Сердце остановилось у меня в груди от ужаса, тело обдало морозом, и протянутая рука застыла в воздухе. Крик стих и не повторялся.
Кричали на третьем этаже: звук шел сверху. И там же — да, да, прямо у меня над головой — я услышала звуки борьбы. Судя по грохоту, то была драка не на жизнь, а на смерть. Сдавленный голос завопил: «Помогите! Помогите! Кто-нибудь!..» Потом, посреди непрекращающегося топота и грохота сквозь потолочные балки и штукатурку я различила: «Рочестер! Рочестер! Ради Бога, Рочестер, сюда!»
Хлопнула дверь, кто-то побежал по коридору. Наверху еще раз шагнули, после чего раздался звук грузного падения и наступила тишина.
Я кое-как оделась, хотя от ужаса мои руки дрожали, а ноги подкашивались, и вышла из комнаты. Никто уже не спал. Испуганный шепот раздавался из каждой комнаты, когда стали открываться двери, одна за другой. Выглянуло одно лицо, потом второе, а затем весь коридор заполнился людьми. Мужчины и женщины — никто не остался в постели.
— Кто ранен?
— Что случилось?
— Зажгите свет!
— Пожар?
— Воры?
Голоса раздавались из полутьмы. Если бы не яркая луна, здесь царил бы полнейший мрак. Люди в растерянности метались по коридору и сбивались в группки.
— Черт, где Рочестер? — громко закричал полковник Дент. — В спальне я его не нашел.
— Здесь я, здесь! — отозвался из темноты знакомый голос. — Возьмите себя в руки. Все, успокойтесь. Я иду.
Дверь в конце коридора отворилась, выпустив мистера Рочестера со свечой в руке. Он только что спустился с верхнего этажа. Одна из женщин бросилась к нему и схватила за руку. Это была мисс Ингрэм.
— Что это за ужас? Что произошло? Говорите скорее, лучше знать всю правду.
— Да не тяните вы меня. Задушите, — заворчал он, потому что барышни Эштон повисли у него на шее. — Ну, хорошо, хорошо! — воскликнул он. — Это просто репетиция пьесы «Много шума из ничего». Сударыни, отпустите меня, а не то я рассвирепею.
Вид у него действительно был свирепый. Черные глаза метали молнии. С трудом заставив себя успокоиться, он прибавил:
— Одной из служанок приснился страшный сон, вот и все. Она нервный, неуравновешенный человек, и приняла свой сон за привидение, ну или что-то в этом роде. Она просто испугалась. Но довольно, расходитесь. Все должны вернуться в комнаты — пока в доме не станет тихо, она не успокоится. Джентльмены, будьте любезны, подайте пример дамам. Мисс Ингрэм, я уверен, вы не станете поддаваться пустым страхам. Эми, Луиза, голубушки, возвращайтесь в свое гнездышко. Дорогие мои, — добавил он, обращаясь к леди Фулбрайт и мисс Дюпре, — если вы задержитесь в этом холодном коридоре еще хотя бы на минуту, сляжете с простудой.
И так, то шутливыми просьбами, то строгими приказаниями ему удалось снова рассредоточить всех по спальням. Тот факт, что кое-кто (включая лорда Ингрэма, мисс Дюпре и леди Фулбрайт) явно ночевал в одной комнате, не вызвал комментариев. Я не стала дожидаться, пока очередь дойдет до меня, и вернулась в свою комнату так же незаметно для остальных, как покинула ее.
Однако не для того, чтобы лечь спать. Напротив, я аккуратно оделась. По всей видимости, того, что прозвучало после крика, кроме меня, никто не услышал, потому что звуки доносились из комнаты надо мною. И мне было совершенно ясно, что это не страшный сон служанки посеял ужас в доме и что объяснение было придумано мистером Рочестером для того, чтобы успокоить гостей и восстановить порядок.
Поэтому я оделась, чтобы быть готовой ко всему. Сев у окна, я долго смотрела на молчаливый парк и серебрящиеся поля, дожидаясь неведомо чего. Мне казалось, что за странным воплем и борьбой обязательно должно что-то последовать.
Я обещала помочь мистеру Рочестеру и не сомневалась, что он обратится за помощью ко мне. Еще я чувствовала, что после происшедшего между нами в библиотеке он думает обо мне не так, как о других гостях, и считает меня равной себе.
