- Посмотри на стенде новинок, там новая Андреева и две Устиновых. Донцовой пока нет, но в понедельник подвезут три новые книги из Питера.
- Отложишь одну для меня, о-кей? После смены устаю, как верблюд, нужно разгрузить мозги. Ох, Лилька, бедные дети: такой список на лето получили, что и за полгода не прочитаешь! А ведь все спросят. Детям же и отдохнуть надо, верно? Я своего заставляю читать, но разве за ним все время уследишь? Только я на работу, он тут же на улицу к товарищам! Ох, дождется, что я его дома буду запирать, пока норму не прочитает!
- Это не поможет, - возразила Лиля, - если Витя сам не заинтересуется чтением, его не заставишь полюбить книгу.
- Так разве можно заставить любить?! - совершенно искренне удивилась Дина, расписываясь за книги.
*
Вероника была в обтягивающей черной майке и серых джинсах. Лицо и открытые руки уже слегка позолочены первым майским солнцем.
У замысловатого деревянного дома, некогда бывшего дачей "декадентской Мадонны" Зинаиды Гиппиус, а ныне превращенного в кафе для проезжающих, Ника брякнула сумку на землю и щелкнула зажигалкой:
- Давай перекурим? В Питере запрет-знаков налепили на каждом шагу. Скоро и в собственном сортире покурить не дадут!
- Что тебя так завело? - Лиля тоже вытащила пачку. - Уж точно не знаки "Но-смокинг"?
- В каком же прекрасном месте ты живешь, - Ника тоскливо посмотрела на резной балкон и ажурную крышу дома, добротного, но в то же время легкого, изящного, устремленного вверх. - Кстати, у Гиппиус был неплохой вкус, в таком домике и я бы не отказалась отдыхать за городом!
На площадь въехали два автобуса; водители деловито направились в закусочную, а туристы рассыпались по площади. Они шумно галдели, фотографировали все вокруг, громогласно обсуждали маленькое здание вокзала, потрескавшийся асфальт, деревянную будочку, стыдливо притулившуюся за станцией. Две девицы сделали селфи на фоне дома Гиппиус, старательно выпячивая накрашенные губы. Группа мужчин двинулась к "Полушке", на ходу обсуждая, что взять - "Балтику" или "Оболонь". Надменная блондинка в ярко-розовом костюме, дефилирующая на огненно-красных каблуках, громогласно заявила, что в жизни не стала бы снимать дачу в таком Богом забытом месте, где даже автостанции нормальной нет. "Негде купить журнал, негде выпить кофе! - разглагольствовала она, держа за руки двух пухлощеких, перемазанных шоколадом детей. - Как будто тут время остановилось лет 50 назад! Наверное, на детской площадке тут до сих пор стоит нос от самолета, расписанный под космический корабль!". Дети громко, с двух сторон, заканючили, что хотят мороженого. "В Питере куплю! - возвысила голос мамаша. - Воображаю, какое тут мороженое, наверное, старше моей бабушки! Опять животики болеть будут!".
Лиля покраснела от обиды. Эта надменная красотка с характерным московским "аканьем" выставила ее родной Мариенбург какой-то убогой дырой.
- А уж грязи-то! Живут, как свиньи! Девушка, вообще-то, там, где дети, не курят! - переключилась блондинка на Нику, поймав ее неприветливый взгляд. - Или тут не слышали даже о том, что цивилизованный мир борется с курением?!
Мальчик противно заныл, что хочет в туалет, и потянул мать к будочке, куда уже выстроилась очередь.
- Ну нет! - скривилась блондинка. - В этот сарай вы не пойдете! Вон к кустикам отойди и давай!.. Девушка, я к вам обращаюсь! Вы видите, что тут дети, и дым пускаете?! Назло, что ли?!
- Я не домой к вам пришла курить! - резко ответила Ника, - это вы сюда приехали и хамите! Здесь как раз живут культурные люди, иначе вам бы уже давно ответили как следует!
Блондинка презрительно фыркнула и смерила взглядом ярко-красный домик с кассой и залом ожидания и узкую платформу.
- Да уж! Видно вашу культуру! - процедила она.
- Вашу тоже! - Ника едва успела подхватить с земли сумку. - Эй! Здесь вообще-то площадь, а не отхожее место!
