— Вечер добрый, милашка, — в окошке показалась рожа сонной рептилии. Оживилась при виде меня, но самую малость. Потом высунулась рука в требовательном жесте. Серый рукав армейской формы испачкан кофе и крошками табака. Я задерживаю на одном коричневом пятне немигающий взгляд и вкладываю в протянутую лапищу прямоугольник пластика 2,5 x 4 дюйма. Момент истины. Этой ксиве шесть лет. Если они изменили регламент и форму документов… — Проезжай.
Я проехал, но не выдохнул и спину не разогнул. Каким бы сонным и ленивым он ни был, его мозги должны сейчас скрипеть. И вспоминать всех смазливых ребятишек, которые тут работают задницами. Неужели не вспомнил? Не окрикнет, не остановит?
Шлагбаум опустился на опору. Окошко закрылось с резким щелчком. Выдох. Слабо верится, однако сработало. За пистолет пока хвататься рано. Я надел шлем обратно и начал медленный круг почёта по базе.
За прошедшие годы тут ничего не изменилось. Ну, перекрасили пару казарм и сделали для головного административного здания новый фасад под антик. Зато атмосфера все та же — сухой горячий воздух, вызывающий резь и боль в носу. Концентрация страха и фатальности достигает апогея, но не убивает, а будто низко пригибает к земле. В ушах звенят приказы, гимны покорности и полного подчинения. Хочется кашлять, но я не издаю ни звука. Припарковываю мотоцикл, снимаю с него один автомат и крадучись подбираюсь к своей старой казарме. Почему-то я уверен на все сто, что Ксавьер именно там. Туда помещали самых маленьких и самых многообещающих…
На улице почти нет народу: комендантский час в деле, все спят. Простые солдаты несут караул группой вчетвером или впятером, и они только что скрылись за углом. Вернутся прочесать это же место не раньше чем через час. А у входа в здание стоят и громко разговаривают двое офицеров. Они явно навеселе. Я прислоняюсь к стене буквально в шаге от них и прислушиваюсь, пытаясь вникнуть в суть разговора:
— Нет, ты просто обязан попробовать его утром! Бэз заверил, что он необыкновенная конфетка. Аристократ! Голубая кровь! — он громко икнул.
— Да враньё всё это, Риччи, аристократы сюда не попадают! Небось, ужрался в дымину перед процедурой, а чего не привидится с пьяных глаз…
— Рэй, сходи проспись! Бэзил ради него даже кокаин сегодня у меня не одалживал!
— Чего-чего?
— Того! Бэз говорит, что сопляк действует похлёстче красной дури. Такой сладенький, клубничка в чистом виде. Да ещё и с характерцем. Пряная клубничка, это ж просто сказка. Несмотря на кажущуюся анемичность, вмазал Варману пару раз по яйцам. Но ты же понимаешь, старого быка это только раззадорило ещё пуще. Он в малого так засаживал… любо-дорого было посмотреть. А кровищи-то сколько было! Красота… — Риччи поцокал языком, а в следующее мгновение получил пулю в висок. Его дружок Рэй отстал всего на долю секунды, нужную для того, чтобы ещё раз нажать на спуск.
Я с шумом выдохнул воздух и смахнул выступившие во внутренних уголках глаз слезы. Я оторвусь с бешенством и истерикой по полной программе. Сломаю стулья, разобью себе костяшки, поору и попроклинаю кого-то равнодушного на небесах. Но это будет потом. Главное — не думать сейчас. Ни о чём. Совсем ни о чём.
В казарме мёртвая тишина: затраханные (в прямом смысле намного больше, чем в переносном) дневными трудами желторотики спят сном покойников. Судя по более-менее живым лицам, это недавно отобранный взвод ещё не до конца обкатанных шлюх. Они мало принимали… мало поработали подстилками для своего начальства. Не сломленные и не знающие, что ещё их ждёт впереди, но уже лишённые наивности и радостной мечты о нормальном существовании.
«Как мило. Ты переживаешь за них?»
Я безуспешно включаю коридорное зрение, я не хочу заниматься подсчётом чужих царапин и разрывов.
«Помню как сейчас, как это было с нами. Что ж, удачи им… на славном поприще».
