Было и еще одно обстоятельство, которое терзало Лейю (и Люка тоже, в этом она не сомневалась). Это было чувство вины. Каждый из них, сам того не сознавая, стал невольным вестником смерти для близких людей. Планета Алдераан была избрана мишенью для Звезды Смерти в значительной мере как родная планета Лейи. Оуэн и Беру Ларсы погибли от рук имперских штурмовиков, искавших дроидов, которых забрал Люк.
Принимая во внимание весь этот груз, вряд ли стоило удивляться твердому намерению Лейи сделать свою семью именно семьей, а не просто компанией случайных людей, происходящих от общего предка. С другой стороны, она не могла не учитывать, что дети таких влиятельных и известных родителей часто будут становиться игроками — или, хуже того, пешками — в сложной игре за власть. Даже если дети не наследовали напрямую ее пост и ее влияние, они тем не менее являлись вторым поколением в семье, которую, не слишком погрешив против истины, можно было назвать правящей фамилией Республики.
Хотели они того или нет, сознавали или не сознавали, однако ее дети, по сути, представляли второе поколение династии. Не требовалось большого воображения, чтобы увидеть все вытекающие отсюда опасности. Искушение власти и богатства может быть очень сильным. Что, если оно окажется сильнее родственных уз?
Что, если через двадцать лет Анакин попытается в чем-то обойти Джейсена? Что, если какой-нибудь лукавый советчик посоветует Джейсену убрать с пути брата и сестру ради некой сиюминутной цели? Это казалось невозможным, но в истории было полным-полно подобных случаев.
Однако это были еще цветочки. Сила пребывала с ее детьми, и это, несомненно, был великий дар. Но здесь же таилась и опасность. Лея ни на минуту не забывала, что Дарт Вейдер, ее отец и дед ее детей, тоже был наделен Силой — и был уничтожен Темной стороной. Она не сомневалась, что однажды каждому из ее детей придется встретиться с Тьмой лицом к лицу. Одна эта мысль пугала Лейю до ужаса. В сравнении с этим гипотетическая драка за деньги или власть казалась почти тривиальной.
Каждая маленькая вспышка детской злости, каждый приступ раздражения, каждый естественный порыв что-нибудь соврать — все это пугало ее до смерти. Это было нелогично, неразумно, но Лейя ничего не могла с собой поделать. Каждое проявление детского непослушания или юношеской опрометчивости казалось ей признаком того, что ребенок поддался искушению Темной стороны Силы.
Теоретически это было невозможно. Согласно анналам джедаев, считалось, что детская невинность служит надежным бастионом против Темной стороны. Но в анналах джедаев нигде не упоминалось, чтобы дети демонстрировали такой контроль над Силой, который наблюдался у детей Лейи…
Опасностей было много, но Лейя видела лишь один способ защититься от всех них. Это был такой банальный способ, что казалось абсурдным полагаться на него против таких могучих сил, но тем не менее он существовал. Лучшее, что могла сделать Лейя, — это как следует воспитать своих детей.
Лейя Органа Соло твердо решила добиться того, чтобы ее дети выросли сильными духом, непоколебимыми и честными, чтобы их связывали прочные семейные узы, а в сердцах у них пребывала любовь к друг другу. Если для этого требовалось вести себя строго, отправить Джейну в постель, запретить слуг-дроидов — что ж, да будет так.
Лейя положила голову на руки и протерла глаза. Она просто слишком устала, вот и все. Маленькая перепалка за столом не должна была так ее взволновать. Было бы здорово куда-нибудь улететь, немного расслабиться. Все-таки Хэн здорово придумал — уехать в семейный отпуск на Кореллию, отдохнуть перед этой конференцией по торговле.
Немного мира и покоя — что еще надо?
* * *
— Гениальный ход, Джейна, — сказал Джейсен, улегшись в кровать и укрывшись одеялом.
— Я не хотела, — ответила Джейна, укладываясь в постель в другом конце комнаты. — Освещение в ночной режим, — приказала она.
