Коли денег нету.
- Какая сатира, а? Кому ж неизвестно, что купец из Садка не случился? Коли б не царица волховская, давно б без портов остался. Да и у той, правду сказать, богатства поубавилось, с этим гостем новгородским... А то еще:
По реке плывет топор...
Тут кот внезапно замолчал, провел лапой по усам и пояснил:
- Эта покамест в работе. Третью строчку придумал, а остальные пока нет. Тоже сатира, житейская. Вишь ты, у нас тут на ярмарке надысь скоморох заезжий выступал, заморский. Взял у одного мужика гривну. "Глядите, говорит, вот она у меня в руке. А теперь - раз (взмахнул рукой) - ее и нету. Куда подевалась?" Нашел, чем удивить! У нас каждый так может, чтобы гривну - раз, и нету. Шум, гвалт поднялся. Обидно стало мужику, морду бить полез. Пока свои пять гривен не вернул да шляпу иноземцу в клочья не порвал - не успокоился... О чем это бишь я? Ах, да. Так вот. Скоморох тот чашу золотую в бочку с водой опустил - а она плавает. Хотя, может, и не золотую, поди разбери, но из металлу - это точно. А тут два мужика наших случились, Фома и Ерема. Они-то и заспорили, подвыпивши были оба. Один кричит: "Настанет время, лодьи из металлу делать будем!" А другой свое гнет: "Ты где это, дурья башка, видывал, чтобы кусок железа плавать мог?!" Подтащил его к воде (дело на пристани было, в торговых рядах), хвать из-за пояса топор - и в воду! Только булькнуло... "Ну что, надрывается, видал, как железо плавает?" А как спохватились, нырять стали, ну, чтоб топор обратно вернуть, так какой-то вахлак у них одежонку упер...
Кот осекся и пристально воззрился куда-то в небо. Остальные проследили направление его взгляда; там, в вышине, двигалось нечто, напоминающее два шара, соединенные тросом так, будто один буксировал другой.
- На тебе, - досадливо поморщился кот. - Опять. - И в ответ на недоумевающие взгляды пояснил. - Есть тут один колдун. Все колдуны как колдуны, а этот особенной какой-то, нестандартный, одним словом. Те девиц похищают, шуры-муры всякие крутят, а этот бороду отрастил - и гордится. Борода у него, правду сказать, и впрямь знатная: седая, длиною вон дотуда (он махнул лапой в сторону где, как на грех, не оказалось ни одного ориентира, так что оценить размер бороды возможности не представилось), пышная, волосок к волоску... Вот он и норовит пониже летать, хвастается. А того невдомек, что ниже - оно одновременно и затруднительнее. То за дерево бородой зацепится, то за корову, то еще невесть за что... Вот, было, за ветряк зацепился, за крылья. И так его, беднягу, намотало да об землю лупить начало, как и жив остался. Хорошо, мужики рядом оказались, подсобили... Не сразу, конечно, поначалу об заклад побились, сколько колдун этот сдюжит... Вон опять что-то тащит... Сейчас вороны приметят, потеха начнется...
Владимир счел момент весьма и весьма подходящим.
- А тут вот такая штука где-то имеется, - вкрадчивым тоном, да таким, что сам не ожидал, произнес он. - Летало волшебное. Горит - не сгорает...
- Да знаю, знаю, - махнул лапой кот. - Есть такая штука. У Берендея-царя. Да только жмот он. И сам не пользуется, и другим не дает. Под семь замков запер. Кощей у него летало это раздобыть пытался, уже вроде бы и сговорились - девица-красавица у Кощея есть, да конь золотогривый - больно они Берендею глянулись. Не срослось что-то, разругались вдребезги, дуются друг на друга с той поры, как Иван Иванович на Ивана Никифоровича...
- А как к нему попасть, к Берендею-царю? - Владимир твердо решил не позволить коту отвлечься на посторонние темы.
- Попасть-то? Да проще пареной репы! - Кот нырнул лапой куда-то под кресло и извлек клубок, размером с пушечное ядро. - Дам я вам клубочек волшебный... Нет, этот не дам. Этот у меня трофейный - из собачьей шерсти... - Он снова нырнул лапой. На этот раз клубочек оказался размером с кулак, из пеньки. - Куда он покатится, туда и ступайте, никуда не сворачивая. Только я вам не советую сейчас в путь пускаться. Отдохните немного, а завтра с утречка и отправитесь...
