Ншан медленно приходила в себя. Ее окружала немая тишина, как если бы она вдруг осталась одна в целой Вселенной. А что, если она, растворившись, навеки превратилась в невидимую частицу Матери Природы?
Девушка простерла вперед руки, испуганно шаря в воздухе:
- Где я? Кто я?.. Помогите...
Руки, крепко схватившие ее заледеневшие пальцы, были руками Артура. Он укутал ее, мокрую и дрожащую, в свою куртку, прижал к себе.
- Сумасшедшая, что ты сотворила... - прошептал растерянно ей в самое ухо.
- Я промокла насквозь и мне очень холодно, - пожаловалась она, стуча зубами, не понимая, что ее бьет нервная дрожь. – А что остальные? Они успели укрыться в домах?
Нет, никто не укрылся в домах. Люди продолжали стоять, скованные оцепене-нием и суеверным страхом, промокшие до нитки, как и она, не верящие в случившееся. Даже режиссер подавленно молчал, глядя округлившимися от изумления и шока глазами на хрупкое незрячее создание, доверчиво прильнувшее к его ассистенту.
- Ты... ты отснял все это? – рассеянно, как во сне, проговорил он, не глядя на Сафона. И, наконец приходя в себя, заорал: - Ты успел отснять!?!
- Все, все отснял. Даже если камера промокла и испортилась, она выполнила свое предназначение, - севшим голосом пробормотал оператор. – И я вместе с ней.
- Ведь не поверят, черт возьми! Скажут, очередной кинематографический трюк, монтаж. Скажут, что дождь мы лили из шланга... или специально так подгадали.
- Я делал трансфокатором наезды, крупные и средние планы на толпу, - отозвался Сафон. И, стряхивая воду с волос, добавил: - А пусть думают, что хотят. Мы-то видели. Эта девочка всего меня перевернула, с ног на голову поставила. Я понял, что ничего о жизни и о нас самих не знал до сегодняшнего дня...
Тихо, пятясь, без единого звука отступали и расходились ошарашенные односельчане...
- Где моя дочь? Куда вы дели мою дочь!? – раздались встревоженные крики Сильвии. – Она бежала по тропе, неуклюже вскидывая на ухабах руки, не разбирая дороги, отчего постоянно попадала в лужи, веером разбрызгивая их вокруг себя. Увидев Ншан, напустилась на Артура. – Зачем ты таскаешь ее на съемки? Она все равно в ваших делах ничего не смыслит. Оставьте мою дочь в покое! Нашли себе забаву. – Ощупав волосы и платье Ншан, запричитала: - Господи, мокрая совсем. Заболеешь ведь. – И, схватив ее, безвольную и послушную, потащила прочь.
...Ншан ни с кем не хотела общаться. Она заперлась у себя в комнате и пролежала весь день, застыв в невесомости между сном и бодрствованием. Не усталость загнала ее в постель, не опустошенность после неожиданно удавшегося опыта. Она была взволнована и озадачена. Прежде, чем пошел дождь, прежде, чем она ощутила в себе предгрозовую напряженность воздуха, она увидела... УВИДЕЛА!!! огненный шар. Тот самый. Он возник где-то вдалеке, приблизился и завис над ней, ритмично покачиваясь.
Поначалу шар лишь слабо светился. Потом начал разгораться все ярче, пока свет его не заполонил все вокруг. У Ншан возникло ощущение, что он проник в нее, отчего вся она разом вспыхнула изнутри, пульсируя и покачиваясь в такт с ним. И только после этого она стала тучей. И ветром. И деревом. Не она – огненный шар отяжелил дождевой влагой тучи и исторг из них ливень. Но как? Как??? Все это действительно происходило с ней или шар ей только привиделся?
В доме царила тишина. Не слышно было ни привычных шумов, ни голосов. Не сознавая, сколько времени она пролежала вот так, без движения, Ншан, решила, что наступила глубокая ночь, что все уже давно спят, не вспомнив при этом, что с ней в одной комнате временно поселилась Жанна. Она тихонько поднялась, отперла дверь и вышла в сад.
- Ты творишь чудеса за чудесами, - раздался за ее спиной голос Артура. И от нее не укрылась досада, прозвучавшая в нем.
- Тебя пугает это? А ведь я согласилась ради тебя.
- Странно. Ты выходила меня после камнепада, а я...
- Не только выходила. Но и вернула к жизни. Вы оба были мертвы, когда вас принесли с гор.
