Оставшись одна, я подошла к окну, но за стеклом ничего невозможно было разобрать. Сумерки и снег сгустили воздух и скрыли от глаз почти все. Когда я опустила штору и вернулась к камину, в комнату вошла миссис Фэрфакс.
— Мистеру Рочестеру будет очень приятно, если вы и ваша ученица этим вечером выпьете с ним чаю в гостиной, — сообщила она. — Он весь день был занят и потому не мог пригласить вас раньше.
— В котором часу он пьет чай? — поинтересовалась я.
— В шесть. В деревне он ложится рано. Вам следует переодеться. Я пойду с вами, помогу. Вот свечка.
— А переодеваться обязательно?
— Надо бы. Я всегда надеваю лучшее, когда приезжает мистер Рочестер.
Подобные церемонии показались мне излишними, и все же я отправилась в свою комнату и с помощью миссис Фэрфакс переоделась, сменив черное шерстяное платье на черное же шелковое. Это было мое лучшее, а точнее, единственное сменное платье, если не считать светло-серого, которое при моем ловудском преставлении о туалетах казалось мне слишком нарядным и подходящим разве что для самых торжественных случаев.
— Нужно добавить брошку, — постановила миссис Фэрфакс, окинув меня оценивающим взглядом.
У меня было маленькое жемчужное украшение, которое мисс Темпл подарила мне в Ловуде перед расставанием, и я, дивясь суетливости миссис Фэрфакс, которая казалась мне бессмысленной, приколола его к платью. Привлекать к себе внимание мне совершенно не хотелось.
Мы спустились вниз. Не привычная к общению с незнакомыми людьми, я чувствовала себя довольно неуютно, когда предстала в столь официальном виде перед мистером Рочестером. Я позволила миссис Фэрфакс первой войти в обеденный зал и держалась у нее за спиной, пока мы пересекали комнату. Миновав арку с опущенной драпировкой, я вошла в элегантную гостиную.
На столе и камине горело по две восковые свечи. У огня нежился в тепле Лоцман. Адель стояла на коленях рядом с ним.
Мистер Рочестер полулежал на кушетке, умостив поврежденную ногу на подушку. Он смотрел на Адель и собаку, и отблески огня освещали его лицо. Я узнала того самого путника по широкому лбу, густым бровям и зачесанным на бок темным волосам. Мне был знаком его резко очерченный нос, скорее примечательный, чем красивый, его крупные ноздри, линии его рта и точеный подбородок. Теперь, когда на нем не было плаща, я увидела, что он довольно хорошо сложен, можно даже сказать, атлетически: широкая грудь и поджарые бока.
Мистер Рочестер наверняка заметил наше появление, но внимания на нас, как видно, не обратил, потому что даже не повернул головы, когда мы подошли.
— Это мисс Эйр, сэр, — сказала миссис Фэрфакс своим обычным спокойным голосом.
Он поклонился, продолжая смотреть на собаку и ребенка.
— Пусть мисс Эйр присядет, — промолвил он, но его нетерпеливый и в то же время чопорный тон как будто говорил: «Черт побери, какая мне разница, здесь мисс Эйр или нет? В эту минуту я не расположен обращать на нее внимание».
Мое смущение улетучилось, и я села. Какой-нибудь изысканно-вежливый прием меня, очевидно, привел бы в замешательство, потому что я вряд ли смогла бы ответить на него с должной учтивостью и любезностью, но столь грубое приветствие снимало с меня все обязательства. Более того, возможность сидеть молча давала мне преимущество. И потом, его вызывающее поведение явно было намеренным, и мне было интересно узнать, как он поведет себя дальше.
А вел он себя как статуя. То есть молчал и не двигался. Миссис Фэрфакс, наверное, посчитав, что хоть кто-то в этой комнате должен проявить радушие, начала говорить. Как обычно, с присущей ей добротой и, увы, как обычно, одни банальности. Она посочувствовала тому, что мистеру Рочестеру пришлось так долго заниматься делами, потом высказала предположение, что он, должно быть, весь день промучился от невыносимой боли в лодыжке, и в конце похвально отозвалась о выдержке и стойкости, с которой он перенес это испытание.
— Не могли бы вы принести чаю? — было единственным ответом на ее речи.
