Глава VI Мне не страшно
Вы когда–нибудь смотрели на свои отражения в тёмной комнате, где единственный источник света — экран компьютера? Как говорят во всяких медицинских телепрограммах, настоятельно рекомендую воздерживаться от подобного опыта. С таким освещением даже супермодель будет выглядеть не лучше зомбака, что уж говорить обо мне! Всё как на ладони — синяки под глазами, синеватые губы, а волосы кажутся совсем чёрными. Начесать на лицо — и будет вам готовая Садако Ямамура, разве что у неё, пожалуй, причёска попышнее будет. Ну так, на том свете наверняка не принято стричься.
Я постучала пальцами по столу, дожидаясь, пока загрузится открытая страница. Вот бы мне волосы подлиннее! Косу, да чтобы до пояса, а лучше — роскошную распущенную гриву. Увы, по авторитетному мнению бабушки, длинноволосые девицы выглядят неопрятно, и потому раз в месяц меня с непременным речитативом «Обросла, как кикимора» волокут в дешёвую парикмахерскую, где быстро превращают в подобие мальчика–пажа. Разве что завивку не делают. О чём только не успеваешь подумать, если у тебя медленный интернет!
«На сервере проходят технические работы. Попробуйте зайти позже».
За дверью завывала Руська, так похожая в темноте на большой пушистый мяч. Только у мячиков нет когтей, и они не впиваются в твои пятки при попытке тайком прокрасться на кухню и прихватить себе кружечку крепкого чая. Вот и сейчас, стоило приоткрыть дверь — и Руська с диким мявом повисла на моей ноге. И всё же чистый мяч, только с недовольной мордой и когтистыми лапками. Что ж, устроим внеочередной чемпионат мира по футболу! Нападающая Романова вырывается вперёд, удар — го–ол! Отлетевшая к стене кошка заворчала и посеменила в спальню бабушки — жаловаться.
«Технические работы», как же! А днём их, конечно же, проводить нельзя. Как нарочно — чем сильнее чего–то хочешь, тем больше продемонстрированная фига.
С другой стороны, а стоит ли мечтать без толку? Вряд ли там что–то интересное — это при условии, что человек со странным ником ещё не пожалел об отправленном сообщении. Так уж вышло, что я никогда не умела общаться без напряга — что в интернете, что в реале. Может, мне там написали что–то в стиле «Ясно», «Ок», «Пока», а я выдумываю…
Я отхлебнула чай и снова уставилась на своё отражение. Святые еноты, кто эта жуткая девица в растянутой пижамной майке, купленной «на вырост» лет сто назад и труселях с дыркой на боку? Я просто королева красоты! Даже если бы вдруг какие–нибудь жуткие призраки решили наведаться ко мне сейчас, точно бы смотались, бормоча что–то вроде «Ошиблись адресом». Это только в детских мультиках таким везёт на приключения, в реальности всё гораздо прозаичнее.
Отражение скривилось, словно слопало целый лимон, и разлило на ковёр немного чая. Я машинально вытерла пол носком. Что за растяпа! Хорошо, бабушка не видит: точно сослала бы на кухню за шваброй. Да здравствует тот, кто придумал снотворное!
Обновить страницу. Обновить страницу. И ещё несколько раз. Всё время — одна и та же противная надпись. Весь мир против меня. А ведь бабушка скоро узнает ещё и о готовящемся спектакле — и начнётся пора пыток. Сначала, разумеется, я должна буду написать сценарий. И, разумеется, он окажется хуже, чем стыренный из интернета Катенькой. Понятное дело, там будет главная женская роль — роль замечательной, добродетельной и, конечно же, красивой девочки или девушки. Думаю, ежу понятно, кто в итоге эту роль получит.
А меня опять будут пилить: как же, внучка самой Светланы Романовой — и не первая скрипка в оркестре! Есть у бабушки такая мечта — небрежно бросать в разговоре «Ах, вы не представляете, как тяжело воспитать гения». Так же небрежно, как когда–то она бросала через плечо, вертя в руках мои детские рисунки:
— Н-да… Никуда не годится!
Штамп на лоб, на нос, на губы — «Не годится». «Не годится» голос, лицо, растущие не оттуда руки. Иногда мне кажется — стоит посветить ультрафиолетовой лампой, и отпечатанные фразы станут видимыми.