Ншан не умела ни лгать, ни лукавить. Она привыкла говорить то, что думает, что чувствует. Ей и в голову не пришло, что возможно было бы лучше промолчать, не открывать Артуру всей правды.
Он нахмурился, недоверчиво и раздраженно косясь на нее.
- Оба, говоришь? Тогда почему ж ты не оживила и Геворка?
- Его душа еще в горах отлетела, я б ее не дозвалась. А твоя рядом со мной была, помощи моей ждала. Ты не мог знать, но душа твоя знала, что только я могу ее вернуть назад, в тело.
Ему стало не по себе.
- Не может быть, – пробормотал он, отворачиваясь. – Значит, сам бы я не выкарабкался?
- Нет, Артур, ни за что бы не выкарабкался. Тебе самый важный жизненный канал перекрыло.
- Какой такой канал?
- Ну по которому жизнь течет, как сок по дереву... – Она запнулась. Что-то мешало ей говорить. – Я не могла принять твою смерть. Мне трудно объяснить. Бывают минуты, когда я перестаю быть собой. Когда силы мои... мои ли?.. не имеют границ. Как вчера с дождем. В такие минуты я чувствую... знаю!.. все, что захочу, получится...
- Жаль. Жаль, что ты не обыкновенная девушка. Это выше моего понимания... больше того – я, кажется, боюсь тебя. Как в старину боялись колдунов.
- Не смей называть меня колдуньей!
- А я и не называю. Просто сравниваю.
- И не сравнивай.
Оба умолкли. Разговаривая, они вошли в беседку, и теперь сидели рядом, почти касаясь друг друга, но между ними незримо росла и ширилась пропасть, зародившаяся в душе напуганного Артура. В доме никого, кроме них, не было.
Пожалуй впервые с того дня, как ослепла, Ншан не сориентировалась во времени. Ночь еще не наступила, солнце только готовилось скрыться за горами. Съемки в этот день отменили. Съемочная группа переваривала случившееся. А потому решено было устроить сабантуйчик с шашлыками. Артур остался с Ншан, но поймал себя на мысли, что сделал это скорее из чувства долга перед нею, чем по желанию.
Ншан не нужно было ничего объяснять.
- Ты так меня боишься, что не можешь теперь даже поцеловать? – упрекнула она с горечью.
Вместо ответа он обнял ее и начал целовать ее руки, щеки, лоб...
- Ты целуешь меня, как икону. – Она отстранилась. – Несмотря на все мои старания, камнепад все-таки отнял тебя у меня.
- Мне искренне жаль, что ты не обыкновенная девушка, - снова повторил он. Его голос прозвучал отчужденно и виновато.
Она встала и, не сказав ни слова, ушла в дом.
* * *
Закончив съемки, группа вернулась в город. В Саригюх сразу стало тихо и тоскливо. Лишь звонкие голоса ребятишек да скрежещущие по нервам крики ослов нарушали (вернее, определяли) востановленный покой.
Ншан с грустью вновь и вновь вспоминала последний разговор с Артуром, поставивший точку на их едва зародившихся отношениях. Он уверял, что навсегда запомнит ее, в чем она нисколько не сомневалась – разве можно забыть человека, подарившего тебе вторую жизнь. Но не таких слов ждала она от Артура. Он пообещал, что будет приезжать к ней. Оба они знали, что это неправда. И не потому, что они живут далеко друг от друга, и не потому, что он – горожанин, а она – необразованная деревенская девушка. И даже не потому, что она слепая. Чудо, которое она сотворила из любви к нему, навсегда разделило их.
Ншан понимала, она не вправе роптать на судьбу – путь, избранный ею, отметает все прочие пути. Знала с тех пор, как отказала Левону. Но там она отказала сама. А Артур все решил за нее. И в этом спасение. Потому как у самой Ншан вряд ли хватило бы сил сопротивляться нахлынувшим на нее чувствам.
Итак, Артур уехал, вернулся в свою привычную среду. С его отъездом угасла крохотная искорка надежды на простое человеческое счастье. И хотя ее двор снова был полон посетителей – их число теперь утроилось (молва и слухи распространяются быстро) – чувство пустоты и одиночества не покидало ее. Она снова стала молчаливой и замкнутой, искала уединения. Сильвия все понимала, сочувствовала и переживала за дочь, но помочь ничем не могла.
