- Дело твое.
Прошло время, в госпиталь к Борисову приехали замкомроты и майор из штаба дивизии, поздравили разведчика и сказали, что его дело будет скоро рассмотрено в суде и Николая освободят. При разговоре присутствовал друг Лешка, он тоже надеялся на решение суда.
Дело шло к выписке, и Коля ждал, когда его переведут из штрафроты в действующие войска. Мысленно он уже собирался к отправке домой, как его внезапно вызвали в кабинет и, увидев сидящего за столом майора, сразу же подумал, что ему сейчас предложат отправиться на родину, но только не в плацкартном вагоне.
- Ты у нас, откуда угодил в штрафники? - спросил особист, просматривая личное дело Борисова.
- В стрелковом полку служил.
- За что командира роты оскорбил?
- В бумаге все написано.
- Без тебя знаю, что написано, я тебя спрашиваю, - грубо сказал майор.
- Я и сейчас повторю, что капитан тот круглым дураком был, кто его только комротой назначил...
- Ты опять за старое? - перебил Борисова особист, - все вы уголовники ушлые и дерзкие и откуда в тебе, таком молодом, столько наглости. На фронт сам просился?
- В лагере добровольно заявление написал.
- Ладно, это прошлые дела, а как ты сейчас в разведотделение попал?
- Меня туда перевели, во многих штрафротах есть разведка.
- Меня это, как - то мало волнует, а вот почему бывшего уголовника без проверки допустили в разведку? Контакты с немцами были? Языка приходилось брать?
- Майор, к чему такие вопросы, есть командир роты, он все обо мне знает.
- Все, да не все.
- Ты о чем? - начал нервничать Николай.
- Ты мне не тычь, щенок! Подвигом и былыми наградами хочешь прикрыться, не выйдет, мы таких быстро раскрывали.
- Каких таких?! Я что, по-твоему, когда в разведку ходил, с немцами якшался, - взбеленился Борисов.
- Молчать!! Сопляк, ты с кем разговариваешь?! Вот, бумага на тебя пришла, - майор достал из папки листок, - сомнения у органов имеются, как это ты дважды в штрафники угодил, да еще в разведку умудрился пролезть. Ты что думаешь, мы в носу пальцем ковыряем... Всех твоих дружков уже опросили, командиров. В общем собирайся, поедешь с нами.
- А как же госпиталь? Я же еще не долечился.
- Где положено, там и долечат.
- Начальник, война же закончилась, что еще вам от меня нужно, я кровью смыл свое первое преступление... Прогул, по - вашему закону тоже преступление?
- Ты саботажник, потому Родина и отправила тебя под надзором ковать победу. Все, хватит разговоров. Сержант, - крикнул майор. В кабинет вошел боец. - Получишь вещи, одежду и отправишь его в штаб дивизии.
- Есть отправить, товарищ майор!
Все заново ворвалось в жизнь Николая: арест, этап. Сначала был сгонный пункт в Германии, затем под конвоем, в забитом до отказа товарном вагоне, следовал путь в конечный пункт назначения - "ПФЛ" (Проверочно - Фильтрационный лагерь). Там его, не смотря на ранение, ждал нелегкий труд на стройке. Опять допросы оперов и следователей, а затем этап в северный лагерь. Пока выясняли суть да дело, пришлось сидеть в холодном лагере, и только по истечении полтора года на выездной сессии суда, Николаю объявили, что он приговаривается к четырем годам лишения свободы. Сидя в промозглом бараке, он все думал: "Как же так? Выходит мы непрощенные, нас унизили, наказали по новой и закрыли. Выходит у них на "верху" совсем другие планы, мы не нужны им на свободе. Страну нужно поднимать из руин, значит, необходима дармовая рабсила. Сколько нас таких! Выходит власти проще нас снова затрюмовать, прежде, чем мы вернемся домой и расскажем людям правду: как она об нас вытирает ноги, как намерена дальше с нами поступать. Фронтовики - штрафники, ей, как кость в горле, потому всех неблагонадежных, смелых в своих суждениях и поступках, нужно изолировать от остального народа. Мы штрафники, испытавшие на себе ужасы тюрем, лагерей, побывавшие "на дне" жизни людской, не станем молчать. Ярость кипит в груди у непрощенных. Выходит при таком строе плохо придется - нас каждого ждет неизвестность. Когда - же к власти придут нормальные люди и вышвырнут безмозглых тиранов? Эх, Родина, за что же ты нас так не любишь?! Да, мы штрафники, уже меченные, таких, как я, легче утопить в лагерном дерьме, чем свежеиспеченных доходяг".
