мытья посуды. Полют тут, в деревне, как везде, а посуду моют
особым способом, в трёх тазах.
Первый таз — горячая вода, в ней трут посуду губкой, с
жидкостью для мытья. В двух других тазах вода прохладнее, в
ней споласкивают. Начинают всегда с кружек и стаканов, потом
идут графины от кваса и банки от молока. За ними — тарелки,
ложки и кастрюли. Кастрюли мыть всего труднее — они боль-
ше, и в тазы не входят.
И вот во время этой работы Ксения может рассказывать
что-нибудь божественное. Она рассказывает это во время пе-
рерыва в работе. Но когда окучивает, она молчит — это тяжё-
лая работа, и тратить силы ещё на что-нибудь не получается.
Молчание — золото, и Ксения в такие минуты и часы — злато-
устая.
Правило общения
Лучше, если вы будете называть других паломниц пол-
ными именами. Например, Людмила, а не Люда или Мила, Еле-
на, а не Лена, Елисавета, а не Лиза. Конечно, с непривычки это
трудно, но так уж тут полагается.
Мало того, разговаривать можно не со всеми. Как-то в
горном монастыре в одной комнате жили четыре паломницы
(там двухъярусные кровати), и одна попалась такая разговор-
чивая, всё что-то спрашивала, говорила о божественном и не
только, вставала — и сразу же начинала говорить, может, про-
сто была так рада, что оказалась в монастыре. И она всё при-
ставала со всякими пустяками к другой паломнице, для начала
спросила, как её зовут (Елена), потом хотела узнать, из какого
она города, где-то учится или нет? Но Елена ей быстро сказала
вот что: простите, я поступаю в монастырь, мне нельзя ни с кем
разговаривать. И та отстала. В том монастыре все живут ску-
ченно, и новички первое время ночуют в кельях для паломниц,
а потом уже их переводят к сёстрам.
А зачем?
Наталия говорит в нос — такой голос. Она приехала с
внуком Сашей в дальнюю святыню из соседней республики,
пожить, помочь. Настоятель монастыря определил её в семью
Николая и Веры, больше было некуда. Лето на её родине совсем
не то, что здесь. Здесь и травы разной больше, и овощей, и тёп-
лых дней, для Саши очень полезно, да и ей не помешает по-
греться, кости немолодые.
В полдень, когда все устают и приходят в дом к Вере от-
дохнуть от жары и попить чаю, Наталия вдруг говорит: сегодня
видела бабочку.
Потом она молчит, потому что пьёт чай. И продолжает: у
неё на крыльях цифры — «1», «3», «6», «9». Бог её так пронуме-
ровал, что ли?
Я говорю: а зачем?
Наталия: не знаю, зачем. «1», «3», «6», «9». Я думаю — это
прикол природы или Бог их стал нумеровать?
А бабушка Женя сказала: 1369.
В полдень тут говорят о разном, не только о божественном.
Все нужны
В той святыне рядом с хутором кладбище пока что не-
большое, но оно растёт год от года, появляются новые кресты
плюс чьё-нибудь круглосуточное молитвенное дежурство у чу-
дотворной иконы. Это потому что туда часто приезжают люди
с очень тяжёлыми болезнями. Монахини ухаживают за ними,
паломники всё время лечатся, но всё равно выживают не все,
хотя кому-то везёт. Сестра Софрония приехала в монастырь не-
сколько лет назад, может быть, пять. Она сказала: здесь я буду
умирать. Монастырь где-то достал деньги на её лечение, сёст-
ры постоянно молились, и вот — она здорова. Когда её постри-
гали, все плакали. Теперь она останется здесь насовсем и будет
жить до смерти, сама так выбрала. Когда у монастыря появля-
ются проблемы, допустим, соседка-хуторянка натравливает на
него журналистов, Софрония встаёт на защиту. Например, она
молится о том, чтобы всё успокоилось, а ещё рассказывает всем
свою историю, как она поправилась в этой святыне. Это помо-
гает, а что ещё она может, человек на инвалидности.