Снова воцарилось безмолвие. Постепенно угасли шорохи и голоса, и в Тернфилд-Холле стало тихо, как в пустыне, как будто сон и ночь вновь вступили в свои права.
Луна тем временем уже заходила. Сидеть в холоде и темноте было неприятно, поэтому я решила лечь как была, не раздеваясь, на кровать. Оторвавшись от окна, я, почти бесшумно ступая по ковру, прошла через комнату. Когда я наклонилась, чтобы разуться, в дверь осторожно постучали.
— Вы не спите? — спросил голос, который я ждала услышать.
— Нет, сэр.
— Одеты?
— Да.
— Тогда выходите. Только тихо.
Я повиновалась. Мистер Рочестер стоял в коридоре со свечой в руке.
— Вы мне нужны, — сказал он, пристально глядя мне прямо в глаза. Сначала я растерялась, не понимая, что имеется в виду, но потом он кивнул в дальний конец коридора. — Сюда. Не спешите и старайтесь ступать как можно тише.
Я была в легких туфлях и могла идти бесшумно, как кошка. Мистер Рочестер скользнул по коридору, поднялся по лестнице и остановился в темноте зловещего третьего этажа. Я последовала за ним и остановилась рядом.
— У вас в комнате есть губка? — шепотом спросил он.
— Да, сэр.
— А соли? Нюхательные соли.
— Да.
— Тогда сходите обратно и принесите.
Я вернулась к себе, взяла с умывальника губку, достала из комода соли и пошла обратно. Он дожидался меня на том же месте с ключом в руках. Подойдя к небольшой черной двери, он вставил ключ в замочную скважину, но замер и снова повернулся ко мне?
— Вы не боитесь вида крови?
— Думаю, нет. Но я никогда не видела чужой крови.
Отвечая ему, я чувствовала волнение и возбуждение, но не страх и не слабость.
— Дайте руку, — сказал он. — Не хватало еще, чтобы вы лишились чувств.
Я вложила пальцы в его ладонь.
— Теплая и не дрожит, — заметил он. Потом повернул ключ и открыл дверь.
Я увидела комнату, которая так запомнилась мне еще в тот день, когда миссис Фэрфакс показывала мне дом, и в которую я сама тайком наведывалась после. Стены были все так же завешены гобеленами, которые я — к своему стыду — так часто и пристально рассматривала, но теперь один из них был поднят, открывая доступ к потайной двери. Это меня потрясло. Я и не подозревала, что была столь близка к разоблачению тайны.
Дверца эта была приоткрыта, из комнаты за ней пробивался свет. Я услышала шум — тяжелое дыхание. Мистер Рочестер поставил свечу и, велев мне: «Подождите здесь», вошел в комнату. Взрыв хохота приветствовал его появление. Сначала оглушительный, постепенно он превратился в характерное для смеха Грейс Пул жуткое отрывистое «ха-ха!». Мистер Рочестер что-то передвинул, храня молчание, хотя я услышала, что к нему обратился тихий голос, а потом вышел и осторожно закрыл за собой дверь.
— Сюда, Джен, — сказал он.
Мы обошли огромную кровать, которая вместе со своим задернутым пологом занимала значительную часть комнаты. У изголовья стояло кресло. В кресле сидел человек в разорванных сверху брюках и рубашке, свисавшей клочьями на животе. Человек был бос и сидел неподвижно, запрокинув голову, глаза его были закрыты. Мистер Рочестер поднял над ним свечу. Глядя на бледное, точно безжизненное лицо, я узнала сегодняшнего приезжего, мистера Мейсона. Также я увидела пятна крови на его рубашке. Вокруг шеи и на запястьях багровели кровоподтеки.
— Подержите, — сказал мистер Рочестер и передал мне свечу. Он взял с умывальника таз с водой. — Держите.
Я взяла таз, он смочил губку и стал вытирать мертвенно-бледное лицо. Потом попросил мой флакон с солями и поднес его к ноздрям несчастного. Через какое-то время глаза мистера Мейсона открылись, он застонал. Мистер Рочестер распахнул рубашку раненого, и я увидела багровую рану. Розги. Я бы ни с чем это не спутала, потому что однажды мой двоюродный брат ударил меня ими.
Мистер Рочестер смыл губкой кровь, стекавшую тонкими быстрыми струйками по телу.
