Но воинская служба у нас в почёте. В каждой деревне есть пусть маленький но свой отряд. И от кромешных тварей защита, и от людишек лихих.
- Кромешные твари? - Константин заинтересовано посмотрел на главпастуха.
- В хорошем месте ты жил если не знаешь что это такое. - Старик вздохнул. - У нас кромка эта почитай рядом совсем. Только шаг ступи. Иной раз такое чудище вылезет, а деревенские и не сдюжат, тогда упырь откормится на силе человеческой и упокоить такого большой крови стоит. То Перуновых сотен забота. Для того у них и сброя лучшая, и брони, и сами вои из отборных. Иначе с кромешниками да тварями их не сладить. Но и честь Перуновым воинам великая. Но попасть в сотню тяжко. Из набора в три сотни перуновым благоволением едва ли пара человек уходит. Остальные только после службы в обычных тысячах.
- А со мной как?
- Да как, оботрёшься в селе, а там посмотрим. Чего тебе сейчас куда лезть. Мозги у тебя встали нормально, вона как меня отбил. Остальную науку сам поймёшь. Одно скажу. Не знаю как там у вас, откуда ты, но здесь с девками строго. Если понесла - женят. А так, вона к вдовушкам ходи, хоть корень сотри до комля. Но они все корень мары пьют. Нельзя им приживать деток после мужниной смерти.
- А кто такие смерды?
Дед усмехнулся.
- Смерды это те, кто под хозяином живёт. Едят - пьют, всё хозяйское. Ничего своего нет. Но и живота лишить смерда никак не моги. Кормить-поить обязан, одевать - обувать. А уж он на тебя работает, стало быть. Ну как может. В смерды идут в основном или погорельцы, у кого семьи нет и помочь некому, или из долговых, ну за кого хозяин деньгами вступится, или совсем людишки пропащие, типа галицких, или полонских. Есть ещё холопы, но их совсем мало. Тако кличут потомственных в услужении. Бывает до десяти поколений в слугах княжеских ходят.
- А вот эти герцоги там и графы, они к нам вообще как?
- Да никак. - Дед вздохнул и приложив к глазам руку козырьком посмотрел на солнце. - Служилые, те да. Но служилых не много. В основном больше таких, кто титул и достояние своё нажил как-то, да часть денег обратил в родовой знак. Они в основном герцоги, графья, да бароны всякие. А служилые, те или князья с боярами, дворяне, стольники или вои. Есть ещё по службе всякие разделения, но это тебе пока ни к чему. - Он неожиданно легко поднялся на ноги. - Егорка, Васята, собирай стадо! А тебе, - Дед посмотрел на Горыню. - идти следом, смотреть чтобы ни едина животина не отбилась.
Стадо собрали споро, тем более что в лес никто не забрёл, и под хлопки кнутов и лай огромных, черных словно смоль, косматых псов, погнали к селу. Костя шёл замыкающим, и лишь посматривал, чтобы живность не отставала, для чего было достаточно щелкнуть бичом, и рогатый скот быстро сбивался в кучу.
До села было всего пара километров, и меньшечем через час, стремительно редеющее стадо брело по улице, разбираемое владельцами.
Тут то и нагнал его Никифор, пристроившийся рядом.
- Твой дом, вон, в конце улицы. Неказист, конечно, но крепкий. Хозяйства у тебя можно сказать нет. Столовался прежний Горыня или у бабки Тасьи что тебе дальней тёткой, или чего-то сам варил. Помогал соседям, чего тяжёлого сделать, и те платили продуктами. Всё. Мне пора. Зайду ближе к вечеру. Завтра с пастухами не вставай, отдыхай покамест.
- Было бы от чего отдыхать. - Костя стоял на пороге чуть перекошенного сруба, где кроме печки, широкой лавки и почерневшего стола, не было ничего. Даже пол был не дощатый, а просто утоптанная до каменного состояния земля. Совсем маленькие окошки тем не менее были забраны настоящим стеклом, хоть и в наплывах, но довольно прозрачным.
- Это дело так не пойдёт. - Резюмировал Константин, и для начала принялся за уборку и ревизию. Вымел из углов кучи объедков и мусора, который просто и без изысков покидал в топку печи. Потом настал черёд печки, но проведённый осмотр ни щелей в кладке, ни повреждённого воздуховода не обнаружил. Простое кресало, прилежно высекло искру, и скоро в печи заплясал весёлый огонёк.
