В разговорах с иностранными журналистами большинство из этой группы военнопленных крайне негативно высказывалось о жизни в Советском Союзе, было недовольно условиями быта и работой в СССР. Журналист из русских эмигрантов В. 3ензинов отмечал, что встреченные им в Финляндии в лагере для военнопленных карелы выказывали даже свое желание вернуться на фронт и сражаться против Красной Армии.
Впрочем, по словам вернувшихся из финского плена красноармейцев, привилегии имели нс только карелы, но и украинцы. Их содержали лучше, чем остальных военнопленных, они имели относительно большую свободу передвижения по территории лагеря и т. п.
Кроме некоторых послаблений в лагерном режиме и в лагерной работе для военнопленных «дружественных наций» устраивались курсы финского языка, лекции по финской истории и культуре. То есть для них создавались не только лучшие условия для удовлетворения духовных потребностей, но и возможности для более тесного общения с родственными народами.
Порядок первичного учета финских военнопленных во время Зимней войны
Аналогичные действия по учету финских военнопленных предпринимали и советские военные власти. Необходимо отметить, что у советского государства к началу Зимней войны уже имелся некоторый опыт учета и регистрации иностранных военнопленных. Так, еще во время Гражданской войны Центрпленбеж издал приказ № 300 от 25.05.1919 «О порядке регистрации иностранных военнопленных, взятых Красной Армией». Во время советско-финляндской войны 1939–1940 годов порядок регистрации и учета финских военнопленных был определен в соответствии с приказом наркома внутренних дел Л. Берии № 0438 от 29 декабря 1939 года. Это была «Временная инструкция о работе пунктов НКВД по приему военнопленных». Анализ этого и других имеющихся в нашем распоряжении документов УПВ НКВД СССР, не вызывает сомнения в том, насколько важны были для данной организации вопросы, связанные с учетом военнопленных. Начальник УПВ НКВД Сопрунеко в категоричной форме требовал от руководства приемных пунктов организовать регистрацию прибывших в специальной книге. Кроме того, начальству приемного пункта вменялось в обязанность ежедневно вести строевую записку о движении военнопленных и ежедневно докладывать о ее содержании шифротелеграммами в МОСКВУ в УПВ НКВД.
Большое внимание сотрудники органов УПВ НКВД СССР уделяли первичному допросу, в ходе которого задавались вопросы из разных областей жизнедеятельности человека. Таким образом, происходил первоначальный сбор статистической информации о пленных. Ответы затем заносились в карточку учета. В ней, помимо фиксации традиционных данных: имя, отчество, фамилия, год и место рождения, последнее место жительства, национальность, воинское звание военнопленного, — записывались более широкие сведения. А именно: о социальном происхождении (сословие военнопленного), подданство, профессия и специальность, и стаж работы, принадлежность к политической партии, общее и военное образование, матрикулярный номер, название части и род войск, В которой находился военнопленный, дата и место взятия в плен, семейное положение, сведения о ранениях, а также информация о том, что делал военнопленный до призыва в армию, если работал, то где именно и должность. Всего же карточка содержала ответы на 15 основных вопросов, довольно разнообразно характеризующих прошлую жизнь человека.
Кроме того, существовало и дополнение к указанной учетной карточке, в которой фиксировались сведения для служб, занимавшихся вопросами государственной безопасности: 1) последняя должность военнопленного В финской армии; 2) какими языками владеет военнопленный; 3) проживал ли он в Советском Союзе (где, с какого и по какое время и чем занимался), 4) кто из родственников и знакомых проживает в СССР, их имена, фамилии, отчества, возраст, места работы и род занятий, местожительство, 5) был ли военнопленный за границей (где, с какого и по какое время и чем занимался).
Следовательно, перечень собиравшихся соответствующими советскими органами сведений о военнопленном выходил за рамки, предусмотренные Женевской конвенцией при организации их учета. Но не это главное — некоторые полученные сведения собирались не с целью улучшения организации решения проблемы плена и ускоренного возвращения военнопленных на родину, а ради внутренних государственных интересов СССР и могли быть использованы во вред военнопленному, его родным и знакомым. Ведь вполне очевидно, что, сообщив сведения о родственниках в СССР, военнопленный подвергал их опасности быть обвиненными в связях с иностранцами, а следовательно, и давал повод органам НКВД «раскрыть» еще один случай шпионажа в пользу Финляндии.
Управление по делам о военнопленных настоятельно требовало от руководства лагерей, в том числе и Грязовецкого, самого внимательного и аккуратного заполнения опросных листов (карточек учета пленных). Заместитель начальника Управления лейтенант госбезопасности Хохлов и начальник 2-го отдела Управления лейтенант госбезопасности Маклаковский строго укоряли начальника Грязовецкого лагеря Филиппова в циркуляре от 10 февраля 1940 года за формальный, небдительный подход к этому делу:
«В заполненных Вами опросных листах (графа принадлежность к политпартиям) в тех случаях, когда военнопленные указывают о принадлежности к антисоветским политпартиям, зачастую записано, что работы в партии не вел.
