- Часа полтора как. Куда вот только ушли... Он обернулся на подъехавших воинов. - Антип, Всеслав, и ты, Горыня. Пройдитесь вдоль обочин. На листьях кровь не забросаешь.
Следы нашли практически сразу, да и не особенно их маскировали. Возможно, надеялись что просто проедут мимо, не заметив крови на дороге, а возможно просто торопились.
Два десятка двинулись в погоню сначала на конях, а когда пошёл лесной бурелом, взяли коней в повод.
Через полчаса ровного бега, в яме прикрытой ветками нашли первое тело. Мужчина лет тридцати с пулевыми ранами в груди и конечностях. Он явно погиб ещё у дороги, а унесён уже мёртвым. Второй умер уже на месте, где его оставили, что следовало из приличной лужи крови натекшей из тела.
Оба следопыта скользили по лесу, словно тени справа и слева от тропы, а остальные воины бежали экономной рысью рядом с лошадьми.
Ещё через час, следопыты вытащили на тропу один труп и человека в глубокой отключке.
- Дозорных сняли. - Лаконично пояснил Антип и снова исчез в лесу.
Оказалось, что и полевому допросу воинов сотни учить было не нужно. Через три минуты, выживший активно каялся во всех грехах, сотрудничая изо всех сил, и даже сверх того.
Банда оказалась аж из-под самого Новгорода - Великого, а знакомый атаману кромешник подрядил их напасть на маленький караван князя Елецкого когда он ехал в своё муромское имение. Что хотел сделать кромешник, разбойник не знал, так что этот момент следовало прояснить воинам Перуновой Сотни.
Большая поляна, метров сто в длину и около пятидесяти в ширину была почти пуста, так как шалаши разбойников ютились на самом краю. А вот в центре поляны, были вкопаны пять столбов, где привязанные за руки и за ноги, висели сам князь его жена, двое сыновей и дочь.
Первым на поляну выкатился Дубыня, приложил к плечу небольшую пушку калибром в пять сантиметров, и снабжённую прикладом, выстрелил по шалашам.
Двести грамм картечи, со ста метров перемешали палки, ветки и кровоточащую плоть в одну кашу, а выжившие, те кто кинулись в лес, были сметены залпом пятёркой воинов вышедших с той стороны.
Горыня уже присоединил плечевой упор, и удерживая в прицеле кромешника подбежал ближе садя короткими очередями. Маг видя окружавших его воинов поднял руки, и голову, но сказать ничего не успел. Посеребрённые пули одна за другой врезались в поставленный им щит, заставляя колдуна дёргаться, и не давая сосредоточиться на заклинании.
Точку в противостоянии поставил Дубыня, ударивший сверху огромным топором. Защита кромешника на такое рассчитана не была, и колдун разошёлся на две половинки.
- Да, зря ведуна не взяли. - Подошедший из-за спины Никанор покачал головой.
Дубыня не отвечая посмотрел на десятника, потом на окровавленное лезвие, и пошёл оттирать его травой. Князя и его семью, уже снимали со столбов, и оказывали насколько возможно первую помощь, послали пару самых быстрых воинов за подмогой.
А рядом с поляной нашли два десятка связанных воинов из княжеской дружины. Основательно помятых, но живых. Всего разбойников было около полусотни, и если бы не первый выстрел из пушки Дубыни, они могли бы оказать достойное сопротивление. Но, как сказал взмыленный Савва, оглядев поляну: 'не свезло им'.
Вместе с Саввой прибыл и отрядный ведун, занявшийся ранеными и семьёй князя Елецкого, ещё не вполне отошедшего от случившегося с ними кошмара.
Через пару часов поляна бывшая местом бойни преобразилась. Лекарь торгового каравана, и ведун Сотни обрабатывали раненых, следопыты осматривали детали некогда целого колдуна, а воины сотни бродили вокруг, изображая бдительную охрану, впрочем, поглядывая по сторонам.
Савва, полулёжа на мягкой траве, беседовал с князем, когда к ним подошёл Антип. И отозвал тысяцкого в сторону.
- Савва Панкратьич, посмотри-ко. - Он держал в руках исковерканный попаданиями пуль нагрудник. - На кромешнике был.