Продуктовые запасы не порадовали, но и не слишком огорчили. Несколько склянок с маслом, бочонок с кислой капустой в погребе, зачерствелый хлеб, и початая бутыль чего-то мутного со слабым запахом спирта, и ягод.
Негусто. - Резюмировал Костя, и полез искать заначки. Богатый опыт обысков в домах, дал ему возможность быстро найти несколько тайничков. Серебряная монета - плотный тяжёлый кругляш диаметром примерно в три сантиметра, женское украшение в виде массивного медальона из белого тяжёлого металла, и два десятка мелких медных монеток, в грязной тряпице. Последнее явно было кладом самого Горыни, и вздохнув непонятно от чего Константин отставив в сторону найденные сокровища, занялся едой. Приготовил скромный ужин, распарив хлеб в чугунке с водой, и наложив в тарелку капусты, только сел перекусить, как раздался тихий шорох шагов.
С оглушительным скрипом распахнулась входная дверь и на пороге появился Никифор сжимая в руке свой странный посох.
- Пойдём. Староста ждёт. - И увидев взгляд брошенный Константином на еду, улыбнулся. - Там покормят.
Дом старосты - просторный пятистенок, с высокой крышей над которой гордо реял маленький треугольный флаг с вставшим на дыбы медведем, стоял на деревенской площади, где располагалась управа, храм Перуна, и общинный суд, где проходили все собрания глав семей.
Всю эту картину мгновенно отпечатал в памяти тренированный разум Константина. Поднимаясь по ступенькам высокого крыльца, он уважая хозяйку тщательно вытер подошвы об лежавшую у входа тряпку, и поклонившись, вошёл в просторную светлицу.
- Мира, этому дому, - Горыня ещё раз поклонился, и встретился взглядом с коренастым широкоплечим мужчиной с седыми волосами, и одетым в холщовую рубаху, широкие штаны и мягкие сапоги.
- Да, Никифор. Это не Горыня. - Староста вгляделся в глаза Константина и покачал головой. - К добру ли...
- То лишь Перун ведает. - Никифор усмехнулся. - Скажи лучше, что с вирой?
- Вирой? - Староста нахмурился. - Виру за поругание общинной земли вложил в казну общины. Или не так?
- Не так, Аким. - Никифор не прекращал улыбаться, но глаза его опасно сузились а руки державшие посох ощутимо напряглись. - Вирная запись гласит. За поругание земли общины, за оскорбление общинника Горыни, за угрозу убийством общинника Горыни. Две трети виры - его.
- Да как же это? - Староста удивлённо поднял брови. - Он можно сказать на попечении общества был всё это время. Общество его кормило, поило, одевало - обувало...
- Кислой капустой да чёрствым хлебом? - Константин покачал головой. - Да, видно община совсем прогнила, если такие дела в ней творятся. Выдай-ка мне положенное, да пойду я отсюда прямо с утра. Нечего мне делать в месте, где имя предков и закон Перуна - пустой звук. - Он встал и шагнул к выходу, когда на его плечо легла тонкая женская ладонь пахнущая травами.
- Постой воин. - Возникшая словно ниоткуда моложавая женщина, в длинном сарафане, и убирусе, с тонким золотым ободком, вздохнула, и взяв гостя за руку посадила на лавку. - Простите моего мужа гости дорогие. От забот и тревог за нашу весь, забыл и законы людские и законы богов.
Теперь Константин видел настоящего главу поселения. Высокая статная женщина с властным лицом, и пронзительными голубыми глазами. Жена старосты говорила низким бархатным голосом так, что казалось, трепетала каждая жилка в организме.
- Ты, воин получишь всё до последней монеты, а ты, ведун, прими в дар от мира сто рабочих часов на благо травного подворья и лекарской избы.
- Я согласен. - Никифор кивнул и посмотрел на Константина.
- А расскажите, хозяйка для чего срочно нужны деньги? - Константин внимательно посмотрел в глаза женщине. - Может я как-то смогу помочь?