Данные о том, что военнопленные, состоящие в партиях, не вели работы, — явно не соответствуют действительности…
В тех случаях, когда военнопленные сообщают о своей работе в партиях, — эти сведения обязательно должны быть записаны в специальном приложении к опросному листу.
Если же военнопленные отказываются сообщать данные о своей работе в партиях или заявляют, что никакой работы не вели, — ограничиться записью в опросном листе — в какой партии состоял, с какого и по какое время, указывая также наименование населенного пункта».
УПВ НКВД СССР настойчиво требовало от начальников приемных пунктов точно регистрировать сведения о военнопленном в специальной книге. При этом оно разъясняло:
«Особое внимание должно быть обращено на то, чтобы фамилия, имя, отчество заполнялись правильно. Если военнопленный носит несколько фамилий — все они заполняются в книге регистрации. Звание и чин записываются полностью, например, капитан артиллерии, командир такой-то части, рядовой пехоты.
Для лучшей организации учета пленных и управления ими предписывалось всех военнопленных разбивать на сотни и из их числа назначать старших сотен.
Перед процедурой регистрации, до первичного допроса, доставленного на приемный пункт тщательно обыскивали. По списку, утвержденному УПВ, у финских военнопленных изымались: все виды оружия, бинокли, фотоаппараты, игральные карты, финские ножи, спиртные напитки, военные карты (планы местности), литература, служебные документы, электрические фонарики, свистки, компасы, противогазы, военное снаряжение (сверх одного комплекта), лекарства (в порошках и жидкостях), крупные суммы денег (свыше 1000 рублей).
Одновременно финским военнопленным оставляли: обмундирование, постельные принадлежности, котелки и другую посуду, белье, деньги, табак (папиросы), спички (зажигалки), часы, кольца, портсигары, личные письма и фотокарточки (за исключением военных фотографий), предметы религиозного культа, ордена и значки, предметы туалета, очки, канцелярские принадлежности. Впрочем, насколько точно соблюдался этот пункт, судить достаточно сложно. Например, при обмене военнопленными в 1940 году финские власти заявили, что у финских пленных на территории СССР было отобрано личное имущество — часы, золотые кольца, перья и т. п.; на сумму 160 209 финских марок Однако достаточно сложно сказать, на каком этапе пленения — в момент захвата или при сдаче военнопленного на приемный пункт — пропали эти вещи. Судя по воспоминаниям финских пленных, случаи мародерства среди красноармейцев не были редкостью.
В случае обнаружения при обыске военнопленного предметов и вещей, не включенных ни в один список, вопрос об их изъятии или оставлении у пленного решал начальник приемного пункта.
При конфискации запрещенных вещей военнопленному выдавалась квитанция. На все изъятые вещи составлялся акт в трех экземплярах. Первый экземпляр и изъятые ценности и вещи направлялись в трофейную комиссию районного военного комиссариата (по месту расположения приемного пункта для военнопленных), второй — в УПВИ НКВД СССР, а третий оставался на пункте.
Все это свидетельствует о том, что в СССР были разработаны документы, строго соответствовавшие Женевской конвенции. Однако de facto отдельные советские военнослужащие не полностью выполняли предписания государства строго соблюдать те обязательства, которые оно взяло на себя перед мировым сообществом.
При этом прием пленных от частей РККА и РККФ производился в любое время дня и ночи по спискам, заверенным командованием частей, начальником приемного пункта или его заместителем лично. Раненые и больные военнопленные отправлялись в военные госпитали. Кроме того, запрещался прием беженцев на пунктах для военнопленных.
О всех чрезвычайных происшествиях на территории приемного пункта (случаи побега, смерти военнопленного, пожара, беспорядков и т. п.) администрация последнего была обязана немедленно сообщить начальнику УНКВД и одновременно с этим в УПВИ НКВД СССР.
В конце концов удалось наладить систему учета военнопленных. Так, отдел учета пленных Грязовецкого лагеря стал тщательным образом обрабатывать данные о социальном положении и социальном происхождении финских военнослужащих, их возрастные данные, принадлежность к политическим партиям, данные о воинском звании и об образовательном уровне, рабочей специальности и месте рождения. Кроме того, велся учет прибытия и убытия военнопленных, из каких приемных пунктов и госпиталей они попали в лагерь и куда убыли. Данные были сведены в специальные ведомости учета пленных и в апреле 1940 года направлены в УПВИ НКВД СССР.
Благодаря этому мы имеем ценную информацию о финских пленных, содержавшихся в Грязовецком лагере. Например, в строевой записке 2-го отдела лагеря имеются данные о воинских званиях и партийной принадлежности содержащихся здесь финнов. Отдел учета военнопленных свел их в таблицу, выделив при этом в отдельную графу служивших в морской полиции. В графу «прочие» по социальному происхождению и социальному положению была вынесена категория торговцев, фиксировались лица, не имеющие специальности, учащиеся, служившие в армии по найму, работающие в торговом флоте.