О спорте
Людмила Сергеевна уже очень давно верит. Но если вы
будете её спрашивать о божественном, то вряд ли что-то
услышите. Она мало разговаривает. Одевается в серое, блед-
ненькое. Сама худая, низкая, незаметная. Если что-то говорит,
то очень тихо, трудно разобрать. Смеётся — видно морщины.
Она живёт одна, как монахиня. Но она совсем не монахиня, это
мужской монастырь в святыне, а она поселилась тут недавно,
напротив. Даже сам игумен, настоятель монастыря, сказал ей
недавно, чтобы надела красный платок, а то ходит во всём се-
ром и светло-коричневом, смотрит в землю, улыбается — вид-
но морщины. Красного платка не нашлось, надела светло-
зелёный. Хоть он и бледный, всё равно стало лучше.
Раньше Людмила Сергеевна занималась очень красивым
спортом, например, фигурным катанием, вся страна любит фи-
гурное катание, а она вот ушла мастером спорта почти между-
народного класса — лодыжка. Занялась шахматами и вдруг по-
верила. Невозможно не поверить, шахматы — такая красивая
игра. И вот пошла-пошла по этой линии, забросила свои коньки
(она понемножку продолжала кататься, всё же трудно отка-
заться от такой красоты), свои шахматы, стала носить серые
одежды, похудела, на лице появились морщины. Родители,
глядя на неё, тоже поверили. Паломники, которые приезжают в
святыню, не смотрят на неё. Ей и не надо. Кто теперь вспомнит,
что она мастер такого красивого спорта?
Всё на пользу
Монах Павел, похоже, цыганской национальности. Он
удивляет паломников. Увидит блестящий фотоаппарат и бежит
скорей смотреть. С ходу говорит новому знакомому: о, коллега!
Принимается разглядывать фотоаппарат или что там у вас есть
— ему подойдёт всё, хоть телефон, хоть наладонный компью-
тер. Часто случается, что паломники дарят ему свои вещи. Как
он их уговаривает? Может быть, говорит, что путь из их даль-
ней святыни неблизкий, и зачем тащить на себе лишний груз?
Но не исключено, что у него какие-то свои аргументы. Как бы
там ни было, монах остаётся с обновой, а паломник уезжает так.
Всё на пользу, говорит Павел, всё на пользу. И уносит тех-
нику в свою келью. Говорят, что у него уже целый склад. Когда
у деревенских жителей вдруг ломается фотоаппарат или теря-
ется зарядное устройство к телефону, они идут в храм, находят
в нём Павла и просят починить, посмотреть, подарить. Но он
строго смотрит на прихожан, и они замолкают. После службы
все выходят на улицу, и тут инок внимательно выслушивает
все просьбы. Берёт поломанные вещи, обещает поискать за-
рядники и карты памяти. Взамен, до тех пор, пока он занимает-
ся их бедами, селяне должны приходить в храм на службы.
Каждый день (это же святыня). Они и без того, и без его этих
слов, приходили бы, очень нужно позвонить родне, батарея се-
ла, а номер записан только в телефоне.
Каждый день утром и вечером (это святыня, службы идут
дважды в день) пострадавшие спрашивают Павла, как дела, что
с их техникой. Цыган смотрит на них хитрыми глазами, гово-
рит, что пока думает, потом — что дело сдвинулось с мёртвой
точки, всё будет хорошо, осталось ещё чуть-чуть. Так тихой са-
пой он ждёт до воскресенья, и после литургии раздаёт всем от-
ремонтированные фотоаппараты, новые карты памяти, бата-
рейки и зарядные устройства. Правда, после того, как вещи по-
бывают в келье Павла, работают они почему-то недолго, и при-
ходится снова идти в церковь. Два человека уже начали ходить
сюда постоянно, без вещей. Теперь понятно, почему Павел го-
ворит, что всё на пользу, когда несёт к себе каждый новый по-
дарок.
