Порой у них это не получалось, жертва становилась оболочкой себя. Это я тоже видела.
Эта ночь была худшей в моей жизни.
- Если команды Регана есть во всем Олбане, - спросила я, - как они общаются? Как
вы можете понимать, что там происходит?
- У нас есть те, что носят послания. Доверенные лица. Верь или нет, но в Олбане
такие еще есть. Но, да, это слабость. И на это нужно время.
Я подумала о парне, что приносил послания Флинту, когда я долгие дни и ночи
болела в домике недалеко от долины Раш. Я не знала, что с ним случилось, стал ли он, как
мой брат, жертвой копья Силовика, как тогда, когда они напали на нашу деревню меньше
четырех лет назад. Только дурак или герой осмелился бы передавать послания
мятежников. Может, они такими и были.
- Это долгий процесс, - сказала Тали. – Я про переговоры с атаманами. Те, кто
готовы поддерживать восстание, скрывают свои намерения. И в каждом месте есть те, кто
готов рассказать все Силовикам за серебряник. И, стоит им это сделать, даже если это
ложь, гнев короля опускается молотом на невиновных и повинных. Все мы хотим, чтобы
переворот произошел как можно быстрее, пока люди еще не сдались. Но слово,
услышанное не тем, может все разрушить, - она посмотрела на меня, щурясь. – Нельзя
ходить в незнакомые места и говорить слишком много, даже если это зал атамана или
пещера с волшебным народцем.
- Я не собираюсь такого делать. И я буду держаться подальше от залов атаманов. Я
надеюсь избегать людей, если смогу. Но мне нужно идти, и я пойду, как только позволит
погода. Если Регану нужен мой дар, я должна найти Стражей и закончить обучение. Хотя
после Лестницы я не смогу даже до спальни дойти, что говорить об островах.
- Весной, - сказала Тали, протянула руку и подняла меня на ноги, - ты будешь бегать
туда-сюда по этим ступенькам. Ты крепче, чем выглядишь, сказались годы пути. Если
сначала пойдешь на запад, сможем поплавать.
- Отлично, - сказала я, не упоминая, что я не умею плавать. – И где же? В ледяном
озере в горе?
- Не передергивай, - улыбка тронула губы Тали. – Теперь идем вниз. Не медли,
шагай бодро и немного отклоняйся назад. Не хотелось бы ловить тебя. Я не буду считать.
Но я хочу, чтобы ты думала, что за тобой идет враг с мечом. Помедлишь, и он тебя не
пожалеет.
С началом обучения мой распорядок дня изменился. Лестница использовалась всеми
в Тенепаде, кроме Миллы и Евы, всем нужно было пару раз пройти по ней. Я рано
просыпалась, ходила там, пока все было тихо. До меня сюда приходили только Тали и ее
брат Фингал, тоже проходивший тренировки. Говорили, что целитель в Тенепаде не
только лечит, но и отлично управляется с ножом. Тали занималась обучением всех, но к
себе относилась строже всего.
Когда народ был не на Лестнице, не на площадке для тренировок, они занимались
другой работой: помощь Милле и Еве по хозяйству, уход за оружием, картами,
составление планов на весну. Может, Реган делал день насыщенным, чтобы не было
времени на споры. А они были неминуемы, ведь мы были в замкнутом пространстве
долгую зиму. Редко кто-то выходил наружу, кроме тренировок во дворе, но и там все
закрывали каменные стены. А склоны были белыми от снега, лед делал тропы опасными.
Я училась новому. Андра, двадцатиоднолетняя рыжеволосая девушка, что могла
легко сравниться в рукопашном бою с мужчинами, учила меня использовать посох как
оружие. Мускулистый Горт с мрачным лицом, что когда-то был помощником атамана,
учил управляться с короткими и длинными кинжалами для защиты. Но меня не учили с
новичками, которым дали испытательный срок на зиму. Реган сделал мои занятия
отдельными. Мне было важно быть готовой к весне, и я трудилась и не задавала вопросов.
