Я аккуратно сложила бумагу и сунула ее в карман.
Большая часть моих трав и лекарственных смесей погибла в огне вместе с глиняными кувшинами, стеклянными флаконами, большими чашами, в которых я разводила бульон для пенициллина, и всеми моими хирургическими пилами.
Правда, у меня до сих пор сохранился один скальпель и потемневшее лезвие небольшой ампутационной пилы; ручка у нее обуглилась, но Джейми может сделать для меня новую.
Жители Риджа были щедры - насколько щедры могут быть люди, сами практически ничего не имевшие к исходу зимы.
У нас была пища в дорогу, а многие женщины принесла мне еще и часть своих домашних заготовок; теперь у меня были баночки с лавандой, розмарином, окопником и горчичным семенем, две драгоценные стальные иглы, небольшой моток шелковой нити, чтобы использовать ее для швов и зубной нити (хотя об этом, последнем, я дамам не упоминала, дабы не оскорбить их самим понятием), и очень скудный запас бинтов и марли для повязок.
Однако то, что имелось у меня в изобилии, был алкоголь.
Наши риги благополучно избежали огня, да так до сих пор и стояли. И, поскольку зерна в них было более чем достаточно и для животных, и для домашних нужд, Джейми по-хозяйски превратил отходы в очень грубый - но весьма действенный - ликер, который мы можем взять с собой и торговать им, в обмен на все необходимые в пути товары.
Правда, один маленький бочонок будет храниться отдельно, для моих, сугубо специальных целей; и на его боку я старательно написала (как легенду) "Квашеная капуста", дабы отвадить дорожных воров.
"А что, если нам доведется встретиться с неграмотными бандитами?"- спросил Джейми, которого это сильно позабавило.
"Я и об этом подумала,"- сообщила я, показав ему небольшую, плотно закупоренную бутылку, полную мутной жидкости. "Eau de sauerkraut - одеколон "Квашеная капуста." Я оболью им бочку при первом же брошенном на нее подозрительном взгляде."
"Полагаю, тогда нам лучше надеяться, что это будут не немецкие бандиты."
"Ты когда-нибудь встречал немецкого бандита?"- спросила я.
За исключением случайных пьяниц или драчливой жены-колотушки, почти все немцы, которых мы знали, были честны, трудолюбивы и добродетельны до отвращения. Что было неудивительно, учитывая, что многие из них пришли в колонию в составе какого-нибудь религиозного движения.
"Как ты считаешь, волосы у меня уже седеют?"- сказала я вдруг.
Он удивленно поднял брови, но все же наклонился и взглянул на мою макушку, мягко теребя и перебирая мне локоны.
"Тут, возможно, один волосок из пятидесяти побелел. А здесь один из пяти-и-двадцати... уже серебряные. Почему ты спросила?"
"Кажется, у меня есть немного времени, чтобы... Найавена."
Я не произносила ее имени уже несколько лет - и сейчас, назвав его вслух, испытала странное чувство утешения, как будто вызвала этим ее духа.
"Она мне сказала, что я войду в полную силу и власть, когда волосы у меня поседеют."
"Какая страшная мысль,"- сказал он, ухмыляясь.
"Не сомневаюсь. И, поскольку этого еще не произошло, и мы по дороге наткнемся на логово похитителей квашеной капусты, мне, похоже, придется самой защищать свой бочонок со скальпелем в руках,"- сказала я.
Он немного странно на меня посмотрел, но потом рассмеялся и встряхнул головой.
Его собственные сборы были немного сложнее.
Они с Молодым Яном вынесли золото из-под фундамента дома в ночь после похорон миссис Баг - этому деликатному процессу предшествовало приготовление мною огромной помойной лохани с пойлом из черствого хлеба, замоченного в кукурузном ликере; и пронзительный вопль -"СВИИНЬ-яяяяя!!"- это я выкрикнула изо всех сил своих легких, выйдя на садовую дорожку.
Минута молчания - а затем Белая свинья выплыла из своей берлоги, огромным бледным пятном на фоне окрашенных дымом камней фундамента.