Ехидный миокард, как всегда, в своём репертуаре. Не пробирайся ко мне по разобранному мосту, я слышать не хочу твой гаденький шёпот. Я пересёк общую комнату и толкнул дверь в Ширхеллаз² — так я мысленно прозвал пыточную, где Варман и компания его подручных годами пытали меня всеми мыслимыми и немыслимыми в природе способами (вторые преобладали). Сейчас там никого не было. По всей видимости, Бэзил отдыхал после изнурительных «занятий». Включив верхний свет, я понял, что ошибся: здесь кто-то был. И этот кто-то…
Внутри все оборвалось, когда я увидел. Увидел…
«Господь, я проклинаю тебя! За что, ну за что было так мучить его?! Он ведь такой маленький, такой беззащитный… статуэтка из хрусталя. Если пальцы дрогнут и выпустят его хоть на мгновение… всё разлетится к чертям собачьим на миллионы осколков, которые потом не собрать. Кроме того, он же ранен! Его ключица! Мозг, ну и какого хрена ты застыл столбом?!»
Ксавьер, лапочка… Я подхожу к пыточному ложу и пытаюсь сообразить, ты ли это. Беспомощная детка… тебя накрыли простынёй, и я не могу понять, есть ли ты под ней. Неужели ты такой худющий?! Или же… стал таким в конце этого дня?
Плевать. Сдергиваю грубую белую ткань и, подавляя отчаянный вопль, впиваюсь себе в нижнюю губу, до резкой боли, до невротического спазма в желудке… пока не чувствую отчётливый привкус своего мяса. Не кричать… не кричать. Кси, мамочки… даже меня так не разукрашивали в первый же день после «поступления». Чем же ты так досадил Варману? Похоже, простыми ударами по яйцам тут не обошлось. Началось, наверное, с них, но ими не закончилось.
Робко, очень робко касаюсь его кожи. Не вижу ни единого участка, оставшегося белым. Всё в чёрных синяках и багровых кровоподтёках, колотых и резаных ранах… О, вот и знакомые глубокие следы от зубов… красно-коричневые и синюшные, на бёдрах, шее и талии. А я даже не подозревал, что талия у тебя такая тонкая. Почему я это вижу только сейчас, когда хочется упасть на пол и завыть, разрываясь между проклятьями и рыданиями?
Осторожно я переворачиваю Кси на живот. Глаза машинально закрываются. Да, я отлично могу представить, что там, но смотреть не хочу. Не хочу и не буду! Видеть необязательно. Мои руки ощупали каждый сантиметр тела и беспомощно опустились. Да уж, открыть глаза — означает сойти с ума, не сходя с этого места. Но мне достаточно и того, что с пальцев капает его кровь, смешанная с клейкой, загустевшей спермой. Они сами тянутся ко рту. Пробовать не надо, но всё же я делаю это и сжимаю веки еще плотнее. Этот омерзительный вкус и запах я узнаю даже на краю могилы.
«Бэзил, клянусь… боги преисподней устроят тебе роскошный приём. Восхода солнца ты не увидишь».
Кладу Кси опять на спину и приоткрываю глаза. Поддавшись моему дурному примеру, золотистые ресницы лапочки тоже тяжело, очень тяжело приподымаются. Зелёного абсента не вижу: он практически полностью исчез за расширенными зрачками. Они расширены от такого безграничного ужаса, который не мог остаться даже после всего случившегося. И уж точно его не могло напугать моё присутствие, ведь я ничего плохого не делаю. А это значит, что всё.
Я попался. За моей спиной стоит сам василиск.
*
Кровь враз отхлынула от лица. Я развернулся и сразу же наткнулся на ищущий хищный взгляд. Не изменился, ни капли не изменился. Те же холодные водянистые глаза с якорем осознанного и контролируемого психоза, помноженного на бесчувствие. Те же три морщины на высоком костлявом лбу. Тяжёлая ухмылка садиста… сахарная ирония палача, знающего, что жертвам некуда прятаться. Он изучает меня с нескрываемым удивлением и интересом. Но первое быстро гаснет. Он обработал моё появление и принял как дань своему беспредельному могуществу, он чутко вдыхает флюиды моего страха… адреналин, гулко стучащий в моих висках. Потом грубо хватает за плечи и притягивает к себе.
— Привет. Маленькая шлюха, — шепчет он мне в ухо, заодно и упершись туда мокрым языком. — Рад, что ты воскрес и вернулся на службу. Рад… — он выдернул из мочки одно кольцо, выплюнул и провел окровавленным языком по моей щеке. После первого же прикосновения я застыл, примёрз к полу. Его руки намного хуже глаз василиска… обращающие в камень, рождающие обвал воспоминаний, за каждым из них прячется боль и унижение, уже не прячется — выползает на свет. Но изо всех сил я пытаюсь побороть оцепенение и сбросить этот жуткий гипноз. — Тебе понравился бледный новобранец?