Приезжала сестра с детьми – их уже стало четверо. Погостила до конца школьных каникул. Детские голоса и постоянные их ссоры между собой скорее раздражали, чем отвлекали Ншан. То были другие дети, не как остальные на селе – шумные, капризные, своенравные. Изменилась и сама сестра. Ншан не ощущала больше некогда существовавшей между ними близости. Теперь это была задерганная, сварливая, вечно всем недовольная женщина.
Побывали в родном доме и оба брата. С их приездом Ншан несколько оживилась. Ведь они наперебой рассказывали о жизни в городе.
В один из обычных осенних дней за оградой, урча, смолк мотор. Захлопали дверцы машины. Незнакомые голоса... потом стук в дверь. Сердце Ншан замерло, почти перестало биться. Свои, сельские, на машинах не разъезжают. Да и стучаться не станут. Но уже в следующую секунду она знала – это не Артур.
В дом вошли двое – мужчина и женщина. Резко пахнуло духами и сигаретным перегаром. Сильвия, давно уже привыкшая к визитам посторонних людей, поднялась навстречу гостям, предложила присесть.
«Господи, - удивилась она про себя, - неужели уже из города едут к ее Ншан!» А в том, что гости городские, сомневаться не приходилось.
- Нам правильно указали дом? Ншан здесь живет? – спросила хриплым баритоном мужеподобная женщина, распространявшая запах табака и духов.
- Правильно показали. Здесь живет, - не очень любезно подтвердила Сильвия.
- Замучились, пока добрались до вас, - пожаловалась незнакомка. – Дороги ужасные. То вверх, то вниз, и ямы сплошные. Меня так совсем укачало.
- Хотите холодненького тана из погреба? Или может чаю?
- А тан это что? – спросила гостья у своего спутника.
- Мацун, разбавленный водой, - объяснил тот. – Очень освежает, не отказывайся.
- А мацун что такое?
- Ну ты, мать, даешь! – не удержался мужчина. – Будто и не в Армении живешь. – Сказать, что это кефир, значит обидеть мацун. Кефир сладковатый, а мацун...
- Давайте-ка я лучше угощу вас им, чем на словах объяснять, - улыбнулась Сильвия и скрылась на кухне.
Ншан вошла в комнату, сдержанно поздоровалась и села у стола.
- Вы Ншан! – оживилась женщина. – Я вас сразу узнала!
Пока Сильвия разбавляла ключевой водой густой бараний мацун, приезжие с острым любопытством разглядывали ее дочь.
- Мы – журналисты. Из центральной республиканской газеты, - наконец счел нужным представиться мужчина. И голос его не понравился Ншан.
Она почувствовала, что двое прибывших связаны между собой не только служебными узами, и поездку в горы придумали для себя не случайно. Что у каждого из них своя семья, дети. Но какое ей до всего этого дело!
- Мы присутствовали на закрытом просмотре нового фильма «Письмо с фрон-та», - снова заговорила женщина. – Его отсняли в ваших краях. Сам фильм получился довольно бледным и невыразительным. А вот эпизод с заклинанием дождя наделал много шума. Режиссер на презентации заявил, что это не было инсценировкой, что все произошло естественным путем. Фильм только что вышел в прокат, а ереванская интеллигенция только о вас и говорит. Вы – настоящая сенсация, моя милочка. – Гостья сделала паузу, прокашлялась. (По состоянию ее легких и по ее скрытой нервозности Ншан было ясно, что она весь день не вынимает изо рта сигарету. А сейчас прилагает титанические усилия, чтобы не закурить в чужом доме, не настроить против себя хозяев.) – Мы поспешили примчаться к вам и, хочу надеяться, стали первыми. Думаю, скоро у вас тут двери перестанут закрываться от лавины желающих увидеть вас.
- Вы проделали такой долгий путь только для того, чтобы рассказать мне все это? – отчужденно спросила Ншан.
- О, нет! Конечно же нет! Мы хотели собственными глазами взглянуть на вас. Побеседовать. Ведь вы покажете нам что-нибудь!
- Что именно? – не поняла Ншан.
- Ну-у, какое-нибудь из ваших чудес. Вы, говорят, и ясновидящая, и телепат, и знахарка.
- Я никому ничего не «показываю». Я просто помогаю людям, если они во мне нужаются.
- Так помогите мне! – воскликнула женщина. – Я очень хочу знать, что меня ждет.
- А нечего тут и говорить. – Голос Ншан прозвучал почти враждебно. – Если Вы оставите все, как есть на данный момент, ваши дети не простят ни вас, ни его. Но, скорее всего, вы не послушаетесь меня, и будете несчастны всю оставшуюся жизнь. Потому что дом на развалинах чужого счастья не может быть прочным.
