... Зал торгового центра встречает нас яркими красками рождественских распродаж и веселой музыкой. Как в сказку вошли. Веет детством и хочется бежать в центральный зал, где стоит главная - до потолка - елка, забираться на колени к деду в красном и шептать заветные желания.
Похоже, Ян тоже заражается духом Рождества. С любопытством оглядывается по сторонам, и сам, как рождественский подарок, - сияет. А потом замечает наши отражения - своё и моё - в одной из витрин ... И - гаснет, сникает, закрывается прежде чем я успеваю переключить его на подарочный лад. И мне больно дышать, и на душе - камень. Я чувствую себя, как, должно быть, чувствует альпинист, который не удержал товарища ...
Но всё-таки улыбаюсь и говорю:
- Кому первому будем покупать подарок?
Ян вздрагивает, как человек, которого внезапно окликнули, и отвечает сухо:
- Торию.
- И чтобы вы хотели ему подарить?
Ян пожимает плечами.
- Представления не имею. Но ... мне кажется ... ему нравятся книги...
- О да! - соглашаюсь я. - Виктор тот ещё книжный червь. Здесь неподалёку открылся книжный, идёмте?
Ян хмыкает.
- Ну мы же за этим здесь ...
... В книжном - многолюдно. Но в основном - в отделе детской литературы, где стоят сказки в ярких обложках. Книга сказок на Рождество - лучший подарок. Честь и хвала тем, кто в годы смут и разрухи смог сберечь эти сокровища досумеречной эпохи, чтобы теперь взрослые могли дарить их детям.
Ян тоже берёт одну книгу, вертит в руках. На обложке - девушка с ярко-красными волосами и милым рыбьим хвостом. Любимая мной "Русалочка" Андерсена.
- Странное у художника представление о русалках, - скептически выносит вердикт Ян и ставит книгу на полку.
- А какое у вас?
Он молчит некоторое время, потом отвечает, не глядя на меня:
- Другое. Человечнее.
- Вы говорите о тех русалках, в которых превращались утопленницы. В этой книге русалки - исконные обитательницы подводного мира. Поэтому они лишь частично похожи на людей.
- Вот что, - задумчиво произносит он. - Как я понял, она хотела стать человеком.
- Да, и в этом её главная трагедия.
- Почему?
- Она пытается изменить свою суть. И заключает договор с морской ведьмой. Та дарит ей ноги, но за каждый шаг русалочка расплачивается болью, словно идёт по лезвиям ножей ...
Яна передёргивает.
- Довольно жестоко для детской сказки.
- Андерсен не писал детских сказок, он писал мудрые и поучительные истории. В его версии русалочка не смогла убить возлюбленного и превратилась в морскую пену. Но это не смерть, а новое рождение ... Адаптация сказки скучнее и с ненужным счастливым концом.
- У оригинальной сказки получается весьма печальный вывод: если ты не человек, то тебе им не стать, сколько усилий не прикладывай.
- Вовсе нет. Андерсен задаёт вопрос: а надо ли? Ведь русалка оказывается лучше людей и в награду получает бессмертную душу ... Так ли это плохо?
- Но не получает любовь ...
В его словах - печаль и обречённость.
Невесёлый выходит праздник.
Пытаюсь переключить.
- Кстати, автора этой сказки звали Ганс. Это один из вариантов имени Ян. Так что вы с ним тёзки.
- Значит, это связано с именем?
- Что?
- Русалки.
Я не совсем понимаю аналогию, поэтому не соглашаюсь:
- Андерсен писал не только о русалках. Ещё о Тени, и о Снежной королеве ...
- Надо будет познакомиться с его творчеством.
Так, за разговором мы оказываемся в отделе подарочных изданий.
Роскошные, теснённые золотом обложки, изысканные иллюстрации, мелованная бумага.
Я беру с полки томик стихов модной поэтессы Моны Соляриной, открываю наугад, читаю. И сердце слегка сбивается со своего привычного ритма и начинает чеканить:
Если идти это - цель [не средство],
Лишь бы ни с трубочкой по-турецки
Томно гонять эйфоретики по крови,
Если комфорт не влечёт, а душит -
Истинно, ты - человек идущий.
