- Ну, так купите.
- Ему известна ее цена. Я же говорю, что он умный человек.
- Что же вы от меня хотите?
- При его осторожности вы - единственный человек, который может стать к нему вхож. Он не знает, что Маневин убит. Вы человек общительный, умеете располагать к себе людей, вы друг его единственного родственника. Существуют доверенности, дарственные. Короче, все это уже технические детали. Важно ваше согласие, ваша добрая воля. Вы ведь во всех аферах придерживаетесь робингудовской философии - берете часть у тех, у кого много.
Я задумался. Надо было спросить фамилию, но это могло быть воспринято, как потенциальное согласие. К тому же я просто боялся услышать очень известную и, поэтому, очень опасную фамилию. Хоть я и аферист, но аферы такого масштаба мне явно не по плечу. Но долго думать мне не пришлось. Дверь резко раскрылась, чуть не слетев с петель. В уродливой, перекошенной фигуре я с трудом узнал того нервного "гражданского", которого в мыслях давно похоронил под толстыми ногами Кинги.
Он выстрелил сразу, не прицеливаясь, с бедра. Прокурор, успевший обернуться, легко слетел со стула. На полу его настигли еще два выстрела, которые начисто снесли его ухоженный череп.
Удивительно проворно для калеки двигаясь, гражданский взял стул, сел в уголок, стараясь не запачкаться в месиве из кровавых мозгов, положил пистолет на колени.
- Советую тебе смываться побыстрей. Деньги хоть есть?
- Есть, - ответил я машинально.
- Вот и мотай. Они это убийство на тебя свалят, учти. Жить тебе теперь в вечном страхе, пока не найдут. А когда найдут - станешь похож на меня. Это приятней, чем просто шлепнуть тебя, падлу.
Он протер краем пиджака пистолет, вынул обойму - она оказалась пустой, швырнул в кровавую лужу и исчез.
Я схватил рюкзак, спортивную сумку и выскочил из подъезда. Где-то за деревьями знакомо завывала машина. Я хлопнул себя по куртке - документы были с собой. В три прыжка я скрылся в кустах и присел на корточки. Знакомая машина остановилась около лестницы, выскочившие оттуда люди протиснулись в подъезд.
Ждать их появления назад я не стал. Я пробрался закоулками, вышел у сквера, посмотрел из кустов вокруг. На знакомой скамейке сидела маленькая шлюха, так легко подставившая меня ментам. Рядом с ней маячила мужская фигура.
Я всмотрелся. Уже смеркалось, но вечер еще не наступил, а июньские дни долгие. Мужчина был в каком-то нелепом головном уборе, напоминавшем чалму. Мне следовало бежать, прятаться, а я, как дурак, скорчился в кустах, подсматривал. Сладкая парочка встала и направилась к выходу из сквера. Они прошли совсем близко от меня, я разглядел то, что принял за головной убор, - плотную марлевую повязку, охватывающую голову. И обмотан бинт был вокруг ненавистной головы санитарного майора Момота.
Мелкая шлюха вместе с достойным хахалем шли неторопливо. "Я люблю со старенькими, - услышал я голосок, который теперь вызывал у меня не умиление, а ненависть, - они добрые и не хватаются, и не жадные...". Если б не шла по моим пятам смерть в обличие Серых Ангелов, я не поленился бы выследить этих паразитов и свести счеты с обеими. Но времени не было. Я перехватил первого попавшего частника, пересел в центре на другого, запутывая на всякий случай следы, и поехал к своим работодателям, лихорадочно придумывая чем объяснить мое преждевременное появление.
Я прекрасно понимал, что вокзалы, аэропорт, автобусная станция будут перекрыты тотчас. Серые Ангелы, похоже, заняли под шумок перестройки многие посты в государстве. В этом не было ничего удивительного. Итальянские мафиози, нажившись на сухом законе, тоже перекрашивались в солидных бизнесменов, резервируя себе государственные должности. Сперва люди создают капитал противозаконно, потом капитал делает этих людей представителями этого закона. Закономерный процесс в мире, которым правят деньги. Но мне от этого понимания ничуть не легче. Сейчас меня. будут искать и представители закона на законных основаниях, и сами Ангелы, в оперативности которых я уже не раз убеждался.
Болела рука, кружилась голова. Я впервые почувствовал возраст. Очень было жарко. Этот парень! Слониха, видать, не только руки ногу ему повредила, но и голову. Тоже мне, юный мститель! Вообще-то он лихо придумал. Сбил меня с толку. Не убеги я - может ничего бы не было. Смог бы объяснить, кто стрелял. Теперь поздно. Некстати я растерялся. Как он, интересно, от них ускользнул? Месили его здорово, надо же, какой крепкий. Я то его вообще за труп принял. И убежал, прямо из машины. Черт те что творится. карма у меня чудовищная. Только начал спокойно жить...
Уже смеркалось. Я вышел из машины, огляделся. Не заметив ничего подозрительного, зашел в кооператив. напряженно рассчитывая, куда спрятаться, если кооператоров не окажется на месте. Но мне продолжало везти, толстый с львиным лицом был на месте. Он сразу заметил царапину на моем лице, не догадался, естественно, что она от пули, спросил участливо:
- Вы что-то забыли?
