— Кто сказал, что ты некрасивая?
Щёки уже просто пылали.
— Кто, кто… Я сказала! — бежать, бежать отсюда, пока, чего доброго, не развесила уши. Надо быть не в своём уме, чтобы сравнить меня с нарисованной красавицей. Наверное, все учёные и правда немного чокнутые. Тем более что у той девушки длинные, роскошные волосы, а у меня что? Так, неровно обстриженная мочалка.
Со стороны лестницы послышались переговаривающиеся голоса, и в одном из них я узнала бабушку. Только не это! Я ведь даже испорченные туфли не успела спрятать. А ещё меня наверняка спросят, почему я так долго стою под дверью, и не задерживалась ли я где–нибудь после школы…
— Мне пора! — захлопнуть дверь, закинуть туфли в раковину, смыть грязь под тугой струёй — пусть бабушка лучше считает меня идиоткой, вздумавшей искупать туфли, чем что–то спрашивает! Завтра я пойду в школу, заберу свою куртку и сапоги, и никто не заметит их отсутствия, никто не заметит…
— Виктория! Ты дома?
Я вырулила из ванной с самой очаровательной из своих натянутых улыбок. Иногда мне кажется, что где–то в душе у меня есть ящик с накладными улыбками: я достаю оттуда ту, которая больше всего подходит под обстоятельства, и аккуратно приклеиваю прямо на лицо. Правда, губы потом щиплет от едкого клея, но это же ерунда, верно?
— Конечно. Где мне ещё быть?
Бабушка милостиво кивнула:
— Иди в комнату. Где–нибудь через полчаса будем обедать.
Я облегчённо вздохнула. У неё хорошее настроение! А значит, до меня сейчас не будут докапываться, выяснять, что и как. Может, бабушке даже будет наплевать на размокшие туфли, сохнущие в ванной. Главное — не злить её до завтра, а там прорвёмся…
В комнатах подростков, если судить по сериалам, обычно жуткий бедлам: плакаты на стенах, мягкие игрушки или копеечные статуэтки из ларьков в метро, куча книжек в ярких обложках… У меня пусто. Почти такая же спальня, как у бабушки, разве что кровать меньше. Здесь бросается в глаза даже оставленная не на своём месте пылинка — что уж говорить о конверте, невесть как оказавшемся на письменном столе? Может, бабушка что–то забыла? Просто белый конверт, без надписей, запечатанный. Убедившись, что баба Света хозяйничает на кухне, я аккуратно вскрыла его и уставилась на сделанную незнакомым почерком надпись.
Всё не так плохо, как кажется, Рогнеда
И знак свастики вместо подписи. Я невольно засмеялась — тихо, чтобы бабушка не услышала, и спрятала конверт вместе с запиской в кипу старых тетрадей. Единственное место в моей комнате, не подвергающееся ежедневному обыску.
Тем временем кто–то позвонил в дверь, и с порога послышался голос Катеньки:
— Светлана Николаевна, простите, что отвлекаю, но Вика сегодня так спешила сбежать с уроков, что оставила в раздевалке куртку и сапоги… Вот, я принесла…
«Всё не так плохо», да? Нет. Всё ещё хуже.
Глава XI Второе письмо
К вечеру от воплей разболелась голова, а к утру в горле поселилась парочка крайне царапучих кошек. Бабушка посмотрела на красное горло, на болтающиеся до пола сопли и недовольно поджала губы:
— Догулялась! Нет, это же надо — под дождь без сапог, без куртки!
Сказала — и упорхнула из дома к какой–то своей знакомой, оставив после себя пакет молока с запиской «вскипяти сама, когда будет тёплым — выпей» и кучу таблеток с такими же сопровождающими бумажками: когда принимать и сколько штук. Молоко я выпила так, а таблетки спустила в унитаз. Делать нечего — поправляться. Когда ещё можно будет посидеть дома, да так, чтобы одной, безо всяких там бабушек и её гостей?
Ах, как же классно! Все парятся на уроках, слушают важную болтовню мадам Гитлер и других, ей подобных созданий, а ты валяешься в кровати, закинув ноги на стену, и лениво прикидываешь — чем бы сегодня заняться? Бабуля боится заразиться, явится точно только к вечеру и то лишь потому, что оставить вроде как простывшую внучку на несколько дней в одиночестве было бы неприлично. Так что — свобода! А кошки в горле — это так, издержки производства. Всё лучше, чем кошки на душе.