- Помочь... - Жена старосты невесело усмехнулась. - Неурожай же был в прошлом году. Вот и скопились недоимки. Могли бы списать за счёт воинского набора, да куда там. Только три человека в этом году в набор уходят. Больше никак не собрать. Три серебряных нужно заплатить - столько сколько взяли вирой.
- Хорошо. - Константин кивнул. - Люди действительно не дали мне помереть, когда я без разума был, и это - долг крови. Пусть моя часть виры с той девицы вся уходит в казну, но мне нужно кое-что. Лес строевой, инструмент плотницкий и столярный, посуду для дома, да стёкол оконных. Буду дом в порядок приводить.
- Хорошо. - Зоря склонила голову, признавая договор заключённым. - А теперь гости дорогие прошу к столу...
2
Жизнь нужно прожить так чтобы депрессия была у других.
А полусотней километров западнее, на берегу неширокой реки, где раскинулось родовое владение князей Стародубских начинался праздник. Князь потерявший сына в случайной стычке с разбойниками, всю свою любовь обрушил на единственную наследницу огромного состояния семьи - юную Марию Стародубскую. Для неё нанимались лучшие учителя, покупались дорогие наряды, и вот теперь в день совершеннолетия, князь устроил роскошный бал, словно желая сиянием свечей, затмить горе, обрушившееся на семью с потерей единственного сына.
На бал собрались гости со всей Руси, а кое-кто даже приехал из-за границы, как например деловой партнёр князя - граф Борхард, и старинный друг семьи этнограф Карл Маркс изучавший обычаи арабских колдунов. Гости прибывшие в костюмах прошедшей эпохи, танцевали под модный в этом сезоне вальс, знакомились, флиртовали, и конечно решали многие насущные дела. И лишь графиня Светлова, прибывшая в числе последних, была явно не в духе. Отдав в качестве своей доли виры тысячу рублей она просто истекала злостью к смердам посмевшим так унизить её, жрицу Хель в пятом поколении. Ведуна ей не достать, это было понятно. На своей земле, он десяток таких как она закопает, и не вспотеет. А вот холопа с наглыми глазами, словно раздевавшими её, прямо там на дороге, можно и нужно было наказать.
К слову сказать, причина приезда графини была весьма далека от отдыха. Многоходовая интрига по соблазнению юной княжны Стародубской вступила в завершающую фазу. Виконт Рошфор, статный красавец и выпускник Ллильской магической школы, был уже 'заряжен' нужной аурой, снабжён деньгами и обложен нужными людьми, так что этой маленькой птичке не вырваться.
Но и свои дела графиня не забывала. План мести который за столом только обрел первые очертания, во время игры в фанты, оформился окончательно, и сказавшись больной, графиня поспешила в выделенную ей комнату, чтобы там, без свидетелей подготовить всё нужное.
Через неделю, когда основная масса гостей начала разъезжаться, а сам князь уехал на охоту, графиня, переодевшись в дорожный костюм, прошла к конюшне, где сама оседлала и вывела Уголька - черного словно смоль ахалтекинца.
Рысью выскочив из распахнутых ворот, она погнала вороного к краю огромного лесного массива, примыкавшего к землям князя, и лишь оказавшись в самой чаще, соскочила с коня, и бросив поводья, пошла пешком. Звериное чутье не подвело её, и к ночи Елена вышла к одной из волчьих лёжек. Повсюду белели разбросанные кости, и над всем стоял стойкий запах псины.
Сняв с плеча сумку, графиня достала большой литровый бутыль из тёмного стекла, и откупорив пробку, стала лить густую словно мёд жидкость на землю рисуя сложный узор. Когда рисунок был закончен, аккуратно вернула пробку на место и спрятала бутылку в сумку. Потом настал черёд других ингредиентов, и в конце, графиня сняла с шеи медальон, опустив его в ямку посреди узора, и замерла, внимательно просчитывая структуру плетения, и проверяя всё ли в порядке. Затем разделась догола, и встав на определённой точке, движением руки активировала плетение.
Линии сразу засветились синеватым цветом, осветив поляну колдовским светом, и в тишине замершего леса сначала едва слышно, а потом все громче и громче стал прорезаться резкий пульсирующий звук, словно сам Соловей - Разбойник вышел из своей могилы. Звук рвал кроны деревьев, и гнул к земле мощные стволы, но на поляне будто застывшей в янтаре не колыхнулась ни единая травинка.