- Ох. - Савва мгновенно понял в чём дело, покачал головой. - А ведь из наших по нему стрелял только Горыня. Получается он живой-то был только из колдовства своего. А тут-то его Дубыня и посёк.
- Спрячь, потом покажешь Ивану, да скажи, чтобы сохранил колдуна до Медведевска.
- Сделаю. - Антип кивнул и отошёл, а тысяцкий вернулся к князю.
- Так кому кланяться -то , Савва? - Елецкий, знавший тысяцкого уже лет десять порозовел, отходя от ужаса неминуемой и страшной смерти, и временами даже улыбался.
- Мокошиным промыслом вы живы остались. Новик наш, Горыня, почуял кровь, ну а дальше всё так. Пошли по следу, да взяли татей.
- А что за ружьё такое у новика этого? - Князь исподлобья посмотрел на Савву. - Показалось мне или нет, штук двадцать пуль он вогнал в этого кромешника.
- Так Перунова Сотня. - Савва улыбнулся. - У Дубыни топор волшебный, рубит камень словно дерево, а сам острый, что травинку сбривает. У Антипа ружье бьет почти на десять сотен шагов, а у Ладимира кинжал огнём пыхает так, что вместо раны - дыра в теле. Кто знает, чем он заплатил Перуну за скорострел свой. Захочет - сам скажет. Не захочет - спрашивать никто не будет. Не по воинской правде это, сам знаешь.
- То так. - Князь кивнул. - А всё же воинам твоим, я поклонюсь. И пиром честным, и справой воинской. Не ведаете ли в чём нужды?
- Так всегда чего-то недостаёт. - Савва улыбнулся. - Но огненным припасом поклонишься - в самый раз будет. Его много не бывает.
Тяжелораненых и тех убитых, что представляли интерес для Особой канцелярии и Разбойного приказа на дорогу перенесли на руках, и споро перераспределив груз на телегах, продолжили путь.
Никто из торговцев даже не думал протестовать, так как все понимали, меньше банд - спокойнее дороги. А из ближайшего городка отправили голубиную почту, и на полдороге до Медведевска их встретили телеги Разбойного приказа, куда и перекидали неприятный груз.
Не успел Горыня вымыться и переодеться с дороги, как его затребовал к себе князь Медведев.
Борода на юном лице Горыни практически не росла, так что взглянув в зеркало, и решив 'Так сойдёт' он поспешил в княжеский дворец.
Князь встретил его приветливо, сразу предложив сесть, и после пары ничего не значащих вопросов перешёл к делу.
- Тут случилась у нас потрава мелкая. - Он усмехнулся. - Слуга князя Стародубского был взят стражей здесь в Медведевске за сыском. И оно бы ничего, коли разыскивали они беглого татя, или вороватого холопа. Но вот интерес к воину Перуновой Сотни, уже совсем по другому ведомству. Это дело особой канцелярии. До греха доводить не стали. Сосед всё же. Но отправили слугу того под конвоем, и письмо я присовокупил. Так, мол, и так, негоже за моей спиной розыск вести, да ещё и на воина справного, в воровстве не замешанного.
- Долго вы его выпасали? - Горыня усмехнулся.
- Словцо какое... - Князь покачал головой. - Но верно говоришь. Выпасали мы его недолго, но людей в том деле было занято с полсотни. Я тебе это к чему говорю. У тебя сейчас в Серебряной избе под четыре сотни серебряных гривен. Это хватит и на титул, и на землицу, и пахарей переманить. Своя земля, своё хозяйство... Никому не обязан, кроме государя нашего, да богов. А Григорий Николаевич, он же не просто так старается. Он тебя сначала понять хочет. Понять, а потом к делу своему пристегнуть. Семейство у него небольшое, всего два десятка человек будет, но шумное, и драчливое. Что ни год, всё лаются друг с другом в губернском суде за межи и доли от доходов. Сейчас всему этому голова князь Стародубский, а ему уже за шестьдесят. Года преклонные, и одна дочка в прямых наследницах. Она конечно по государевому указу - княжной наречена будет, только вот хозяйство ей не удержать. Девка шустрая, да быстрая, на коне скакать да белку самострелом бить. Но в хозяйстве совсем нет разумения. Управляющие конечно найдутся, но и хозяйство без головы - не жилец. И все это понимают, и первым делом сам князь. И сейчас ему просто край как нужен молодой наследник. Тот, кому всё княжество передать можно.
