- А еще ты нравишься Жанне. Сильно нравишься.
- Вот тут ты ошибаешься.
- Нет, - убежденно возразила она. – Жанна очень переживает. Мне жаль ее.
- Отчего же жаль?
- Вы никогда не будете вместе.
- Я знаю. Она хорошая девушка... человек хороший. Но ведь этого мало, верно? – Теперь он разглядывал ее с любопытством. – А ты о людях всегда все знаешь? Ты – ясновидящая. Должно быть это очень интересно обо всех все знать. Даже то, что люди обычно пытаются скрывать.
- Во-первых, я далеко не все и не всегда знаю. А во-вторых, все знать совсем неинтересно. Жизнь тогда потеряла бы смысл.
- Согласен. И все же с тобой мне как-то чуть-чуть жутковато. Как перед рентгеновским аппаратом.
- Если тебе кто-нибудь когда-нибудь скажет, что читает все твои мысли, не верь, - заявила Ншан. – Мысли читать невозможно. Можно ощущать лучи, исходящие от человека, и научиться толковать их... приблизительно.
- Да, но ты видишь судьбы людей, предсказываешь будущее, лечишь болезни. Лучи ведь здесь ни при чем.
- Судьба человека... Нет, я не могу проследить ее шаг за шагом, год за годом. Я вижу только самое основное, самое важное. Оно возникает, как вспышка, как разряд молнии. Всего на мгновение. В этой вспышке возможно вся человеческая жизнь, но ты не способен воспринять и запомнить ее за один короткий миг. Только то, что запечат-лелось особенно ярко.
- Ты очень хорошо все объяснила. Я понял тебя... Итак, сейчас ты не можешь угадать, о чем я думаю?
- Нет, Артур, не могу.
- Сказать?
- ...Скажи.
- Я хочу... очень хочу... поцеловать тебя.
- ...Я знаю.
- Ах ты обманщица! А говорила, что не можешь читать мысли.
- Мысли ни при чем. Тут что-то другое.
- А хочешь, теперь я попытаюсь угадать твои мысли?
- Попытайся, - без улыбки отозвалась Ншан.
- Ты ничего не имеешь против того, чтобы я поцеловал тебя.
- Какой способный ученик, - зарделась она.
Он приблизился к ней вплотную и очень осторожно коснулся губами ее губ, с удивлением отметив:
- Да ты вся дрожишь! Тебе холодно?
С улицы донеслись голоса – возвращались Жанна с Сафоном.
- Ой-ей-ей! Я не успела накрыть на стол, – забеспокоилась Ншан.
- Не к спеху, - остановил ее Артур. – Мы перекусили на площадке.
Жанна подозрительно покосилась на них, но тут же сама себя одернула: «Не хватало еще ревновать городского парня к деревенской слепой девчонке».
- Жанна, ты будешь умницей, если поможешь Ншан накрыть на стол, - посоветовал ей Артур.
- Я чертовски устала, - отмахнулась та.
- Но ведь ей трудно самой. А нас много. Она не обязана нам прислуживать.
- Однако... – процедила сквозь зубы Жанна. – Первый раз вижу, чтобы ты о ком-то проявлял такую трогательную заботу. – И, взяв себя в руки, быстро проговорила: - Ладно, ладно, не обижайся, Ншан. Меня разморило под солнцем. Только выкурю одну сигаретку, и начнем.
- А чтобы работа спорилась веселее, вот вам музыка. – Сафон включил транзистор.
Артур растянулся на раскладушке в саду, под деревьями.
- С удовольствием спал бы ночью здесь, - промурлыкал он, глядя в закатное небо.
- Замерзнешь, ночи в горах холодные, – предостерегла Жанна, затягиваясь сигаретой. –Да и живность всякая – скорпионы, фаланги, змеи.
- А я не боюсь ни живности, ни холода, если хозяйка не пожалеет для меня зимнего одеяла.
- Можешь взять сразу два, - отозвалась Ншан из окна кухни.
- Договорились! – обрадовался он.
Прислушиваясь к разговору в саду, Ншан нарезала хлеб. Жанна, забыв о своем обещании помочь ей, обсуждала события минувшего дня (если можно назвать событи-ями монотонность скучных съемок в глухой деревне). Голс у нее был хрипловатый и резкий, и чуть-чуть раздражал Ншан. Сафон ворчал на качество пленки, на блики и на слишком большое количество дублей, грозившее перерасходом пленки. Жанна жаловалась на художника-постановщика, который задержался в Ереване на целых три дня, взвалив на нее всю работу. И только Артур ни на что не жаловался, хотя ему, по долгу службы, больше всех доставалось от раздражительного и крикливого режиссера.