В детстве, чтобы не объяснять, откуда берутся дети, мне говорили, что их покупают в магазине. Обычная отмазка, ставшая моим кошмаром на много лет. До сих пор мне иногда снится: бабушка берёт меня, маленькую, запихивает в коробку, прихватывает чек — и несёт обратно в магазин, чтобы обменять на девочку получше. А продавец понимающе кивает, крутит меня в руках, как куклу, и выносит вердикт: производственный брак, подлежащий утилизации.
Иногда во сне случалось и по–другому: я стояла там, как кукла, на полке, в том самом магазине, и не могла даже пошевелиться или что–то сказать. Меня как будто выключали. А мимо шли мама с папой, и тот самый безликий продавец. Они смотрели на меня — и продавец говорил:
— Не рекомендую, не очень удачная модель.
— Да и девчонка к тому же, — фыркает папа. — Говорю — пацана надо брать! Зачем мне какая–то хныкса?
— Ой, какая милая! Ты только посмотри! — и мама бросается к полке напротив, на которой так же в коробке стоит Катенька. — И имя красивое. Давай её возьмём?
И они уходят с другой дочкой, не со мной. На этом моменте я обычно просыпалась и хныкала, обняв подушку — так, чтобы не услышали. Мама ругала меня за слёзы, говорила, что не надо верить идиотским снам. Синеватое отражение передёрнулось. Что–то мне подсказывает: если бы детей в самом деле выбирали, меня бы не выбрал никто.
Воистину, все беды человечества — от слишком медленного интернета и технических работ. Обновить страницу — и наконец–то знакомая паутинка на фиолетово–чёрном фоне. Я — Рогнеда. Я — дома.
Прыгающая черепушка скачет, словно взбесившаяся: наверное, она тоже заждалась меня. Один клик — и долгожданное сообщение.
«Svetozar: Ты получила моё послание?»
Фигура в дверном проёме… птица, врезавшаяся в окно… слово, сложенное из осколков тарелки…
«Rogneda: Ясен пень».
«Svetozar: И ты не боишься?..»
Интересно, совпадение? Или нет? Впервые хотелось заглянуть по ту сторону монитора — кто там? Знакомый мне приколист–идиот вроде Костяна, балующийся в свободное время глупыми фокусами? Не страшно. Любопытно — это да.
«Rogneda: А чего трястись без толку?»
«Svetozar: Ты — не ведьма, Рогнеда».
Пальцы машинально настукивают ответ, простой как палка, всенепременно с оборотом в стиле «Да ладно, открыл Америку!». Но раньше, чем удаётся закончить, приходит новое сообщение от странного собеседника.
«Svetozar: Но можешь ею стать».
Глава VII Как прошёл день?
«Как прошёл день»… Что за идиотский вопрос! Нет, серьёзно, если вдуматься: в одном только году нашей жизни триста шестьдесят пять дней. А теперь скажите: сколько раз вы выигрывали в лотерею? Сколько раз у вас происходило в принципе хоть что–то, достойное упоминания, такое, чтобы вас похлопали по плечу и сказали «Ну, повезло тебе!» или там «Молодец!»? Разделите на получившееся число количество дней и, бьюсь об заклад, цифра вас не обрадует. У меня вот вышло, что рассказывать о чём–то и хвастаться успехами можно только раз в тридцать дней с копейками — в лучшем случае. Я пнула подвернувшийся под ногу камешек. А ведь сейчас, дома, с меня опять потребуют список школьных достижений.
Дайте–ка подумать. Начался день с то и дело проигрываемого в голове нелепого разговора, того самого, инетовского. И его не менее нелепого продолжения.
«Rogneda: Гонишь! >:(»
«Svetozar: Мне казалось, ты веришь в существование магии».
«Rogneda: В магию верю. А в такие приколы — нет».
«Svetozar: Кто тебе сказал, что я шучу?»
«Rogneda: Не шутишь? Ну так докажи! Сделай, например, так, чтоб с потолка лягушки посыпались Х)»
Естественно, дождя из земноводных я не дождалась. Дождалась оффлайна и очередного разочарования в жизни. Итак, неведомый незнакомец — либо приколист, сообразивший, что я не повелась на его развод, либо сектант, заманивающий легковерных дурочек. Их на нашем сайте, да и в принципе в интернете, полно: тут и там запросы от юных дам лет восьми в стиле «Как стать настоящей феей», «Как стать русалкой». В особенности умиляет последнее. Если верить славянской мифологии, достаточно просто утопиться. Однажды поведав жестокую истину одной особо юной деве, я схлопотала бан на две недели.