— Не особо. Он не в моем вкусе.
— Да? Жаль. А мне померещилось, что ты за ним и пришел, — одна его рука уже лежит в моих штанах. Сколько раз я терялся, не понимая, как он это делает… моя голова, вжавшаяся в плечи, медленно поднимается вверх. Каждый шажок сознания прочь из кошмарной ауры Бэзила продвигает меня на какой-то жалкий миллиметр, а тянущийся шлейф ужаса весит тонну. Ну же!
— Тебе неправильно мерещилось. Сегодня я пришёл за тобой, — голос прозвучал твёрдо, но в себе я этой твёрдости так и не почувствовал. Он слишком крепко впился костистыми пальцами в мои бёдра. А, ну да, повынимал из карманов все пистолеты и патроны. Автомат ногой отшвырнул через всю комнату. Боеприпасы пропали вместе со штанами.
«Почему ты всегда беззащитен против него один на один? Неужели не существует способа справиться с этим ужаснейшим психопатом?!»
— Нет, это я пришёл за тобой, — он увлекает меня на пол. Согнул и распластал на бетонных плитах, сильный, как минотавр… и такой же отвратительный. За ним власть, годы инквизиторства, шантажа и психологического давления… и полная уверенность в своей безнаказанности. Выжать и порвать, растоптать и уничтожить. А я… куда девалась вся моя уверенность и злость? Страх остался, как и всегда, я не смог его изгнать. Страх и тягучее, болезненно-горькое ожидание вторжения.
Он вошел в меня с размаху, не особо целясь, желая размозжить на месте. Я едва успел сгруппироваться и подставиться… но вскрика сдержать не смог. В голове гул, панический бег всего живого, чувствующего и теплящегося, красный фон в трещинах, падение… мышцы разрываются под неистовым напором. Если бы Бэзил не был так силён… Я сделал выдох и тут же пожалел об этом. Он дернул меня вверх, чуть не сломав позвоночник. Гнусно рассмеялся, смял и грохнул моими костьми об пол. Вынул член, размазал вытекшую кровь по моей спине, мазал красиво и старательно… он любит рисовать картины на согнутых спинах. Кресты и круги… иногда — улыбки. Мне сегодня досталось чьё-то лицо.
— Мона Лиза, — прокомментировал Варман в ответ на мой приглушенный вздох и припечатал спину кулаком. Засунул член обратно, глубже… двигается во мне, как ковш экскаватора в песчаной почве, я труп, я робот… нет, не помогает. Больно. Больно… больно на самой грани нового рассудка.
«БОЛЬНО!»
Заткнись. Бесконечность многократно повторенных «больно»… но я ещё жив. Труп не смог бы поднять голову.
Но когда я поднял голову, стало в сто раз хуже: Ксавьер полностью пришёл в себя и увидел. Всё, что вытворял Варман со мной. Его гримаса боли на исполосованном плетьми личике была уже просто выше всех пределов. Я больше не могу…
Зашёлся в диком крике. Бэзил рычит и вторит от удовольствия, слушая меня. Усиливает атаку, ускоряя темп и стараясь причинить как можно больше боли. Вцепился зубами мне в шею и вонзил свой член так, чтоб я почувствовал, что же изменилось за пять лет. Появился тонкий металлический стержень… изогнутый на конце прут, вставленный посередине его пениса, вшитый, вживленный какими-то безумными хирургами или им самим, не знаю… это выдвинулось из его плоти. И он вогнал это в мои внутренности туда, где не было никакого прохода. Порезы, борозды, вырывание мяса с клочьями… любые развлечения, только изменить слегка угол проникновения. Он ставил раны, ещё и ещё… Я умолк. Я прокусил себе руки. Но почему я не могу просто сдохнуть на месте?
Пытка продолжается ещё немного… минут пять, наверное. Я не могу знать, я почти без сознания. Поневоле вспомнил, как защищался раньше от любого, самого страшного изуверства — отключался полностью, как поломанный механизм. Я должен сделать всё опять, должен вспомнить как. Чтоб все сенсорные системы засбоили и погасли. Миокард?
«Да. Слушаюсь. А ты — раскуси капсулу в нижней правой семёрке».