В лагере также проводился учет по национальному составу военнопленных. Всего здесь находилось: финнов — 566 человек; карел — 1; финских шведов — 22; шведов, подданных Швеции — 5; русских — 6 человек.
Таким образом, статистический учет военнопленных, находившихся в Грязовецком лагере НКВД, был поставлен хорошо. Данные собирались по всему спецконтингенту. И сегодня возможно восстановить график поступления в лагерь военнослужащих финской армии по месяцам:
График поступления финских военнопленных в Грязовецкий лагерь:
| Месяц и год | Количество финских военнопленных |
|---|---|
| Декабрь 1939 | 98 |
| Январь 1940 | 103 |
| Февраль 1940 | 55 |
| Март 1940 | 340 |
| Апрель 1940 | 4 |
| За Зимнюю войну в целом | 600¹ |
¹ РГВА, ф. 1п, ф. 2е, д. 17, лл. 92–94.
Увеличение количества военнопленных, поступивших в лагерь в марте 1940 года, связано с переводом в Грязовец финских военнослужащих, содержавшихся в других местах, перед их отправкой в Финляндию.
Вместе с тем можно восстановить и картину убытия военнопленных из Грязовецкого лагеря: в апреле 1940 года на родину были отправлены 599 человек.
Советская идеология рассматривала военнопленных как потенциальных проводников идей коммунизма в их родной стране. Для этого надо было лишь выявить, а если необходимо, и изменить их политические воззрения. Естественно, что для успешного выполнения поставленных задач необходимо было ясно и четко представлять социально-политический портрет пленного. На это было ориентировано указание УПВИ НКВД № 25/11805 от 9 декабря 1940 года. Данный документ предписывал аппарату лагерей проводить тщательную работу с военнопленными с целью выявления среди них «социально близких», то есть тех, кого в дальнейшем можно использовать в политической и пропагандистской работе как на родине, так и среди войск противника на фронте.
Учет финских военнопленных во время войны Продолжения
В период войны Продолжения учет финских военнопленных вести было более сложно из-за огромной полосы соприкосновения противников, растянувшейся на тысячи километров, и большого количества многонациональных пленных, прежде всего германской армии и армий стран-сателлитов. Данное обстоятельство потребовало от советских властей принятия дополнительных мер по налаживанию системы учета и статистической отчетности.
Новая система учета иностранных военнопленных была изложена в приказе НКВД № 0011067 от 7 августа 1941 года — «Инструкции о порядке содержания и учета военнопленных в лагерях НКВД». По сравнению с «Временной инструкцией о работе пунктов НКВД по приему военнопленных» 1939 года порядок регистрации и учета пленных значительно усложнялся. Во время войны Продолжения основным документом учета пленного становится «Опросный лист военнопленного». Как и в 1939–1940 годах руководство УПВИ НКВД СССР возлагало на начальников лагерей персональную ответственность за точное и правильное заполнение опросных листов.
По сравнению с аналогичным документом 1939 года, количество вопросов в нем увеличивается с 20 до 25. Помимо традиционных данных о самом военнопленном в карточку теперь вносились точные данные о социальной среде, из которой происходил пленный, — данные о его роде занятий до армии, обо всем движимом и недвижимом имуществе, которым владели его родители, а в случае причисления военнопленного к крестьянству предписывалось подробно указывать, из чего состоит хозяйство: сколько машин, скота, земли, наемной рабочей силы. Кроме того, теперь в опросный лист вносятся точные данные жены и детей — имена, фамилии и адреса жительства. В период с 1941 по 1945 год перечень пунктов «опросного листа» увеличился до 41. Вся информация, вносившаяся в этот документ, визировалась самим военнопленным лично.
В соответствии с «Инструкцией…» данные о военнопленном дублировались в двух экземплярах учетных карточек, один из которых оставался в лагере, а другой направлялся во 2-й отдел УПВИ НКВД.
Однако, судя по имеющимся в распоряжении исследователей документам, обстановка с учетом и регистрацией военнослужащих армий противника, захваченных Красной Армией, была далека от удовлетворительной. В связи со сложившейся ситуацией руководство УПВИ НКВД вновь вернулось к этому вопросу. Для полного выявления всесторонних данных обо всех категориях военнопленных, содержавшихся в лагерях НКВД СССР, начальник УПВИ Сопруненко 4 ноября 1941 года направил начальникам мест содержания пленных директиву № 25/10867 о введении статистических сводок Этот приказ был разослан в следующие лагеря: Елабужский, Спасозаводской, Суслонгерский, Актюбинский, Оранский, Ореховоярский, Темниковский и Рябовский.
В соответствии с этим документом, руководство лагерей два раза в месяц — 15 и 30 числа, должно было направлять самые последние данные о находящихся в лагере военнопленных. В этой статсводке сотрудники 2-го отдела (отдела учета) обязаны были предоставлять точные количественные данные о пленных, кадровых военнослужащих, призванных из запаса и отставки, добровольцах и гражданских лицах, о родах войск, воинских званиях, национальном составе и подданстве, принадлежности военнопленных к политическим партиям и организациям. Учет надлежало производить отдельно по военнопленным каждой армии.