Я точно знала, что это она - но вид этой белой, быстро перемещающейся тени снова заставил волоски у меня на загривке приподняться.
...Вот она вышла на снег - одна из причин, по которой Джейми принял решение действовать сразу - и двинулась сквозь водоворот больших, мягких хлопьев на крейсерской скорости, которая делала ее похожей на Дух самого шторма, ведущий за собою в кильватере ветер.
На мгновение я даже подумала, что она собирается в чем-то меня обвинить; я увидела, как она повернула ко мне голову и громко втянула носом воздух, словно учуяв мой запах - но, еще больше увлеченная запахом пищи, она свернула в сторону. Мгновение спустя нечестивые звуки впавшей в экстаз свиньи плыли в тишине над снегами, а Джейми и Ян поспешили выбраться из своего укрытия - за деревьями - и принялись за работу.
Потребовалось более двух недель, чтобы перенести оттуда все золото; работали они только ночью, и лишь тогда, когда свежий снег или только что выпал, или еще собирался выпасть, чтобы он успел замести все следы.
Помимо того, каждый в свою очередь, они сторожили остатки Большого Дома, не спуская с них глаз и следя за любым знаком присутствия поблизости Aрчи Бага.
"Думаете, его по-прежнему заботит это золото?"- спросила я Джейми в самый разгар этой деятельности, растирая ему руки, чтобы согреть их, и просто чтобы он мог удержать ими ложку.
Он пришел к завтраку, замерзший и обессилевший после бесконечно долгой ночи, проведенной им в хождениях туда-сюда вокруг сгоревшего дома - чтобы кровь не застыла в жилах.
"Ему ведь не о чем больше заботиться, разве не так?"- сказал он шепотом, чтобы не разбудить ненароком семейство Хиггинсов. "Кроме Яна."
Я вздрогнула, как всегда при мысли о Старом Арче, живущем, словно призрак, в лесу, согревающемся только жаром своей ненависти, и стынущем от холода, который исходил от Джейми.
Для тепла он отрастил бороду - как делали зимой все мужчины на горе, - и в усах у него мерцали льдинки, и брови были сплошь покрыты инеем.
"Ты сейчас выглядишь, как сам Старик Зима,"- шепнула я, ставя перед ним горшок с горячей кашей.
"Я и чувствую себя так же,"- ответил он хрипло. Он поводил чашей под носом, вдыхая пар и блаженно прикрыв глаза.
"Передай мне виски, а?"
"Ты что, предлагаешь полить им кашу? В ней уже есть масло, и соль тоже."
Тем не менее я передала ему бутыль с полки над очагом.
"Нет, просто собираюсь растопить им свое брюхо, а потом этим брюхом есть. Я твердый, как лед, от шеи до самого низа."
Никто из нас не видел ни шкуры, ни волоска Aрчи Бага - не было даже случайного следа на снегу, - с момента его появления на похоронах. Он вполне мог где-то зазимовать, уютно устроившись в каком-нибудь убежище. Мог уйти в индейские деревни...
Он мог быть уже мертв - и я скорее надеялась на это, как бы жестока ни казалась такая мысль.
Я даже как-то упомянула об этом, но Джейми в ответ только покачал головой.
Лед в его волосах уже растаял, и огоньки от костра мерцали, словно алмазы в капельках воды у него в бороде.
"Если он мертв, и мы никогда не узнаем об этом, Ян все равно не будет знать покоя - никогда. Ты хочешь, чтобы он оглядывался через плечо на собственной свадьбе, страшась пули, выпущенной в сердце молодой жены, когда та будет произносить свои обеты? Или обзаведется семьей, каждый день чего-то опасаясь, боясь хоть на минуту оставить свой дом и своих детей - из страха, что может однажды вернуться к мертвецам...?"
"Я поражена размахом и болезненностью твоих фантазий - но ты прав. Ладно, я не буду надеяться, что он мертв - если только мы не найдем его тело."
Но никто его тела так не нашел, и золото по крупицам было перенесено на новое место, в тайник.
Это отчасти занимало мысли и стало основной темой приватных бесед между Джейми и Яном.