Всё, вспомнил. Парализующий нейромедиатор введён. Я превратился в неживую куклу для траха. Слежу за собой будто со стороны из последнего убежища. Где-то сбоку остался голый агонизирующий мозг. А сердце вырублено. Горькое дело, но такое обычное для меня. Если б ещё не Кси…
Его умытые горем детские глаза следят за происходящим в немой панике. И не пропускают ни одной, даже самой омерзительной детали. Вот Бэзил сжимает мой член и улыбается мне в лицо с безумной садистской улыбочкой. Требует новые крики, музыку… выжимает её, хочет слышать, как я захлебываюсь в боли. Но я только хриплю. Вот он хорошенько подминает меня под себя, ударяя об каменный пол, и впивается грязными ногтями в мои бёдра. Кровь брызжет в стороны, попадая на личико Кси. Я отвернулся бы, но не могу, зажат в тисках. Вот он вжимается в меня со всей имеющейся яростью, направляя сталь острия, торчащего из его члена, вверх. Он пробил мою плоть изнутри и жадно ловит теперь единственный жалобный всхлип. Добился-таки, вырвал его из моей раздавленной груди. О-о-о, эта тварь, полностью потерявшая человеческий облик, наконец-то кончила. Что же теперь?
А теперь… на меня снизошло короткое злое откровение. Со слабым мучительным стоном я соскользнул с кола, на который был посажен, выполз кое-как… выбрался из-под его исполинского тела. Вывернутые ноги волочились по земле. Отдышался, глядя в потолок… секунды три, не больше, больше нельзя, как бы больно мне ни было. Я развернулся к Бэзилу, примеряясь. Мне хватит сил? Нет, но пистолеты слишком далеко. Ксавьер смотрит, это всё ради него. Мне хватит сил! Хватит…
Я обнял шею Вармана ослабевшими руками. Обнял, да, обнял. Его глаза от изумления открылись. Вперились в меня с очевидным вопросом. Сейчас, сейчас, будет тебе ответ… только соберу себя из ошмётков и остатков. Отчаянным усилием я улыбаюсь, до предела напрягая плечи и кулаки… и сворачиваю эту бычью шею. Да. Да… Из чего только решимость родилась? Он успел замычать в бешенстве… но позвонки коротко и сухо хрустнули. И всё. Из его рта вытекло что-то… Мне плевать, я больше не бросил на него ни единого взгляда. Кси… ты ещё тут, детка, ты не умер? А я умер, с меня довольно.
Простившись с последними крохами рассудка, я растянулся на полу и остался лежать так без движения.
~~~~ Конец первой части ~~~~
Комментарий к 6. Бэзил
¹ Варолиев мост — отдел головного мозга, передающий информацию из головного в спинной мозг. Но миокард говорит о его «вырубании» фигурально, потому что прямое повреждение моста приведёт к его параличу, поражению лицевых нервов, спазму мускулатуры лица и прочим болезням.
² Sheer hell arse: буквально «сущий ад в задницу» (англ.)
========== 7. Штиль (Часть 2) ==========
****** Часть 2 — Чувства стихий ******
Сладостное ощущение покоя. Откуда взялось? Ах да, всё кончено. Я освободился от пытки. Но теперь на меня накинулась другая, может, не такая явная, но она болезненнее всех предыдущих. В тысячу раз.
Ксавьер.
Что делать теперь? Его приковала ко мне та ночь убийства Максимилиана. Меня приковала к нему эта ночь убийства Бэзила. Мы связаны неразрывно одной цепью. Но совершенно друг друга не знаем. Помнит ли он, что я… или думает, что впервые увидел только сегодня? Считает ли меня убийцей? Или, может, своим спасителем?
Шорох сползающего тела. Понимаю — он слез с пыточного агрегата и ползёт ко мне. Интересно… я, наверное, получу сейчас удар ниже пояса. Возможно, даже в прямом смысле. Хотя, если он измучен именно так, как выглядит, силёнок ему явно не хватит и особой боли я не почуст…
Нежный поцелуй в шею.
Поцелуй?!
Моего изумления достаточно для того, чтобы с усилием поднять голову и вытаращить на него глаза. ПОЦЕЛУЙ?!
— Не смотри на меня таким тяжёлым взглядом, — маленький нос сморщился, засохшие кровоподтёки на его щеках треснули и отслоились. — Мне от него больно…
— Тебе не может не быть больно, — разве это мой глухой и хриплый голос? Я содрал с его личика сухую кровь и вздрогнул, думая о том, сколько ещё предстоит сделать. На его губах чёрную корку я тронуть не осмелился… они в дразнящей близости, не отстраняются. Почему?
— Я говорю не о физической боли, — его тихий шёпот ещё больше сбил меня с толку.