Будет семья
Валера тоже приехал в деревню, в святыню, а не жил тут
всегда. Как раз был свободный домик. Про него говорят: чело-
век с биографией. Почему с биографией, потому: ему уже два-
дцать шесть, а он ещё не закончил школу. У человека биогра-
фия, ничего удивительного. В остальном он совсем такой же,
как все, кто приехал сюда и остался жить. Ходит в красной фут-
болке и старых джинсах на сенокос, в этом же стоит на службе.
Лицо у него красное, голос спокойный и простой. Он влюблён в
Серафиму, она младше его на шесть лет. Все тут духовные чада
игумена, вот и Валера с Серафимой тоже.
Молодой человек уже давно ухаживает за девушкой. С се-
нокоса приносит букеты полевых цветов, покупает открытки,
даже специально ездит за ними в районный центр, приводит в
магазин, где она выбирает себе мороженое. Ещё весной Валера
позвал Серафиму замуж, но игумен настоял на том, чтобы он
продолжил учёбу. И теперь молодой человек ученик восьмого
класса школы рабочей молодёжи, пишет сочинения на отлич-
но. Серафима — большая надежда игумена, и он не намерен
благословлять её выходить замуж абы за кого.
Правило послушания
В монастырях, в святынях может получиться так, что вам
придётся делать всё, что угодно. Это называется послушание.
Кому-то поручат работать на кухне, кому-то — продавать
иконки, кому-то — попробовать редактировать тексты пропо-
ведей настоятеля монастыря. Одним достаётся прополка кар-
тошки, другим — мытьё полов и стирка, весь день с водой. Если
в монастыре есть животные, вас могут отправить ухаживать за
скотиной. Ничего удивительного, в монастыре живут люди, и
им тоже надо есть, пить, спать и молиться. И они работают на
огороде, готовят еду, пишут и продают иконы, шьют празд-
ничное облачение и сушат сухари, разводят пчёл, опасаются
медведей, молятся о хорошей погоде, страдают от мошек и ко-
маров, строят печи, восстанавливают храмы. Этим же занима-
ются и паломники. Надо быть готовыми к такому повороту со-
бытий.
Может быть, кому-то это может не понравиться. К приме-
ру, человек склонен спать до обеда, а потом идти погулять и
неторопливо что-нибудь поделать, а тут его заставляют целы-
ми днями чистить рыбу, варить картошку. Не стоит пережи-
вать. Если не сбежите из монастыря до воскресной литургии,
на службе успокоитесь, и лицо ваше приобретёт спокойное вы-
ражение. Так и бывает буквально со всеми. Всегда бы так.
Бывшая сирота
Монахиня сестра Смарагда нашлась сама. На выставке в
Москве был стенд монастыря, и Нина подошла и сказала, что
хочет быть в нём. Почему в нём, кто знает. Просто подошла и
спросила, как добраться, и что нужно, чтобы взяли в монастырь
рядом с хутором. Ей объяснили, и она начала сидеть на чемо-
данах — ехать решила вместе с сёстрами после закрытия вы-
ставки. Отпрашиваться ей было не у кого — давно сирота. Уво-
лилась на работе, раздала маленькие долги, вернула хозяйке
ключ от квартиры — всё. Теперь она уже монахиня с именем
сестра Смарагда, вспоминать о своей прежней жизни не любит.
Тепло от печки
Монах Павел умеет строить печи. Неясно, кем он был до
монастыря, вроде бы фотографировал для газет, но точно из-
вестно, что жил в деревне, в глухом месте, оно ещё дальше, чем
святыня, и добираться туда гораздо труднее. Сюда хоть есть
наезженная дорога. А туда только пешком. В такой деревне ни-
как не обойтись без печки. Она нужна и для обогрева, и для то-
го, чтобы готовить еду. Хоть и идёт во всей стране газифика-
ция, но очень медленно, тех мест пока не достигла. Всё равно
там много леса, люди пока что проживут и на дровах. И вот от-
туда и приехал Павел, там и выучился класть печи.
