосами, черт побери. Берт не мог не ухмыляться гнустно, когда думал об этом: до чего странные формы может принимать тщеславие в разных людях. Сибе Винк, лейтенант, с которым он познакомился и время от времени приглашал посидеть в баре, – тот носил перстень с печаткой. Младший сын двоюродного племянника какого-то королька из Западной Африки, не хрен собачий. Когда Сибе сообщил ему, Берт уставился на него круглыми глазами.
– И что? – растерянно спросил он. – То есть здорово, конечно, я говорю с особой королевской крови. Но, Сибе, при всем уважении к твоей родословной, я не очень хорошо понимаю, что это может значить.
Сибе Винк выглядел оскорбленным. И это шло ему, стервецу. Нижняя часть его лица отчетливо утяжелялась, ноздри изгибались очень эффектно и характерно-крупные губы становились особенно рельефными, соблазнительно, вызывающе выпуклыми.
Берт закатил глаза.
– Ты забываешь, что я из Европы, – меланхолично сообщил он. – При желании я могу рассказать о моем родстве до третьего колена, а если заплатить бабки знающим людям, так они раскопают сведения о предках аж до семнадцатого века. Но это не значит практически ничего. Даже если вдруг выяснится, что я сын или там внук какого-нибудь великого герцога, я не смогу воспользоваться этим знанием. Никак. Собственно, даже для шантажа. Поэтому сделай скидку на мое воспитание и объясни, отчего это такое великое дело – твое родство с провинциальным корольком.
– Ха! – не удержался Сибе Винк и широко улыбнулся. – Есть ли люди, способные сердиться на тебя?
– Сколько угодно, – не задумываясь, ответил Берт. – И позволь полюбопытствовать, с чего ты перестал относить себя к ним?
Сибе Винк весело засмеялся, откидывая голову назад, широко открывая рот, словно хвастался безупречно-белыми и идеально ровными зубами.
– Я беспомощен перед твоим обаянием, – отсмеявшись, развел он руками.
Берт, посмеивавшийся до этого, подмигнул и отозвался:
– У тебя должен быть иммунитет на чужое обаяние, потому что твоего хоть отбавляй.
– Ха! – Сибе поднял бровь и прищурился. Посмотрел внимательно, изучающе, но ничего больше не сказал.
– Так мы начали говорить о родстве и о том, что значит быть дальним родственником западно-африканского короля в общеафриканской Лиге.
– Не дальним! – тут же вскинулся Сибе Винк. – Если бы моя мать не была из белых, а мой отец был ближе к деду, а дед чуть подсуетился, когда умер его брат, у которого рождались одни девки, то я мог быть одним из первоочередных наследников.
– И что? – скучно поинтересовался Берт.
Сибе подумал.
– И ничего, – честно признался он. – Но думать об этом приятно.
– Дай я тоже подумаю. У твоего деда наверняка единственный на всю деревню каменный дом и даже есть машина. Возможно, сокровищница состоит из пяти килограммов золотых украшений невысокой пробы, ну и гарем. И ты будешь говорить мне, что лейтенантом в гвардии Лиги быть хуже, чем очень дальним родственником короля в какой-то глуши?
Берт пожал плечами и поднял бокал с пивом.
– Но перстень симпатичный, – кивнул он в сторону руки Сибе, лежавшей на столе.
Тот с самодовольным видом посмотрел на мизинец с кольцом.
– Одно время на землях прадеда копошились геологи. Рассчитывали открыть месторждения изумрудов, – неожиданно начал рассказывать Сибе. – Кое-чего нашли. Но очень мало, чтобы заинтересовать хоть кого-то приличного. Прадед тогда прогнал их и конфисковал оборудование. Одно время с двоюродным дедом велись переговоры, чтобы выкупить северные территории, где они граничат с национальным парком, но он все искал изумруды.
– И как?
– Не нашел. Это кольцо я купил, когда отслужил тринадцать месяцев, – Сибе положил руку на стол, позволяя Берту еще раз полюбоваться им – и рукой. С длинными, изящными пальцами, заканчивавшимися крупными, ухоженными ногтями, все как один правильной формы.
– Тринадцать? – Берт поднял брови и страдальчески улыбнулся, приготовившись выслушивать очередную мистическую историю о значимости именно этого числа. Но Сибе пояснил:
– Ну да, год и один месяц. Когда стало ясно и очевидно, что меня не выкинут. Ты же не думаешь, что попасть в лигейскую гвардию так просто?
Берт покачал головой и посерьезнел. Что такое жесткий отбор, он знал по своей шкуре – очень хорошо. Слишком даже.
– А удержаться в ней еще сложней. Потому что когда мы служили в учебных частях, за нас несли личную ответственность все, включая руководство. Они и тряслись над нами. Но когда мы стали гвардейцами, мы стали боевой силой.