Лампы погасли, весь свет теперь исходил лишь из тусклого ночника в боковой нише, принадлежавшей Анакину. Конечно, каждый из троих детей мог бы иметь собственную комнату, и они даже несколько раз пытались это устроить, однако довольно скоро поняли, что слишком привыкли спать вместе. Сейчас в их распоряжении была одна большая общая комната, в которой Анакин получил место немного сбоку, и такое положение устраивало всех как нельзя лучше. На <Соколе>, правда, будет немного тесновато. Но, наверное, они и к нему привыкнут.
Все замолчали, и в комнате на какое-то время воцарилась тишина. Близнецам было слышно тихое, ритмичное дыхание Анакина. Их маленький братик уже спал.
Джейсен задумался, разглядывая темный потолок.
— Не слишком ли ты к себе снисходительна?
— Что ты имеешь в виду? — спросила Джейна.
— Ты не хотела — значит, не считается, — ответил он. — На самом деле считается не то, хотела ты или не хотела. Считается то, что ты сделала.
Это смахивало на морализаторство, особенно если учесть, что в прошлом сам Джейсен пару раз едва не использовал ту же тактику, чтобы защитить себя. Впрочем, ему казалось, что если он хотел так сделать, но не сделал, то уж это как раз считается.
— Так или иначе, но ты хотела устроить скандал, ты это знаешь.
— Ты прямо как дядя Люк, — сказала Джейна.
— Могу и хуже, — ответил Джейсен; он заметил, что сестра не стала отрицать, что устроила скандал специально. — Дядя Люк очень умен. Но если тебе от этого легче, я не думаю, что это все ты виновата. Они без того были чем-то расстроены, когда мы пришли.
— Ага, — согласилась Джейна. — Все были какие-то взволнованные.
— И каждый делал вид, будто ничего не происходит, — сказал Джейсен.
— Включая нас, — заметила Джейна. — Мы тоже ничего не сказали, хотя могли. Единственный, кто не притворялся, — это Анакин.
— Не забывай, он убедил дядю Люка, что не имеет к дроиду никакого отношения, — молвила Джейна. — Он лучший актер среди всех нас. Мы знали, что это Анакин собрал дроида, но все равно не могли понять, прикидывается он или нет. Может, он специально хотел нас подставить? Или просто не ведал, что творит?
— Я об этом не думал, — сказал Джейсен. Впрочем, Анакин был в этой семье давней загадкой. Все привыкли к его непредсказуемости.
— Так что все-таки случилось, как ты думаешь? — спросил Джейсен, всматриваясь в прохладную, тихую темноту. — Я имею в виду, со взрослыми.
— Понятия не имею, — ответила Джейна. Она зашуршала простынями, повернувшись на другой бок. — Но думаю, папа знает что-то такое, о чем не хочет говорить ни маме, ни дяде Люку.
Джейсен повернулся к ней, опершись на локоть. Он едва мог разглядеть ее в тусклом свете. Джейна смотрела на него; ее поза была зеркальным отражением его собственной.
— Как считаешь, это что-то серьезное? — спросил он. — Или опять какая-то глупая политика, которая ничего не значит?
— А я почем знаю? Но в любом случае это связано с нами. Мама с папой никогда так не бесятся, если только не тревожатся о нас, любимых.
— Это точно, — согласился Джейсен. — Они явно встревожены.
Джейна тихо хихикнула и перевернулась на другой бок, засыпая.
— А ты что думал, Джейсен? — донесся ее голос, приглушенный подушкой. — Ты бы на месте родителей не тревожился?
Джейсен улегся на спину и уставился в потолок. Он был вынужден признать, что она права.
4 ИЗДЕРЖКИ МИРНОГО ВРЕМЕНИ
В глубоком космосе, вдали от обитаемых систем, сияла на небосводе маленькая одинокая звездочка. У нее не было имени, только кодовый номер — цепочка цифр, которой она обозначалась на небесных картах. Звезда номер ТД-10036-ЕМ-1271 не имела планет, а лишь несколько астероидных поясов, так и не слившихся в более-менее крупные миры. Это место не обладало какими-либо редкими природными ресурсами и не представляло интереса ни с эстетической, ни с научной точки зрения. В системе не было ничего примечательного, и она никого не интересовала.