Старушка бросилась звонить и, когда принесли поднос, быстро и аккуратно расставила посуду. Мы с Аделью подошли к столу, но хозяин с кушетки не встал.
— Вас не затруднит отнести чашку мистеру Рочестеру? — сказала мне миссис Фэрфакс. — Адель может пролить.
Я выполнила ее просьбу. Когда он брал из моих рук чашку, его пальцы прижались к моим, отчего мой взгляд взметнулся и встретился с его темными глазами, и в тот же миг я поняла, что мое появление вовсе не осталось незамеченным. Как и прошлым вечером, на дороге, под его горящим взором у меня мурашки поползли по коже, только на этот раз было еще хуже, из-за того что мы находились так близко.
Адель, посчитав, что настала подходящая минута попросить что-то для меня, воскликнула:
— N’est-ce pas, monsieur, qu’il y a un cadeau pour Mademoiselle Eyre dans votre petit coffre?
— О каких подарках ты говоришь? — сердито промолвил он и откинулся на спинку, отчего тонкая невидимая нить меж нами прервалась. — Вы ждете какого-то подарка, мисс Эйр? Любите подарки? — И мистер Рочестер посмотрел мне в лицо пронзительным взглядом, от которого мне почудилось, будто он заглядывает прямо в мои мысли. Особенный блеск в его глазах позволял предположить, что он решил сыграть в какую-то игру и хочет, чтобы я приняла непонятный мне вызов.
— Не могу ответить вам, сэр, — сказала я. — Мне приходилось принимать слишком мало подарков, но обычно считается, что они приносят удовольствие, не так ли?
— Обычно считается? Но что вы сами думаете по этому поводу?
— Чтобы дать ответ, достойный вашего внимания, сэр, мне нужно подумать. У подарка может быть множество смыслов, и нужно взвесить их все, прежде чем высказать свое мнение о его природе.
— Мисс Эйр, вы не так простодушны, как Адель. Она начинает требовать cadeau, как только его видит. Вы же заходите издалека.
— Это потому что я менее уверена в своих достоинствах, чем Адель. Она может вести себя так на правах старой знакомой или же в силу привычки — она рассказывала мне, что вы всегда дарили ей игрушки. Но если бы вы решили преподнести подарок мне, я бы не знала, как себя вести, ведь я для вас человек посторонний и не сделала ничего такого, за что меня можно было бы одаривать.
— О, к чему эта излишняя скромность? Я поговорил с Аделью и понял, что вы тратите много сил, работая с нею. Звезд с неба она не хватает, но за такое короткое время добилась немалых успехов.
— Сэр, вот вы и вручили мне cadeau. Я признательна вам. Возможен ли лучший подарок для учителя, чем похвала успехов его ученика?
— Гм! — только и промолвил мистер Рочестер и стал молча пить чай, но, несмотря на его хмуро сдвинувшиеся брови, я почувствовала, что осталась на высоте.
Позже, пока мистер Рочестер в безмолвии взирал на огонь, а миссис Фэрфакс копошилась в углу с вязаньем, Адель повела меня за руку по комнате, показывая красивые книги и удивительные украшения.
Картина на дальней стене оказалась гораздо более выразительной, чем мне показалось сначала. Интересно, она написана по заказу мистера Рочестера? Возможно, она была не столь откровенна, как картина на лестнице в холле, где были изображены обнаженная женщина и мужчина с хлыстом, и все же намек на полуобнаженные тела заставил меня почувствовать неожиданное возбуждение, когда я внимательнее присмотрелась к картине.
Однако продолжить ее изучение я не смогла, потому что раздался голос хозяина.
— Подойдите к огню, — произнес он.
Мы послушно вернулись к его кушетке. Адель хотела сесть мне на колени, но ей было велено поиграть с Лоцманом.
— Вы живете в моем доме уже три месяца?
— Да, сэр.
— А приехали вы из…
— Из ловудской школы.
— А, благотворительное учреждение. Как долго вы пробыли там?
— Восемь лет.