Мужчина и женщина переглянулись.
- О чем это вы, милочка?
- Если вам неприятно слушать правду, незачем было обращаться ко мне, - отрезала Ншан.
Сильвия поспешила вмешаться:
- Дочка, тебя ждут в беседке. Там собрались люди из соседних сел.
- Вот и прекрасно! – обрадовался мужчина. – Вы разрешите нам поприсутство-вать?
- Конечно нет! – Ншан даже покраснела от возмущения. – Люди приходят ко мне со своими бедами, тайнами, болезнями. Никто из них не захочет, чтобы при этом находились посторонние...
То были первые посланники столицы. Они опубликовали в своей газете статью о слепой ясновидящей из Саригюх, приукрасив ее и добавив отсебятины, поскольку «живого материала» им не хватило. Рассказали о ее скромном быте, об отношении к жизни и пациентам, о ее необыкновенных способностях, щедро присочинив недостающие детали. Эпизод с Ншан в фильме пробудил к ней рьяный интерес, статья в газете указала дорогу. И потянулись в крохотное горное селение горожане.
Одним не терпелось заглянуть в свое будущее, другим – излечиться от какого-нибудь недуга, третьим – просто поглазеть на новоявленное диво. К ней ехали журна-листы, работники радио и телевидения. В домике на краю ущелья, уютно примостив-шемся под самым небом, теперь постоянно звучал городской диалект, вспыхивали блицы, щелкали затворы фотоаппаратов, пялились «дула» теле- и кинокамер... Но не было среди них того единственного, которого она так упорно ждала.
А однажды Ншан посетили ученые. Ошалев от суетливых, беспардонных, вездесущих репортеров и фотокорреспондентов, она была приятно удивлена, услышав размеренный неспешный голос, и сразу представила себе пожилого подтянутого мужчину, хорошо выбритого и красиво причесанного, в блестящих пенсне и с седой бородкой. Но ошиблась. Вновь прибывшую делегацию возглавлял хилый, сутулый, лысоватый человек неопрятного вида и далеко не преклонного возраста. Члены делегации уважительно обращались к нему «Симон Симонович», а между собой называли шутливым «Сим-Сим».
Симон Симонович к делу приступил без лишних проволочек:
- Вот что, милая девушка. Мы не станем просить вас показывать нам всякие телепатические штучки. Мы достаточно наслышаны о ваших способностях, и приехали с конкретным предложением, которое уже одобрено и заверено в соответствующих инстанциях. Мы предлагаем... вернее – просим вас переехать вместе с вашей матушкой поближе к нам. То есть в Ереван.
- Но, – запротестовала Сильвия, - это невозможно!
- Почему же? – очень удивился Симон Симонович.
- Да потому, что здесь родились мы, наши предки и предки наших предков...
- Никто и не заставляет вас навсегда покидать родную землю, - терпеливо, но настойчиво возразил ученый. – Вы поживете в городе сколько пожелаете, а потом вернетесь домой.
- Да как же мы там будем жить? – не унималась Сильвия. – Правда сыновья мои переехали в Ереван. Но у каждого своя семья, дети. квартирки тесные, только-только самим хватает...
- Не беспокойтесь, мамаша. Мы все продумали. Все устроили. Для вас с дочерью в хорошем районе Еревана выделят из фондов нашего НИИ квартиру. Двухкомнатную. С лоджией.
- Две комнаты – восемь стен, - препиралась Сильвия. – На чем сидеть будем? На чем спать? Чем жить? Я пенсионерка, дочка, сами знаете, нетрудоспособная. А здесь у нас хоть свое хозяйство. К тому же люди к ней из других сел ходят...
- Ах, мамаша, какая вы, право, скорая! Не дадите все по порядку изложить... Для чего мы дочь вашу в город зовем? Чтобы исследовать на научной основе ее уникаль-ные способности. Она нам, естественно, помогать должна, то есть сотрудничать с нами. Мы ее в штат института зачислим, зарплату назначим, по всем правилам. А вы говорите «нетрудоспособная»! Ее зарплаты вам на двоих вполне хватит. Квартиру вам выделят не пустую, а меблированную – заходи и живи в свое удовольствие. Так что все, что вам нужно, это взять с собой только личные и самые любимые вещи... Уф, - Симон Симонович шумно выдохнул, как после тяжелой работы. – Вот теперь, кажется, все сказал.