Девушка подняла на него полные слез глаза, в которых впервые читалась любовь: безнадежная и всепоглощающая, отказывающаяся признать доводы рассудка, слепая по своей сути, готовая понять и простить всё. Глядя в этот момент на нее, даже его холодное сердце сжалось от нестерпимой муки. Дракула обхватил ее за плечи и проговорил:
— Послушай, мы те, кто мы есть, если б я мог что-то изменить…
— Отойди от неё, дьявольское отродье, — раздался громовой голос у дверей.
Анна повернула голову в сторону, и сердце ее пропустило удар. В проходе, нацелив на вампира арбалет, стоял Ван Хелсинг, облаченный в длинный кожаный плащ. К тяжелому поясу, обвившему его бедра, были приторочены несколько кинжалов с серебряными рукоятями, за спиной поднималось древко массивного копья. Из-за лишений, неизменно сопутствующих путешественникам, его лицо осунулось и поросло густой щетиной, а под глазами залегли тяжелые мешки, но решимость, читавшаяся в его взгляде, не оставляла сомнений в том, какая сила таилась в этом человеке. Будто скала, он возвышался над своим спутником, нервно топтавшемся у двери, предчувствуя грядущую схватку.
В этот миг пальцы девушки судорожно сжались на руке вампира, а холодный пот выступил на висках. К своему стыду, за последние пару месяцев, принцесса почти не вспоминала своего защитника, и теперь, видя его наяву, тени прошлого будто воскресли в ее сознании, оживив в памяти не столь далекие события.
Отец, пропавший без вести в заснеженных горах; брат, насильно обращенный в оборотня и пораженный серебряной пулей; клятва, данная основателем их рода; и ненависть, родившаяся столетия назад. Эти воспоминания вновь зажгли в ее сердце огонь. Однако вспышка эта исчезла также стремительно, как и появилась, оставляя в душе тлеющие угли, пустоту и сомнения.
Эта внутренняя борьба не ускользнула от глаз Дракулы, все это время наблюдавшего за ней. Мужчина ловил каждый ее вздох, каждый удар трепещущего сердца, читая по лицу девушки мысли, которые рождались в ее голове. В какой-то момент уверенность в том, что Анна тот час бросится на шею к незваному гостю, поселилась в его душе, но она осталась с ним, врастая в каменные плиты, будто мраморное изваяние.
Для каждого из присутствующих эти минуты обратились в часы, наполненные тягостными мыслями и сомнениями. Соперники молчаливо выжидали, бросая друг на друга взгляды, полные ненависти. Перед их глазами молнией проносилась жизнь, а они были лишь сторонними наблюдателями, ожидающими, пока противник сделает первый ход.
— «Ты должна сделать выбор, принцесса!» — раздался голос в ее голове. В тот момент он показался таким желанным и таким родным, казалось, будто с каждым звуком тепло надежды разливается в ее душе.
Анна посмотрела в глаза вампира и впервые увидела в них покорность, которой не было прежде.
— «Иди же» — шептал он, но она стояла, пытаясь совладать с эмоциями и противоречиями, раздирающими ее сердце.
— Отойди от нее, — повторил Ван Хелсинг, делая несколько шагов вперед.
— Гэбриэл, признаюсь, я ожидал, что наша встреча произойдет раньше. Что так задержало тебя, мой друг? Неужели виной всему стали наши дороги? — с издевкой проговорил вампир, оттесняя Анну к стене и закрывая широким плащом.
Охотник сделал несколько шагов вперед, но продолжал хранить молчание.
— Порой, я поражаюсь твоему непониманию. Разве я не предупреждал тебя в прошлый раз, что следующая встреча принесет тебе смерть? Впрочем, сейчас ты как нельзя кстати.
— О чем ты говоришь?
— О том, что не придётся тебя разыскивать, чтобы вернуть то, что принадлежит мне по праву, — проговорил вампир, указывая на старинный перстень, сверкавший на его безымянном пальце.
— Ну так попробуй его забрать! — прорычал Ван Хелсинг, выпуская из арбалета несколько стрел.
Реакция вампир был молниеносной: в мгновение ока он оказался около противника, нанеся ему мощный удар. Охотник отлетел к стене, ударившись о камин, но остался стоять на ногах, выпуская еще несколько серебряных стрел.
— Довольно, прекратите это безумие! Выслушайте меня! — прокричала Анна, но в пылу схватки никто не слушал ее.
