Кошечка в сапожках (сборник) - Эда Макбейн 6 стр.

— Если я узнала, что это был Карлтон, то это значит, что я видела его лицо, верно?

— Вы меня спрашиваете, видели ли вы его лицо?

— Я только в общем смысле…

— Вы сказали, что если вы опознали этого человека как мистера Маркхэма, то должны были видеть его лицо. Вы не сказали, что…

— Правильно.

— Вы не сказали, что видели его лицо, и тем не менее смогли опознать его как мистера Маркхэма.

— Разве это не одно и то же?

Это совсем не одно и то же, подумал Мэтью.

— Миссис Мейсон, — сказал он, — вы надеваете очки, когда смотрите телевизор?

— Да, и когда я увидела Карлтона, они были на мне.

— Вы не сняли их, когда подошли к окну?

— Я никогда их не снимаю. Они бифокальные.

— Это новые очки?

— Новые? Я ношу их с двенадцати лет.

— Я имею в виду, недавно заказанные.

— Если вы хотите сказать, что это новые очки, к которым я еще не привыкла, или что-то в этом роде, то вы ошиблись адресом. Вот эти самые очки я ношу уже три года. И я в них хорошо вижу. Можете не сомневаться.

— Миссис Мейсон, вы не помните, в тот вечер, когда было совершено ограбление, горел свет над кухонной дверью Маркхэмов?

— Во-первых, никакого ограбления не было. Это был Карлтон, проникший в свой собственный дом. И, кроме того, они всегда оставляли свет над этой дверью. Они обычно входили через нее. Гаража у них нет, только навес, и они заходили в дом через боковую дверь.

— Именно это и сделал мистер Маркхэм в вечер ограбления?

— Что вы имеете в виду?

— Прошел от навеса к боковой двери?

— Я не знаю, что он сделал. Я видела только, как он стоял возле двери. И это было не ограбление.

— А вы видели его машину? Под навесом?

— Я не смотрела на его машину.

— Но вы бы заметили машину, если бы она была там?

— Я не обратила внимания на машину. Мне она не нужна.

— Ни машины мистера Маркхэма, ни чьей-либо другой?

— Никакой машины я не видела. Услышала звон стекла и выглянула из окна. Я не смотрела в сторону навеса.

— Который находится вблизи от боковой двери?

— Достаточно близко, но я не смотрела туда. Я просто посмотрела, кто там разбил стекло.

— Во сколько вы легли спать в ту ночь, миссис Мейсон?

— Сразу же по окончании фильма.

— Когда это было?

— Я точно не знаю. Это было, когда кончился фильм. Часов в одиннадцать, я думаю.

— В одиннадцать часов вы сразу же легли спать?

— Да, сразу же.

— Вы не слышали звука отъезжающей машины, после того как легли?

— Нет, не слышала. Я крепко сплю. Засыпаю сразу же, едва лягу, и сплю мертвым сном до утра.

— Вы спали в половине двенадцатого?

— Я крепко сплю.

— Значит, вы не слышали, как в это время приехал мистер Маркхэм?

— Он не приехал в это время. Он приехал около половины одиннадцатого. И разбил стекло в боковой двери. И вошел в дом.

— А вы слышали, как потом приезжали полицейские машины?

— Нет.

— Вы слышали, как позже приехала на своей машине миссис Маркхэм?

— Нет.

— Значит, все, что вы слышали и видели, — это звук разбиваемого стекла и какого-то мужчину, забирающегося в…

— Это был не «какой-то мужчина», — твердо заявила она, — это был Карлтон Маркхэм.

Которого она не видела в лицо, подумал Мэтью.

Глава 4

Верным признаком прогресса в городе Калузе, штат Флорида, был новый указатель у здания Управления общественной безопасности. На нем четкими белыми буквами было начертано, что здесь расположено полицейское управление. Оно самим фактом своего существования должно было напоминать законопослушным жителям Калузы, что выбранное ими место жительства так же свободно от греха, как Рай, — до того момента, когда Змей отмочил свой фокус.

Большой новый указатель не стали скрывать, как его предшественника, за густым кустарником у железных ворот. Он стоял на металлическом основании у поворота дороги, перпендикулярно зданию, так что его издалека было видно и днем и ночью (он освещался). «Полицейское управление» — гласил он. Мы здесь, ребята! Если у вас есть трудности — заходите. У Мэтью трудности были. Утвердительно кивнув, он пошел к лифту.