Глава 2
На Филевской стороне
Шел 1949 год. У Николая закончился срок отбытия наказания и в конце зимы бывшего штрафника с изломанной судьбой, освободили. Орден Красной звезды ему вернули и еще медаль - "За отвагу". Он даже не предполагал, что по прибытии в Москву, ему еще долго придется получать разрешение на прописку в Филевском районе, где проживал с матушкой до первой судимости. Сто первый километр - всегда пожалуйста, но чем ближе центр, тем проблематичнее было закрепиться в столице.
Детство и отрочество Коли прошли в Юном городке, который разделяли две улицы: Красная и Черная. Теперь же, после войны Красную улицу заселяли в основном вернувшиеся после победы фронтовики, а Черная улица, как считала власть, была в старые времена - бандитской, так и продолжала "воспитывать" молодежь в людском духе, а не по общественным законам и меркам. Николая тоже воспитала улица, заложив в его сознание такие ценности, как: сплочение, дружбу и отстаивание правоты, что иногда сталкивало в споре уголовный люд Юного городка с представителями власти на местах.
Мама постарела, сдала за годы, пока шла война, с ужасом встречала почтальона, только бы не протянул ей похоронку, потом письма от сына прекратились. Горевала, думала, что пропал без вести и только через полтора года письмо от Коленьки вернуло ее к жизни. "Пусть в лагере, но зато живой, - переживала она, понимая, что сыну сломали жизнь, - что поделать, раз у нас в районе, на улице Черной таких ребят было много: кто под "горячую руку " власти попал, а кто и по глупости сел за решетку. Вон, соседский парнишка - Сережка "Резак", уже не один раз побывал в тюрьме, правда он моложе сына, но, как говорят: "Молодой, да ранний". Вроде с виду и по поступкам парень - то не плохой, однако ж, неймется. Хоть и молод, да не сбил бы моего парня с пути, сын - то выходит, вроде отрицает порядки советские, как "политический" идет, а Сережка все по карманам промышляет, да в карты играет, одним словом - уголовник".
- Мам, помнишь в соседнем доме девчонка жила? - спросил Николай в первый же день.
- Аннушка?
- Она, она, симпатичная такая.
- Чего ж не помнить, - мать улыбнулась, - а ты знаешь сынок, ждет она тебя, голубка. Может быть, и выскочила бы за кого, но Сережка Резаков не дает никому даже взглянуть на нее. Он намедни такую драку устроил, пришли с Красной улицы ребята, и один из них хотел к Ане посвататься, так Резак ему путь указал в обратную сторону. Насилу убежали, с нашей - то улицы мигом парни, да мужики собрались.
- А почему ты решила, что она меня ждала?
- Видела я ее, разговаривала, она сама мне призналась, что дорог ты ей. Иди сынок, вижу, что и еда тебе в горло не лезет. Ты уж поаккуратнее с ней, девчонка еще больно молода...
- Мам, ты что, я ее ничем не обижу.
- Иди- иди, вижу, что и ты к ней не равнодушен, - улыбнулась мать.
Когда Коля подходил к Аниному бараку, то увидел, как на крайнем окне всколыхнулась занавеска, кто-то за ним наблюдал. Он улыбнулся, и приложил руку к груди: сердце бешено колотилось. Вот она - самая крайняя дверь. И вдруг Коля обомлел: вместо пацанки, какой он запомнил Аню, выскочила из сеней, стройная, симпатичная, белокурая девушка, в старой, потертой шубке и в накинутом на голову, платке. Глаза, нос, губы, остались прежними, но Аннушка за годы очень повзрослела. Она робко остановилась и прижалась к перилам. Коля не сводил с нее глаз и, понимая, что скромная девушка его стесняется, заговорил первым:
- Здравствуй Аня. Мне матушка сказала, что виделась с тобой, - Аня молча кивнула, - я хотел тебе написать с фронта, да думал, что ты никогда не воспримешь меня всерьез. Ты еще девчонкой была, когда меня забрали.