Только не пещера Виски. О ней в Ридже знали очень немногие - но все же... кое-кто.
Джозеф Веймисс, его дочь Лиззи и два ее мужа - вот кому я удивлялась, и даже, скорее, восхищалась, что попала в точку, когда мне случалось подумать о Лиззи и братьях Бердсли без испуга, - все они знали, по необходимости; а Бобби и Эми Хиггинсам нужно будет еще показать ее местоположение, прежде чем мы уедем, поскольку именно они будут делать виски в наше отсутствие.
Арчи Багу о месте, где находилась пещера, мы не рассказывали - но весьма вероятно, что он и сам его знал.
Джейми был непреклонен, и твердил, что никто не должен знать даже о существовании золота в Ридже, уж не говоря о его местонахождении. "Стоит только слухам о нем просочиться - и все здесь будут в опасности,"- говорил он. "Сама знаешь, что случилось, когда Йон Доннер сказал народу, что у нас здесь хранятся драгоценности."
Я знала, можете не сомневаться.
До сих пор я просыпалась среди ночи от кошмаров, услышав приглушенное -"буммм!"- от взрывающихся паров эфира, услышав звон стекла и треск дерева, пока рейдеры разрушали наш дом.
В некоторых из этих снов я металась туда-сюда, безуспешно пытаясь кого-то спасти - но кого?- и всегда упиралась в наглухо запертые двери, голые стены или комнаты, охваченные пламенем.
В других я замирала, не в силах пошевелиться, а огонь все полз вверх по стенам, нежно и жадно облизывая одежду на телах, лежащих у моих ног, вспыхивал в волосах у трупа, спрятавшегося в моих юбках - и снова карабкался вверх, укутывая мне ноги жарко полыхающей огненной сетью.
Я все еще чувствовала неодолимую печаль - и глубокую, очищающую ярость - когда смотрела на закопченное пятно на поляне, что было когда-то моим Домом - но, тем не менее, каждый раз чувствовала необходимость выйти утром после одного из таких снов, и снова на него посмотреть: походить вокруг холодных руин, вдохнуть запах от холмиков мертвой золы, для того, чтобы хоть немного утолить негасимое пламя, что отныне горело у меня в крови и в глазах.
"Все правильно,"- сказала я, и потуже стянула вокруг себя шаль.
Мы стояли у родника, глядя на руины, пока разговаривали, и холод пробирал меня до костей. "Так... и где же тогда?"
"В Пещере Испанца,"- сказал он, и я изумленно на него уставилась.
"Что?"
"Я ее тебе покажу, а nighean,"- сказал он, ухмыльнувшись. "Как только растает снег."
***
ВЕСНА НАЛЕТЕЛА, запоздавшая и захмелевшая, и ручей вышел из берегов.
Он разлился, напитанный растаявшим снегом и сотнями крошечных водопадов, которые, разом проснувшись, потекли и запрыгали вниз по лицу горы - и теперь ревел у моих ног буйным брызжущим потоком.
Я чувствовала на лице его холод, и знала, что еще минута - и я вымокну до коленок, но даже это не могло меня остановить. Лютики и молодой зеленый стрелолист густо усеяли окрестные берега, еще какие-то растения только-только проклюнулись из земли - но поднявшаяся вода и крутящиеся водовороты подхватывали их, еще цепляющихся за молодую жизнь оголившимися корнями, и тащили вниз по течению, оставляя за собой след из листьев, сорванных в этой бешеной стирке.
Внизу, под водой, под низко нависшими берегами кружились темные коврики кресс-салата.
Именно за их свежей зеленью я и охотилась.
Корзина была уже наполовину заполнена съедобным папоротником-орляком и вьющимися побегами.
Неплохо бы добавить сюда немного нежной зелени молодого кресс-салата; его хрупкие свежие листья и стебли, ломкие и холодные - только что из воды - прекрасно восполнят в нашем рационе зимний недостаток витамина C.
Я сняла ботинки и чулки, после минутного колебания сняла свою накидку и шаль, и развесила все на ветке дерева.
