Прослышав про новую газету, люди сами находили Левона, писали письма, звонили. Ему больше некогда было скучать. Он едва успевал отвечать на звонки, ведя со страдающими ностальгией соотечественниками душеспасительные беседы. В разных городах и штатах нашлись даже добровольные распространители газеты, готовые за скромное вознаграждение помогать с подпиской и рекламой.
Наблюдая как ожил и подтянулся Левон, как активизировались его мозги и мускулы, Лана радовалась, что муж, наконец, при деле, что у него снова появился стимул к жизни. Конечно, между “Oasis Inc” и прошлой его деятельностью лежала огромная пропасть, и сам Левон не мог в душе не проводить скорбной параллели, но то, что было прежде, в любом случае, кануло в лету. И параллель теперь следовало проводить между “Оазисом” и предшествовавшем ему ничего-не- деланием.
Инга и Вика закончили двенадцатый класс high school одновременно. Скорее всего из озорства Вика поставила перед собой задачу поступить в университет или колледж вместе с сестрой. Она буквально галопом прошла четыре семестра за два года, экстерном сдавая тесты на неизменное “А”. По-английски она теперь говорила лучше и чище любой элитной американки, рожденной в Штатах, что для обычного эмигранта практически недостижимо. Ее успехи поражали и учеников, и преподавателей. К концу второго года Викторию знала вся школа. О ней рассказывали легенды, ею восхищались и, конечно же, ей завидовали. Завидовала, что греха таить, и Инга.
Вика сдала выпускной экзамен блестяще. Причем блестяще - по меркам не школы, а всей страны. Средний ученик обычно набирал примерно 1000 points (очков). Прекрасным показателем считалось получить 1300 points. И лишь однажды в истории Америки выпускник сумел добраться до наивысшей отметки в 1600 points. Узнав об этом, Вика заранее установила себе планку - повторить “рекорд” первого ученика Америки. И она его повторила. С легкостью! Это было похоже на чудо. О ней заговорили по всей Калифорнии. Ее портреты появились в газетах и на экране телевизора. Президент США лично прислал ей свое поздравление, похвальную грамоту и чек на 10 тысяч долларов, в виде премии. Более того, она получила от государства право на бесплатное обучение в любом, самом престижном, самом лучшем университете страны. Вике не пришлось даже рассылать запросы в учебные заведения. Они сами присылали ей приглашения продолжить учебу в их стенах. Так что Вике оставалось лишь выбрать, который из них ее больше устраивает. Отец с матерью только диву давались, их ли это дочь, не во сне ли с ними все это происходит.
Так, вопреки намерениям Вики, пути двух сестер разошлись. Инга продолжила учебу в LACC - в Лос-Анджелесском City College, являвшемся государственным учебным заведением, а Вика поступила в Беркли - престижный частный университет, раскинувшийся по другую сторону залива от Сан-Франциско. Для этого ей пришлось переехать в Беркли и поселиться в общежитии, чему Лана поначалу рьяно противилась Она считала, что ее младшая дочь еще не доросла до того, чтобы жить отдельно. Ведь ей едва исполнилось семнадцать, и выпускать ее одну в порочно-безнравственный молодежный мир с его пресловутой сексуальной свободой было, как ей казалось, просто безумием. Но дочь заявила, что вполне может за себя постоять в любой ситуации, что намерена руководствоваться в жизни не расхожими, а своими собственными взглядами и убеждениями. И отец поддержал ее, сказав, что полностью доверяет дочери, что он гордится и восхищается ею и что она вполне заслужила право самостоятельно решать свою судьбу. Лане ничего не оставалось, как сдаться. Больше всего ее угнетало то, что они теперь совсем не будут видеться. К счастью, Вика и в университете осталась верной себе, точнее - избранной ею позиции: она глотала учебники с невероятной быстротой, раньше всех сдавала тесты, а потом неожиданно сваливалась на головы своей семье, радостно объявляя, что проведет дома целый месяц.
Это был один из первых ее “налетов”, когда Лана, придя с работы домой, застала обоих дочерей в гостиной, оживленно беседующих. Левон, чтобы не мешать им, ушел на патио, прислушиваясь к их разговору через открытые раздвижные двери. Подбежав к матери, Вика прижалась к ней и так замерла на несколько секунд.