— Что там? Опасная рана? — с трудом произнес мистер Мейсон.
— Ерунда! Ничего серьезного. Царапина. Так что не волнуйся. Держись, я сейчас сам отправлюсь за врачом.
— Отведи меня обратно к ней, Фэрфакс. Я должен вернуться.
— Еще чего! К утру, я надеюсь, мы сможем тебя увезти. Джен? — Мистер Рочестер посмотрел на меня.
— Сэр?
— Мне придется оставить вас здесь с этим джентльменом на час-два. Когда снова пойдет кровь, будете смывать ее, как это делал я. Если сомлеет, берите стакан воды — вон на той полке и прикладывайте ему к губам, а к носу подносите ваш флакон с солями. Но вы ни в коем случае не должны разговаривать. Ричард, слышишь, если тебе дорога жизнь, ты не должен с нею разговаривать. Только открой рот, и за последствия я не ручаюсь.
Несчастный снова застонал. Выглядел он так, будто боялся пошевелиться. Страх — либо смерти, либо чего-то еще — парализовал его. Мистер Рочестер вложил покрасневшую от крови губку в мою руку, и я стала подражать его движениям. Он несколько секунд смотрел на меня, а потом, повторив: «Не забудьте! Никаких разговоров», ушел.
Меня охватило странное чувство, когда в замке скрежетнул ключ и его шаги стихли.
Вот я сижу на третьем этаже, запертая в одной из его таинственных камер, вокруг меня ночь, перед глазами бледное, окровавленное тело, а между мною и убийцей — лишь тонкая стена. Если все остальное я могла вынести, то мысль о набрасывающейся на меня Грейс Пул приводила в трепет.
Я с ужасом смотрела на полосу света под дверью за гобеленом, но понимала, что не могу покинуть свой пост. Я должна созерцать этот призрачный лик, эти синие неподвижные уста, которым велено хранить молчание, эти глаза, то закрытые, то распахнутые, то блуждающие по комнате, то сосредоточенные на мне.
Я должна снова и снова окунать руку в таз с водой, которая сделалась алой, и смывать с открытых ран сочащуюся кровь. Я должна наблюдать, как догорает свеча и как тень сгущается на старинных гобеленах вокруг меня, становясь черной под тяжелым пологом массивной старинной кровати.
И в этой темноте я вынуждена была не только смотреть, но и слушать. Прислушиваться к движениям дикого зверя в логове с другой стороны комнаты. Однако после того, как мистер Рочестер ушел, я услышала всего три звука, и раздались они с большими промежутками. Это были шаг, скрип и гулкий человеческий стон.
Меня охватили тревожные мысли. Что за воплощенное зло поселилось в этом странном доме, зло, с которым хозяин дома не может покончить, подчинив своей воле? Что за тайна рвется наружу в самую глухую ночь то с огнем, то с кровью? Что за существо под личиной обычной женщины пугает то хрипами насмехающегося демона, то клекотом стервятника, ищущего падаль.
А человек, над которым я склонилась, этот обычный, незнакомый мне человек — как он оказался вовлечен в эту тайну? Что заставило его идти в эту отдаленную часть дома в столь поздний час, когда он должен был лежать в кровати в своей спальне? Я же слышала, что мистер Рочестер определил его в комнату внизу. Так что же привело его сюда? Почему он так покорно подчинился заточению, на которое обрек его мистер Рочестер? И более того, зачем это понадобилось хозяину?
В предыдущий раз он сам едва не стал жертвой жестокого злодейства, а теперь случилось это. И оба происшествия он сохранил в тайне и предпочел предать забвению! Я видела, что Мейсон послушен мистеру Рочестеру, что порывистая воля последнего полностью возобладала над инертностью его гостя. Те несколько слов, которыми они перебросились, подтвердили это. Как и укрепили меня в мысли о том, что их объединяет общее и весьма непростое прошлое. Очевиднее всего это проявилось в охватившем мистера Рочестера смятении в ту минуту, когда он узнал о приезде гостя. Почему одно только имя этого податливого субъекта заставило мистера Рочестера потерять свое неизменное самообладание?
Я не могла забыть, как задрожала рука, опиравшаяся на мое плечо. Что-либо несущественное не могло так повлиять на силу и твердость Фэрфакса Рочестера.
