— Так я, наверное, некстати… Вы тут работаете… Я, может, в другой раз…
— Нет-нет, ни в коем случае. Именно сейчас, — решительно возразил Котька. — Вообще, это большая удача, это «так здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Потому как — есть о чем потолковать. Вы, друзья, присаживайтесь, а я до буфета добегу. Возьму каких-нибудь бутербродиков на закусь.
Не давая гостю опомниться, Зеленков исчез, оставив Купцова тет-а-тетничать с Бодулей.
— Присаживайтесь, Кирилл Евсеич, — добродушно предложил Леонид, опускаясь обратно в зеленковское кресло.
— Мерси, — ответил Бодуля, сглотнув «не комочек, но — комок», и тоже присел. Хотя на самом деле ему сейчас люто хотелось бежать отсюда сломя голову. — Мерси… А вы, простите…
— Что?
— Вы по убийству Николая Николаевича работаете?
— А, да-да… по убийству Образцова… Николая Николаевича.
— И как оно? Есть результаты?
— Само собой! Вот киллера задержали, привезли из Твери. Сейчас с ним работает мой напарник, — охотно поделился информацией Купцов, внимательно глядя в лицо Бодули. — Думаю, с минуты на минуту будем знать имя заказчика. Есть результаты, Кирилл Евсеич, есть. А как иначе?
Зазвонил, заставив Бодулю вздрогнуть, служебный телефон на столе.
Купцов снял трубку, «алёкнул», выслушал и ответил кратко:
— Его нет, перезвоните позже.
Буквально полминуты спустя в кабинет ввалился сияющий Петрухин. Рукава его сорочки были по-прежнему закатаны, но дубинка в руке отсутствовала, и оттого закатанные рукава зловещего впечатления более не производили.
— Здрасте, — кивнул Бодуле Петрухин. Он по-свойски присел на край стола и взял сигарету.
— Ну как там? — поинтересовался Купцов.
— Есть результат! Потек Саня, потек!
— Ну давай, не тяни кота за хвост, Дима! Назвал конкретных людей?
Петрухин покосился на Бодулю, но Леонид понимающе пояснил:
— Не боись, можно говорить. Это друг Кости, АВТОРИТЕТНЫЙ человек.
Дмитрий выпустил под потолок колечко дыма и посмотрел, как оно тает в воздухе. Коровин, словно зачарованный, также проводил это колечко взглядом.
— Назвал! Назвал двух человек! Некие Митроха и Бодуля.
— Ага… А кто такие? — спросил Купцов и подмигнул Бодуле: вот, мол, видите? А вы спрашивали: есть ли результат? Так вот он — результат-то!
— Пока не знаю. Но это уже совсем не вопрос. Щас докрутим.
— Простите, — решительно поднялся с места Коровин. — Простите, мне нужно выйти. Вспомнил, что оставил в машине «дипломат». Боюсь, украдут.
— Да не беспокойтесь, Кирилл Евсеич, здесь же охраняемая стоянка.
— Всё равно, мне так спокойнее будет, — хрипло сказал Бодуля и повернулся к двери.
Но уже в следующую секунду та распахнулась сама, и в кабинет вошел Зеленков, держа в руках тарелочку с бутербродами.
— Ты куда собрался, Евсеич? Сейчас примем по каплюхе.
— Э-э-э-э… я на минутку. Забыл, понимаешь, в машине «дипломат».
— Херня все это, — уверенно сказал Котька, животом вталкивая Бодулю обратно в кабинет.
Со стороны все это выглядело естественно, непринужденно и даже весело: вот случайно или почти случайно встретились несколько мужиков. Все примерно одного возраста, жизнью битые. Ну и решили чуток выпить. Просто так, без особого повода. Ну что тут скажешь? Бывает. Оно, конечно, вроде и не дело — в рабочее-то время, ну да уж чего там…
— Херня все это, — весело повторил Зеленков. — Я сейчас охранника вызову, и он принесет. А мы тем временем уыпьем уодка. Есс, сэр?
— Да нет, я уж лучше сам, — попробовал вырваться Бодуля. — У нищих слуг нет, Матвеич.
— Херня! — сказал как отрезал Зеленцов и втолкнул-таки Коровина в кабинет. — Да ты и не нищий, Евсеич. Ты уважаемый человек, наш деловой партнер!