Необъяснимая ветвь эволюции - редкий вид.
- Вот, купите Виктору. Хорошие стихи - отличный подарок.
- Нет, - бескомпромиссно парирует Ян, - Торию нравится вот эта книга.
И достаёт "Войну и мир" Толстого.
- С чего вы взяли? - пугаюсь я.
- Он сам мне давал её читать. Значит, эта - его любимая.
Даёт понять, что прения окончены, и уверенно идёт к кассе. Я вздыхаю и плетусь следом.
Виктор с ума сошёл - васпе! - и сразу Толстого! Надо будет серьёзно поговорить с Торием.
Солярину я тоже покупаю, но себе. Слишком созвучны душе её строки:
Будьте трепетны к Миру,
А Он воплощен в мелочах:
В необидье обид и в непамяти памятных кличек.
Будьте трепетны к Миру, Он тоже страдал от отмычек.
Будьте трепетны к миру,
Сокрытому в чьих-то очах.
Толстого заворачивают в нарядную бумагу с узором остролиста, и мы снова выходим в шумный холл торгового центра.
И Ян заявляет:
- Теперь Лизе.
И смотрит на меня требовательно и строго: мол, слушаю предложения.
- 4 -
... С Лизой проще. Достаю телефон и набираю номер.
Виктор откликается сразу и, судя по тону, настроение у него хорошее. Вот и славно. После короткого обмена любезностями - перехожу к делу:
- Ты выполнил моё поручение?
- Разумеется, босс, - весело отзывается Виктор. - Духи. Какой-то там "Яблочный блюз", сказала: классные. Ей идёт запах яблок.
Благодарю и отключаюсь.
У Лизы - неплохой вкус. Аромат в этом году и вправду модный. Но я не люблю съедобные запахи.
... В парфюмерном к нам побегает шустрый невысокий мужчина, лысоватый и жилете из красной тафты. Продавец. Хватает Яна и тащит к стеллажу, где красуются флакончики самых разных форм и расцветок.
- Вашей девушке подойдёт вот это! - он суёт Яну в руки какую-то баночку с голубоватой жидкостью.
Ян растерян и, чувствую, не знает, как реагировать.
Тоже не знаю, что будет, если сказать при этом торговце, что я - не девушка Яна? А сказать надо.
Он справляется сам. Возвращает духи продавцу и говорит:
- Вы ошиблись - мы не вместе. Вернее, сейчас вместе, но не в том смысле.
И мне почему-то становится стыдно, неловко и горько. Не то, чтобы я хотела, что он купил мне духи. Хотя всегда приятно получать подарки. Обидно, что Ян резко и без раздумий ставит между нами стену - не вместе.
Но я проглатываю пилюлю.
И поддерживаю его:
- Да, мы зашли, чтобы купить подарок нашей общей знакомой.
Продавец подаёт "Яблочный блюз" в нежно-зелёном подарочном пакете, Ян расплачивается, и мы торопимся на выход.
- Девушка, можно вас? - окликает меня парфюмер.
Я извиняюсь перед Яном, прошу подождать и подхожу.
- Как вас зовут? - ошарашивает меня продавец.
- А зачем вам?
- Хочу подарить вам именную карту на скидки в нашем магазине, - елейным голосом сообщает он. - У нас акция ...
- Хлоя, - отвечаю я.
И он восторженно тянет:
- О-о-о! Это значит - Цветущая. Вам удивительно идёт! И вы просто обязаны стать вип-персоной нашего магазина!
И смущаюсь и чувствую, как щёки заливает краска.
Парфюмер вручает мне карту и флакончик духов, тех самых, что недавно показывал Яну.
- Вам подарок, Цветущая. За то, что пришли и озарили это скромное заведение своим светом!
Льстит безбожно. Но духи - отличные, мой любимый аромат.
Отказываюсь. Если возьму - обижу Яна.
- Карты будет достаточно. А духи куплю сама, когда мне будет нужно, - благодарю и выхожу.
Ян стоит у стены. Понурый, ссутулившийся. Подхожу, и он бросает на меня какой-то испуганный взгляд и говорит совсем тихо:
- Теперь надо вам ...
- Нет ... - пытаюсь возразить, но Ян перебивает:
- Вы сказали: только, если я сам захочу. Так вот - я хочу. Что вам подарить?