С утра, как всегда, в школу. Опаздывать нельзя: первый урок ведёт мадам Гитлер. Снова ничего интересного. Не то чтобы я не любила историю, нет, совсем даже наоборот. Но ведь история — в людях, а не в цифрах! Мадам Гитлер же предпочитает сухо пересказывать основные события какого–либо важного периода, после чего принимается пичкать пустой статистикой: во время Великой Отечественной у нас было столько–то танков, столько–то солдат погибло, столько–то евреев замучили в концлагерях. А ведь каждая единица в зачастую многотысячной цифре — целая жизнь, отдельная история, достойная того, чтобы её знали. Но нет. Войну выиграл Сталин. И безымянные циферки.
Сегодня, впрочем, урок истории не состоялся: обсуждали грядущий новогодний вечер. Можно не слушать, всё и так понятно каждому, кто проучился в нашей школе хотя бы полгода: сначала сдаём денежки, да побольше, побольше, а потом «приносите свои сценарии, свои костюмы, сами всех развлекайте и сами всё организовывайте». Может, забудете, что за что–то платили.
Вот и сегодня мадам Гитлер, тряся тяжёлыми серьгами и поджимая ярко накрашенные губы, басила:
— Объявляется конкурс сценариев! По самому лучшему мы, разумеется, ставим спектакль! Постарайтесь как следует, я ясно выражаюсь?!
А интонации такие, словно не спектакль поставят, а как минимум снимут многомилионный блокбастер и выплатят вдобавок денежную премию. Я тогда буркнула себе под нос:
— Ненавижу конкурсы.
— Это потому что ты вечный лузер, да? — как из–под земли, вырос рядом Костян и с силой хлопнул меня по спине: выглядит по–дружески, а на самом деле больно. — Расслабься уже! Есть такие люди — они по жизни в заднице.
Спасибо, дорогой. Чтоб тебя поезд переехал.
— Конечно, мы постараемся, Мария Валентиновна! — Катенька даже руки на груди сложила, словно собиралась молиться на светлый лик классной. — Мы вас не подведём!
Уж ты–то постараешься. Постараешься стырить из инета, не забыв подтереть имя–фамилию–ник настоящего автора. Титанический труд, воистину.
И ведь не скроешь: собирают деньги — придётся сказать бабушке. А значит, и участвовать: сначала в конкурсе сценариев, потом, после поражения — гоняться за главной ролью. Каждое денежное вложение должно оправдывать себя. В тебя вложили хоть рубль — изволь его отработать путём оправдания бабулиных ожиданий.
Так как прошёл день? В двух словах: очень плохо.
Однако меня не встретили в коридоре; не сразу даже заметили, что я пришла. Я сняла ботинки, пристроила в углу рюкзак и на цыпочках направилась в комнату. Только бы не услышала! Но на полпути из гостиной навстречу выплыла бабушка. Всё. Попухла.
— А, это моя дорогая внученька. Виктория! Как ты ходишь! Немедленно выпрями спину! — привычный хлопок между лопаток. Понятно. Гости. Вот не знаешь — плакать или радоваться. С одной стороны, при посторонних меня редко ругают: как же, у Светланы Романовой хоть что–то в жизни неудачное! Так, почешет бабуля иногда язык, добавит многозначительное «Переходный возраст!», и парочка самых близких подружек так же печально покивает и поцокает языком. Мне до сих пор кажется — цокают они оттого, что у них отваливается вставная челюсть. Цок–цок–цок. Тьфу ты. А с другой — не поздороваться с гостем или гостьей невежливо, придётся сидеть рядом, охать, угукать, развлекать…
— Всё–таки Фаина Григорьевна не столь непорядочна, как я было подумала, — баба Света дежурно улыбнулась. — Да, она поспешно съехала, но, в конце концов, она имеет право на определённые старческие причуды!
«Старческие», ага. Даром что бывшая квартирантка не особо старше моей бабули. Но лучше молчать. Молчи, Вика. Твоё мнение неинтересно даже стене, что уж говорить о живых и условно разумных существах.
— Фаина Григорьевна, — продолжала бабушка — отчего–то шёпотом, — поняла, сколь невежливо рассталась с нами, и решила компенсировать своё, прямо скажем, непозволительно хамское поведение: послала к нам… Ах, что же мы тут стоим! Виктория, проходи в гостиную. Да что ж это такое, хватит уже шаркать! Ты что, старуха?