Детектив Морис Блум ожидал его на третьем этаже. Сегодня было восьмое декабря. Они не виделись с конца мая, чересчур большой перерыв между двумя выпивками. Но их улыбки и рукопожатия были искренними. Они расположились в кабинете Блума, увешанном фотографиями, сделанными в те времена, когда он выказывал чудеса храбрости в графстве Нассай, где тогда работал, пока не перебрался южнее, и детектив произнес:

— Я слышал, у тебя была стычка с Роулзом.

Он имел в виду обмен «любезностями» между Мэтью и коллегой Блума Купером Роулзом, еще в июне, когда Блум находился в отпуске.

— Можно и так это назвать, — ответил Мэтью.

— Сожалею об этом, — сказал Блум.

Он и на самом деле выглядел удрученным — как обычно, с печальными карими глазами под густыми темными бровями, оседлавшими нос, не единожды сломанный. Казалось, он вот-вот расплачется. Блум одевался как служащий похоронного бюро из страны с холодным климатом, отдавая предпочтение темным костюмам, висевшим на нем как на вешалке. Он был более шести футов ростом, с широкими плечами и с увесистыми кулаками уличного бойца, и весил двести двадцать фунтов. Мэтью только недавно узнал, что он работал детективом в девятом полицейском участке Нью-Йорка, прежде чем переехал в Нассау, а это — не фунт изюма. Он хорошо мог представить, как Блум вытряхивает торговцев наркотиками в Алфабет-Сити. Блум обучал его всему, что умел делать сам, из своей особой, «мужской» системы самообороны. Мэтью теперь знал, как почти без усилий сломать кому-нибудь руку. Возможно, это было по-мужски. Во всяком случае, он без сомнения вверял свою жизнь Блуму.

— Куп сказал мне, что ты совал свой нос в дело с наркотиками, это правда? — спросил Блум.

— Там убили моего хорошего друга, Мори, и я пытался узнать, за что.

— Ну, я вовсе не собираюсь прекращать дело, Мэтью, но…

— Вот и не прекращай.

— Но расследование убийств — это дело полиции.

— Да, я слышал об этом.

— Ты опять за свое?

— Не надо. Я твой друг. Но и Куп тоже мой друг, и я хочу, чтобы вы ладили.

— После сегодняшнего он будет относиться ко мне еще хуже, — сказал Мэтью, — я снова собираюсь сунуть свой нос. На этот раз официально…

— Дело Маркхэма? Я слышал, что ты взялся за него.

— Да.

— По-моему, напрасно. Он виновен как первородный грешник.

Южное выражение. Детектив Морис Блум натурализуется.

— Мори, у меня к тебе есть несколько вопросов.

— Валяй, — ответил Блум.

— Убийство произошло в графстве Калуза.

— Правильно.

— Детектива из управления шерифа, который составил донесение, зовут Джонас Крайер.

— Хороший полицейский.

— И в нем указано, что он встречался с тобой здесь в ночь убийства, после того как записал заявление Маркхэма.

— Так оно и было.

— И что он дал тебе запись заявления.

— Верно.

— Зачем?

— Потому что мы занимались расследованием кражи со взломом, которая была в доме Маркхэма за десять дней до убийства.

— Откуда он узнал об этом?

— Я же сказал тебе: он хороший полицейский.

— Выкладывай, Мори.

— О’кей. Один из наших полицейских в ночь убийства патрулировал на машине в районе Санрайз-Шор. Увидев машину из управления шерифа возле дома Маркхэма, он остановился, чтобы узнать, в чем дело — на случай, если понадобится помощь. Поговорил с Крайером, упомянул про кражу, что была неделю назад или около того. Крайер запомнил это, позвонил мне, а потом приехал сюда после допроса Маркхэма…

— Он передал тебе расследование убийства?

— Нет.

— Он когда-нибудь передавал тебе дела?

— Нет.

— Мори, ты присутствовал при допросе Маркхэма в ночь убийства…

— Вместе с Хэггерти из прокуратуры и детективом Сиэрсом из управления шерифа.

— Это тот, который принял первый сигнал о происшествии на Рэнчер-роуд?

— Да. Крайер был у него старшим. Когда Сиэрс понял, что речь идет об убийстве, он связался с управлением и попросил Крайера приехать.

— Сиэрс официально занимался расследованием?

— Да.

— Тогда почему ты присутствовал при допросе, Мори?

— Потому что я вел дело о краже со взломом.

— Зачем понадобилось твое присутствие? Моего клиента никто даже не спрашивал о краже.