Смотрит вопросительно и ждёт.
И я смелею. В конце концов, исподволь, ещё когда ехала к нему с пирожными, думала именно об этом. Начинаю издалека:
- В этом году дедушка опять не сможет провести со мной Рождество. А все подруги - либо семейные, либо парами. Ну так вот ... в общем ... как насчёт того, чтобы провести это Рождество со мной ...
Сверлю взглядом пол. И мне страшно, а щёки жжёт жар стыда: никогда прежде сама не приглашала мужчину. Наверное, это неправильно. И не стоило так делать. Но я уже сделала. Отступать поздно. Заканчиваю почти шёпотом:
- ... если вы не против, конечно ...
- Только, если вы объясните мне, - почему? - слишком холодно для согласия говорит он.
- Почему что?
- Почему я?
Сердце колотится в горле. Слова застревают и не вяжутся.
- Просто подумала ... что ... вы один ... а такой праздник ...
- А вы из-за чего одна?
- Я же говорю - дедушка ...
- Я не об этом, Хлоя. Разве вы ни с кем не встречаетесь?
Судорожно сглатываю комок. Ещё не хватало, чтобы жалеть начал. Или насмехаться.
- Это было бестактно, - удивляет он. - Забудьте. И - пригласить меня на Рождество - снова подарок мне. Я так не рассчитаюсь, - и пытается улыбнуться.
У меня на душе светлеет. Все неловкие или неприятные ситуации этого дня вдруг сглаживаются.
Я смотрю на него и улыбаюсь в ответ.
... Уже стемнело. И мы идём по аллее в свете фонарей и кружении снежинок. Внутри у меня серебряные колокольчики вызванивают рождественские гимны. Но радость омрачают замёрзшие руки. Теперь я понимаю, зачем детям пришивают к рукавам варежки.
Останавливаюсь и дую на пальцы.
Ян несколько минут молча созерцает мои попытки согреться, потом ставит подарки на заснеженную скамейку и накрывает мои ладони своими. Сначала робко, едва касаясь, потом - смелее, чуть сжимая.
По телу разливается смущение и тепло.
- Спасибо, - шепчу, глядя под ноги.
- Не за что, - отвечает он. - Это просто ещё один подарок мне.
Я любуюсь, как в свете фонаря в его волосах поблёскивают снежинки. И точно знаю - в этом году у меня будет самое удивительное Рождество.
- 5 -
Целый день - в суете: нужно столько успеть! И приготовить, и квартиру до блеска выдраить. А ещё и украсить надо. Всё привычка откладывать дела на последний момент. Вот и кручусь теперь, как белка в колесе. Хорошо, хоть не так же бесполезно.
Спасибо тётушке Римме, дедовой сестре, - она меня научила, как делать сто женских дел одновременно. Ну и научно-техническому прогрессу, что потихоньку, но набирает обороты. А то бы без миксеров-блендеров тяжко пришлось.
... Он пунктуален, как часы. Звонит в дверь ровно в шесть, как и договаривались.
Срываю передник, бегу к двери.
По пути замечаю, сколько ещё не успела, ругаю себя.
Замок, как назло, выделывается и не хочет открываться сразу. Так всегда бывает, когда руки дрожат.
Наконец-то. Распахиваю дверь и поднимаю глаза на Яна. Он тоже взволнованный и смущённый. Выглядит таким домашним в скромной одежде. Отступаю, бормочу:
- Проходите.
Он аккуратно проскальзывает в прихожую, стараясь не задеть меня, раздевается и вешает куртку. Неловко мнёт пакет из серебристо-голубой голографической бумаги. Приглашаю в зал, а сама - убегаю на кухню, к печеньям.
Вроде бы всё хорошо. Посыпаю зеленью салат.
Возвращаюсь в гостиную. Ян сидит на диване, пялится в телевизор и явно не знает, куда девать руки.
Слегка стесняюсь, но всё равно прошу:
- Вы поможете мне с ёлкой?
- А что с ней не так? - Ян осматривает рождественское дерево.
- Ну как видите - ещё ни макушки, ни гирлянды. Они электрические. Обычно ими занимался дедушка.