- Привет, мамуль,- сказала Инга. - Видишь, Вика опять свалилась нам на головы, как снег на Калифорнию.
- Так это ж великолепно! Почаще бы. А о ком сплетничаем?
- О ее новой roommate - соседке по комнате. Говорит, телефон у нее постоянно висит, как серьга, на ухе, и эта дебилка весь день трещит без умолку.
- Да, Вика? Так найди себе другую компаньонку, чего ж мучиться.
- Никаких мучений. Я не жалуюсь, а делюсь. Моя roommate меня вполне устраивает. Все вечера она пропадает на дискотеках, и этого времени мне более чем достаточно для занятий. А если что, в кампусе столько чудесных местечек, столько уютных скамеек, что было бы просто глупо запираться в четырех стенах.
- Беркли действительно такой красивый, как говорят? - поинтересовалась Инга.
- Красивый - не то слово. Сказочный. Во-первых он огромный. Целый молодежный город. Только по архитектурным стилям очень разный. Основные корпуса были построены еще в начале 19 века, - взахлеб принялась рассказывать Вика. - Его Campanile - высоченная готическая Колокольня с круглыми часами, видна отовсюду. А центральный Wellman Hall похож на крепость. Черепица на нем выложена так хитро, что когда, проходя мимо, смотришь на нее, по крыше концентрическими кругами разбегаются узоры. И внутри этого Холла очень интересно. По коньку всей крыши проходят широченные skylights - освещение потрясающее. А еще в Беркли шикарнейшая библиотека, в которой можно найти все, что душе угодно. И вообще, я даже представить себе не могла, что все будет так грандиозно, что университетский кампус, помимо лабораторий и учебных корпусов, может столько всего в себе вмещать. У нас там два стадиона, джимы, бассейны, театры, Художественный музей. И все это - в огромнейшем парке с зелеными лужайками и пышными деревьями... Я не обошла еще и десятой части кампуса. А ты говоришь, меняй свою roommate.
- Ну хорошо, - прервала несвойственный для Вики каскад впечатлений сестра.- Убедила. Беркли это колоссально. Между прочим, у нас в LACC тоже просторный кампус, спорт-корпус, свой театр и прочее. Вот только одного я не могу понять, почему ты выбрала для себя такое странное направление - пожары.
- Потому что мне это интересно.
- Ты собираешься стать пожарником?
- Наше отделение называется Department of Environmental Science - Наука о защите окружающей среды. А наша лаборатория - Stephens Lab, готовит ученых, которые исследуют экологию Земли и методы управления ею, с более узкой специализацией на природе огня и его роли в глобальных изменениях климата.
- И ты хочешь сказать, что тебя это вдохновляет?
- Если я найду там то, что ищу, да.
Отец с матерью с любопытством прислушивались к разговору дочерей.
- А что ты ищешь, если не секрет?
- Я хочу постичь природу огня, как одной из основных стихий, управляющих миром.
- Во завернула! Помогать нам готовить обед огонь может. Может даже мешать нам жить, когда слизывает наши дома или обугливает леса. Но управлять миром... Как такое может быть?
- Ответь мне, что бы ты делала без Солнца, и чем была бы Вселенная без звезд. А если бы в сердце нашей планеты не было раскаленного ядра, то не было бы и жизни на Земле. И ты бы сейчас не задавала мне эти вопросы. У Огня есть столько свойств, задач и обязанностей, что нам их постигать - не постичь.Я правда не уверена, занимается ли наш Department этими проблемами.Если лесные пожары или, как их тут называют, wild fire - единственный объект его изучения, я оттуда уйду.
- Как все просто у тебя получается, - не сумев скрыть досаду, заметила Инга.- Просто взяла и поступила в Беркли, а потом просто возьмешь да уйдешь.
- За этой “простотой”, девочка, - вмешался отец, - скрывается титанический труд и умение проникать в сущность вещей. Тебе бы поучиться у своей младшей сестры любознательности, усидчивости и основательности всего, за что она берется.
- Вика у нас гений. Вундеркинд! Ей сам Бил Клинтон письма пишет. Куда мне, простой смертной, до нее, - обиженно огрызнулась Инга, которой сразу расхотелось продолжать разговор. - Ну ладно. Пойду переоденусь и помогу маме накрыть на стол. Но посуду после обеда мыть тебе, чудо-дитя. У нас на вечер с Кариной запланирован поход в кино. Кстати, если хочешь, можешь присоединиться, - милостиво добавила она уже из дверей спальни.