Ншан, помимо своей воли оказавшаяся во власти неожиданно вспыхнувшего чувства к Артуру, слушала их, не вникая, будто голоса раздавались где-то там, на другом конце земли...
Все в доме давно уснули. Не спала только Ншан. Она ждала. Ее кровать стояла у самого окна. Ночной ветерок бил занавесками об открытые настежь рамы. Тихонько посапывала Жанна, иногда выдавая легкий свист от того, что бронхи ее были забиты никотином. Из комнаты братьев доносился храп Сафона. Она чутко вслушивалась в звуки ночи, все их раскладывая по полочкам, чтобы они не заглушили вдруг главный, который она с замиранием сердца ждала.
Наконец голос под окном еле слышно окликнул ее. Накинув халат, она села на подоконник. Крепкие руки обхватили ее и перенесли в сад.
- Я не разбудил тебя? – шепотом спросил Артур.
- Нет.
- Ждала меня!
Он обнял ее, увел в беседку. Там, прижавшись друг к другу, они долго сидели молча, наслаждаясь своей близостью.
- Как странно, - наконец, сказала Ншан. – Меня с детства любил один парень, сосед. Я видела его еще мальчишкой, до того, как ослепла. Хороший парень. Но я не смогла его по-настоящему полюбить. Я поняла это только теперь, потому что... потому что встретила тебя.
Он прижал ее к себе еще крепче. Он целовал ее лицо, губы, руки. Этой ночью в первый раз, и наверное в последний, Ншан была счастлива... Артур не тронул ее. Он считал себя не вправе обидеть беззащитную девушку, доверившуюся ему.
Когда небо позади горной гряды слабо засветилось, он хотел предупредить ее, что короткая летняя ночь на исходе, но она сказала первая:
- Уже утро.
- И он не спросил, как она об этом узнала. На руках отнес к дому. Усадил на подоконник. Наклонившись, Ншан подставила губы для прощального поцелуя.
А потом, укутавшись с головой одеялом, крепко зажмурилась, как в детстве, представляя себя тринадцатилетней девочкой, полной надежд и ожиданий, а Артура – своим соседом, занявшим место Левона... Если бы не Левон, а Артур позвал ее замуж, послушалась бы она ночного голоса? Стала бы цепляться за какое-то таинственное внутреннее зрение, обещанное ей в награду – неизвестно кем – за вечное одиночество?
Днем Жанна забежала на перерыв домой. Ншан с Сильвией пили чай, когда Жанна сказала:
- Артура послали в скалы.
- Как это, послали в скалы? – насторожилась Ншан, и все внутри нее вдруг похолодело. – Одного?
- Нет, с ним два осветителя. Режиссеру нужна сцена среди отвесных скал – чтобы было дикое неприступное место...
- Немедленно верните их! – перебила Ншан.
Жанна посмотрела на нее с удивлением.
- Невозможно. Они ушли часа два назад. А почему, собственно, их нужно вернуть?
- Случится несчастье. Обязательно случится... Пусть позовут обратно. Хоть как-нибудь, - бормотала потерявшая себя от тревоги девушка.
Жанна, невольно поддавшись ее настроению, помчалась назад, на съемочную площадку. Отыскала директора картины.
- Нужно срочно спасать наших ребят! – выкрикнула она, запыхавшись, с трудом переводя дыхание.
- Что стряслось? – испугался директор, отвечавший за все и всех.
- Ну-у, может еще и не стряслось, - смешалась Жанна, - но обязательно случится. Вы должны что-то придумать!
- Ты можешь толком объяснить, кого и от чего нужно спасать? – рассердился директор.
- Я... не знаю. – Жанна окончательно смешалась, осознав всю нелепость и комичность своего поведения.
Директор внимательно посмотрел на нее, нахмурился.
- На солнце перегрелась что ли? Только зря от дела отрываешь. Иди, в тенечке посиди.
Но Жанна, уцепившись за его локоть, упрямо тащила его в сторону.