Дракула, обратившись в огромного крылатого демона, набросился на своего врага, отбрасывая в стороны мебель и другую утварь, тем самым расчищая место для предстоящей схватки.
— Отлично, в большую цель легче попасть, — прокричал Ван Хелсинг, поочередно всадив в него несколько кинжалов.
Вампир, издав разъяренный хрип, бросился на него, отбрасывая в сторону, будто тряпичную куклу, разодрав в клочья тяжелый плащ. Затем поочередно извлек ножи из ран в области живота.
— А я думал, что ты уже уяснил то, что эти «игрушки» не способны причинить мне вреда, — иронически проговорил он, поднимая охотника за воротник.
Тем временем Карл прошмыгнул к Анне, хватая ее под локоть.
— Пойдем, у нас есть план. На этот раз ему не удастся победить, у нас копье судьбы, — проговорил послушник.
— Они убьют друг друга! Надо остановить их, — прокричала девушка, пытаясь вырваться из цепкой хватки мужчины.
— Нельзя! Девушку в мужской драке зашибут и не заметят, — бросил он, хватая ее за руку.
Анна почувствовала острую боль в запястье от недавнего укуса и закусила губу, чтобы не вскрикнуть, но было слишком поздно. Карл с ужасом смотрел на две кровоточащие ранки, оставившие алый отпечаток на белом рукаве. Отшатнувшись от принцессы, как от прокаженной, мужчина кинулся к двери.
— Нет, ты всё не так понял, — прокричала она, пытаясь успокоить своего друга.
— Он укусил её! Нельзя верить ни единому ее слову, — вскричал послушник, схватив распятие, стоящее на ближайшей тумбе.
— Нет! — вскрикнула девушка, но никто уже не слушал ее, а драка возобновилась с новой силой.
Помещение оказалось слишком тесным для огромного монстра, противник превосходил его по скорости, поэтому Дракула, приняв человеческое обличье, выхватил один из мечей, висящих на стене.
— Как в старые времена, мой друг, — проговорил вампир, скрестив меч с огромным копьем.
Заставленный мебелью зал не подходил для подобного поединка, сковывая движения, поэтому соперники, отражая удары друг друга, выскочили во двор, распугивая столпившихся у ворот зевак, сбежавшихся на звук схватки. Редкие снежинки падали на покрытую тонким льдом брусчатку, покрывая плиты белоснежным покрывалом.
Дракула сделал резкий выпад и, воспользовавшись промедлением соперника, поскользнувшегося на льду, толкнул его в бок плечом, нанеся касательный удар по плечу.
— А ты не растерял сноровку, я помню этот удар, — бросил Ван Хелсинг, поднимаясь с земли.
— Каждый раз ты попадаешься на этот трюк, пора бы усвоить, — проговорил вампир, и на его лице засветилась улыбка, такая же, как в те времена, когда мальчишками они сражались на деревянных мечах под чутким руководством престарелого турка, служившего при Османском дворе.
На какой-то момент Гэбриэл застыл в нерешительности, но, увидев очередной выпад вампира, резко отпрыгнул в сторону, скользнув острием копья по его руке. Тонкая струйка крови хлынула из небольшой царапины. Вампир с изумлением посмотрел на рану, которая никак не могла затянуться.
— Работает! — закричал Карл. — Пронзи его сердце!
— Нет, — прошептала Анна одними губами.
Увидев тонкую струйку крови, стекавшую по руке Дракулы, ноги принцессы будто налились свинцом. Впервые она не знала, что ей делать. Девушка понимала, что в этой войне не может быть двух победителей, а значит, один из близких ей людей необратимо попадет в объятия смерти, покинет ее так же, как отец, как Велкан. А второй останется жить, но будет для нее потерян, ибо ее душа откажется принять его.
Схватка, которая до этого была для вампира лишь развлечением, превратилась в кровавую бойню за свою жизнь. Больше он не тратил время на пустые разговоры и попытки подразнить своего противника. Теперь каждый его удар представлял собой тщательно спланированную атаку и не менее продуманную защиту. Сделав резкий выпад, граф перерубил древко копья, прижимая своего противника к стене, лишая его возможности сопротивляться.
— Пощади его, умоляю! — прокричала Анна, подбегая к ним в тот миг, когда граф занес руку для решающего удара.
На секунду вампир замер, обратив на нее взгляд, полный невысказанной боли.