Сибе сжал руку в кулак и поднял ее.
– А боевая сила должна вступать в бой, быть эффектной в бою, – глубоким, неторопливым, гипнотизирующим голосом продолжал он. – Никто не согласится терпеть боевого офицера, если он не эффективен. И это значит идти вперед, рисковать своей жизнью, исполняя приказ.
Берт приоткрыл рот, зачарованный драмой в представлении Сибе Винка.
– Нифига себе ты грузишь, – завороженно сказал он.
Сибе буравил его недобрым взглядом секунды две, затем трагично приложил ладонь ко лбу.
– Ты плебей, Франк. Бестолковый и циничный плебей. – Вскинув голову, уведомил он Берта.
Берт пожал плечами и виновато улыбнулся. Отпив пива, он спросил:
– Так почему ты ждал целый месяц?
Сибе недоуменно посмотрел на него.
– Ну чисто схоластически можно было бы уже на триста шестьдесят шестой день твоей службы решить, что ты полностью и окончательно принят, – пояснил Берт.
Сибе долго смотрел на него. Очень долго. Затем снова сжал руку с перстнем. Посмотрел на перстень и сказал:
– Мы были в Нигере. Два месяца. Защищали одну провинцию от другой. А потом нас перекинули в третью провинцию, и мы защищали ее от второй и первой. А еще через месяц нам пришлось защищать вторую от первой. И от кое-каких воздействий извне. В общем, я оказался в Претории как раз к окончанию моего тринадцатого месяца в гвардии. Так-то.
– Я подозреваю, что тебе должно было хватить не только на этот перстень, – пристально глядя на кольцо, предположил Берт.
– Не обольщайся, Берт, – отмахнулся Сибе. – Слухи о нашем достатке сильно преувеличены. – Но он вскинул голову, словно в ответ на недоуменный взгляд Берта: – Но зато мы лигейская гвардия. Лучшие из лучших.
– С этим не поспоришь, – кивнул Берт. Осторожно поинтересовался: – Я так подозреваю, вам хватает забот, м? В какой-нибудь из стран да нужна нейтральная сила.
Сибе усмехнулся.
– Можно и так сказать, – пробормотал он. – Нейтральная сила, подумать только.
– Нет? – удивился Берт. – Э-э, я опять сужу по моему опыту в европейской лиге. В каждой из стран есть парамилитарстские армии. Как правило, спецсилы полиции. Но если что, если доходит до каких-то серьезных столкновений, предпочитают обращаться к лигейской гвардии.
Сибе хмыкнул.
– Европа – мирный континент, – посмотрев в сторону, сказал он. – Я помню, мы изучали военные стратегии и тактики. Модели, знаешь ли. В качестве примера их реализации приводились некоторые военные операции с участием европейских сил.
Он замолчал. Берт нахмурился.
– Ну да, европейцы создали неплохую такую картотеку разных стратегий и тактик, – подтвердил он; откинувшись на спинку стула, замер, склонил голову к плечу, криво усмехнулся.
– А до чего грандиозны модели начала и середины прошлого века, м-м-м! – Сибе довольно ухмыльнулся, зажмурился. – Но знаешь, что интересно? Затем – именно что мирный континент. Так, операции там-сям. Европе на самом деле достаточно объединенной армии. Но видишь ли, Берт, в армии мощная вооруженная сила не может оставаться нейтральной. Она обязательно выступит за кого-то и соответственно против кого-то.
– И за кого вы выступали в последний раз? – спросил Берт.
– Ты не смотришь новости? Не поверю!
– И ты лично был там? – оживился Берт.
Сибе Винк лоснился от самодовольства. Он упорно не говорил прямо, что да как, да что именно он делал там и там; но чем активней Берт расспрашивал его, тем откровеннее он становился. Берт заказал еще пива, подался вперед, начал азартно обсуждать с ним политику той или другой страны. После получаса расспросов он уже мог определить: там была рота Сибе Винка, в другом месте – другая рота, но из их отряда; в таком и таком месте Сибе Винка не было, и он до сих пор чувствует себя уязвленным. И до чего ловок был лейтенант Винк: ни разу он не назвал место и время прямо, но так выкручивал свой рассказ, что Берт не сомневался, о каком именно событии рассказывает Сибе.
Берт постепенно переводил разговор с прошлого на будущее. На самом деле, Сибе уже намекнул на достаточно событий и связей, предпосылок и настроений, чтобы можно было делать далеко идущие выводы. Но все-таки хотелось знать чуть больше. Например, о том, где еще присмотреть полигон для дальнейших предприятий. Так что Берт интересовался, куда еще собираются посылать часть Сибе, и какие приказы им отдают, забрасывая туда и туда.