- А мне-то это зачем? - Горыня усмехнулся. - Да будь мне хоть семьдесят, зачем мне грузить на плечи чужое хозяйство? Да я, честно говоря, и своего-то не хочу. Ну, край - прикупить дом хороший в большом городе. И всё. Какой из меня помещик? Нет, мне этот воз и даром не нужен, и с деньгами не нужен.
- Ну то, сам решать будешь. - Князь удовлетворённый ответом Горыни кивнул. - Григорий Николаевич сам к нам решил пожаловать. И за слугу своего виру внести, и как я понимаю, с тобой встретится.
- Да пусть приезжает. - Горыня безразлично качнул головой.
- Я тебе всё это сказываю зачем? Затем что князь опытный баюн. Опомниться не успеешь, как шубу ему будешь заносить на поворотах. Может услать тебя на дальний кордон? Всё спокойнее тебе будет. А я уж перед князем отбрешусь.
- Посмотрим. - Горыня пожал плечами. - Чего гадать? Я от опасностей не бегал ещё, и привыкать не буду. Может, и он мне тапочки будет приносить?
- Скажешь... - Князь фыркнул, но судя по улыбке, и этот ответ молодого воина ему понравился.
6
Князь Стародубский въезжал в Медведевск шумной кавалькадой карет, и под грохот подков личной дружины. Проследовав прямо ко дворцу, он вышел на расстеленную к его приезду ковровую дорожку, и с чувством обнявшись с князем Медведевым, и представив свою дочь, пошёл беседуя о приличествующих в таких случаях пустяках. Обсудили виды на урожай, закупки казной отборного зерна, и солонины, а так же погоду и очередную забаву известного вольнодумца князя Кропоткина - паровую коляску. Кропоткин вообще слыл чудаком, но его дом оснащённый электрическим освещением, прудами с фонтанами, и личный летательный пузырь были предметом всеобщей зависти и постоянных сплетен.
Приступив к неспешной трапезе в парадной столовой, князья как добрые соседи, быстро разрешили незначительный конфликт из-за потравы картофельного поля, и подробно обсудили статью в 'Губернском Вестнике' посвященную новому спектаклю заезжей труппы, и возможные стати актрис, на которые оба так и не нашли времени полюбоваться.
После стерляжьей ухи и пирогов 'на шести углах' настало время тщательного анализа всеобщего падения нравов, различные педагогические аспекты воспитания подрастающего поколения, и способы заготовки розг.
Медведев не торопил события, а его гость тоже не спешил переходить к делу, ради которого собственно приехал. Так уж повелось, что одной из норм этикета являлась неспешность, которая стала синонимом солидности и благочестия.
Наконец, когда принесли сладкие наливки, и закуску к ним, князь Стародубский, пригубив вишнёвую, и как бы случайно поинтересовался:
- Егор Тимофеич, а какова дружина у тебя ныне? Много ли с набора взял, и каковы люди?
- С набора взял две сотни. - Охотно ответил Медведев. - Полторы взял к себе в дружину, два десятка отдал в Разбойный приказ, да десяток в Кромешный. Пятеро ушли в Перунову Сотню, да полтора десятка в Особую. Там у них убыль случилась, так что люди нужны были срочно.
- Целых пять человек в Перунову Сотню? - Изумился Стародубский. - Я вот двоих взял и то, за удачу считаю. А ты целых пять! Смотри, зимой государев смотр Перунова войска...
- То пусть другие беспокоятся. - Медведев усмехнулся. Четвёртого дня взяли банду с кромешником - литвином да пять десятков татей. Князь Елецкий уже наверное с жизнью прощался, когда мои молодцы его со столба снимали. Его да всё семейство. Жалко только кромешника этого живьём не взяли. Дубыня его аккурат пополам ссёк. Так и развалился словно кочан капустный.
- Я тебя не про Дубыню, он воин справный. - Ответил несколько раздражённо Стародубский. - Недаром уже знаки воинских достоинств считать перестал, да серебром шитого медведя носит. Я про молодых твоих.