А вот теперь бытовая ситуация с предполагаемой выпивкой уже не казалась естественной и безобидной. В кабинете неожиданно материализовалось скрытое напряжение.
Бодуля обреченно опустился на стул и снял очки. За темными стеклами прятались маленькие, бесцветные и невыразительные глазки под безволосыми бровками. Кожа вокруг глаз была воспаленной, красноватой.
Зеленков поставил тарелку с бутербродами на стол, потер с довольным видом ручонки и провозгласил:
— Ну щас мы ва-аще… Кстати, Дима, как успехи с тверским парнишкой?
— Все путем, — отрапортовал Петрухин. — Приму с вами соточку и пойду продолжу, — он взял бутерброд с розовым ломтиком рыбы и откусил сразу половину.
— А конкретно назвал какие-то фамилии?
— Нет. Пока всего лишь два погоняла назвал: Митроха и Бодуля.
В кабинете стало очень тихо.
Только чавкал Петрухин, и за дверью, в коридоре, цокали дамские каблучки…
Стало очень тихо, а потом…
Потом Бодуля вскочил.
— А ну-ка сядь! — приказал Зеленков и толкнул его в грудь.
— А можно я еще бутербродик съем? — облизываясь, невинно попросил Петрухин.
* * *
Естественно, Бодуля сразу заявил, что все это «гнусная ложь и столь же гнусная провокация!». Его выслушали внимательно, не перебивая.
И Петрухину, и Купцову, и Зеленкову подобного рода заявления во всех мыслимых и немыслимых вариантах были очень хорошо знакомы. Подавляющее большинство задержанных обязательно щебетало о том, что произошло недоразумение, ошибка, роковая случайность, стечение обстоятельств. Или же начинало голосить про ущемление прав личности и человеческого достоинства. В ход также шли слова «произвол», «глумление», «провокация», «рецидив 1937 года». И разумеется, классическое, на все времена: «Я этого так не оставлю!»
Бодуля пошумел минут десять, а потом скис и жалобно спросил:
— Что вам от меня надо?
— Митрофанов, — коротко пояснил Зеленков. — Дай нам показания на Митроху.
— Ну ты че? Ты смешной какой-то…
— Ты тоже, — мрачно ухнул Петрухин. — Что ты жмешься, Бодуля? Заказ-то на Людоеда от Митрофанова поступил… так? Расскажи — и все будет тип-топ.
— Не знаю я ничего, — продолжил внаглую лепить Бодуля. — Коньячку плесни, Костик.
— Пей, — кивнул на бутылку Зеленков. — Только обслуживай себя сам. Слуг-то, как ты говоришь, у нищих нету.
Бодуля набулькал себе недорогого, но хорошего дагестанского коньяку, залпом выпил с треть стакана. Он лихорадочно пытался сообразить, что бы такое оригинальное предпринять, но ничего путного в голову не приходило. Оставалась лишь испытанная тактика: все отрицать, гнать дуру, прикидываться «скорбным на голову», но избегать конкретных ответов на вопросы.
Коровин закусил коньяк сигаретным дымом и «героически» выпалил:
— Я ничего говорить не буду, я устал!
— Ничего страшного, можем взбодрить, — предложил Петрухин. — Тут один тверской парнишка тоже кобенился-кобенился: ничего не знаю, ничего не помню, все забыл. Но я к нему подошел творчески — и ведь сразу все вспомнил. Ну так как, Бодуля? Взбодрить?
— Не надо, — вклинился в их разговор Купцов. — Давай-ка, Кирилл Евсеич, попробуем по-другому. Не хочешь говорить — не надо. Но пойми, что это в твоих же интересах. Ты рассказываешь на видеокамеру о том, как дело было, — и все. Ты свободен, потому что больше нам не нужен… нам нужен Митрофанов.
— Угу. А кому я буду нужен, ежели Митроху сдам?
— А в зоне кому ты нужен?
— А ты что — прокурор, что зоной меня пугаешь? — оскалился Бодуля.
— Нет, я не прокурор. Но коли общего языка не найдем, то все бумаги мы отдадим в прокуратуру. И вот тогда ты окажешься на зоне. Надолго.
— Ты это бакланам впаривай! Нет у вас против меня ничего, кроме слов этого желторотого.