Через минуту, рядом с колдуньей начало сгущаться серебристое облако, из которого на траву легко выскочило четырёхлапое существо похожее на огромную обезьяну, но только с серо-стальной шкурой, длинными когтями и острым рядом игольчатых зубов в пасти.
- Урррхх. - Существо переваливаясь подошло к ведьме, и неторопливо провело когтем по молочно белому бедру ведьмы оставляя кровавую борозду. Потом опустило голову, длинным языком слизнуло кровь с ноги, и блаженно зажмурившись, стояло какое-то время, покачиваясь словно в трансе, но через минуту, широко раскрыло глаза, и подняло взгляд.
- Уррорхх гррым.
- Ты знаешь что мне нужно. Принеси его сердце.
- Уох уоххх. - Существо словно захохотало и село, подтянув ноги под себя. - Уохх.
- Хорошо. - Колдунья усмехнувшись шагнула вперёд. - Только быстро, а то я тебя знаю. - И встала перед упырём на четвереньки, оттопырив зад.
К удивлению Константина инструмент, привезённый с утра мужичком невысокого роста с длинной окладистой бородой, оказался весьма неплохого качества. Топор, лучковая пила, несколько стамесок, и другое, было остро заточено, и аккуратно переложено промасленной тряпицей.
- Эта... инструмент, ну? - Мужчина размахивая руками показал на короб с железками. - Топор значить...
- Я знаю, что такое топор. - Константин кивнул, и подхватил сундук. - Когда лес привезут?
- Ох... мужичок отшатнулся словно увидел чудовище. - И вправду Никифор вылечил убогого. - Ты, это значить. Топором сторожко, острый он. Свояк у меня брился им. - Зачастил он словно боясь что его остановят. - И лес товой, ну да, с деляны везут значить. До полудня привезут. А то, эта, тут пара плотников пришлых, значить. Они вроде подряжалися крыльцо резное сладить в доме Перуновом, да видать не сошлись в цене. Так сейчас по дворам ходют ищут работу значить.
- А берут-то дорого?
- Ну, золотушку в день, отдать нужно. Да харч какой нито взять.
- Харч, это интересно. - Заинтересованный Костя кивнул. - И где тут харч берут?
- Так знамо где... - мужичок удивился. - У Гаврилы Кушки. Вот как пойдёшь по улице, так вон туда, а там, изба с крышей такой, ну сразу видать. Кабак тама. И харч тама.
Пока Костя ездил с говорливым мужичком за едой, пока сговаривался с плотниками, да пока размечали чего нужно сделать, подвезли пять длинных телег с брёвнами. Правда, на каждой уместилось лишь четыре - пять штук, но в итоге получилось немало.
Визит в трактир заодно прояснил и денежную систему государства. Выходило так, что самыми дорогим металлом было серебро. И шла одна полновесная гривна за тысячу золотых рублей. Каждый рубль, в свою очередь, был равен десяти железных гривенникам, а те, десятку медных копеек.
Запас продуктов на несколько дней обошёлся Горыне в пятьдесят копеек, а бутыль ягодного кваса ещё в две копейки, правда, бутылку нужно было отдать обратно.
Первым делом подняли угол дома, и выправили сруб. Потом настал черёд, крошечных слепых окон, которые расширили против прежнего почти в три раза, и снесли старое, развалившееся крыльцо. Затем выкопали новый погреб, а рухнувший сарай и хлев разобрали на дрова, а на этом месте начали делать основание под баню.
Через три дня, когда на стены завели ещё по паре брёвен, поднимая высоту дома, и заново сладили крышу, дом было не узнать. Мужики сделали красивые резные ставни, на окна, и даже изящного конька на крышу крыльца, а местный каменщик, сложил белую печку для бани.
Вся работа обошлась Константину в пятнадцать золотых, что было очень даже немало, но сделанное того стоило. Теперь он мог спать на нормальной кровати, и складывать вещи не в сундук, а в шкаф, который сделал сам, распустив бревно на тонкие доски. Но совершенно неожиданно для него, самым эпичным строением, на которое под разными предлогами прибегала смотреть все село, оказался туалет типа сортир, выстроенный в углу участка. Туалетов в деревне оказывается не знали, и носили своё сокровенное кто куда. Летом в основном на огород, а зимой прямо в хлев.