- Неужели ты обо мне думал?
- Да, иногда, но не так...
- А я о тебе часто вспоминала.
- Ань, так я тебе нравился? - Девушка зарделась и ничего не ответила. - Аня, ты не стесняйся, скажи как есть, я правда тебе нравился?
Легкая улыбка скользнула по губам девушки, и она кивнула.
- Так ты меня ждала?! - спросил он восторженно и удивленно. Аня опять молча кивнула. Николай сел на лавочку и пригласил Аню. Улыбаясь, она присела рядом.
- Ты насовсем вернулся?
Николай тяжело вздохнул и тихо ответил:
- Должно быть насовсем.
- А что ты натворил, почему тебя снова забрали?
- Родину защищал.
- За это не садят в тюрьму, а награждают.
- Меня отметили, - Коля расстегнул телогрейку и отвернул правый край.
Аня увидела орден и планку.
- Какой красивый, а что это за полоска?
- Ранен я был.
- Тебя ранило, а куда?!
- Было дело, в плечо. Ань, ты мне скажи, - решил сменить он тему, - у тебя есть кто? Серега Резак тут кого - то гонял из-за тебя.
- Ты и про это слышал. Ходил здесь такой, ребята его "Крысой" прозвали, но мне он противен. Говорят, он на Красной улице живет и недавно из армии пришел. Сергей Резаков его ненавидит, говорит, что папаша его в органах работает, после войны его направили, мол, в милицию.
- Я слышал Резак здесь шпаной командует, когда меня забрали во время войны, он еще совсем салагой был.
- Да, действительно он вымахал, выше тебя теперь будет. И про то, что со шпаной водится, я тоже знаю.
- А у тебя к Сережке ничего нет?
- Да нет же, Коля, - Аня потупила взгляд и тихо сказала:
- Я тебя ждала.
- Ты так сильно изменилась...
- Так сильно, что ты не узнал меня? - Аня заулыбалась.
- Узнал, но ты такая стала ... - Николай нежно взял ее руку в свою, - я чувствовал раньше, как ты на меня смотрела, но не понимал, почему.
- Я первый раз тебя увидела, когда вы гурьбой Резаковым дрова пилили и кололи, мамка моя тогда сказала: "Парнишка какой хороший, вот только с Резаковым - старшим зря связался, затянет он его в болото".
- Мама сказала, что у Резака отец погиб.
- Да, Сережка Резаков получил на него похоронку.
Коля, спохватившись, спросил:
- А твои: мама, отец, живы, здоровы?
- Папа погиб, на него похоронка пришла, а мама не вернулась с ночной смены, за станком ей стало плохо, вызвали врача, но поздно, - От горьких воспоминаний у Ани на глаза навернулись слезы.
- Как же ты одна жила все это время?
- Меня тетка родная взяла к себе, я у нее жила одно время, а два года назад вернулась в родной барак.
- Сочувствую тебе, ты теперь круглая сирота.
Аня тяжело вздохнула и, посмотрев парню в глаза, спросила:
- Коля, а я тебе нравлюсь?
Он ответил не задумываясь:
- Ты мне и тогда нравилась, но ты была совсем молоденькой.
- А сейчас?
- Аня, ты хорошая, ты и сейчас мне нравишься. - Он обнял ее за плечи и слегка прижал к себе. Девушка поддалась его порыву и, смущаясь, положила голову на плечо Коле.
Продружили молодые полгода и к осени отыграли скромную свадебку. Молодая жена устроилась на фабрику, а Николай долго не мог найти постоянную работу. Ходил на товарную станцию разгружать мешки с мукой и крупами, часто приходилось освобождать вагоны от угля. Наконец устроился грузчиком в речной порт, казалось, жизнь наладилась. В семье царили любовь и лад, но прошлое Николая не давало покоя властям. Сначала его частенько навещал участковый, но видя, что парень не лезет в преступные дела, постепенно отстал. Несколько раз Колю вызывали оперативники и интересовались его жизнью: спрашивали о Резакове, который умудрился снова попасть за решетку. Однажды ночью Сергей Резаков со своими дружками обокрал магазин на Красной улице, забравшись в него через окошко, в которое принимали хлеб. Унесли с собой продукты, спирт, водку и через два дня Резака с двумя его дружками, арестовали.