Каждые несколько дней Шалфей приходила к дверям штаб-квартиры мятежников, и
стражи убирали оружие, уважая ее. Они звали меня, и я говорила с подругой в комнатке,
отведенной для этой цели. Порой с ней приходил Красный колпак, но редко. Его малыш
все еще был очень мал, а снаружи было холодно. Мои друзья далеко в пещеры не ходили,
всюду было железо, не только оружие, но и посуда Миллы – сковороды, котелки,
кастрюльки и прочее.
Шалфей и Красный колпак с малышом шли за мной весь путь от лесов Среброводья,
где я впервые их встретила. Они помогали мне, защищали меня, выступая против своих
же, убеждали остальных из своего вида помогать мне в пути. Я узнала, что Шалфей
следила за мной с моего детства, подозревая, что мой дар куда больше привычных умений
типа хорошего слуха или зрения, таланта в музыке, связи с животными, как было у других
людей.
Шалфей и Красный колпак были на горе, но не с мятежниками и не с загадочным
Народцем снизу, а в неизвестном месте. Шалфей была уверена сначала, что добрый
народец Тенепада можно убедить выйти к нам, но наши попытки не увенчались успехом.
Я надеялась на их помощь, я обещала Регану постараться. Хотя добрый народец обычно
не доверял людям, Народец внизу с дарами еды и вещей показывал добрую волю к
мятежникам, когда Реган и остальные пришли в Тенепад. Я думала, что смогу узнать у
них, как найти Стражей, они ведь могли знать, откуда начать поиски Лорда севера. И я
надеялась, что мы подружимся с ними. Если добрый народец уговорить присоединиться к
восстанию, у нас будет больше шансов свергнуть Кельдека. Самый известный Зовущий в
прошлом объединил фейри и людей против общего врага.
Это все хорошо, но я не убедила пока что даже народец, что жил рядом. В этом-то и
проблема. Мой дар был мощным. Я изменила им исход сражения, призвала камнемона,
чтобы он упал и раздавил Силовиков. Но последствия были тяжелыми, ведь пострадал и
один из мятежников, от своей раны он умер. В тот день мятежники считали меня героиней.
Но я не чувствовала себя такой. Такая сила пугала меня. Потому я не хотела ее
использовать, пока не пойму, как делать это с умом. Нужно дотянуться до Народца внизу
без использования дара, убедить, а не заставить. Шалфей и ее клан подружились со мной
без зова. Почему тут не может случиться так же?
Мое здоровье стало лучше. Сил стало больше, благодаря хорошей еде, отдыху и
тренировкам. Я привыкла жить в замкнутом месте с людьми. Поначалу было сложно, ведь
я давно уже не желала в Лесу воронов с семьей. Мы с отцом долго были одни, а после его
смерти осталась только я. А потом Флинт и я. Я старалась поменьше думать о нем, ведь
воображение рисовало Флинта при дворе, в беде, под подозрением. Порой он снился мне,
и я не могла понять эти сны. Я молчала о них. Он был моим товарищем во времена беды,
порой я доверяла ему, порой сомневалась в нем, но он стал выше всех друзей. И теперь
ушел. Но нельзя тратить время на сожаления о том, чего не могло быть.
Я не считала дни, но другие это делали. Близилась середина зимы, и даже Бэн и
Кенал, недавно прибывшие в Тенепад, начинали напоминать воинов, благодаря
тренировкам Тали и их тяжелой работе. Мы сидели в столовой, единственном большом
месте, где могли поместиться все, выполняя различные задания в свете ламп, когда ужин
был завершен. В одном конце горел огонь Миллы в большом очаге, согревая место. Реган
и Тали сидели вместе, рыжая и темная головы склонились над картой, разложенной на
столе. Они спорили, но говорили тихо. Руки Тали были скрещены, а Реган, что было
странно для него, хмурился.
Мы с Евой чинили одежду. Киллен, лучший лучник Тенепада, работал с
материалами, что разложил на столе перед собой. Андра точила мой нож, щурясь. Рядом
лежали особые ножны, что я сделала, с амулетами. Она не спрашивала о них, а я не
выдавала всего. Я научилась делать такое у бабушки, мудрой женщины. Рассказывать о
ней было больно даже теперь. Она пала жертвой Сбора, жестокого ритуала, что сделал ее
оболочкой, ведь порабощение не получилось. Ее уничтожили на моих глазах, мне было
двенадцать. Я пряталась и смотрела. Я научилась отгонять воспоминание, пока не стало
больно.