- Сначала приведите в порядок места общего пользования, чтобы мне не противно было вести туда моего ребенка! Своих родите, и пусть они ходят в эту грязную будку! - взвизгнула блондинка. - О, нет! Вряд ли мне захочется приехать сюда в ближайшие десять лет! Это не то место, где я посоветую друзьям провести отпуск!
- Да хоть сто лет не приезжайте! не выдержала Лиля. - У нас, конечно, не Куршавель, но мы тут живем. И, наверное, Зинаида Гиппиус, которая снимала эту дачу, была не глупее вас!
- Она, небось, и не знает, кто такая Гиппиус, - фыркнула Ника, - и тоже думает, что "Агния Барто - это, наверное, по хожу, мама". На канале "Ю" про Серебряный век не рассказывают, и в "глянце" про декаданс не пишут... Пошли, Лиля, не мечи бисер перед кем попало!
- Хамка! - взвизгнула блондинка и уронила в грязь белую лаковую сумочку. - Ах, ... твою мать! П...ц "Виттону"!
Ника обернулась и звонко расхохоталась.
- Какие изысканные манеры! - воскликнула она.
- Видно, в "Вог" и "Элль" ничего не пишут о запрете мата в общественных местах! - подхватила Лиля. - Или кое-кому закон не писан!
Все еще смеясь, девушки зашли на рынок.
- Нет, ну у меня даже настроение поднялось! - хохотала Ника. - Фельетон будет классный!
- Ты пишешь фельетоны?
- Иногда, когда хочется пошалить. А эта дамочка сама просится на бумагу!
- Это точно. Критику разводит, а сама - мыльный пузырь, и ничего больше!
- Стесняешься сказать, что считаешь ее кошкодранкой, ищешь эвфемизмы?!
- Эти словеса больше по части одной моей подруги, которую ты каждый день видишь в зеркале!
Весело пикируясь, девушки закупили продукты; Ника прихватила сборник любимых судоку.
- Опять в наши края? - приветливо спросила Нику продавщица, которая, как и все в поселке, хорошо знала петербургскую журналистку и уважала ее за участие в спасении библиотеки.
- На выходные, как обычно.
- Приятного вам отдыха!
*
- И все-таки, почему ты на таком взводе? - спросила Лиля, когда они шли по затихающей к вечеру улице. - Я не успела тебя расспросить, когда на нас налетела эта скандалистка...
- Да ну, - поморщилась Ника, - мне, как Верещагину, "за державу обидно". Понимаешь, все тротуары исписали рекламой: "Маня, Таня, Клаша, Глаша, любовь, морковь, 24 часа"!
- Что? - не поняла Лиля.
- О, господи, да телефоны, по которым можно пригласить девочку на пару часов. Под ноги смотреть противно. Даже на Литейном, невдалеке от дома номер четыре, пару номерочков написали, совсем страх потеряли! А на Ленсовета перед самой Чесменской церковью телефоны "девчонок-красоток" свежей краской блестят... Перед церковью, Лиля, понимаешь? Я не ханжа, но, когда такое увидела, мне аж поплохело. Это же до чего дошло!
- Ты бы не трогала в "Телескопе" эту тему, - помрачнела Лиля, - что они у церкви свой "товар" рекламируют, я не удивляюсь. О совести и морали эти "бизнесмены" давно позабыли. А вот то, что они возле ТАКИХ зданий не боятся свои телефончики рисовать, значит, что они уверены в своей безнаказанности, уверены, что их от любых проблем с законом отмажут...
- Ага, то же самое мне и редактор сказал, когда я только заикнулась. И добавил, что если я буду своевольничать, то при первом же сокращении мне накидают замечаний и вытурят по статье. Аж лысина побагровела, я боялась, что его Кондратий стукнет. И чего завелся?! - Ника ожесточенно зафутболила камешек под ногами. - Сам, что ли, по этим номерочкам позванивает, сатир хренов?!
- Ника! - охнула Лиля.
- А что? Сатир и есть. На летучках всех баб глазами раздевает, да только кому такой, пузатый и кривоногий, нужен? Только Даше-Глаше и только за тысячу в час. Блин! - Ника снова пнула камешек. - Еще пишут: "Любовь, 24 часа, 1000 р. в час". Хоть бы уж слово "любовь" не поганили, писали бы честно... - и Ника произнесла крепкое словцо, более грубо характеризующее то, что предлагают за тысячу рублей девушки на тротуарах.