- Выслушайте меня. Здесь в деревне есть девушка одна... слепая. Нас с Сафоном и Артуром к ним в дом подселили. Вчера во время съемок она вон на той лавке сидела. Припоминаете?
- При чем тут слепая девчонка. Слушай, мать, давай покороче. И ближе к делу. – Директор терял терпение.
- Она утверждает, что в горах с ребятами что-то должно произойти, что их надо немедленно вернуть.
Привлеченные их возбужденным разговором, подошли гример, реквизитор и оператор Сафон.
- Не морочь мне голову, Жанна! – отмахнулся директор. – Не хватало нам еще прислушиваться ко всякой бабской болтовне.
- Что за базар? – наконец удостоил их вниманием и режиссер. – Все вы тут словно задались целью не помогать, а мешать мне работать.
- Да вот Жанна пытается убедить меня, что ваш ассистент и осветители, которых вы отправили в горы, в опасности, - с иронией в голосе объяснил директор.
- Не я, а Ншан.
- Какой еще Ншан?
- Это не он, а она – девушка... слепая.
- Которую вчера на мою голову привел Артур, что ли?
- Ага, - Жанна нервно кивнула. – Она ясновидящая. И она требует, чтобы их как можно скорее вернули.
- Э-э-э! – отмахнулся режиссер, сопроводив возглас выразительным жестом. – Стыдно, Жанна, стыдно! Ты – современная девушка, а поддалась деревенским суевериям.
- Да и что бы мы могли сделать, - с сочувствием глядя на Жанну, заметил Сафон. – Они давно уже ушли. Остается только ждать их возвращения.
- Вот именно. И будь любезна, не отвлекай нас больше от работы. Мы артистов под солнцем держим. Вон – потом обливаются. А ты тут... Займись лучше своим делом. – Отвернувшись от Жанны, режиссер звучно хлопнул в ладоши: - Внимание! Все, кто занят в эпизоде, по местам!..
Глухой рокот прокатился над селением. Вся съемочная группа замерла, в миг забыв о съемках и о грозном режиссере, прислушалась. Рокот усилился.
Выбежав на каменистую неровную дорогу, Жанна тревожно всматривалась в подступавшие со всех сторон горы.
- Это там! – пронзительно крикнула она.
Ее окружили. Все взгляды были устремлены в указанном ею направлении. С отвесной скалы летели камни, большие и маленькие. Их становилось все больше. Они увлекали за собой растрескавшиеся сколы скал, обрастая клубами поднятой в воздух сухой пыли. Рождающий панику гул продолжал нарастать. Каменный поток катился в ущелье.
- В какую сторону они ушли? – растерянно спросил Сафон.
- Как раз туда. Я сам их отправлял и помогал выбрать направление, - простонал побледневший режиссер.
Глухое эхо катилось по горам, по объятым ужасом сердцам людей. Жители селения, все до единого – мужчины и женщины, старики и дети, выбежав на улицу, застыли в оцепенении, будто выхваченные из реальности стоп-кадром.
Никто не заметил, сколько это продолжалось. Даже после того, как все стихло, люди еще какое-то время стояли не шевелясь. Наконец кто-то из местных мрачно проговорил:
- Лет пятнадцать назад вот под таким же камнепадом погиб муж Сильвии, отец Ншан.
- Снова Ншан! – раздраженно вспылил режиссер.
- Нужно что-то делать! Нужно идти за ними, искать, - засуетился директор картины.
Он был грузный, коротконогий и далеко не молодой. Ему-то не взобраться и на каменную ограду, не то что идти в горы. А самые молодые члены съемочной группы ушли с Артуром. Круглая лысая голова директора, успевшая покрыться загаром, блестела от пота. Вытащив из кармана носовой платок, большой и мятый, он накрыл им голову, промокнул пот, тут же проступивший снова. Еще бы ему не потеть, ведь случись что с теми тремя...
Изнеженные городские мужчины переглянулись – никто не хотел рисковать собственной жизнью в этих коварных, осыпающихся горах. Все как-то сразу затосковали по асфальту и сфетофорам, по надежности железобетонных стен.
- Мы пойдем, - выручил горожан кто-то из местных. – Ждите нас здесь.
Человек шесть крепких, хоть и немолодых уже мужчин отправились на поиски. Остальные тревожно следили за их восхождением, ежеминутно ожидая возобновления грозного рева.
- Ближайшие несколько лет камнепада больше не будет, - заверил старик Гегам.