— Восемь лет! Вы, должно быть, очень крепкий человек. Я думал, даже половина этого срока может подорвать любое здоровье. Неудивительно, что взгляд у вас такой потусторонний. Когда вчера вечером вы появились передо мной на дороге в Хей, мне почему-то сразу подумалось о сказках и я чуть было не спросил у вас, не вы ли заколдовали мою лошадь. Я, кстати сказать, до сих пор еще в сомнении. А кто ваши родители?
— У меня нет родителей.
— И не было, надо полагать. Вы помните их?
— Нет.
— Я так и думал. Так, значит, вы ждали своих соплеменников, когда сидели там на ограде?
— Кого, сэр?
— Человечков в зеленых костюмчиках. Ночь как раз была лунная — для эльфов самое подходящее время. Я помешал вашим ритуалам, разорвал ваш магический круг, вот вы и наколдовали этот чертов лед на дороге, верно?
Я покачала головой.
— Человечки в зеленых костюмчиках покинули Англию сто лет назад, — ответила я таким же серьезным тоном, какой использовал он. — И даже на дороге, ведущей в Хей, или в окрестных полях теперь не сыскать их следов. Я думаю, ни летняя, ни осенняя, ни зимняя луна уже никогда не озарят их веселых игр.
Миссис Фэрфакс уронила вязанье на колени и, подняв брови, стала прислушиваться к нашему диалогу.
— Хорошо, — снова заговорил мистер Рочестер. — Но если у вас нет родителей, наверняка у вас должны быть другие родственники. Дяди, тети?
— Пока таких я не встречала.
— А дом?
— У меня нет дома.
— Где же живут ваши братья и сестры?
— У меня нет ни братьев, ни сестер.
— Кто рекомендовал вас на эту работу?
— Я дала объявление, и миссис Фэрфакс откликнулась.
— Да, — подхватила добрая старушка, когда разговор коснулся понятных для нее вещей, — и я каждый день благодарю Бога за свой выбор. Мисс Эйр скрасила мои дни, а для Адели стала добрым и заботливым наставником.
— Не утруждайте себя характеристиками, — возразил на это мистер Рочестер. — Похвалы меня не убедят, я все равно буду судить сам. Начала она с того, что свалила мою лошадь.
— Сэр? — удивилась миссис Фэрфакс.
— Это ее мне нужно благодарить за вывих. — Взгляд хозяина, до этого сосредоточенный на моем лице, обратился к его лодыжке, я же опустила глаза на свои лежащие на коленях руки. Шутит он или говорит серьезно? Я не могла понять. Мне было неприятно оттого, что он обвинил меня в своем падении, но его манера разговора мешала мне определиться с тактикой защиты.
На лице вдовы появилось озадаченное выражение, но мистер Рочестер, похоже, решил вернуться к расспросам о прошлом.
— Мисс Эйр, вам когда-нибудь приходилось жить в городе?
— Нет, сэр.
— А в обществе бывали?
— Нет. Я видела только учениц и учителей в Ловуде, а теперь вот общаюсь с жителями Тернфилда.
— Вы много читали?
— Только те книги, которые мне попадались. Но их было не так уж много, и учеными их вряд ли назовешь.
— Вы жили как монахиня и, несомненно, хорошо знаете религиозные обряды. Броклхерст, который, насколько мне известно, руководит Ловудом, — священник, не так ли?
— Да, сэр.
— И девочки, наверное, обожали его, как обитательницы женского монастыря обожают своего настоятеля.
— О нет.
— Нет?! Как можно? Чтобы послушница не обожала священника — это же почти богохульство!
— Я не любила мистера Броклхерста и была не одинока в этом. Он грубый человек, а еще надутый и мелочный. Он заставлял нас стричь волосы и ради экономии покупал самые плохие иголки и нитки, шить которыми было сплошной мукой.
— Неправильная экономия, — вставила миссис Фэрфакс, снова ухватившая суть диалога.
— И это самые страшные из его проступков? — поинтересовался мистер Рочестер.
Разумеется, я не могла рассказать ему о тех отвратительных вещах, которых Броклхерст требовал от девочек (к счастью, я только слышала о них, но не участвовала). Например, о том, как однажды он заставил Мэри Килер стоять перед ним с обнаженной грудью и задранной юбкой, пока сам теребил себя под столом. Или о том, как Мэвис Тейлор, которую он особенно любил наказывать, неоднократно подвергалась порке по голым ягодицам, после чего Броклхерст ее по-отечески обнимал, но при этом она должна была трогать его через черный стихарь, который он надевал по воскресеньям, и просить прощения.