Когда Флинт рассказал мне, что он – Поработитель, что тоже применял такую магию
к людям, я убежала. Мне было плохо. Флинт называл это исцелением разума, хорошей
старой магией, как это было до Кельдека. Мне пришлось смириться с тем, что когда-то эта
сила была для исцеления. Но я не говорила о бабушке, ни о ее мудрости и любви, силе и
доброте, ни о хрупкой оболочке, которой она стала. Ее смерть была ей спасением.
Большой Дон чинил копье. Маленький Дон, что был ниже, играл на трехструнной
скрипке и тихо напевал. Другие играли в камни, кости, прочее, и система подсчетов была
сложной, казалось, она менялась каждый вечер. Счет отмечали на стене углем, часто
спорили о нем.
Я не думала об играх. Никто не знал, что я встретила Флинта, когда он выиграл меня
в кости. Та ночь осталась в моей памяти навек. А после игры Сбор обрушился на
Темноводье, моего отца сожгли. Я старалась быть спокойной, когда народ приносил доки
и кости, научилась не вздрагивать всякий раз, когда они выкрикивают: «Копье! Гончая!
Олень!».
- Тебе пора спать, - взглянула на меня Ева. – Ты выглядишь усталой. Опять плохие
сны?
Скрывать тут что-то было сложно.
- Я в порядке. Дай мне хотя бы закончить штопать эти штаны.
- Опять Тали, - отметила Ева. – Она изнашивает их быстрее остальных, но мне еще
дорога голова на плечах, так что я не прошу ее чинить их самой. Она ведь делом занята.
Одна стоит четверых мужчин.
Работая костяной иглой, надеясь, что Тали не будет возмущена моими кривыми
стежками, я позволила себе думать о Флинте, ведь это сон о нем помешал мне спать
прошлой ночью. Было сложно понять, кем мы были друг для друга. Не любовники. Не
возлюбленные. Между нами было что-то глубокое, его было сложно описать словами. Я
боялась за него. И, несмотря на то, кем он был и что делал, я хотела, чтобы он вернулся.
Но только если от этого он не будет в большей опасности. Я хотела, чтобы мы могли быть
вместе без страха. Я надеялась, это случится до того, как мы будем старыми и
безразличными.
- О чем мечтаешь, Нерин?
Я выдавила улыбку.
- О лучших временах. Шансах. О хорошем.
- Ах, да. Все мы мечтаем об этом.
- Даже Тали? Не знаю, что она будет делать, когда Олбан будет мирным.
Тали все сильнее спорила с Реганом, она ударила по столу.
- Мир не спешит появляться, - сказала Ева. – А если он и наступит, народу нужны
защитники, дозорные. Всегда есть работа бойцам.
- Тали как дозорный? Да она за пару дней соберет армию, - я поняла, что в комнате
воцарилась тишина, и меня слышали и Тали, и Реган. – Прости, - быстро сказала я,
оглянувшись. – Я не хотела обидеть.
- Песня! – вмешался Большой Дон. – Что может быть лучше зимней ночью? Кто с
нами? Брасал, ты как?
Брасал был помощником Фингала, юношей с бородой, что мог легко поднимать
пациентов. Его сильные руки правили кости. И у него был низкий певучий голос.
- Давайте! – Маленький Дон заиграл на скрипке. – Нам нужно что-то веселое, а не
баллады о потерях и несчастьях.
- Я спою, если будет петь Реган. И остальные в припеве, даже ты, Тали.
- Я? – ее брови поднялись. – Я пою как ворона, Брасал. Оставлю это вам, - через миг
она добавила. – Спой про ловлю гусей, эту я люблю.
Песня оказалась длинной и становилась все глупее. Реган пел высоко с низким
голосом Брасала, и мы присоединялись в припеве сами. Эта перемена в тяжкой рутине
дней радовала, люди улыбались. Мы с Евой пели и шили, Киллен делал стрелы. Когда
песня закончилась, все начали заказывать песни и исполнять. Голос Регана был легче
Брасала, был ясным и приятным. Скрипка соединялась с ним, порой уходила в свою
мелодию. Огонь трещал, медовуху передавали по кругу, все радовались.