- Давайте, - охотно отзывается он.
Я показываю ему всё необходимое, убегаю вновь.
Поливаю печенья глазурью и украшаю.
Проверяю мясо. И начинаю накрывать на стол.
Люблю праздничную суету, только вот для самой себя - это скучно и неинтересно. Моё одинокое Рождество обычно ограничивалось конфетами, апельсинами и шампанским.
И поэтому сейчас, когда накрываю на стол для кого-то ещё, почти ликую. Заботиться также приятно, как дарить подарки.
Ну вот стол накрыт, ёлка мерцает огнями, потрескивают свечи. Говорю:
- Ян, вы пока откройте вино, а я скоро ...
Убегаю в спальню. Мало украсить дом и стол, на Рождество нужно и самой нарядиться, как следует. Вот и пригодиться голубое платье со шлейфом, что два года дожидалось своей участи в шкафу.
Торопливо одеваюсь. Наспех осматриваю себя в зеркало: чёрт! внешности стоило уделить больше внимания! Я почти не пользуюсь косметикой. Немного блеска на губы, обрызгаться туалетной водой. Волосы заматываю в пучок, закалываю шпильками и выпускаю пару локонов. Серебристые туфли заканчивают образ. Вроде неплохо.
Вздыхаю, слегка приподнимаю край юбки и выхожу в зал.
- Ян, - окликаю гостя.
Он оборачивается и столбенеет.
Сердце ухает вниз: переборщила?!
Обнимаю себя руками, стесняясь обнажённых плеч, и бормочу, уставившись в пол:
- Что-то не так? Может, пойти переодеться ...
Он перебивает меня немного порывисто:
- Нет, что вы! Не надо! Вы - очень красивая!
Пытаюсь улыбнуться и присаживаюсь на край дивана. Ян делает тоже. Некоторое время мы просто молчим. К моему удивлению, он не подтягивает к себе ни одного блюда. Вообще не смотрит на стол.
Меня охватывает волнение: видимо, я всё-таки чего-то не понимаю, а Ян просто старается быть вежливым.
- Угощайтесь, - говорю, наконец, - я старалась.
Ян почему-то смущается.
- Вы ... так красиво всё ... сделали. Возьмёшь - разрушишь.
- Ну я специально оформила блюда, считается, это возбуждает аппетит.
Беру тарелку, накладываю кусочки послаще, подставляю ему.
Я никогда прежде не видела Яна таким - растерянным, стеснительным. И сама-то не уверена, что всё делаю правильно. Но его застенчивость и вовсе выбивает из колеи. Со мной такое впервые.
- Нальёте шампанского?
Ян кивает и разливает по бокалам пенящийся искристый напиток.
Чтобы рассеять неловкость - произношу тост:
- Счастливого Рождества! И пусть сбудутся ваши самые заветные мечты.
Ян не отвечает, просто делает пару глотков и ставит бокал.
- А у меня для вас подарок, - говорит он и протягивает мне тот самый пакет, который я заметила ещё в прихожей.
Извлекаю на свёт карандашный набросок, на котором - воздушно-светлая я, и продолговатую коробочку тёмно-синего бархата. Открываю - внутри поблёскивает тонкая серебряная цепочка и голубоватая подвеска в виде капли. Изящно и, наверное, дорого.
- Вам нравится? - интересуется он.
- Очень, - признаюсь честно.
Ян встаёт, обходит меня со спины и аккуратно вытаскивает украшение.
- Вы позволите? - больше для проформы говорит он, потому что, судя по движениям, уже всё решил.
Застёгивает цепочку мне на шее, и там, где пальцы касаются кожи, остаются ожоги. Меня саму охватывает жар и начинает слегка лихорадить.
Шампанское допиваю залпом. Гостиная смазывается. И я понимаю, как сильно, на самом деле устала. Но у меня гость, и мне хочется заботиться о нём.
- У меня есть замечательная рамка для вашего второго подарка, - бегу в свою комнату и возвращаюсь с белой перламутровой рамкой, украшенной ракушками и водорослями.
Вставляю туда рисунок Яна.
Художник улыбается.
- Вот, теперь настоящая русалка.
- И дались вам эти русалки! Они же холодные и рыбой пахнут!