Я так и вошла, глядя на свои носки и то и дело наступая одной ногой на другую, чтобы не так сильно светилась дырка возле большого пальца. Гость — и гость, чего смотреть–то? Вряд ли у него рога, хвост или парочка лишних ног, а на дедушек от шестидесяти и старше я уже насмотрелась.
— Ах, прошу прощения за то, что позволила себе оставить вас в одиночестве! — принялась щебетать бабушка. С посторонними она всегда такая, особенно с теми, кто может заплатить неплохие деньги.
— Не стоит беспокоиться, — неожиданно послышался странный голос — хрипловатый, но без старческой надтреснутости. Прежде чем я подняла голову, баба Света воскликнула:
— Вы столь любезны, Светозар Белославович!
В такие моменты в театре обычно закрывают занавес.
Глава VIII Солнечный знак
— Как–как? Тебя… вас… реально так зовут?!
Как можно догадаться, в споре хорошего воспитания и искреннего офигевания победило последнее. Бабушка нахмурилась: ругать меня нельзя, ругань потом, когда никто не видит. А сейчас я — идеальная внучка, у которой сложный жизненный период и бушующие гормоны.
— Виктория! Тебе не кажется, что некрасиво задавать такие вопросы? — сахарным голосом поинтересовалась баба Света, после чего виновато развела руками. — Простите. Вы же понимаете, все подростки невыносимы!
— Всё в порядке, — улыбнулся странный гость. — Я привык.
А я просто смотрела и думала — кем он приходится Фаине Григорьевне? Бывают такие лица, что по ним почти невозможно определить возраст: то ли двадцать, то ли тридцать… Больше всего «Светозар Белославович» — ну и скороговорка! — походил на неформала. И как его бабушка вообще впустила, та самая бабушка, которая при виде любого парня с длинными волосами бурчит сквозь зубы «гей», «наркоман», «сатанист»? Прямо эталон всех её любимых стереотипов: длинные волосы, правда, не чёрные, а тёмно–русые, без бороды или, на худой конец, усов… Ух ты, у него ещё и ногти аккуратно подстрижены!
— Виктория! — прошипела бабушка и тут же, снова натянув улыбку, обратилась к Светозару:
— Может, девочке не стоит присутствовать при нашем разговоре? В конце концов, какое ей дело до того, кто будет снимать у нас квартиру! Наверняка она проголодалась… Виктория, иди на кухню. Надеюсь, сможешь сама разогреть? Ах, она у нас такая неприспособленная, такая беспомощная…
Спокойно, Вика, терпи. Сорвёшься — лучше никому не будет.
— Что вы, что вы, пусть останется. Меня её присутствие совершенно не смущает.
Он? Или не он? Если не совпадение — то почему делает вид, что знать меня не знает? Подумалось — и тут же захотелось стукнуться головой об стену для профилактики. Викуся, ты полная идиотка! Даже если в интернете ты пересеклась именно с ним, то ведь у тебя на лбу–то не написано, что ты — та самая Рогнеда!
Тем временем Светозар чуть наклонился, и показался наружу до того спрятанный под рубашкой медальон. Ого! Да у него свастика на шее! Бабушка тоже заметила, и в сахарную улыбку добавилось немного перца:
— У вас… необычное украшение.
— Украшение? А, это, — будущий квартирант задумчиво покрутил в руках истёртый шнурок. — Всего лишь сувенир. Напоминание о моей работе. Видите ли, я историк. Пишу книгу.
— Вас интересует тема фашизма? — вякнула растерявшаяся баба Света. Ну надо же! В кои–то веки она сморозила глупость, а не я! Такой шанс точно нельзя упускать!
— Ба, это славянский крест. Между прочим, символ солнца. Его лет так за тысячу до фашистов придумали, а то и больше.
— Виктория, если даже тебе разрешили присутствовать при взрослом разговоре, это не значит, что можно перебивать нашего гостя!
Ага, вечная тема. Плохая собака, зачем свои дела не там сделала, на тебе по носу газетой, на. Интересно, что с бабулей? Как с цепи сорвалась, только и делает, что меня поучает.
— Нечасто встретишь столь юную девушку, интересующуюся славянской символикой, — Светозар не обратил внимания на очередную попытку бабушки возмутиться и подошёл ко мне, поднёс амулет едва ли не к самому моему носу. — Можешь ещё что–нибудь сказать об этом знаке?