- Реган, - заговорила Милла в тишине после песни. – Помнишь зимнюю песню «Свет
рождается из тьмы»? Мне она всегда нравилась, - она посмотрела на меня. – Раньше ее все
время пели. Когда нам нужно было разжигать надежду.
Я кивнула. Милле было тридцать два, она была самой старшей в Тенепаде. Она и ее
муж первыми присоединились к Регану вместе с Флинтом. А вскоре прибыли Фингал с
Тали. Вшестером они были огоньком, из которого вспыхнуло большое пламя. Муж
Миллы умер от несчастного случая. Я не хотела спрашивать. Люди делились историями,
когда сами того хотели, это негласное правило никто не нарушал. У всех в Тенепаде была
история потери в прошлом, как и у меня.
- Помню, - сказал Реган. – Брасал?
Он покачал головой.
- Не знаю. Начни, а я подхвачу.
Реган запел в тишине комнаты. Огонь отбрасывал тени на его мужественное лицо.
Его голубые глаза сияли от чувств. Его голос был приятным, и все смотрели на него.
Пальцы замерли в воздухе, игральные кости лежали на доске.
- Свет рождается из тьмы,
Утра нет без ночи,
Сменят горе радости,
Рассвет прийти захочет.
Будь смелее, путник!
Пусть нам светит солнце,
Озаряет путь нам,
И пылает в сердце.
Встань, уставший путник!
Надежды полон путь наш.
Мелодия утихла, в песне не было припева. Какое-то время все молчали. Я могла
поклясться, что никто не дышал. В тишине раздался звон металла и повышенные голоса.
Тали вскочила на ноги и заслонила Регана отточенным движением. Андра и Киллен
поднялись чуть позже, она с посохом, а он – с топором. Нож Тали был наготове, я не
успела увидеть, как она выхватила его. Брасал встал передо мной и Евой. Пятеро
направились к входу с оружием в руках.
- Середина зимы, - прошептала Ева. – Кто придет, кроме безумца или ледяного троу?
Я дрожала и ждала. Троу были шуткой. Но я видела броллахана, и хотя он оказался
другом, до этого он чуть не сбросил меня в бездну и напугал до смерти.
Крики, кто-то потрясенно воскликнул:
- Циан! Ради всего святого!
Реган пошел к двери. Тали остановила его поднятой рукой. Она беззвучно сказала
ему:
- Погоди.
Долго ждать не пришлось. Большой Дон и Фингал пришли, поддерживая мужчину.
Он был в шерстяной одежде, ткань укутывала голову и плечи, валенки казались тяжелыми
и мокрыми. Снег был на его голове и плечах. Из-под ткани глаза казались очень яркими
на бледной от усталости маске лица. Двое привели его к огню и усадили на скамейку. Все
в комнате спрятали оружие.
- Сам, - сказал кратко Большой Дон.
Реган склонился перед путником, глядя в его лицо.
- Ради солнца и луны, Циан, ты на призрака похож! С возвращением. Согреем тебя.
Милла…
Она уже наливала бульон в миску, пока один из мужчин поднес Циану кружку
медовухи. Это точно был не безумец и не злодей, а один из нас.
- Поменьше, - предупредил Фингал, Циан поднял чашку дрожащими руками. – По
глоточку. Вот так. Сними накидку. И обувь. Спаси нас Черная ворона, ты погляди на себя.
Сколько ты шел сегодня?
- Вопросы на потом, - Реган жестом отогнал людей, освободив место. Милла
принесла бульон. Брасал принес одеяло, укутал им Циана вместо накидки. Слушаясь
Миллу, Маленький Дон принес кадку с теплой водой. Лицо Циана обрело цвет, но он все
еще дрожал.
- Кто он? – шепнула я Еве.
- Один из наших, - отозвалась она. – С севера. У него новости. Иначе он не пошел бы
зимой. Понадеемся, что новости не плохие.
Дрожь Циана унялась, но он все еще выглядел плохо. Реган сел рядом с ним, шептал