— Он морил нас голодом, когда отвечал за провизию, еще до того как назначили комитет. Раз в неделю он изводил нас скучными нотациями и заставлял вечерами читать книги о внезапных смертях грешников и о карах, их ожидающих, отчего мы боялись ложиться спать, — сказала я.
— Сколько вам было лет, когда вы поступили в Ловуд?
— Около десяти.
— И вы прожили там восемь лет. Стало быть, сейчас вам восемнадцать?
Я подтвердила.
— Видите, арифметика — полезная штука. Без ее помощи я бы не смог определить ваш возраст. Это бывает довольно трудно, когда совсем юные черты лица, как у вас, хранят столь серьезное выражение.
Я подняла голову и почувствовала, что начинаю краснеть. Его напористый тон и суждение о моей внешности были для меня неожиданностью. Он находит мою внешность необычной? Или ему показалось, что я выгляжу старше своих лет? Может быть, ему не понравилось мое поведение? Ответа я не находила.
— Чему вы научились в Ловуде? Умеете ли вы играть на рояле?
— Немного, — ответила я.
— Конечно. Обычный ответ. Ступайте в библиотеку. То есть… пожалуйста. Прошу меня простить за подобный тон. Я, видите ли, привык повелевать и также привык, что приказы мои выполняются. Я не могу поменять свои привычки ради одной новой обитательницы моего дома. Так что ступайте в библиотеку, да захватите свечку. Оставьте дверь открытой, садитесь за рояль и исполните что-нибудь.
Я выполнила его указания. В библиотеке было гораздо холоднее и темнее, чем в гостиной, и меня пробрало дрожью, когда я поднимала крышку инструмента. Я размяла пальцы, намереваясь явить свои скромные способности, и заиграла мелодию одного церковного гимна, как мне показалось, весьма недурно.
— Достаточно! — крикнул он через несколько минут. — Я вижу, вы играете, как обычная английская школьница. Быть может, лучше некоторых, но далеко не блестяще.
Я закрыла рояль и вернулась, рассердившись на то, что он не оценил мою игру, сравнив со школьницей.
Мистер Рочестер продолжил:
— Сегодня утром Адель показала мне кое-какие наброски и сказала, что они ваши. У меня возникают сомнения насчет того, что вы нарисовали это сами. Вам, наверное, помогал художник?
— Никто мне не помогал, — огрызнулась я.
— А, это задевает вашу гордость. Хорошо, тогда покажите-ка мне остальные свои работы, если можете поручиться, что они ваши. Только не давайте слова, если не уверены. Я легко отличу подделку.
— В таком случае я ничего говорить не стану. Судите сами.
Я принесла из библиотеки папку с рисунками.
— Подвиньте стол, — распорядился он, и я придвинула к его кушетке маленький столик, на который положила папку. Адель и миссис Фэрфакс тоже подошли, чтобы посмотреть на рисунки. — Не толпитесь, — велел им мистер Рочестер. — Берите рисунки после того, как я изучу их, и не суйте ко мне свои лица.
Он придирчиво осмотрел каждый набросок и рисунок. Три листа отложил, остальные, изучив, отодвинул в сторону.
— Отнесите их к другому столу, миссис Фэрфакс, и там смотрите вместе с Аделью, — приказал он и перевел взгляд на меня. — Вернитесь на свое место и отвечайте на вопросы. Я вижу, что все эти рисунки сделаны одной рукой. Это ваша рука?
— Да.
— Когда вы успели все это нарисовать? Наверняка для этого понадобилось много времени и разных идей.
— Я сделала их во время двух последних каникул в Ловуде, когда мне больше нечем было заняться.
— Откуда у вас идеи?
— Из головы.
— Из этой головы, которую я сейчас вижу на ваших плечах?
Он снова посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде я опять увидела вызов. Он играет со мной, как кошка с мышью? Этого я не знала, но твердо решила стоять на своем и не дать себя запугать. Его глаза неторопливо изучили мой нос, мои волосы, шею. Я заправила выбившийся локон за ухо.