Таких звезд в Галактике насчитывалось буквально миллиарды, и это конкретное светило, как и все его собратья, имело свой размер, возраст и тип. Любой астрофизик в Новой Республике, который хоть чему-то научился в своем университете, смог бы проделать несколько простых вычислений и тут же поведать о возрасте звезды, ее эволюционном пути и о том, что с ней случится в будущем.
И тем не менее все эти астрофизики попали бы впросак.
За много световых лет отсюда, в глубине Кореллианской системы, трудилась секретная группа ученых и инженеров. Они работали уже давно, однако скоро их усилия должны были принести плоды. Скоро энергия их машин устремится в космос.
Скоро они изменят мир.
* * *
Люк расправил плечи и сделал глубокий вдох, прежде чем нажать на кнопку звонка на двери жилища Мон Мотмы. За долгие годы он много к кому проникся уважением, однако Мон Мотму он почитал особенно. Возможно, причиной была ее кажущаяся простота, а также тихий и незаметный многолетний труд.
Неискушенный человек мог бы подумать, что Мон Мотма не сделала в галактической истории ничего примечательного. Она не командовала флотами, не одерживала побед. Она не отличалась ни мистическими способностями, ни таинственным прошлым, ни каким-либо особым талантом.
Она являлась просто-напросто отважной, умной и вполне обычной женщиной, которая своими руками создала Альянс. Новая Республика была обязана ей своим существованием больше, чем кому-либо другому.
Если уж это не заслуживало уважения (даже от магистра джедаев), то Люк даже не представлял, что тогда еще нужно сделать. Он нажал на кнопку, и дверь бесшумно отъехала в сторону. Сразу за ней стояла Мон Мотма. Она кивнула Люку и улыбнулась: — Здравствуйте, мастер джедай. Добро пожаловать в мой дом. Прошу вас, заходите.
— Благодарю, мистрисс, — сказал Люк.
Ему подумалось, что <мистрисс> — не слишком подходящее обращение к такой значительной особе, но Мон Мотма недолюбливала титулы и официоз в целом.
Люк вошел внутрь и с интересом осмотрелся. Конечно, он был знаком с Мон Мотмой много лет, но у нее дома Скайуокеру приходилось бывать всего несколько раз.
Нынешнее жилище Мон Мотмы было под стать хозяйке — тихое, непрезентабельное, но при этом пропитанное духом непоколебимой уверенности. Немногочисленная, искусно изготовленная мебель была изящной и в то же время прочной. Все здесь было тщательно подобрано и подогнано друг к другу, везде царили приглушенные тона — белый и цвета байтовой кости. Комната казалась больше, чем была на самом деле. Несомненно, этот эффект отчасти объяснялся простым контрастом с домами других известных личностей Корусканта. Те, как правило, были битком набиты всякими безделушками, безвкусными сувенирами и прочими предметами со всех планет Новой Республики.
Было весьма приятно оказаться в доме, не напоминающем тесный и плохо организованный музей.
— Я рада, что вы нашли время навестить меня, мастер джедай — сказала Мон Мотма.
Ситх побери, почему она называет меня самым официальным из всех титулов?
— Для меня это честь, — ответил Люк.
— Я польщена, — сказала Мон Мотма. — Прошу вас, присаживайтесь.
Люк уселся на простой стул с жесткой спинкой. К его удивлению, стул оказался намного удобнее, чем он думал. Он молчал, зная, что хозяйка все расскажет сама, без лишних расспросов с его стороны.
Мон Мотма села напротив Люка и одобрительно посмотрела на него.
— Как ваши дела, мастер джедай? Расскажете?
Ее вопрос застал Люка врасплох, но затем он понял, что в действительности это не вопрос, а приказ. Зачем спрашивать, если она знает ответ не хуже его самого? Мон Мотма в прошлом была главой государства. Она имела доступ ко всей возможной информации и всегда с особым интересом следила за карьерой Люка.
— Как вам известно, мистрисс, наша академия утвердилась уже довольно прочно. Я бываю там время от времени, но ученики быстро прогрессируют, и первый курс уже достиг уровня, когда они сами могут давать уроки другим. И действительно, некоторые из них не столько учатся сами, сколько обучают второй и третий курсы.
— Значит, вы там не нужны?
