Но верно говорят, что дьявол в мелочах прячется. Димитрий, уделяя излишнее, быть может, внимание одним мелочам, совсем забывал о других, весьма существенных. Это было его единственным недостатком, но и недостаток был продолжением достоинств, произрастал из кипучей натуры и всех обстоятельств предыдущей жизни.
Царь Борис при дворе вырос, он настолько свыкся с обычаями, что и помыслить не мог их нарушить, особенно в мелочах, которые тело само исполняет, без участия головы. К примеру, как на храм Божий перекреститься, бывает, едешь, мыслями вдаль уносишься и вроде бы даже по сторонам не смотришь, а рука сама ко лбу поднимается. Димитрий же вознесся на престол Русский стремительно, неожиданно не только для окружающих, но отчасти и для самого себя. О каких-то обычаях он просто не знал, какие-то его раздражали, и он, не задумываясь о последствиях, легко нарушал их. Люди опытные, его окружавшие, подсказывали. Димитрий не чурался умный совет выслушать, вот только времени у него на это почти никогда не находилось. Он всегда спешил и этим удивительно походил на своего деда и отца. Как будто, как и они, чувствовал, что судьба отпустила ему немного, и потому старался сделать как можно больше.
А торопливость не в русском обычае, мы все делаем неспешно, степенно, после раздумий основательных. Я вот часто ругал бояр за их медлительность и неповоротливость, но, право, есть вопросы, которые надо обсуждать вдумчиво, заходя с разных сторон, аккуратно взвешивая все доводы за и против. И даже приняв решение, отложить его на какое-то время, пусть вылежится. Лишь после этого бояре представляли царю готовый указ для высочайшего утверждения. Димитрий, конечно, такого стерпеть не мог. Присутствуя с первого дня на заседаниях Думы боярской, он быстро вникал в суть вопроса, наскоро выслушивал мнения бояр и тут же сам предлагал решение. Нарушая предписанную царю обычаем роль молчаливого судии, говорил при этом много и складно, любил ссылаться на Священное Писание, которое знал досконально, и на примеры исторические. Бояре по прошествии времени и сами удивлялись меткости его решений, но на Думе сидели
Да я бы с радостью продлил его и далее, на всю свою оставшуюся жизнь, вот TgK бы сидел рядом с мальчиком моим и рассказывал ему о былых днях, о деде Димитрия, брате моем и Царе Блаженном, о своих злоключениях, обо всем нашем роде. О, я нашел бы тему для рассказов, ведь я столько всего узнал за жизнь свою долгую!
Димитрий слушал меня очень внимательно, с интересом, прерывая изредка мой рассказ разными вопросами, иногда по делу, иногда слишком по делу, настолько эти вопросы были сухи и точны. Я уж это потом сообразил, когда услышал неожиданный приговор: «Отец мой был тиран, а потом кающийся грешник», — и сказано это было без большой любви.
— Ты ничего не понял, — ответил я устало и грустно, — он был очень молод, он был тогда... моложе тебя.
Юность строга в оценках и не ведает сомнений. Тут уж ничего не попишешь.
Но лед был растоплен, после этого дня не проходило, чтобы мы не виделись, часто и разговаривали. Я ради этих разговоров, чтобы всегда быть у Димитрия под рукой — вдруг ему какой совет государственный понадобится или пример исторический для обоснования очередной реформы, — всюду следовал за ним, тащился и на охоту, и на игры военные, и на стройки.
— Не бережешь ты себя, князь светлый! — укорял иногда меня Димитрий. — В твоем-то возрасте! Дал бы себе отдохновение, полежал бы дома на лавке.
— По зову твоему я с одра смертного восстану! — бодро отвечал я ему и нарочно пускал лошадь в галоп, демонстрируя посадку молодецкую.
О, я не только советами Димитрию угождал, я и другие способы изыскивал быть ему полезным. Мне это совсем нетрудно было, я ведь был поистине кладезем тайн кремлевских, нужно было просто извлекать их из глубин памяти и являть Димитрию. Хитрил немножко — в былые годы я бы, наверно, весь короб сразу вывалил, а теперь вынимал игрушки да конфеты по
одной и за другой не тянулся, пока Димитрий вволю старой не натешится.
Открыл я ему секреты сокровищницы царской, которые были неизвестны ни боярам, ни казначеям, ни дьякам Казенного приказа. Есть там несколько камор потайных, двери в которые никому ни найти, ни открыть, но если знать, куда встать и на что нажать, то и ребенок справится. Димитрий и вел себя как ребенок, когда я ему первую камору отомкнул, все смеялся, погружая руки в сундуки с каменьями драгоценными и осыпая себя дождем сверкающим. В следующих был уже спокойнее, перебирая камни или изделия искусные, выбирал самые красивые и любовался или деловито и весьма точно оценивал их стоимость. В последней же уже о другом думал.
— Уверен, что никто об этих сокровищах не ведает? — подозрительно спросил он.
— Никто! Истинный крест! — ответил я ему. — Кроме нас с тобой здесь никто, почитай, сорок лет не бывал.