«Когда же он вернется? Когда же он вернется?» — стенала я про себя, пока бесконечно тянулась ночь, пока мой истекающий кровью подопечный то впадал в беспамятство, то стонал, то корчился от боли. Но утро все не наступало, и помощь все не приходила. Снова и снова я подносила воду к побелевшим губам Мейсона, снова и снова старалась пробудить его от забытья нюхательной солью. Но все мои старания были напрасны. Телесное или умственное страдание, либо потеря крови, а скорее все вместе быстро лишало его сил. Он стонал и выглядел совсем ослабевшим. В какой-то момент глаза его лихорадочно заблестели, взгляд сделался отстраненным. Я думала, что конец уже близок, но мне не было позволено даже заговорить с ним.
Свеча, догорев, погасла, и, когда сделалось темно, я увидела полосы серого света вдоль края занавесок. Приближался рассвет. Через какое-то время я услышала, как внизу из своей конуры во дворе залаял Лоцман, и надежда ожила. К счастью, она оказалась не напрасной. Через пять минут скрежет ключа и щелчок замка возвестили о том, что мое бдение окончено. Продлилось оно никак не более двух часов, но мне показалось, что я провела в этой мрачной комнате неделю.
Вошел мистер Рочестер, а вместе с ним врач, которому он сказал:
— Ну а теперь, Картер, поспешите. Даю вам полчаса на то, чтобы обработать раны, перевязать пациента и отвести его вниз.
— Но сможет ли он ходить, сэр?
— Конечно, сможет. Рана-то несерьезная. Просто он нервничает, и нужно поднять ему настроение. Приступайте.
Мистер Рочестер отдернул плотные занавески, поднял жалюзи и впустил в комнату свет. Я удивилась и обрадовалась, потому что, оказалось, утро уже окончательно вступило в свои права: восток озарили розовые полосы. Потом хозяин подошел к Мейсону, за которого уже взялся лекарь.
— Ну что, мой добрый друг, как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Боюсь, она со мной покончила, — последовал тихий ответ. — Я этого ждал.
— Брось! Наберись мужества. Через две недели ты уже и вспоминать об этом перестанешь. Ты всего лишь потерял немного крови, вот и все. Картер, скажите ему, что опасности нет.
Врач и мистер Рочестер обменялись мрачными взглядами.
— Могу заявить об этом с полной уверенностью, — заключил Картер после осмотра ран. — Жаль только, что я не приехал раньше, тогда бы он потерял меньше крови. Но как это получилось? На плече рваные раны, явно не ножевые. Так тело можно было порвать зубами!
— Она укусила меня, — пробормотал раненый. — Набросилась на меня, как тигрица.
— Не нужно было ей поддаваться. Тогда бы она знала место, — заметил мистер Рочестер.
— Я понимаю, — произнес Мейсон, содрогнувшись. — Я знал, что этого можно было ожидать. Но поначалу она была такой спокойной.
— А я ведь предупреждал тебя, — отвечал его друг. — Говорил же: смотри в оба, когда окажешься рядом с нею. К тому же можно было подождать до утра и взять меня с собой. Просто глупо было идти к ней сегодня ночью, да еще и самому.
— Я думал, это поможет. Я думал…
— Он думал! Он думал! Я не могу это слушать, я сейчас выйду из себя! Но ты уже поплатился, и поплатился достаточно — за то, что не послушал моего совета. Поэтому больше я тебе ничего говорить не стану. Картер, поторопитесь! Скоро наступит день, а мне нужно успеть увезти его отсюда.
— Уже заканчиваю, сэр. Я должен еще осмотреть раны на предплечье и на бедре.
Странная мина (отвращение?) исказила лицо мистера Рочестера почти до неузнаваемости, он только сказал:
— Давай-ка, успокойся, Ричард, и забудь о ней. Не повторяйся.
— Хотел бы я забыть, — был ответ. — Хотел бы я освободиться.
— Освободишься, когда уедешь из страны. Когда вернешься в Спаниш-Таун. Там уж тебе думать о ней не придется.
— Но эту ночь забыть невозможно!
— Возможно. Ну вот, Картер уже почти закончил. Теперь я тебя на ноги в два счета поставлю. Джен. — Он повернулся ко мне впервые после возвращения с врачом. — Вот вам ключ. Спуститесь в мою комнату и пройдите в гардеробную. Откройте верхний ящик шкафа, там найдете чистую рубашку и шейный платок. Принесите их сюда, только поживее.