— «Что ж, ты сделала свой выбор, принцесса», — его голос в ее голове прозвучал, как отчаянный крик.
Этого секундного промедления было достаточно для того, чтобы сверкнувшее остриё копья достигло своей цели, пронзая мягкую плоть. Кровь хлынула из разорванной раны, обагрив каменные плиты. Удар был фатальный: не оставляющий ни надежды, ни ненависти в сердцах, только боль, которая заполнила собой пустоту. В этот миг всю округу озарила яркая молния, и ангел смерти спустился на черных крыльях на землю, раскрывая свои объятия для еще одной измученной страданиями души. Даже небеса скорбели об этой утрате, которая положила конец войне, длившейся столетия, проливая ледяные слезы над мрачным замком.
— Анна! — в один голос вскричали бывшие друзья.
Дракула подхватил девушку на руки, оседая с ней на каменные плиты. Он слышал, как замедляются удары ее сердца, как с каждой каплей крови из ее тела уходит жизнь, видел слезы, стекающие по ее щекам.
— Зачем? Зачем ты встала между нами? — прохрипел граф.
— Я сделала свой выбор, кто-то ведь должен положить конец этой войне. Довольно крови, пришло время похоронить эту ненависть, — прошептала она.
— Она бы и так закончилась с моей смертью. Почему ты спасла меня?
— Потому что полюбила, — проговорила она.
Подле них на колени опустился Ван Хелсинг, заключив холодную руку принцессы в свою ладонь.
— Прости меня, я… — прошептал он, касаясь губами тоненьких пальчиков.
Анна нашла в себе силы лишь слабо улыбнуться, сжимая его руку перед тем, как потеряла сознание. Дракула сильнее прижал девушку к себе, пытаясь поймать последние удары ее сердца. В тот миг казалось, будто их души слились воедино: мужчина чувствовал ее боль, ее страх, ее желание жить. Чувствовал, как из последних сил принцесса цеплялась за жизнь, выторговывая у смерти каждый вздох, наполненный нестерпимой мукой. Она умирала, и он умирал вместе с ней, переходя незримую грань между земной жизнью и загробной, но даже в смерти они не могли быть едины, ибо он был обречен коротать вечность в одиночестве, меж двух миров, не имея возможности разделить с любимой ни один из них. Вечный изгнанник — его нескончаемое проклятие, которое теперь как никогда давило на его плечи, заставляя желать простой человеческой доли: уйти вслед за женщиной, которая смогла изменить его мрачное существование, или жить надеждой, встретиться с ней спустя годы в райских садах.
— А ты ведь можешь спасти ее, — раздался знакомый голос в его голове. — Если твоя любовь сильна, подари ей новую жизнь, проведи сквозь врата смерти к жизни во тьме. Всего один укус — и вы сможете разделить вечность в объятиях друг друга.
— Она не желала этой доли, — ответил он, пытаясь подавить рождающуюся в сердце надежду.
— Ты предпочитаешь дать ей умереть? — не унимался тот.
— Моя жизнь — это не жизнь вовсе, это проклятие, одиночество и непрекращающаяся жажда крови. Я не позволю ей вступить в мир, полный безудержного огня; мой поцелуй лишит ее света, и день станет запретным для нее, а она заслуживает рая.
— Ее душе не место в раю, она не исполнила священную клятву. Чистилище или ад станут ее вечными пристанищами.
— Нет, я дам ей умереть, и пусть Господь примет ее в свои владенья, — прошептал он, касаясь ее губ.
Но Дракула был не столь уж отличен от других людей, как ему казалось: в час, когда хрупкая надежда покидает душу, даже убежденные атеисты покорно склоняют голову в молитве, прося небеса проявить милосердие. Так же и бессмертный вампир приклонился пред силой, превосходящей любую другую, прося Господа явить высшую милость. Он не помнил молитв, не помнил церковных канонов, но молил Всевышнего с неистовостью священника, свершившего не богоугодное деяние, прося не за себя, а за девушку, ставшую ему дороже всего.
— Господи, спаси ее, вся вина за случившееся лежит на мне, забери мое бессмертие, мою жизнь, мою силу. Отправь мою душу в самые глубины ада, где она будет держать ответ за все грехи, что я совершил, только прошу, яви свою милость. Спаси ее, — шептал он, прижимая тело девушки к своей груди.