Давно пора бы ему найти ученика, но никто не хочет за-
ниматься этим хорошим делом. В кельях печи построил Павел,
в монастырском храме они ещё с позапрошлого века. А вот по-
явятся новые монахи, придут насельники, кто будет класть их?
Сам Павел уже отказался этой осенью построить печку в поме-
щении нового склада для продуктов, сказал, не то здоровье,
чтобы в свитере работать. Но все думают, что придёт лето, он
наденет серую футболку и примется за новую печь. В святыне
ещё так много всего непостроенного, а таких специалистов
меньше десятка на всю область.
Ещё про Ксению
Ксении дай только поговорить о божественном. Вообще, у
неё мало слабостей, она не объедается, не сквернословит, не
завидует и так далее. Но о божественном говорить любит. Не-
давно рассказала о первой исповеди. Она тогда ездила в один
монастырь, где был старец. Говорит: он такой батюшка, к нему
все бежали, как дети к солнцу. Всегда хотелось быть рядом. А
если улыбался! И я пошла к нему на исповедь. Сама боюсь, а он
говорит: в чём твой грех, солнышко? Я скажу. А ещё в чём? Я
скажу. И так всю исповедь. Всё время солнышко. И всё время
вздыхал. Как будто так молился за меня. Потом благословил
идти к причастию. И я заплакала. Мне было уже сорок. А по-
том… Но это уже не относится к первой исповеди, поэтому не
пересказываю.
Люди, которые живут рядом
Все видели таких людей — или это Лариса с подбитым
глазом, или это Степан всегда в зимней одежде, или это кто-то
из хромых или очень больных подходит к храму и просит у па-
ломников денег. Все они живут в соседних деревнях. Мало кто
даёт: во-первых, все деньги в вещах, а вещи в келье, а во-
вторых, дают хлебом и конфетами, кто-то специально берёт с
собой. Некоторые просто бурчат под нос: иди работай. А где
работать с подбитым глазом или в глуши?
Отец Андрей перед тем, как ехать по важным делам, ждёт
машину, водитель протирает зеркала. Подходит Лариса, ей он
даёт двадцать рублей. Мало, говорит она, добавить бы. А отец
Андрей говорит, что хватит, довольно, позавчера ещё он видел,
как Лариса едва шла мимо монастыря, отворачивала лицо. А
вчера его не было целый день, вернулся поздно вечером, что
там происходило, настоятель не знает. Больше сегодня она ни-
чего не получит. Потом подходит Степан, он получает столько
же — двадцать рублей. Чтобы не смущать Ларису.
В этом месте, рядом с этими людьми, а может быть, прямо
в их душах пересекаются два мира, горизонтальный и верти-
кальный. Никто из паломников не знает, почему эти люди та-
кие, только отец Андрей мог бы рассказать, но он не будет. И
так всегда в монастырях, никто не гонит, и без того отовсюду
выгнали.
Правило семьи
Иван говорит сыновьям, чтобы искали себе жён в храме.
Господи, они такие маленькие, какие им жёны, какой им храм?
— вздыхают обе бабушки. И правда, старшему сыну четырна-
дцать, младшему пока десять. Но Иван настаивает на своём.
Сам он бывает в храме не каждую неделю, чаще всего только
раз в месяц, зато возит на машине игумена дальнего монасты-
ря в город и обратно, но это всё. Свою жену он нашёл не в хра-
ме, их тогда ещё почти не было, а на телевидении. Однажды
журналисты проводили опрос на улице, кто что думает про ал-
коголизм. И она одна сказала, что, конечно, пьяницы сами ви-
новаты в своих горестях, но это не отменяет к ним жалости и
любви. Иван тогда только начинал пить, от него уже ушла одна
жена, а от второй он бы не отказался. Тем более от такой доб-
рой и красивой. Он позвонил на телевидение, каким-то чудом