В тени серебристых берез, нависающих над ручьем, воздух был еще морозным - я даже слегка вздрогнула,- однако, не обращая внимания на холод, подобрала юбки, прежде чем пуститься вброд через бурлящий поток.
Совсем игнорировать этот холод мне было трудно.
Я ахнула и чуть не выронила корзину, но все же нашла опору среди скользких камней и стала потихоньку пробираться к ближайшему ковру заманчивого темно-зеленого цвета. Уже через несколько секунд ноги мои окоченели, и я потеряла всякое чувство холода, в восторге фуражирского безумия и весеннего салатного голода.
Нам удалось спасти от огня добрую часть наших съестных припасов, тех, что хранилась в хозяйственных постройках вне дома: в Springhouse - холодной кладовке над родником, в зернохранилище и кукурузных сапетках, (решётчатом хранилище для кукурузных початков), и в коптильне.
Погреб, в котором я держала корнеплоды и коренья, был разрушен; пропали не только морковь, лук, чеснок и картофель, но с ними и большая часть моей тщательно собранной коллекции сушеных яблок и дикого ямса, и большие подвесные связки изюма - все, что могло оградить нас от разрушительного действия цинги.
Травы, конечно, тоже были испорчены дымом, вместе со всей моей маленькой операционной. Правда, изрядное количество тыкв и кабачков уцелели - они, слава Богу, были сложены в сарае - но мы бы устали от Сквош-пирогов и Суккоташа (блюдо из молодой кукурузы и бобов) уже через пару месяцев - ну, или через пару дней, если говорить обо мне лично.
Не в первый раз я оплакивала поварские таланты миссис Баг - хотя мне, разумеется, очень не доставало и ее самой.
Эми МакКаллум Хиггинс выросла на небольшой ферме в горах Шотландии и готовила незамысловато - или, как она выразилась, "без затей."
По сути, это означало, что она могла испечь булочки, сварить кашу и поджарить рыбу одновременно, ничего при этом не спалив. Не слишком искусно и несколько однообразно, с точки зрения диеты.
Мои собственные "pièce de résistance" - дежурные блюда и кулинарные таланты,- позволяли мне кое-как натушить из всего, имевшегося под рукой - ни лука, ни чеснока, ни моркови или картофеля - нет, не рагу... у меня все превращалось в своего рода похлебку, состоявшую из оленины или индейки, с растрескавшимися кукурузными початками и ячменем, иногда даже с куском черствого хлеба.
Ян, как это ни удивительно, оказался сносным поваром; Суккоташ и Сквоши были его вкладом в коммунальное меню.
Интересно, думала я, кто же научил его их делать - однако решила, что будет разумнее вопросов не задавать.
Тем не менее, до сих пор никто из нас не голодал, и мы не потеряли ни единого зуба - зато к середине марта я уже всем сердцем была готова пробираться через стремнины, по шею в ледяной воде, в поисках чего-то одновременно и съедобного, и зеленого.
Дыхание у Яна, слава Богу, быстро восстанавливалось. Через неделю, или около того, он уже оправился от потрясения и вернулся в конце концов к своему обычному образу жизни. Но я заметила, что глаза Джейми теперь неотступно следовали за ним - так же, как то, что Ролло каждую ночь повадился спать, положив голову Яну на грудь; это вошло у него в привычку.
Я все думала - действительно ли пес так остро чувствовал боль в сердце Яна, или это было простой реакцией на стесненные условия, в которых нам приходилось спать в нашей хижине?
Я распрямила спину и услышала, как хрустнули позвонки.
Теперь, когда снега начали таять, я не могла дождаться нашего отъезда. Я буду скучать по Риджу и по всем его обитателям - ну, или почти по всем. Возможно, не по Хираму Кромби, по нему вряд ли... И не по Крисхолмам, или - тут я решила закруглиться со списком, прежде чем он станет совсем немилосердным.
"С другой стороны,"- твердо сказала я себе, "пора подумать о настоящих кроватях."
Конечно, нам придется провести много ночей в дороге, с суровыми, без малейшего комфорта, привалами и ночевками - но, в конце концов, когда-нибудь мы достигнем цивилизации...