Трое бывших ментов рассмеялись.
— Кстати, Бодуля, у тебя адвокат есть? — «вспомнил» Купцов.
— Есть, — оживился Коровин.
Он даже удивился: как же это забыл про адвоката-то?
Наверно, потому, что здесь все-таки не ментовка. Потому, что он видел избитого и закованного в наручники человека и Петрухина с резиновой палкой в руках.
— Есть у меня адвокат!
— Вот и давай-ка пригласим его сюда, а он оценит ситуацию. Так сказать, в условиях, приближенных к боевым. А потом даст тебе профессиональный совет. На предмет «что лучше?»: отмазывать Митроху или спасать свой организм…
* * *
Адвоката вызвали, и уже через полчаса он был в «Фениксе».
Борис Ефимович Розинер оказался седым и тощим мужиком лет пятидесяти с сильной дальнозоркостью. Умные глаза его, увеличенные толстыми плюсовыми линзами, выглядели по-совиному огромными.
Решальщики минут за пять изложили адвокату ситуацию и в заключение прогнали пленку с признаниями Мирошникова.
— Вот эту кассетку и присовокупленные к ней прочие документы мы сегодня же отдадим в прокуратуру. Как вы думаете, господин адвокат, сколько времени при таких раскладах ваш клиент пробудет на свободе? — спросил Купцов.
Адвокат все понял и попросил возможности поговорить с клиентом приватно.
Им, разумеется, разрешили, и через четверть часа Бодуля вовсю «давал интервью» перед объективом видеокамеры. Интервью предшествовал невеликий комментарий господина Розинера о том, что его клиент дает показания добровольно, побуждаемый глубоким раскаянием.
Между прочим, сугубо «от раскаяния» Бодуля к тому времени успел врезать несколько полтинников коньяку и даже высказал робкое желание шмальнуть косячок. На что Котька решительно ответил: «А вот это уж хрен! Нечего мне тут притон устраивать!»
Под запись Коровин, понятное дело, попытался впарить свою версию событий, однако Дмитрий привел в кабинет Мирошникова.
И тогда Саша Кирюшу… э-э-э-э… чутка поправил.
А потом уже и сам адвокат отсоветовал Бодуле лапшу вешать.
Так что в конечном итоге у приятелей получилось вполне себе познавательное и аргументированное видео — и с Мирошниковым, и с Коровиным.
* * *
Пока шла работа с Бодулей, отряженный Зеленковым сотрудник СБ сгонял на Апрашку, где прикупил на рост и фигуру Мирошникова недорогих, но вполне сносных шмоток китайского шитья.
Вскоре после ухода Бодули Сашу переодели. В качестве последнего штриха Котька, не без брезгливости, сунул ему в нагрудный карман смятую тысячную купюру со словами: «Всё. Больше никто никому ничего не должен».
— А… что дальше? — обалдело спросил убивец.
— По коридору налево. До парадной лестницы. Там — вниз и через холл к вертушке.
— Вы что? Вы — правда меня отпускаете?
— Давай-давай! Вали в свою Тверь! — грубо сказал Петрухин. — Сиди там тихо. И больше не балуйся.
— А как же ЭТО? — Стоявший у окна Мирошников машинально кивнул вниз, на улицу. Туда, где на асфальте мерцал огонек свечи под стеклянным колпаком. — А как же ЭТО? — не получив ответа, повторил убийца.
По правде сказать, Петрухин не знал, что ему ответить, и обернулся за помощью к Леониду. Но тот лишь неопределенно пожал плечами и вдруг выдал нечто странное:
Петрухин с Зеленковым не поняли ничего. Мирошников тоже.
Тем не менее Саша побледнел и посмотрел на Купцова со страхом. Похоже, из всего услышанного он уловил одну только фразу: «А после этого — к мертвым» — и принял ее за приговор.
Мирошников побледнел, быстро пересек кабинет, распахнул дверь и выскочил в коридор. Слегка ошизевший Котька со словами «пойду, выведу его на улицу — а то охрана одного не выпустит» вышел следом.