Николай был всегда категоричен, когда разговор заходил о политике и войне, он знал настоящую цену свободы и отношение госвласти к свободолюбивым людям, которые были у нее, как бельмо на глазу. Однажды в разговоре между мужиками с начальством, Коля стал защищать права работяг и нелестно высказался о советской власти. Кто-то тайно доложил куда нужно и вскоре его задержали и препроводили в ГУГБ (Главное управление государственной безопасности), где ему пришлось выслушать обвинение в свой адрес, что он своими смелыми высказываниями подрывает основу социалистического строя. Наравне с основными обвинениями, ему предъявили связь с уголовниками и неблагонадежными, в плане политических взглядов, людьми.
Аня передала мужу в тюрьму нехитрые пожитки и, не добившись у власти разрешения повидаться с ним, отправилась в слезах домой. Вскоре она осталась одна, мама Николая после приговора суда над сыном, умерла - не выдержало сердце.
Николай вернулся из лагерей не скоро, все, что ему пришлось испытать на севере, тягостным бременем легло на всю оставшуюся жизнь. В 1953 году в Норильске, где отбывал наказание Николай, в ГУЛАГовских лагерях: Горный, Речной и Степной вспыхнуло восстание заключенных. Николай примкнул к группе штрафников, которые входили в один из главных очагов мятежников. Лагерное начальство не принимало справедливых требований политзаключенных и в том числе "воров", пытавшихся агитировать среди рабочих рудников. Группировки рвались к "руководству" зонами. Воры выступили против "сук" и подняли остальных заключенных против системы ГУЛАГа. Несмотря на личные интересы, воры нашли правильные аргументы при выдвижении требований: об отмене принудительного труда, прав заключенных и тем самым заставили комиссию ГУЛАГа отменить существующую практику жестокого управления лагерями.
Восстание заключенных в Горлаге совпало по времени с междоусобной борьбой кремлевской верхушки, которая уничтожила Берию.
После объявленной заключенным амнистии в 1953 году, Николай с 58 статьей за плечами, под указ не попал, его держали в лагере еще пять лет, он вернулся домой только в 1958 году. С нескрываемой радостью обнял жену, счастью его не было предела, он понимал, что Анна любила его, потому и дождалась.
Через год у Ани с Николаем родился сын, назвали его Алешкой, в честь фронтового друга.
Сережка Резак в последнее время задержался на свободе, он стал чаще приходить к Борисовым, подружился с ними еще крепче и через полгода, когда у Леши прорезался первый зубок, Николай, посоветовавшись с Анной, позвал Резака в крестные.
По жизни у Николая были свои взгляды и убеждения, в корне отличающиеся от позиции Резака. Если заходил разговор в целом о жизни, то обязательно, каждый из спорящих отстаивал интересы своей стороны. Николай сетовал на скудную и беспросветную жизнь простых людей, ютившихся в лачугах и бараках, а Резак превозносил воров, которые могли и умеют поддерживать порядок среди людей. Поспорив в очередной раз, они оставались при своих мнениях, и им не мешало это жить в дружбе. Резак частенько угощал маленького Лешку какими - нибудь сладостями: то принесет леденцы, то невесть откуда - мороженное. Аня сдержанно относилась к дружбе Николая и Сергея, она знала, что дерзкий Резак никогда несправедливо не набросится на человека и не подобьет старшего друга Кольку на какое-нибудь преступление. Каждый из них выбрал свой путь и шел по - своему: муж тяжело переживал обо всем, что случилось с ним в жизни, зачастую выглядел задумчивым и угрюмым, а Резак прожигал свою жизнь, идя по ней легко и особо не напрягаясь. Посадят в тюрьму - ничего, срок не резиновый, все равно закончится. А вот Николаю, с его убеждениями, жилось трудно в таком обществе, где все делилось на черное и белое. Потому Аня понимала его сердцем и всячески старалась уводить от мрачных мыслей.