Владимир глянул на Ивана; тот едва заметно пожал плечами, как бы говоря: "почему бы и нет?.."
Ну что ж, раз уж нам предстоит расстаться с Лукоморьем в самое ближайшее время, выполним обещанное и скажем "малороссийское предание", чтобы завершить разговор о произведениях-двойниках, а также дать пищу пытливому уму тех, кого интересует русская литература. Приводим предание без указания автора, скажем лишь, что датируется оно 1838 годом.
Жил-был пан, и была у него дочка-красавица, "Божий дар% чем больше смотришь на нее, тем больше хочется смотреть. Она была такая ненаглядная, как серебристая луна, как море широкое, как высокое небо". Умерла мать панночки, и женился старый пан на польке-красавице. Невзлюбила мачеха падчерицу: "Отчего же она красивее меня?" - и вот, везет дворовый человек девицу в лес темный, где "бегают волки и медведи; ползают змеи, скользят разные гады, шелестят холодные ящерицы" и оставляет там одну-одинешеньку.
"Упала панночка на землю и долго молилась Богу, горячо целовала серебряный крест - благословение покойной матери, и пошла далее, уже без страха, без трепета".
А в лесу том, надо сказать, жили четыре Ивана, родные братья, прежде казаки Запорожскрй Сечи. На их дом набрела несчастная, да и осталась у них сестрою названною. Обещали ей Иваны, выслушав печальный рассказ ее, наказать мачеху, а коли не накажут - смерть принять.
А что тем временем пани? Прознала она, что не удалось ей извести падчерицу, - и вот идет в лес видом старушка-богомолка, а на деле - ворожея, колдунья старая. Обманула она девицу, надела ей обманом на пальчик колечко волшебное, "пошатнулась панночка и упала на землю".
И вот... "Далеко над Днепром есть непроходимая пуща... В этом лесу есть небольшая поляна... посредине растет дуб-великан, дедушка дубов киевских... На этом дубу стоит стеклянный гроб, в гробу лежит панночка; под дубом на все четыре стороны белого света раскинулись мертвые тела братьев Иванов. Умерли добрые казаки: своими верными саблями сами убили себя и - сдержали свое слово".
Пятьдесят лет прошло как один год. И конечно же, пришла к панночке судьба-избавительница в лице казака славного, один у него был недостаток - "Всем был бы казак, говорили добрые люди, да загубил отец сына: к чему он учит его всяким наукам?"
Неправы оказались люди. Как-то на охоте наскакал казак добрый на гроб хрустальный, "только взглянул он на перстень, тотчас понял, в чем дело, сказал какие-то умные слова, схватил перстень с руки панночки и бросил его на землю..."
"Вечером панночка уже сидела в доме воеводы... а казак-посланец на быстром скакуне летел уже далеко от Киева в хутор старого пана кликать его на радость великую и просить благословения на свадьбу дочери с воеводским сыном".
Ну а старая пани умерла от зависти прямо на свадьбе падчерицы.
Вот так наука, в очередной раз, одержала верх над мракобесием и средневековщиной!
Еще не рассвело, а наши путешественники уже продолжили свой путь. Попутный мужичок предложил подбросить их на телеге до ближайшей росстани, а кто ж от такого предложения откажется? Лучше хорошо ехать, чем плохо идти. Волки дремали, свернулись на сене калачиком (что, учитывая людское их обличье, выглядело довольно потешно); Иван похрапывал, вытянувшись во весь рост и заложив руки под голову. Владимир же, прикорнув на краешку, глядя в чистое небо (утро было сухое и теплое, ни ветерка, ни свежести), подумывал о том, какой опасности им удалось избежать накануне.
Кот, отобедав, неожиданно решил сменить тему лекции и отказаться (на время) от песен, а поведать нашим героям об Илье Муромце и богатырстве киевском, учитывая то немаловажное обстоятельство, что какую бы дорогу они не выбрали (а все дороги, как известно, ведут в Киев), не виновать им по пути заставы богатырской.