За спиной послышалось монотонное бормотание Карла, читающего на латыни заупокойную молитву, осеняя девушку крестом; заунывно вторящее ему пение дождя, барабанившего по крыше; и сбивчивое дыхание Ван Хелсинга, по-прежнему державшего потяжелевшую руку Анны.
— Забери меня, это мой грех, Господи, — вскричал он, поднимая к небесам глаза, но как ни старался, не мог найти ни единого знака.
Жизнь любимой женщины утекала сквозь его пальцы, как вода, а он бессильно взирал на происходящее, решив до конца быть верным своему решению, не обращая принцессу в вампира против ее желания.
— Прости меня, Анна! Я отпускаю тебя, — проговорил он, склонившись к ее уху.
***
В миг этот время отступило, и капли в небесах застыли, биение всех сердец остановилось, и ангелы в божественном сиянии явились, прокладывая лестницу из света, что была в писании воспета. Раздался звук сладкоголосых труб, псалмы священные срывались с губ, возвестив о появлении Творца, спустившегося из небесного дворца в сопровождении немалой свиты, которая была ему защитой.
Ступив на каменные плиты, он ближе подошел к убитой, щеки ее коснулся своей дланью, застывшую слезу стирая нежной тканью. Затем обвел спокойным взглядом снежный двор, на склепе родовом остановив свой взор, где во тьме у кромки леса копошились злые бесы, открывая двери ада сатанинскому отряду. Пламя вырвалось из бездны сквозь трещины ворот железных, разнёсся по округе запах гари, из подземелия полезли твари, а следом появился темный князь, копытами ступая в грязь.
— Долго собираешься стоять в тени? Сегодня мы с тобою не одни. Я пришел с небесной ратью…
— Ну а я — с подземной знатью. Здесь Иуда, Нерон, Брут — в аду они все спины гнут, желая вырваться наружу, их души мне веками служат. Раз ты явился не один, мой светлейший господин, решил и я вооружиться, коль вновь придется нам сразиться. Стоят за мною души тех, кто совершил постыдный грех: предатели, насильники и воры, убийцы, что чинят везде раздоры. Со мною и еретики, что от веры далеки, клятвопреступники, прелюбодеи и все известные злодеи, что горят в пещерах ада, задыхаясь от густого смрада.
— Забыта мной вражда былая, у моего прихода цель иная. Пора закончить наш с тобою спор, готов я огласить свой приговор. Смирение — присущая лишь вере добродетель, всему произошедшему ты был свидетель. Он покорился своей доле и подчинился моей воле, презрел твои лукавые посулы, хотя надежды его в горе утонули.
— Одно верное деяние не смоет прошлых злодеяний.
— Готов он жизнь свою отдать, чтобы сорвать кровавую печать, что клятвою скрепил его отец, желая твоему проклятию положить конец. Ведь жертвой векового обещанья стали муки и страданья. Возненавидел он твой дар, что сулит лишь адский жар. Как я тебе и говорил, когда ты зло вокруг творил: спасти его способна лишь любовь, готов он за нее пролить до капли кровь, раскаяться в содеянных грехах, развеяться под светом солнца в прах. Самопожертвование, достойное прощения…
— Ужель готов за это ты предать грехи его забвению?
— Я вижу, что душа его желает искупления!
— Для этого не хватит одного стремления.
— Наш спор переходил из века в век, заметь, он необычный человек, ты душу расколол его на части и на семью наслал напасти, завел его в глубины мрака, что выдержать готов не всякий. Он следом шел за жаждой крови, не слыша за спиной плач вдовий, но зло вершили твои руки, развеяться желая от подземной скуки. Грехи иных — лишь их заслуга, ему же оказал медвежью ты услугу. В мозгу его ты крепко поселился, сводя с ума, пока не покорился; но не согнулся он под тяжестью твоих оков и не поддался сладкому очарованью снов, что днем и ночью ты ему являл и правду ложью выставлял. В последний миг он бросил тебе вызов, хотя и к поражению был близок. А по сему его грехи делю я пополам, вторую часть забвению предам. Он предложил мне свою душу, и я хочу его послушать. Готов я сделать шаг ему навстречу, ведь путь его не бесконечен. Дух графа уведу с собой, а жизнь достанется другой. Вернется в мир живых принцесса, по Дракуле отслужат отходную мессу — и все вернется на круги своя, скажу тебе об этом, не тая.