— Он давал показания добровольно, это верно. Я присутствовал там для того, чтобы задать определенные вопросы, если потребуется.

— Но этого не потребовалось?

— Нет, ни разу. К чему ты клонишь, Мэтью? Техника допроса? Я имел полное право там находиться. Тебе известно, что я веду дело о краже, и я уверен, что Хэггерти послал тебе мое донесение, когда ты обратился с запросом.

— Да, он это сделал. Он также прислал мне заявление свидетельницы миссис Мейсон. Почему тебе поручили взять это заявление?

— Потому что я занимался этим делом.

— Ах, да, я забыл: твоя специальность — кражи!

— Мэтью, никогда не шути с уроженцами Нью-Йорка. Они могут твой язык затолкать тебе в задницу.

— Поскольку ты — спец по кражам, — продолжил Мэтью, проигнорировав совет, — тогда я уверен, что тебе известно: мой клиент заявил, что вещи, откопанные вами на заднем дворе его дома, были у него украдены за десять дней до убийства вместе с орудием преступления. Он заявил об этом на допросе.

— Да, он это сказал. Но, Мэтью, это ему не поможет, поверь мне. Мы застали его врасплох. Эти тряпки, этот нож…

— Они были украдены за десять дней до убийства, Мори…

— Так говорит твой клиент. Но мы нашли их закопанными на его заднем дворе на следующий день после убийства.

— Отпечатки пальцев на ноже есть?

— Я уверен, что ты в своем запросе потребовал все заключения экспертов…

— Да.

— Тогда разве ты не читал заключения лаборатории в Тампе? Нож был чисто протерт — и лезвие и рукоятка. Но это не помешало им обнаружить следы крови: практически невозможно избавиться от следов крови на ноже с деревянной рукояткой. Эти следы совпадают со следами на одежде, Мэтью, — на одежде твоего клиента, и они относятся к группе крови Пруденс Маркхэм, группе Б. Если и было когда-либо…

— Почему вы пошли копаться на заднем дворе?

— Мэтью, ты в какие игры со мной играешь? Разве у тебя нет всех документов, относящихся к аресту и обыску?

— Тебе известно, что есть. Мой клиент сказал мне, что Сиэрс приехал с ордером на обыск.

— Так и было.

— Только на основании того, что соседка якобы что-то видела?

— Этого было достаточно для судьи, чтобы выписать ордер, — ответил Блум, тяжело вздыхая. — Мэтью, это очень жестокое убийство. Медэксперт насчитал четырнадцать колотых и резаных ран. Это зверство, ничем не оправданное зверство, Мэтью. Мне не хотелось бы быть в этом деле с тобой по разные стороны.

— Я не уверен, что это сделал он, Мори.

— А я уверен, что это он, — сказал Блум и снова вздохнул.

Мэтью уже собрался выйти из своей конторы после обеда в понедельник, когда зазвонил телефон. Пробормотав себе под нос какое-то ругательство, он положил атташе-кейс на стол и, сняв трубку, сказал: «Алло».

— Мэтью, привет, это я, Сьюзен.

Это была его бывшая жена.

— Я слышала, что ты взялся за крупное дело, — начала она.

— Кто тебе это сказал?

— Элиот Маклауфлин.

Это адвокат, который помогал ей улаживать дело по разводу. Человек, несущий ответственность за ежемесячное откачивание значительной части доходов Мэтью. Мэтью не желал ему зла. Просто мечтал, чтобы в один прекрасный день он попал под автобус.

— Когда я смогу с тобой увидеться? — спросила она.

Прошлой весной, в то время как Мэтью, по выражению Блума, «совал свой нос в дела с наркотиками», они со Сьюзен по непонятным им обоим причинам снова начали встречаться. «Встречаться» — это эвфемизм. На самом деле их совместное времяпрепровождение носило более интимные и страстные формы, чем в то время, когда они были мужем и женой. Поди разберись, почему это происходило. Он не виделся с ней со Дня Благодарения, когда они вместе позвонили по междугородному телефону их дочери Джоанне, обучающейся в интернате в Массачусетсе. Академия Симмса — это название для непослушных девчонок отождествлялось почти с военным училищем. На самом деле там было совсем неплохо, и Джоанне, после почти двухмесячного нытья, там начало нравиться. Это было связано, возможно, с тем, что она познакомилась с семнадцатилетним футболистом Томасом Дэрроу и у них возникло то, что Джоанна называла «дружбой». Джоанне было четырнадцать лет. Мэтью оставалось надеяться, что «дружба» на этот раз не эвфемизм.