За давно не мытым оконным стеклом сиял золотом солнечный августовский день. Решальщики стояли у окна и молча смотрели, как убийца уходит на волю. Как, выкатившись из парадного подъезда «Феникса», убийца миновал свечу — душу Людоеда и торопливо двинулся в сторону Невского. На свободу, на свободу…
Петрухин с Купцовым молча смотрели ему вслед.
«И пока они живы, — колотилось в мозгу Леонида, — в их сердцах безумье! Да, наверное, так оно и есть. Вот только то, что творим нынче мы, — безумие вдвойне. Или в квадрате. Или в кубе… Я не знаю, как измерить или взвесить то, что мы творим… А убийца меж тем уходит, и шаг его легок…»
* * *
Примерно полчаса спустя Костя Зеленков пригласил решальщиков на доклад к боссам «Феникса». К двум «боссикам», как он их называл.
Историческая встреча состоялась в кабинете покойного Людоеда. В том самом, где на дальней стене, перед которой стояли стол и трон покойного, распростерла свои крылья мифологическая птица феникс.
После всего того, что произошло… А если называть вещи своими именами, то после того, как они отпустили убийцу, сия птичка уже не казалась Купцову фантастической. Впрочем, дело сейчас было вовсе не в Саше Мирошникове — век, как говорится, тому воли не видать! Тем паче что Леониду отчего-то верилось, что отныне бывший десантник больше никогда в жизни не возьмет в руки оружие. Много хужее было то, что в данную минуту они с Петрухиным готовились совершить преступление сами. А именно научить «боссиков» как бы понадежнее уличить заказчика, дабы… Дабы тут же объявить тому «амнистию» в обмен на некие коммерческие уступки.
«И пока они живы, в их сердцах — безумье…»
Словом, на душе у Леонида сейчас было до краю противно.
Ровно так, как всего сутки назад было невыносимо «липко» Петрухину…
Сразу после недолгого представления господин Безродный тревожно поинтересовался у Кости:
— Ну вы избавились от ЭТОГО?
Сопроводив сей вопрос очень неопределенным жестом «ну… от ЭТОГО».
Купцов с трудом сдержался, чтобы не доложиться заместо Зеленкова: «Само собой, конечно, избавились. Проломили голову и сбросили в канал Грибоедова!»
Но Леонид, разумеется, этого не сказал. А вот Костя, вполне себе нейтрально, ответил, что, мол, да, избавились, и никаких причин для беспокойства нет. ЭТОТ убрался в сторону Московского вокзала и теперь, наверное, добирается в Тверь на электричках.
«Нормально, — с тоскою подумал Купцов, — нормально. А чего в самом деле? Убийца на свободе, и никаких причин для беспокойства нет».
Самое паскудное, что именно Леониду и пришлось сейчас докладывать о проделанной работе. Так как Димке, с его «спецэффектом», ворочать языком было не комфортно.
* * *
— Вы прекрасно сделали свою работу, господа, — сдержанно подвел итог под докладом Купцова господин Безродный.
В свою очередь и господин Треплов снизошел до поощрительного кивка: да-да, хорошо сделали… молодцы.
— Спасибо, — буркнул Леонид.
— Особенно убедительны получились видеодокументы, — продолжил Безродный. — Скажите, реально прижать с такими козырями Митрофанова?
Вопрос был обращен к Купцову, но тот сделал вид, что не понял этого, и промолчал.
Пришлось отвечать непосредственному подчиненному Зеленкову:
— Это будет зависеть от…
— Я понял, — бесцеремонно перебил его Безродный. Судя по всему, это означало: «А вот твое мнение никого не интересует».
— Я понял, — повторил «боссик» и демонстративно отвернулся к решальщикам: — А что скажете вы, Дмитрий Борисыч? Можно его прижать?
— А что вы имеете в виду под словом «прижать»? — включая дурака, уточнил Дмитрий.
— Видите ли: у нас с компанией «Манхэттен», а точнее — с господином Митрофановым возникли… э-э… некоторые финансовые споры. С них-то, собственно, все и началось. Так вот, скажите как человек профессиональный: можно ли, имея на руках такие козыри, заставить господина Митрофанова пересмотреть финансовую политику?
— Почему нет? — равнодушно пожал плечами Петрухин. — Садиться, а эти материалы для Митрохи — явный приговор, ему вряд ли захочется. Так что, если вы толково и творчески подойдете к… хмм… процессу, то вполне сможете… «прижать».