-Да нет, я вот решил вещи забросить по дороге, чтоб завтра с ними в час пик не толкаться. Не возражаете?
- Какие возражения! А не хотите прямо сейчас уехать. Я как раз на участок направляюсь, надо сменить напарника?
-А что, - встрепенулся я, это мысль. Дела свои я в городе завершил, ехать домой, чтоб только переночевать... Годиться, мчим на ваш хутор.
- Ну, хутор - это сильно сказано. Так, участок земли, вагончик. Мы только начинаем...
Через час мы были на месте. Вагончик оказался отличным, большим вагоном на полозьях с двумя комнатами, встроенной мебелью, тремя окнами с двойными стеклами. Он стоял в тени тополей, в нем было после улицы замечательно прохладно. Участок гектаров в двадцать отлично просматривался прямо из окна. За участком виднелось голубое озеро. Ручей, питавший его, журчал в нескольких шагах от вагончика. Райский уголок. Я сам бы доплатил за право тут жить. Судьба опять проявила ко мне свою благосклонность.
Очень много недоделанных дел ждали меня в городе. Где-то бродил любитель малолеток Момот, шестерки Серого Генерала вынюхивали мои следы, официальная милиция искала беглого зэка, воры в законе давно просчитали все мои подставки во время побега и жаждали свести счеты. Была еще Маша, то ли человек, то ли Природа в человеческом облике, но девчонка нужная мне зачем-то, возможно - единственное живое существо в мире, которое меня ждет, которое меня любит. А возможно, все это выдумки моего больного воображения? Все возможно. Но пока у меня было время передохнуть, перевести дух. Судьба дала мне тайм аут. И я воспользовался им, спал спокойно. Моя жизнь вошла в колею благополучия. Я упивался одиночеством, загорел до черноты, пропитался свежестью.
Кооператоры - интеллигенты "Флоры" исправно доставляли мне из города все необходимое. Они даже привезли аккумулятор, в моем домике зазвучал транзисторный приемник, а переноска прекрасно выполняла роль настольной лампы. Появилась и газовая плитка. Да и огород добавлял к моим трапезам первые овощи - укроп, лук, парниковые огурцы, помидоры.
О том, что будет дальше, я не думал. Судя по благосклонному отношению ко мне кооператоров, я мог с уверенностью прожить тут не только до осени. Зимой вагон тоже надо кому-то охранять. А к тому времени искать меня с прежним пылом не будут. По данным УВД, в розыске только по России постоянно более трехсот тысяч человек. Я, конечно, случай особый, и ищут меня особо. Но время - великий лекарь. И чем дальше уходишь в паутину этого времени, тем больше понимаешь относительность всего происходящего.
И, может быть, все рассосется, как рассасывается нарыв, оставляя белесый шрамик. И не откроется дверь, не войдет ко мне Серый Ангел, милиционер или питекантроп в кожаной тужурке, явившийся за моим черепом.
А если и откроется она, то не встанет ли на пороге знакомая фигура с лупатыми глазами, сплющенным носом и шрамом на лице?
Что она тогда мне скажет? Что скажет мне он? Что скажу себе я?
Что?..
Глава 17
(Москва, июнь - июль)
За несколько дней Калитин успел привыкнуть к сдержанной невозмутимости Григория. В тот удачный вечер им действительно не пришлось долго ждать. Две машины вкатили во двор, мигнули фарами, из одной, такого же джипа "Чарроки" с нулями в начале номеров, горохом высыпали люди, второй джип завернул за дом.
- О, кей, - удовлетворенно сказал Григорий. - Поехали домой.
Он высадил Калитина у гостиницы, еще раз попросил далеко и надолго не отлучаться, махнул рукой и уехал. Калитин постоял, у входа, с удовольствием, полными затяжками выкурил сигарету до фильтра, и пошел отдыхать, представляя лица сослуживцев, когда он привезет из столицы новое звание.
День прошел в полном бездействии, если не считать маленькой несуразности с Момотом. Неукротимый санитарный майор немного оправился от страхов и, конечно же, принялся за старое. Хорошо еще, что он помнил телефон Калитина в гостинице.
Калитин наслаждался многочисленными программами телевизора. Он лежал на кушетке и то и дело переключал ящик то на НТВ, то на канал "Культура". Наконец он остановился на французском музыкально-спортивном канале и начал задремывать, когда телефонный звонок оторвал его от мечтаний. Звонили из райотдела района Речной вокзал, они задержали Момота за приставание к малолетке и теперь интересовались, правда ли задержанный находится в распоряжение сотрудника уголовного розыска.
- Да, сердито сказал Александр Александрович, - это не телефонный разговор, я сейчас приеду.
Он прихватил трубку сотовой связи, прошел квартал до площади Пушкина и спустился в метро, памятуя, что в Москве на машине без соответствующих номерных знаков, как на джипе Григория, добираться куда-либо гораздо дольше, чем под землей.