— Нужен, но не все время. Если на этой стадии проводить с ними слишком много времени, это будет только отвлекать их от процесса обучения.
— Выходит, вы не просто не нужны. Вы решили отстраниться, чтобы не мешать.
Формулировка была не самая дипломатичная, но достаточно верная.
— Да, в определенном смысле.
— И чем же вы сейчас заняты?
Люк поерзал на стуле, который вдруг показался ему не таким уж и уютным. Такого допроса он не ожидал. Но джедай должен отвечать правдиво даже на неудобные для него вопросы. Кроме того, хотя эти вопросы и не были слишком тактичными, даже неджедай вряд ли смог бы солгать или хотя бы скрыть правду, глядя Мон Мотме в глаза.
— Должен признать, я сейчас ничем особо не занимаюсь, — сказал Люк.
— Никаких освободительных походов? Никаких отчаянных битв, героических миссий?
— Нет, ничего такого, — ответил Люк, начиная раздражаться. Героиня не героиня — у нее не было права так с ним разговаривать.
— Разумеется, — сказала Мон Мотма. — Наступило мирное время, — она устало улыбнулась. — И у него есть свои издержки. Нет кризисов. Нет проблем. Нет приключений. Отсюда следует, что люди, умеющие разбираться с кризисами и проблемами, остаются не у дел. Сейчас искатели приключений попросту не востребованы. Так же как и революционеры. Знаете ли вы, мастер джедай, что я в последнее время сижу практически без дела?
Люк не нашелся что ответить, но Мон Мотма, похоже, и не ожидала ответа. Джедай промолчал.
— Вы поступили мудро, решив не отвечать, мастер джедай, — сказала Мон Мотма. — Очевидно, вы теряетесь в догадках по поводу того, для чего я позвала вас сюда и что означает эта незаслуженная бестактность. Что ж, я скажу вам.
Экс-глава встала и подошла к затемненному окну. Она нажала на кнопку, и окно сделалось прозрачным.
Среди сияния красных и желтых огней, освещавших небо Корусканта, садилось солнце. Огненной вспышкой пронесся корабль, поднимавшийся на орбиту, и исчез в ночи.
— Наверное, я выбрала себе квартиру не на той стороне, — сказала Мон Мотма. — Каждый день я вижу закат, но восход — никогда. Этот символизм иногда меня угнетает. Каждый день я смотрю в окно и вспоминаю, что мои дни позади. Я знаю, что сделала свое дело, что я оставила свой след в Галактике. Я знаю, что еще смогу пригодится в будущем. Однако не могу представить, что это будущее готовит нам такие же испытания, которые в свое время выпали на мою долю. Хвала Силе, конечно, но теперь получается, что я оказалась не при делах. Меня это немного выводит из равновесия: работа окончена, а жизнь продолжается. У вас не бывало такого ощущения?
Люк не знал, что сказать. Мон Мотма отвернулась от окна и посмотрела на него.
— Если вы чувствуете то же самое, значит, вам труднее, чем мне. Мои дни позади, — повторила она, — но я уже стара. В молодости я — по крайней мере, иногда — хотела, чтобы наступил мир, покой, чтобы у меня было свободное время и личная жизнь. Со временем неугомонный порыв юности выгорел во мне и я научилась радоваться жизни, какой бы она ни была.
Мон Мотма взглянула Люку прямо в глаза.
— А вы? — спросила она. — Как себя чувствует магистр? Боюсь, я что знаю ответ.
— И каков же этот ответ? — спросил Люк.
— Вы тоже сделали свое дело, — отвечала Мон Мотма. — Вы освободили множество миров, выиграли великие битвы. Вы восстановили Орден. Все это пройдено, а вы по-прежнему молодой человек. Вы выросли на войне, но войны теперь в прошлом. История учит, что в мирное время воинам живется нелегко. Они не могут к нему приспособиться. Короче говоря, Люк Скайуокер, что вы сейчас собираетесь делать?
— Не знаю, — сказал Люк. — Я много чего могу делать, но… может, я пока болтаюсь без работы просто потому, что как раз ищу, за что бы взяться. Ищу работу, которую я мог бы выполнить. Ту, которой я хотел бы заняться или которую нужно сделать.