- Ну ты даешь! - прыснула Лиля.
- Ты же со мной согласна, Лилька, что любовь за тысячу в час не продается? О настоящей любви пишут книги, которые читают через века, а не объявления на затоптанном тротуаре!
- Так ты из-за этого на взводе?
- Пожалуй, - признала Ника. - После Марии Кюри, Софьи Ковалевской, Жорж Санд, Симоны де Бовуар, Валентины Терешковой и прочих остаются еще мужики, которые видят в женщинах только объект для удовольствия или живой товар. Тьфу!
- "Я любви искала и не нашла, теперь буду искать золота, - процитировала Лиля. - На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Я - вещь! Вот слово для меня и найдено!".
- Ну нет, я не Лариса Дмитриевна, - спешно перебила ее Ника, - слава Богу, розовые очки я давно сняла и не буду сходить с ума от любви к эгоисту-мажору... О, ты уже и замок на калитке заменила? И когда только успеваешь?
- Антон помогает, у него отпуск. Проходи.
- Кстати, в наше время история Ларисы закончилась бы без трагедии, - в гостевой комнате Ника поставила сумку в угол и села, чтобы расшнуровать ботинки. - Все-таки современная свобода нравов не так плоха, как считают бабули на скамейках. Тогда потерять невинность до свадьбы было немыслимо, позор, девушке только и оставалось: или в реку, или в монастырь, или по рукам пойти. А сейчас на это смотрят проще, и никто не будет считать девушку пропащей из-за того, что у нее до свадьбы был мужчина. Да и свадьба, как таковая, уже уступила пальму первенства в списке приоритетов современной девушки...
- А попроще можно? - изобразила недоумение Лиля. - Чаво тако ты говорыш? Чаво за пальма така? МЫ тут дярёвня тупая, как считает барыня из столицы, и словей-то таких ня слыхивали!
- Ой, Лилька, хватит! - Ника от смеха повалилась на кровать. - Ну ты зажигаешь!
- Да, сейчас девушки в первую очередь стремятся получить образование, обрести специальность, добиться повышения на работе, "ну а мальчики потом", как в песне. Даже у нас уже есть такая тенденция, а уж в городах - и подавно.
- И я думаю, что это правильно, - Ника прилегла. - Твердо стоять на ногах, иметь свое место в жизни - это лучше, чем с родительской шеи пересесть на мужнину. А когда уже сама твердо стоишь на ногах, можно и о замужестве подумать, на равных. Потому что, если работает только муж, в какой-то момент он может начать попрекать жену: "Я деньги приношу, обеспечиваю семью, а ты даже на булавки не зарабатываешь, ты вообще никто и звать тебя никак, ты фефела, молчи и не рыпайся!". А если работают оба - жена всегда сможет ему ответить: "Извини-подвинься, я тоже зарабатываю, и в семье такое же право голоса имею, а не нравится - выход вон там!". И муж воздержится перед ней пальцы растопыривать. Вот почему лучше быть самостоятельными...
- Опять ты за "20 лет спустя" зацепилась? - спросила Лиля. - Сейчас скажешь про "жизнь в декрете"?
- Неправильный фильм, не тому учил девушек! - резко сказала Ника. - Вернее, может, тогда это считалось правильным, а сейчас такая матрона рискует в один не прекрасный день остаться "мадам Брошкиной". Таких мужей, как Соломин в фильме, уже не осталось, зато есть такие умники, которые скучают возле простушки-жены и начинают бегать налево да так и сбегают. Сколько уже об этом говорено в прессе, сколько брошенных жен на ток-шоу плакало, и у всех одна история: бросила вуз; ушла с работы, чтобы посвятить себя семье; родила, обабилась, опростилась, мужу стало с ней скучно - а тут очень кстати подвернулась ногастая-губастая, интересная во всех отношениях красотка без комплексов. Я всегда говорю, когда меня приглашают на ток-шоу о брошенных женах: "Девочки, даже если он - любовь всей вашей жизни, не бросайте институт, не уходите с работы! Хорошо, если вы с ним проживете до золотой свадьбы, но все-таки диплом и профессия дадут вам больше уверенности в себе!". Но сейчас же все такие умные, каждая же лучше знает, как поступать! Вряд ли они вообще что-то кроме заголовков считают и кого-то кроме себя слышат...