- Да нет, спасибо. Я побуду с мамой и папой.
Глава 22
Инга встретилась с Кариной у кинотеатра. Но фильм, из-за которого они пришли, начинался слишком поздно.
- Что делать будем? - расстроилась Карина. - Посмотреть хочется, а как возвращаться потом? Я-то близко живу, и место у нас открытое, не опасное. А тебе так поздно одной нельзя. Может позвонишь домой и скажешь, что останешься у меня ночевать?
- Подожди. У меня другая идея.
Инга нашла автомат и позвонила Давиду.
- Братишка, - сказала она жалостливым голоском. - Мы тут с Каринкой в кино надумали пойти, а сеанс поздний. Не мог бы ты нас встретить после кино?
- О чем разговор! - тотчас откликнулся Давид. И, секунду подумав, добавил: - Нельзя двум девушкам так поздно одним ходить в кино. Вас и в самом зале задеть могут. Где вы?
- В АМС, у Мола.
- Когда сеанс?
- Через пол часа.
- Ждите меня у касс, сейчас подъеду.
- Yes! - радостно взвизгнула Инга, вешая трубку. - Кино не отменяется.
Через четверть часа появился Давид. Поцеловал сестру, поздоровался с Кариной за руку и поспешил к кассе за билетами. Уже внутри кинотеатра Инга спросила:
- Почему один? Я была уверена, что ты придешь с Пегги.
- У нее завтра курсовая. Сидит, зубрит, не поднимая головы.Так что ты позвонила кстати. Я как раз сидел скучал.
Он купил три пакета поп-корна и пепси-колу, и они все вместе проследовали в зал.
- Чтобы во время сеанса вы много не болтали и не мешали другим, я сажусь между вами,- заявил Давид тоном, не терпящим возражений.- Я буду в роли наседки, а вы - мои цыплята. Сидите смирно и клюйте свои пушистые зернышки.
- По-моему, ты совсем разучился разговаривать с девушками, - фыркнула Инга. - И острить тоже. Какие мы тебе цыплята. А ты тогда уж не наседка, а петух.
Карина сидела, как мышка, не произнося ни слова. Даже про поп-корн забыла.
- Подружка! - перегнулась через брата Инга. - Ты чего там притихла?
- Всё, всё! Кончаем болтать. Фильм начинается, - остановил ее Давид.
В соответствии с взятой на себя ролью наседки, он раскинул крыльями руки, водрузив их на спинки соседних кресел, устроился поудобнее и попытался сосредоточиться на происходящем на экране. Но у него это почему-то не получалось. Все его мысли и ощущения были сконцентрированы на сидевшей рядом Карине, такой кроткой, бесхитростной, доверчивой и домашней. Чтобы не коснуться лежащей позади нее руки, она слегка подалась вперед, застыв в напряженной позе. Давид понял, что ведет себя недостойно, опускаясь до дешевых, мальчишеских уловок, и, устыдившись, сложил свои “крылья” на коленях.
По окончании фильма он посадил девушек в машину.
- Кого везем первым? - Спросил и подумал: Опять прокол. Ясное дело - сна- чала подругу сестры.
- Я живу тут совсем близко, на Третьей улице, - поспешила сказать Карина.
Подъехав к ее дому - длинному, многоэтажному зданию, он остановил ма- шину, выключил зажигание и вышел, бросив на ходу сестре:
- Доведу твою подружку в целости и сохранности до самого крыльца. А то время уже за полночь. Мало ли...
Отодвинув тяжелую, туго поддающуюся дверь вена, он подал Карине руку. Она легко спрыгнула рядом с ним на асфальт.
- Давид, только ты скорее, - крикнула ему Инга. - А то мне тут одной уже страшно.
Он взял Карину под руку.
- Который ваш подъезд?
- У того конца здания, предпоследний. Ты не беспокойся, Давид. Я добегу сама.
- Нет уж, я провожу. По-моему, меня для этого позвали.
Они шли вдоль здания по выложенной фигурной плиткой пешеходной дорожке, укрытой от света уличных фонарей деревьями и высоким кустарником. Ночь, полумрак, похожая на старинный грот, уединенная аллея уже сами по себе настраивали на романтический лад.