Районное отделение было рядом с метро, так что вскоре Калитин уже беседовал с краснолицым майором. Уже через две минуты оперативник понял, что никакого приставания, либо других противоправных действий, осторожный Момот произвести не успел, а его задержание - чистой воды туфта. И краснорожий мент на этой туфте неплохо зарабатывает.
- Я, конечно, всего лишь капитан, - осторожно сказал Калитин, да и не столичный, а с провинции, с деревни можно сказать. Но такие фраерские штучки даже в нашей деревне давно не проходят. Ты, майор, тут немного ошибся, на нас, как видишь, заработать ты можешь только служебное несоответствие, но никак не деньги.
Майор покраснел, хотя казалось, что его лицо и так уже вообрало все оттенки этого спектра.
- Ну ка, покажите мне еще раз ваше удостоверение! - попытался он последний раз взять незнакомого оперативника на голос.
- Мое удостоверение не порнографическая открытка, чтоб его разглядывать, - прибавил металла в интонации Калитин, - я в отличие от тебя, крыса розовая, оперативной работой занимаюсь двадцать один год, у меня три ножевых и два пулевых ранения. И получил я эти ранения на работе, а не в кресле. А что звание невысокое, так университетов не кончал - потому и звездочки не сыпятся на погоны. Я тебя, хмырь, насквозь вижу. И будь у меня времени побольше, мы бы с тобой уже сегодня в другом месте разговаривали. Твои провокации в отношении педофилов носят вполне конкретное название - использование служебного положения с целью вымогательства.
Калитин встал, на секунду задумался и добавил:
- И, кстати, так как я уверен, что ты в сговоре с малолетками, есть для тебя и статья в УК России под номером 122 - вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. С отягчающими, кстати, обстоятельствами.
Он посмотрел как выходит пар из краснорожего майора, брезгливо махнул рукой:
- Брось, знаю я все, что ты скажешь. Мне ты до лампочки, не до тебя мне. Давай сюда моего напарника, он, кстати, тоже майор МВД, и живи, как нравится. Я тебе не пастырь, грехи отпускать. Если бы ты один такой в нашей системе был... А то вас... не счесть. Присосались, упыри!..
По дороге к метро Калитин воровато посмотрел по сторонам и всадил похотливому Момоту железный локоть в бочину. Олег Панфилович охнул, согнулся, постоял минуту, хватая воздух перекошенным ртом, выпрямился и, скособочась, безмолвно пошел рядом. Калитин удовлетворенно улыбнулся, закурил. Он не испытывал к Момоту той ненависти, которая полосанула его по сердцу в разговоре с майором. Эта тварь носила такие же погоны и в представлении населения олицетворяла закон и порядок. Стоит ли удивляться, что эпитет "поганый" накрепко пристал в последние годы к слову милиционер. Из-за таких подонков оперативники избегали носить форму.
В гостиничном коридоре Калитин хотел еще раз врезать неугомонному майору, но пожалел, а только спросил:
- Тебе что, баб не хватает? Или у тебя на них не стоит?
- На баб не стоит, - мужественно ответил, вдруг, майор, чем несказанно удивил Александра Александровича. Калитин впервые посмотрел на педофилию с медицинской точки зрения, а не с точки зрения закона.
"А действительно, - подумал он, вот гомики, они же тоже с бабами не могут. И сажали их раньше по-черному, а теперь не сажают. Вреда то от них нет, если они, конечно, к пацанам не пристают. Может и у этих одна проблема, не могут с нормальными бабами, подавай им малолетку. Лечит их можно, хоть, или нет? Надо бы узнать."
Оперативник сочувственно взглянул на Момота и ободряюще потрепал его по плечу:
- Ладно, не дуйся. Я тебе не со зла врезал. Ты тоже хорош, понимать надо, где находишься и зачем. Давай, дуй в свой номер и не болтайся больше по городу без разрешения.
Вернувшись в номер Калитин попытался вспомнить были ли у него моменты влечения к несовершеннолетним. Вспомнилась пятнадцатилетняя, к которой он бегал в самоволки на втором году службы. Но малолеткой эту девицу считать было трудно. Не по годам развитая, с грудями четвертого размера и ляжками толщиной с телеграфный стол, она трахалась лет с одинадцати, что не удивительно для деревенских девчонок, живущих в центре военного округа, где солдат больше, чем мух.
Смешливый Калитин вспомнил почти анекдотичный случай, происшедший на его глазах в окружной аптеке. Он получал в этой аптеке по поручению старшины медикаменты для санчасти. Аптека, как обычно среди дня, пустовала. Зашел какой-то, явно командировочный, штатский и долго крутился возле прилавка, всматриваясь в лекарства. Всматриваться там особенно было не во что: ассортимент в провинциальной аптеке в те совдеповские годы был небогатый. Так что продавщицы и сержант Калитин прекрасно поняли тактику застенчивого штатского и наблюдали за ним с интересом.
Наконец шпак решился, подошел к кассе, выбил 28 копеек и шепотом попросил и продавца:
- Мне четыре презерватива, пожалуйста?
- Вы не в тот отдел пробили, - ответила продавщица, - вам надо в отдел готовых форм, а вы пробили в рецептурный.