– Не лезть на рожон нам говорят, – мрачно сообщал Сибе. – Ты представь: мы – одна из лучших частей, прошедшие стажировку в крупнейших центрах Европы, Азии и Америки, мы участвовали в межконтинентальных учениях, и при этом у нас еще не было толковых заданий. Я тебе рассказывал, да? Прикрыть задницу тому корольку, спасти от своей же армии того президентика. Лига ведет странные игры, Берт. Я тебе говорю совершенно честно, – он наставлял палец и тыкал им в сторону Берта, словно протыкал невидимый мыльный пузырь. – Зачем там мы, если это же сделает любая частная армия?
– И зачем там вы? – пьяно удивлялся Берт.
– Потому что мы не частная армия, разумеется, – Сибе откидывался назад и скрещивал руки на груди.
– И? – усердно хмурился Берт. – Ну вот берем президента О страны Б. Его генералы восстали, он воззвал к Лиге. Лига прислала вас, вы спасли его. При этом погибло… э… – он сверился с коммом. – Хм. Триста или пятьсот?
Сибе показал ему два пальца.
– Ага, – сосредоточенно произнес Берт; Сибе развел руками. – Разрушения, все дела. Страна Б вынуждена восстанавливать здания и инфраструктуру, выплачивать страховки и вся такая хрень. Еще и лиге же платить за операцию?
Сибе размашисто кивнул головой.
Берт потер большой, указательный и средний пальцы.
– Так не проще ли президенту О было свистнуть частную армию, чтобы его тихонько вывезли из дворца в другой дворец, а потом оттуда всем надрать задницы? – недоумевал Берт.
Сибе снисходительно усмехался.
– Я скажу тебе одну вещь, Берти, – тихо говорил он. – Еще десять лет назад этот гребаный О нанял бы частников, и они бы раскатали его премьер-министра и его наемников в тонкий блин от Оранжевой реки до Виктории. Но благодаря кое-каким лицам в верхушке Лиги если бы Обегадве вздумал сейчас такое сделать, то это же самое сделали бы с ним и мы.
Берт прищурился. Наклонился над столом и подался вперед.
– Этот Дейкстра, да? Я смотрю, он держит Лигу… – он сжал кулак и потряс им перед своим носом.
– Он отличный парень, – кивнул Сибе. – Раньше гвардия была хороша только на парадах и время от времени на учениях. Старики рассказывали, что им говорили: не сметь выигрывать, потому что с политической точки зрения это не будет хорошо смотреться. Ты понимаешь? Гвардия – должна проигрывать. Когда ребят отправляли на разные операции, они боялись сделать лишний залп, потому что потом они могли отгрести неприятностей по горло и даже больше. А теперь нас уважают. И если ты спросишь меня, Берт, я тебе скажу: это сделал Квентин Дейкстра. Он заставил их уважать нас.
Берт охотно кивнул. Предложил заказать еще пива; затем как бы между прочим поинтересовался, что предстоит Сибе и товарищам. И вообще, где сейчас находятся его товарищи.
И Сибе рассказывал. По своей привычке, не называя имен, касаясь планов в самых общих чертах, но рассказывал. Берт удивлялся: неужели ему так везет? Не может же быть, чтобы просто по душевной расположенности и под воздействием пива Сибе так просто разбалтывал ему планы и намерения лигейской гвардии?
Дилемму разрешил сам Сибе Винк.
– Ты ведь не дурак, Берт, – сказал он, криво ухмыльнувшись. – Многое из того, что я рассказываю тебе сейчас, новым для тебя не было. Наверное даже, ты можешь знать побольше моего о том, почему да как. И ты понимаешь, что может оказаться не очень правильно, если ты с неуважением отнесешься к моему доверию.
Берт усмехнулся. Он вынужденно признался себе, что почувствовал облегчение, иначе все это походилобы на провокацию. А раз Сибе сам об этом заговорил, то ему просто хотелось похвастаться. И он увлекся – любил распустить перья, был за ним такой грешок. Так что можно было заказать еще пива, потрепаться о еще какой-нибудь мелочи, обсудить любовные успехи, к которым красавчик Сибе относился очень серьезно, и договориться непременно встретиться еще раз. «Когда я вернусь из одной милой страны, в которой никак не могут определиться, что делать с месторождением платиновых металлов», – пояснил он. Берт изумился: «Разрабатывать же!» Сибе погипнотизировал его взглядом полминуты и беззвучно спросил: «Кому?».
После такого вопроса ни Берт, ни тем более Сибе Винк не рискнули сплетничать о чинах наверху. Они поговорили о погоде, попытались поспорить о командах, которые должны принимать участие во всеафриканских играх; Берт сообщил, что готов пойти к букмекеру и поставить половину дохода за декабрь на то, что такая-то команда продует в полуфинале, и Сибе усердно доказывал, что она очень даже пройдет дальше. При этом каждый отводил глаза и делал вид, что ничего из того, что обсуждалось десять минут назад, не интересует ни его, ни собеседника.