В блаженное ничегонеделанье ворвался звонок в дверь, и хорошее настроение спряталось. Оно у меня вообще пугливое, чуть что — и валит в дальние дали. Неужто Светлана Романова встретила кого–то из знакомых, поинтересовавшегося — где же дорогая внученька, почему не пошла в школу? Я нехотя поплелась к двери, по пути потеряла тапок и тотчас отправилась на поиски. Позвонили снова. Да подождите вы! Я тут, вообще–то, болею.
Взгляд в глазок — и хорошее настроение робко выглянуло из–за кустов. На пороге с растерянным видом топтался наш квартирант. Открыть? Зачем? Через дверь тоже можно пообщаться.
— Здравствуйте! Вам что–то нужно? — ну и голосок у меня! Эдакий прокуренный Шаляпинский бас. Но каким–то непостижимым образом сосед понял, с кем говорит.
— Здравствуй, Вика. Я, собственно, поговорить хотел…
— Бабушки нет дома, будет только вечером! — так, и валить от двери, валить, разговор окончен…
— Я знаю. Вообще–то, думаю, ты тоже можешь мне помочь.
Забавно. Так может начинаться целая куча историй. Это как в сказке про Алису — не побежишь за белым кроликом, фига тебе, а не Страна Чудес. С другой стороны, кто сказал, что все кроличьи норы ведут именно туда? Кое–каких Алис там потом и находят. Закопанными, изнасилованными и разрезанными на кусочки.
Да ладно, кого я обманываю. Как будто бы смерть сильно хуже такой жизни.
Светозар тактично промолчал, но я и сама вспомнила о своём нынешнем одеянии и вздохнула. Ну когда я хоть раз попадусь ему на глаза в приличном виде, а не в растянутой майке по колено и спортивных штанах? Сегодня, правда, носки не дырявые. Потому что их просто нет. И на ноге одинокий тапок, второй — в руке.
— Скажи, пожалуйста, — подчёркнуто вежливо начал квартирант, — как твоя бабушка относится к гостям? Мне нечасто приходится снимать квартиру, так что я не уверен, что имею право…
Вика, тебе должно быть пофиг. Тебе должно быть пофиг. Повторять до бесконечности, пока не вдолбится в твою пустую голову. Хотя, разве не стоит проверять посетителей соседней квартиры? Угроза терроризма и всё такое?
— Вы хотите кого–то привести?
Молодой учёный улыбнулся — широко–широко. Вот как он умудряется не замечать ни этой долбанной майки, ни взлохмаченных волос? Наверное, так и выглядит настоящее хорошее воспитание, которое не обладающая таковым бабуля пытается мне привить. Безуспешно, надо сказать.
— Если начистоту, то да. Есть у меня в Москве одна старая знакомая… Ты, может быть, даже её знаешь.
Давай, Вика, ты же вежливая — улыбнись в ответ. И хватит его во всём подряд подозревать. Может, он просто не хочет раскрываться, говорить, что он тот самый, с кем ты общалась в интернете и что он тебя узнал… Но записку–то оставил! Безо всякой мистики — открыл оставленными бабулей ключами входную дверь и оставил конверт на столе.
— Стелла Каленова, она актриса.
Тапок выпал из рук.
— Погодите–ка, та самая? Ничего себе! Вы её знаете?
Ой как не хватает бабушки, которая сказала бы всё, что думает. К примеру «Виктория, немедленно прекрати отнимать время у занятого человека». Или «ты болеешь, хватит хрипеть, иди в комнату». Что угодно, лишь бы никто не смотрел на меня.
— Стелла не всегда была звездой. Мы учились вместе в школе, а потом она уехала в Москву. Высоко же забралась, да?
Ещё бы не забраться. Она же красивая. Длинные светлые кудри, которые никогда не сбиваются в колтуны и всегда блестят, и чёрные глаза — необычное сочетание, но ей идёт. А ещё она маленькая, худенькая, с крохотными ладонями и ступнями — таких все хотят защитить и обогреть, как брошенного на морозе щенка. Наверное, Светозару она нравится — она же всем нравится. Вроде бы надо завидовать, но как–то плохо получается. Завидовать можно только тому, что у тебя, теоретически, может быть. А стать похожей на Стеллу — это как взлететь на Луну без скафандра и ракеты. То бишь нереально. Особенно с моим нынешним распухшим красным носом и соплями до пояса.