- Абаш сабельник да стрелок из первейших. Я его тятьку знал. Такой же лихой рубака. Варлам мастер ножевого боя, да ружьем владеет как своей рукой. С двухсот аршин пулей в яблоко попадает. Кузьма так тот наверное с топорами родился. Да из скорострелов тоже неплохо попадает. С сорока шагов почти все в круг укладывает. А вот Матвей, тот пластун потомственный. Прадед его, дед и отец пластунами были. Ну и Горыня. Тот на испытании топор из рук Дубыни выбил ногой. Да потом его ханец наш, Кунь Лоу взял в личные ученики. Ну а стреляет он так, что пока пятак подброшенный, на землю упадёт, с двух рук, все двенадцать пуль в мишени будут, да не хуже девятки лягут. Так что воины справные. Но я так понимаю, что тебя Горыня интересует в первую голову? - Медведев улыбнулся. - Помяни моё слово, будет у нас второй Дубыня. Упыря кончил, пробив ему башку топором. До грудины пробил! А у Гордея в один день две банды взял. Пятнадцать покойничков как рядком положил.
Гордей, наш стольник Разбойного приказа уже в столицу отписался, чтобы Горыне Серебряного сокола дали, а Серебряный Сокол, это сразу титул, пусть и невысокий, но это только начало. Будет он как Дубыня - боярином, и сотником или я ничего в воинском деле не понимаю.
- Знаешь же что сын он мне... - Хмуро произнёс Стародубский.
- Знать не знаю, но мысль такая была. Потому и отписал тебе скорой почтой. - Медведев покачал головой. - Но разговаривать тебе с ним придётся самому. Присягу он не принимал. Ни мне, ни государю, так что он свободный человек. Захочет - держать не буду.
В парке, куда пришёл Горыня по распоряжению князя Медведева, было тихо. Дети князя Медведева - сыновья Афанасий, Никон и Лавр уже выросли для игр в парке. Афанасия князь услал на западное порубежье набираться ума, Никон и Лавр учились в столице а, дочери были замужем и проживали в своих имениях. В эту часть парка заходил лишь сам хозяин и травницы, следившие за цветами и кустами, приходившие с утра или вечером. Побродив среди ухоженных деревьев и цветников, Горыня уселся на скамейку из резного дерева, и задумался, строя будущий разговор с князем. Собственно он мог и хотел его просто послать в пешее эротическое путешествие, но в этом мире князя не пошлёшь - себе дороже будет. Но вот заслать его по тому же адресу, но окольным маршрутом - вполне можно и нужно. Самому Горыне ни в одно место не упёрлась возня с хозяйством, если только это не его единоличное и персональное хозяйство.
Лёгкий шорох шагов отвлёк его от раздумий, и повернув голову он увидел бредущую по дорожке девушку с длинными светлыми волосами лет шестнадцати в легком шелковом платье, и легких летних узорчатых сапожках. Девушка была настолько хороша собой, что казалось от лица её исходит лёгкое сияние.
- Ты кто? - Она остановилась, и с изумлением словно увидела жабу в рост человека, уставилась на Горыню.
- Человек. - Горыня уже догадавшись, что видит дочь князя Стародубского, усмехнулся. Но девушка была не только задиристой но и глазастой, и скользнув взглядом по кафтану Горыни зацепилась взглядом за знак на груди изображавший ветвистую молнию, вышитую серебром по синему полю.
- Перунова Сотня. - Задумчиво произнесла Мария, и во взгляде её что-то изменилось. - Из новиков будешь?
- Из новиков. - Горыня кивнул признавая очевидное.
- Это же вы освободили семью Кирилла Мирославовича?
- Князя Елецкого? - Уточнил Горыня и увидев кивок девушки подтвердил - Мы. Там колдун какой-то привязал их к столбам, хотел, наверное, какой-то обряд провести. Ну, в общем, не смог.
- А кромешник он каков?
- Да некогда его разглядывать было. - Горыня пожал плечами, и подвинулся, давая место княжне захотевшей присесть. - Там и мыслей-то: не поймать шальную пулю, да упокоить всех быстренько. Черный плащ помню, да глаза как два уголька. И вот ещё нос торчал из-под плаща. Ещё руку правую запомнил. Перстень с большим черным камнем, и браслет вроде золотой. И рука такая как у старика. Костистая и в пятнышках вся.
- А говорите не запомнили! - Мария улыбнулась, и от этой улыбки у Горыни неожиданно посветлело на душе. - А страшно там было?