Чтобы отогнать зависшее в воздухе чувство неловкости, Карина заговорила первая:
- Тебе понравился фильм?
- Какой фильм?
Она повернула к нему удивленное лицо. Ее огромные влажные глаза таин- ственно блеснули в темноте:
- Который мы только что смотрели.
Но я ничего не видел.
- Как это?
- Все два часа я сидел там, как болван, и думал только об одном... Хочешь знать, о чем?
Она не ответила. Они оба давно все знали и без слов. Но он все же сказал:
- О том, что я безумно хочу тебя поцеловать.
Давид рывком привлек девушку к себе и, отыскав ее губы, прижался к ним. Перестав отбиваться, Карина затихла. Как только его железное объятие ослабло, она отстранилась, широко распахнув глаза. Опьяненность поцелуем постепенно вытеснялась в них гневом. Он закрыл ей рот ладонью, не дав говорить.
- Молчи. Я знаю всё, что ты можешь сказать мне. И все понимаю сам. Но такая вот вышла история, что еще там, на берегу океана, когда мы впервые встретились, я утонул в твоих бездонных глазах, и по сей день не могу из них вынырнуть. Чтобы избавиться от меня, тебе придется вызывать бригаду спасателей - с канатами и вертолетом.
Не проронив ни слова, она открыла своим ключом дверь подъезда и исчезла в нем. Давид интенсивно тряхнул головой, стиснул зубы и кулаки, загоняя назад, в клетку, вырвавшиеся на свободу чувства, и крупными шагами пошел назад - к сестре, к машине, к своим каждодневным рутинным обязанностям.
Глава 23
Лана не планировала заезжать в магазин, обед на вечер был приготовлен ею заранее. Но, возвращаясь с работы, она почему-то съехала с фривея на один пролет раньше и завернула в паркинг магазина Paradise.В магазине, ожидая своей очереди, она от нечего делать разглядывала людей, стоявших впереди.Силуэт одной женщины со спины показался ей очень знакомым. Тонкая талия, изысканный туалет.Смущали поникшие плечи и опущенная голова... Что-то ёкнуло внутри. Женщина стояла у прилавка, поэтому обойти ее, чтобы заглянуть в лицо, было невозможно. Лана подошла к ней совсем близко и тихо, неуверенно окликнула:
- Натель...
Женщина вздрогнула и напряглась, но осталась стоять, как стояла, даже не повернув головы.
- Натель? - растерянно повторила Лана.- Ведь это ты?
- Это я. - Женщина медленно, как бы нехотя обернулась.
Лана в смятении отпрянула. Исхудавшее до неузнаваемости лицо. Обтянутые пергаментной кожей челюсти и скулы. Вокруг странно округлившихся глаз залегли синие тени.
- Боже мой, Натель, что с то... - Лана запнулась. Но, переборов себя, нашла силы заговорить: - Я столько тебя искала. Как ты могла так внезапно исчезнуть. Разве с подругами так поступают.
Натель отчужденно смотрела сквозь витрину на улицу, будто и не слыша ее.
- Давай уйдем отсюда. Пожалуйста. - Голос Ланы дрожал.
Пожав плечом, Натель нехотя шагнула в сторону:
- Куда?
Задумавшись на минуту, Лана сказала:
- Ко мне. Ведь мы здесь совсем близко. - Натель сделала протестующий жест. Лана быстро добавила: - Дома сейчас никого нет. И ближайшие часа два не будет. Нам никто не помешает.
- Хорошо. Я поеду за тобой.
- Нет-нет! Давай твою машину оставим здесь. Я потом привезу тебя обратно.
- Боишься, что сбегу? - На скелетоподобном лице Натель появилось подобие улыбки. Она послушно пошла за Ланой к ее машине.
Уже дома Лана взволнованно приступила к допросу.
- Я думала, вы уехали из Калифорнии, возможно даже из Штатов. Я не могла и предположить, что ты в Лос-Анджелесе и не даешь о себе знать. Почему, Натель? Почему!?
- Разве ты не видишь, я очень больна.Я на финишной прямой. И до финиша уже рукой подать.
- Не говори так! Не смей сдаваться. Это самое худшее, что ты можешь сделать. Ты обязана бороться.