Светозар молчал, и я сообразила, что он всё ещё ждёт ответа. Молодец, Вика! Продолжай в том же духе — и заработаешь себе славу местной слабоумной. Хотя в данном случае заторможенность можно списать на болезнь.
— Бабушка будет только рада. Особенно если такая известная актриса с ней хотя бы поздоровается.
— Думаю, что не только поздоровается. Стеллу слава отнюдь не испортила. Она и с тобой наверняка захочет поговорить.
Если бы тапок уже не валялся на полу, я уронила бы его во второй раз. Со мной? Поговорить?..
— А зачем ей со мной разговаривать?
Светозар засмеялся. Отлично. Ляпнула очередную глупость, что–то из серии «а девочки тоже какают?». Плохая из меня леди, если не сказать больше — отвратительная.
— Спасибо тебе за ответ. Выздоравливай.
Он скрылся за дверью, а я ещё немного потопталась на пороге — дует по ногам, и шут с ним. Странный, конечно, из Светозара учёный, и знакомые у него странные. Осталось только узнать, что он лично знаком с президентом и в выходные они вместе играют в шашки у последнего на даче.
В комнате, на столе, белел очередной конверт.
Я на всякий случай протёрла глаза — что здесь вообще происходит? Откуда? Когда уходила, здесь ничего не лежало — точно помню. Зашелестела под пальцами бумага, и оказалась в руках очередная записка:
«Скоро тебя призовут. Жди встречи».
С кем встречи? Куда призовут? Неужели надо обязательно нагнать туману? Можно же писать гораздо понятнее. А ещё какое–то странное чувство — вроде я что–то забыла…
Точно. Забыла поднять выроненный на площадке тапок.
Глава XII Голос в темноте
Из бабушкиной спальни донеслось жизнерадостное хрумканье. Вот хоть раз бы что–то необычное, да пусть даже жуткая тварь из фильма ужасов, но нет. Радостная Руська грызла широкий лист мирно обосновавшейся в углу и изрядно полысевшей пальмы. Иногда мне кажется, что в её маленьких мозгах не умещается даже мысль, что не всё на свете съедобно. Услышав шаги, она замерла, только уши настороженно дёрнулись. Бабушка бы точно прогнала обнаглевшую животину — как же, бедная киса, бедная пальма. А я… да кто я такая, чтобы мешать кому–то наслаждаться?
— Травишься? Ну–ну, травись.
А может, закрыть Руську здесь? Вот весело будет, когда она сделает свои кошачьи дела на бабушкину кровать. И мешаться под ногами не будет. Но жирная тушка, разгадав коварные намерения, оставила в покое пальму и посеменила в коридор. Мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Не стоят пять минут ругани не на меня того, чтобы по всей квартире гоняться за царапучим куском кошатины.
Пойти прогуляться? Не, встретишь кого из знакомых, и сразу начнётся: «А почему не в школе?», скажешь — болею, и тут же «А почему не дома?»… На родном сайте, как назло, все в оффлайне, так, затесалась парочка таких же, как я, болеющих, прогульщиков и особо одарённых, сидящих на уроках и парах с телефона. Ни одного знакомого ника или хотя бы нового сообщения. Лысо, как в пустыне. Ну–ка, а раздел страшных историй из жизни как поживает? Там иногда случаются забавные обновления.
Увы, перед глазами замельтешили совершенно одинаковые истории от излишне впечатлительных девочек из детского сада: на зеркалах гадала, а тут отражение повернулось и в затылок посмотрело, соседка покойная возле дома на лавочке сидела… Куча совершенно неправдоподобного мусора. Разумеется, парочка ссылок со словами «Смотрите, мол, я что–то странное сфотографировал»… Кое–кто до сих пор ловится — ткнёт, а там визжащая страшная рожа во весь экран вылезет. Иногда, правда, и в самом деле фотки. Проверить несложно, главное — не забыть о мерах предосторожности. Звук отключить, отодвинуться подальше, не всматриваться долго во вроде бы статичное изображение. Может, составить правила выживания на сайте любителей ужастиков для всех непосвящённых? Хоть какое–то занятие.