Лекция обещала быть долгой. Кот взгромоздился в удобное мягкое кресло с подлокотниками, положил рядом с собой рупор из бересты, а затем принялся обеспечивать себя лекционным материалом. Справа от него последовательно возникли: Старшая и Младшая Эдды, Шах-Наме, Океан Сказаний Сомадевы, несколько сводов древнегерманских саг, своды скандинавских и северных народных песен, что-то еще. Когда величина стопки достигла угрожающей падением величины, кот остановился и принялся за левую часть стола. Здесь появились столь же имеющие отношение к Илье Муромцу, сколь и предыдущие фолианты (с точки зрения Владимира): книга о вкусной и здоровой пище, история европейского костюма, что-то еще, а увенчали эту стопку, равной правой по величине, совершенно странные книги: "Юному кузнецу" и "Римское право".
Без всего этого, пояснил кот, не понять широкой русской души богатыря нашего старшого.
И совсем было погибнуть Владимиру (так ему казалось), если не пришла Нимфодора - статная красивая девка, кровь с молоком. В расписном богато сарафане, с кульком семечек подсолнуховых, рыбьим хвостом (грубого полотна, с нашитыми чешуями) под мышкой, удочкой и ластами. Зачем было нужно последнее - непонятно.
Приблизившись к оторопевшему коту и вставши напротив него - руки в бока - девица, оглядев его критически, заявила:
- Приболела Малашка малость, грибков не тех покушала, даром что мавка... Я за нее покамест побуду. Куда тут взлезть надобно?
Кот, разинув пасть, застыл как изваяние самому себе.
- Слышь, киса, ты мне тут не умничай, - грозно нахмурила брови девица. - Ты сказуй, куда взлезть надобно, а то как дам в ухо...
Не пытаясь оказать попытки к сопротивлению - такая не то что там коня какого - орде половецкой оглобли развернет - сглотнул и махнул лапой в сторону лестницы.
Окинув его взглядом, в котором ясно читалось превосходство, полное собственного достоинства, Нимфодора направилась к лестнице.
Как и следовало ожидать, та только на вид оказалось крепкой и рухнула, едва девица-красавица миновала треть ступенек.
Кот, справедливо рассудив, что жизнь дороже авторитета, дунул прочь во все лопатки в чем кошка родила. Мгновенно исчез и академический наряд, и стол с фолиантами. Вдогонку ему полетело две трети сломанной лестницы, а затем и сама Нимфодора, приподняв одной рукой сарафан, чтоб не мешал бегу, а в другой зажав деревянную поперечину. Чем дело закончилось, Владимир так и не узнал - утром они ускользнули потихоньку, а вечером парочка изредка мелькала то тут, то там, причем расстояние между преследуемым и преследовавшей неумолимо сокращалось.
Кстати, если кто-то вдруг подумает, что кот за отсутствием твердого знания пытался скрыться за обилием слов, отсылаем того к диссертации Ореста Миллера, чье название счастливым образом совпадает с названием несостоявшейся лекции.
...Никто и не спорит, что лучше ехать, да только всему, даже самому прекрасному, приходит конец. У первой же росстани телега остановилась и мужик довольно невежливо потревожил кнутовищем дремавших.
- Ну, прощевайте, - буднично произнес он, - мне - прямо, а вам - куда знаете. Давайте, давайте, подымайтесь, мне еще засветло успеть надобно...
Судя по скорости, с какой двигилась телега, конечный пункт назначения мужика отстоял от силы верст десять - пешком часа четыре. Они из любопытства некоторое время глядели ему вслед - ну да, верст десять, никак не более; лошадка его, стоило им слезть, поплелась шагом, а сам возница, судя по всему, принялся клевать носом.
- Чего встали, - буркнул, наконец, царевич, - бросай клубок.
С левой стороны от них раскинулось широкое поле, справа - редколесье, в видимости переходившее в непролазную чащу. Одна дорога разграничивала поле и это редколесье, другая - редколесье и еще одно поле, покрытое сплошь невысокими деревцами всех видов: тут тебе и березки, и ели, и осинки, и все-все-все... Создавалось впечатление, что они посажены искусственным образом, причем относительно недавно. Поодаль между посадками двигалось темное пятно, отсюда неопределимой принадлежности.