- Откуда такая уверенность, отец? – недоверчиво поинтересовался режиссер.
- Все, что растрескалось от солнца, холодов и дождей, все, что плохо лежало, унесла лавина. Вот как бы на дне ущелья ребятишек не придавило. Они туда часто лазают к речке.
- Из нашего села, к счастью, еще никто не спускался. Вон они – все тут, - сказала женщина, указывая на столпившуюся стайку детворы разного возраста. – У Погоса сегодня корова отелилась. Так они вокруг его хлева толклись. А то бы... страшно подумать!
- Смотрите, орел! – вскрикнула Жанна. – А вон еще один. Может они...
- В здешних местах стервятников не водится, - поняв, что она имела ввиду, успокоил ее Гагам. – Эти высматривают гнезда птиц или полевок.
Прошло около часа, когда на гребне скалы показались, наконец, крохотные фигурки людей.
- Сколько их там? – засуетился директор, снова накрывая лысину мокрым носовым платком. – Кто хорошо видит, считайте!
- Они что-то тащат! – крикнул деревенский мальчик.
- Что-то или кого-то?
- Не видно, не разобрать.
- Да сколько же их, черт побери?
- Надо набраться терпения и подождать, пока спустятся, - посоветовал самым беспокойным Сафон, пристально вглядываясь в горы. И, сам себе противореча, добавил: - Нет, я ждать не могу. Пойду-ка лучше навстречу. Если они пострадавших несут, им понадобится помощь.
Многие последовали за ним, и горожане, и местные. Прошли через село и остановились на его окраине, под скалой.
... Первым на тропинку спрыгнул один из двух осветителей, ушедших с Артуром.
- Степан джан! – бросился к нему директор. – Живы?!
- Я – да, - мрачно ответил тот. Одежда его была изодрана, а сквозь дыры виднелись порезы и ссадины, покрытые запекшейся кровью.
- А Артур? А Геворк?
- ...Их несут, - не сразу ответил Степан.
Он сел на камень и, не обращая ни на кого внимания, уронил голову на руки.
Местные жители вынесли на тропу двух остальных и осторожно опустили их на землю.
- Врача! Есть в деревне врач? – завопил директор.
- Откуда у нас врач, - ворчливо отозвалась местная женщина. – Лекарь в райцентре есть. Так это миль десять отсюда.
Режиссер бросился к одному, к другому...
- Живы они или нет? – бормотал он. – Я ничего не понимаю. Да помогите же кто-нибудь!
Жанна словно приросла к земле, казалось, никакая сила не может заставить ее сдвинуться с места.
- Дайте пройти! – вдруг раздался властный напряженный голос.
Люди обернулись и, онемев от изумления, расступились. На тропе позади них стояла Ншан. Руки простерты вперед, распущенные волосы закрывали плечи и грудь, ноги босы. Невидящие глаза широко раскрыты. Как она смогла придти сюда одна, на край села, без провожатого, никто не понимал. И потому во взглядах, прикованных к ней, затаился суеверный страх.
- Пропустите, - снова потребовала она и уверенно пошла сквозь толпу. Люди едва успевали давать ей дорогу.
Ншан приблизилась к распростертому на земле Артуру, как если бы была зрячая, склонилась над ним. Ее тонкие, чуткие пальцы едва косались его лица, груди, плеч. Они то быстро ощупывали тело, то замирали на одном месте... Наконец Ншан выпрямилась во весь рост, отступила на шаг и в полной тишине проговорила, как заклинание:
- Мои силы – твои силы. Моя жизнь – твоя жизнь. Поднимись, Артур! С тобой все в порядке.
Веки юноши дрогнули... Он шевельнулся, глубоко вздохнул и... сел, застонав от боли.
- Жив! Слава Богу, жив! – возликовал директор.
Жанна бросилась к Артуру, помогла ему подняться.
- Ншан джан, тут еще один пострадавший, - подсказал дед Гегам. – Ему бы тоже надо помочь.
- Не могу, дедушка, - сразу ослабев и обмякнув, устало проговорила Ншан. – Тот, другой, отошел в мир иной. Мне не вернуть его. Силы мои иссякли, я отдала их Артуру.
А исцеленный таким необычным образом сделал несколько шагов и упал. Ншан, все еще ощущавшая себя одним целым с ним, не столько услышала, сколько почувствовала это, и вся внутренне напряглась.