- Ты какая-то заведенная, Ника, никак не успокоишься, и явно не только из-за телефонов на асфальте и идиота-редактора, - Лиля подвинула стул и села, пытаясь встретиться взглядом с подругой. - Может, если выговоришься, тебя отпустит? Или это закрытая информация?
- Да, ты угадала, дело не только в телефонах шлюх... Понимаешь, у нас на работе, оказывается, такой гадюшник! Все только и говорят, что о возможном сокращении штатов, гадают, кого скорее могут уволить, и стараются проявить себя с лучшей стороны и параллельно обгадить соседа - мол, "лучше пусть он вылетит, чем я!". В глаза все милы, вежливы, дружелюбны, а повернешься спиной - так и норовят подножку подставить или камень в спину бросить. Я в этих "грязных танцах" не участвую, но противно смотреть на это пресмыкательство. Обрыдло, блин! - Ника подбила кулаком подушку. - Это лицемерие, эта игра на выживание!
- Ты только им этого не показывай, а то решат сделать слабое звено из тебя. А ведь для тебя "Телескоп" - это все.
- Вот я и приезжаю, чтобы отдохнуть и набраться сил. Чтобы потом всю неделю нормально общаться с "милыми коллегами"... Да ну их! Давай сменим тему, - Ника села и достала из сумки толстый том. - Возьми, завтра отнесем Елене Владимировне. Я, наверное, уже в списке злостных должников числюсь... А третья часть, продолжение "Часового механизма" и "Наваждений", есть? Тут в предисловии говорилось, что в середине 70-х Сигюрдссон работал над третьим романом из этой серии...
- Нет, он не успел завершить работу...
- Жалко, значит, так и не узнаем, как сложилась судьба героя. А мне было интересно, что у него будет с Кристин после ее вдовства и возвращения из Англии. Он-то готов ее принять даже после ее измены, с ребенком от первого брака. А она сильно изменилась, война ее переломала. Захочет ли Кристин вернуться к парню, который так и застыл на уровне подростка, воспитанного строгой бабушкой, и все тяготы прошли мимо него...
- Ну, не так уж и прошли. В "Механизме" рассказывается, что он некоторое время, как Тарковский, "баранку на два дня делил"...
- Все равно это не сравнить с войной, - хмуро сказала Ника. - Исландию она почти не затронула, а Англии сильно досталось. И в это время Кристин была там, потеряла мужа и с малышом на руках пробиралась под огнем в портовый город, чтобы сесть на пароход... После этого они стали, как на разных полюсах. А как ты думаешь, что могло случиться с Кристин и Паудлем дальше?..
- Не знаю, не задумывалась. Конечно, хочется надеяться, что у них еще есть будущее. Но мы можем только предполагать, а что задумывал автор - уже не узнаем...
- Сейчас Паудлю пришлось бы еще тяжелее, - Ника встала и начала разбирать дорожную сумку. - Да и в те времена тоже легче жилось людям с крепкими локтями и луженой глоткой...
- Сейчас он пополнил бы галерею "лишних людей", - согласилась Лиля. - Чацкий, Онегин, Печорин и Паудль. Вроде бабушка воспитывала его порядочным человеком. Но она не научила его бороться за место под солнцем, поэтому парень всю жизнь тушуется и уступает дорогу более горластым и напористым и так и живет на обочине. Печально...
- Жизнь на обочине - все равно что жизнь в декретном отпуске! - резюмировала Ника. - И зачем нам то и дело с явной симпатией преподносят героев, предпочитающих плыть по течению? Конечно, кому-то они покажутся милыми, симпатичными, просто лапушками, а я вспоминаю Долматовского:
Всегда в порядке, «добрые» -
Приятные, удобные,
Они со всеми ладят
И жизнь вдоль шерстки гладят.
Их заповедь — смирение,
Их речи — повторение.
Сияние улыбок,
Признание ошибок...
А я люблю неистовых,
Непримиримых, искренних,
Упрямых, невезучих,
Из племени колючих.
Их мучают сомнения
И собственные мнения,
Но сердце их в ответе