Владимир вздохнул и бросил данный котом клубок. Тот некоторое время покрутился на одном месте, потом, все шире и шире, описал несколько кругов вокруг наших путешественников, замер на мгновение и, вместо того, чтобы двинуться по какой-нибудь из дорог, рванул напрямки как раз к двигавшемуся пятну. Да как рванул - только его и видели! Владимир и Иван переглянулись, посмотрели вслед клубку, и дружно, во все лопатки, бросились за ним.
...Пятно оказалось обычным мужиком, с всклокоченной шевелюрой и бородой, среднего роста, в армяке, запахнутом (видать, по недосмотру) слева направо, полотняных штанах с вездесущим обязательным репейником и неважнецких лаптях, надетых (опять-таки по ошибке) правый на левую, а левый на правую ногу. Нос картошкой и печальный взгляд под густыми бровями.
- Жмот, - отчетливо произнес он, обращаясь не к нашим запыхавшимся путешественникам, а скорее в никуда, - был жмотом, таким и остался. - Он вытянул лыко из клубка, подаренного котом, повертел туда-сюда, и пояснил: - Есть у него собачья шерсть, - давно мне обещал, спина у меня что-то побаливает, - так нет, все на лапти материял шлет. Ну что ты с ним делать будешь? Забывает он... а я так думаю - самый обыкновенный жмот. Вы, молодцы, по какому вопросу? Дела пытаете, аль от дела лытаете? Этих-то зачем привели?..
Услышав последние слова, волки скромно спрятались за широкую спину Ивана.
- Ты это, дедушка, клубочек-то взад вертай... - сквозь одышку невнятно проговорил царевич. - Он тебе в лесу ни к чему, а нам путь указует...
- Да путь-то он вам уже указал, - хихикнул мужичок. - Не вам это подарочек, а мне. Кот шлет, чтоб не забывал его, значит, да чтоб лапотки себе починил. У меня, вишь, лес-то молодой, дерева настоящего покамест нету. Вот только он мне шерсти обещался...
- Чтой-то я не пойму ничего, - пробормотал Иван (Владимир тем временем тихонько расматривал мужичка, ожидая какого-то подвоха). - Ты, лесной, толком все объясни, по порядку...
"Вот тебе и на! - пронеслось в голове у Владимира. - Неужели и впрямь самый настоящий леший?"
- Сядем рядком, да поговорим ладком... Отчего ж не объяснить? - мужичок приветливо махнул рукой в сторону двух лежащих один против другого толстых еловых стволов. ("Не поленился ведь откуда-то приволочь", - почему-то подумалось Владимиру.
Они присели, и леший начал свой рассказ.
- Случилось это сколько-то тому назад... Жил я себе, не тужил, да принесло как-то витязя незнакомого. Невысокий такой, лысоватый... Пришел ко мне и говорит: "Я, говорит, самим князем поставлен городок тут небольшой блюсти, - и блюду, по чести, по совести. И боярыня моя тоже блюдет. Радеет. Ночей не спит, все радеет. Пуще меня, я ей зачастую даже и мешаю. Она так прямо и говорит: ежели б не ты, говорит, я бы так развернулась - князь столицу б в наш городок перенес, вот как развернулась бы. Ну а пока суть да дело, дорогу хочу построить. К нам от самого Киева, а от нас до самого Великого Новгорода. Или куда-нибудь туда, уж больно направление то перспективное. Я там и землицу уже присмотрела. Не простую дорогу, прямоезжую. И чтоб терема там по обе стороны хрустальные, кружала, станции ямщицкие заведу... Одно плохо. Лес мне там - ну никак не нужен, мешается только. Не то, чтобы весь лес мешается, а та его часть, которая для дороги потребна. Сама я это дело хоть и могу разрешить, однако ж разговоры пойдут, то-се... Вот и изволь, нечего тебе бражничать. Ишь, пасек развел, проходу нету...
С бабой спорить - какой смысл (это он мне говорит). Вот и пришел я к тебе по делу - уступи ты мне свою трущобу, она у тебя все равно запущена, а я тебе цену хорошую дам. Небольшую, правда, но хорошую. Или вот, к примеру, участок у меня есть. С лесом. В тундре. Ну да это ничего, что в тундре. Зато большой. Есть, где развернуться. Лесу там, правда, особо нету... Да что там - совсем нету, так, огрызки какие-то... Но ты мужик дельный, толковый, как я погляжу, обустроишься со временем...