Вместо ожидаемой рожи на экране появился лес — не мрачный и туманный, с плотно переплетёнными ветвями и тому подобной атрибутикой, которую так любят в ужастиках, а самый обычный, какой с равным успехом может находиться и где–то в Европе, и в ближнем Подмосковье. Разумеется, модная нынче съёмка «с рук». Смотрели когда–нибудь любительские видюшки, снятые левой ногой на телефон? Если да, то можете представить эту трясущуюся в припадке камеру. Вроде бы действительно обычная запись, но не стоит расслабляться: сейчас только решишь, что всё в норме, как тут же вылезет стандартная пугалка.
А неведомый и невидимый владелец камеры продолжал свою неспешную прогулку по лесу. Скорее всего, это где–то в России: вряд ли в европейских лесах тут и там встречаются среди деревьев забытые пустые бутылки, распотрошённые мусорные пакеты… Ну и что за бюджетная версия приключений хоббита в России? Если планировали напугать, должно быть страшно, вот только напряжения не чувствуется. От слова «совсем». А если засняли что–то необычное, нельзя там, я не знаю, красным кружочком обвести, стрелочку подрисовать? Есть вообще–то и третий вариант — банальный развод. Посмотришь такую ерунду до конца, а там ничего интересного.
Мелькнуло среди деревьев яркое пятно. Вот оно же, чуть ближе — и тут же разочарование. Ладно бы призрак, пусть даже криво вфотошопленный, но нет — обшарпанное здание, вход в которое обрамлён слишком яркой, вовсе не потускневшей от времени мозаикой. Трясущаяся камера кое–как протиснулась в пустой дверной проём. Там, в полумраке, кто–то стоял, и почему–то сейчас это ощущалось чрезмерно остро. Может, человек перепутал разделы, и выложил здесь «основанный на реальных событиях» ужастик, по типу «Ведьмы из Блэр»? Стены с потрескавшейся штукатуркой, заваленный мусором пол — и потолок, при виде которого я едва не завизжала. Не сразу ясно: украшают его вовсе не потёки крови, как показалось на первый взгляд, нет, просто сумасшедший маляр когда–то перепутал вёдра с краской и сделал декоративные «сосульки» вместо светло–голубых багровыми.
— Ты меня слышишь?..
А вот тут уже в пору разводить панику. Взгляд метался от видео к углу экрана. Проверить. Звук всё ещё выключен, но голос… откуда он взялся?!
— Не верь, Рогнеда. Всё не так, как кажется.
Выключить. Выключить. Вечная фигня — ни пауза не нажимается, ничего! Напротив, изображение явно заброшенной комнаты расползлось во весь экран.
— Не верь…
— Да выключайся ты! — хоть бы кто прервал, хоть какой–то бы звук, чтобы оторваться от экрана! Пусть даже заорёт Руська, или разобьёт что–нибудь, неважно, хоть какой–то прок от пушистой сволочи! Главное — отвести взгляд, а там легко вырубить компьютер, устроить экстренную перезагрузку, на худой конец, отсоединить все источники питания!
Кажется, ещё немного — и моя комната исчезнет, сменившись странным лесом, и я сама пойду по той же дороге — обязательно босиком, и почему–то с венком на голове и в тонком белом сарафанчике, каких я отродясь не носила. Запахло сухой травой и летом; почти вживую ощущалось, как колют босые ступни жёсткие травинки, и как там, в заброшенном здании, меня ждёт кто–то — кто–то, чьё имя я знала, но сейчас почему–то не могу произнести, не могу даже вспомнить.
— Кто ты такой?
Странно, наверное, даже тупо — разговаривать с компьютером. Но некто не отозвался, лишь всё ярче и яснее вставали передо мной незнакомые картины: детская площадка со сломанными качелями, снова — яркая мозаика, снова — красный потолок. И фигура в углу, фигура отчего–то смутно знакомая, но не желающая отвечать…
— Оно рядом, но ты не видишь… беги! Беги же!
И я бежала — не по знакомой спальне, не по коридору, а по подмосковному летнему лесу, бежала до тех пор, пока не впилось что–то острое в ступню, и я не упала, махнув на прощание высоко взметнувшимся подолом сарафана.
А потом всё кончилось. Мирно стоял на коленях урчащий ноутбук, и вместо лесных ароматов теперь пахло пылью и забытым на кухне какао. Я смотрела на знакомую страницу сайта — и не видела той ссылки, на которую нажала мгновение назад. Равнодушное «сообщение удалено».