— Господин Одран, вы можете сказать, что произошло перед тем, как мы над вами поработали?
Трудный вопрос. Я напряг извилины, и словно залетел в скопление штормовых облаков: страх, отчаяние, мрачные предчувствия… Громкие голоса, какие-то руки перекатывают меня по кровати; вспышки резкой боли. Чьи-то слова: «Не тяните за ту сторону». Не знаю, кто и почему их произнес. Я старался воскресить в памяти хоть что-то существенное. Наконец осознал, что понятия не имею, как очутился в операционной и даже как попал в больницу. Последнее, что стоит у меня перед глазами…
Никки!
— Моя подруга, — сказал я. Сразу перехватило горло и стало сухо во рту.
— Вы о погибшей девушке?
— Да.
— Это случилось почти три недели назад. Больше ничего не вспоминается?
— Нет.
— А наша встреча? О чем мы тогда говорили?
В голове — непроницаемо-черная пелена, нулевая видимость. Ненавижу провалы в памяти. Даже двенадцатичасовые, не говоря уже о трехнедельных. Ужасное ощущение, и в моем теперешнем состоянии я вряд ли сумею правильно отреагировать на вопрос: нет даже сил на то, чтобы проявить приличествующее случаю беспокойство.
— Очень жаль, но я не знаю.
Врач кивнул:
— Мое имя — Еникнани, доктор Еникнани. Я ассистировал вашему хирургу, доктору Лисану. За последние несколько дней симптомы амнезии у вас постепенно стали проходить. Но если наша беседа перед операцией забылась, очень важно, чтобы мы поговорили снова.
Мне хотелось спать. Я устало потер глаза:
— Наверняка у меня вылетит из головы то, что вы скажете, и придется вам повторить лекцию завтра или послезавтра.
Доктор Еникнани пожал плечами:
— Возможно, но вам сейчас больше нечего делать, а мне достаточно хорошо платят, чтобы я добросовестно выполнял долг. — Он одарил меня широкой улыбкой, чтобы показать, что шутит (мрачные невозмутимые типы вроде него должны это делать время от времени, иначе собеседник сам ни за что не догадается). С такой внешностью ему больше пристало лежать где-нибудь высоко в горах в засаде, прижимая к плечу автомат, чем подавать главному хирургу разные щипчики и зажимы; с другой стороны, возможно я со своим неглубоким умом не в состоянии отделаться от стереотипов. В любом случае, выглядит он очень забавно!
Доктор опять продемонстрировал желтые кривые клыки и признался:
— Кроме того, я испытываю неистребимую любовь к человечеству. По воле Аллаха мне предназначено облегчать людские страдания, в данном случае — надоедая вам скучными инструкциями день за днем, пока вы не усвоите все до последнего слова. Наш удел — совершать праведные поступки, и пусть Господь оценит их по достоинству. — Он снова пожал плечами. Что ж, очень красноречиво для турка.
В свою очередь вознеся хвалу Всевышнему, я терпеливо ожидал начала душеспасительной беседы.
— Вы уже смотрели в зеркало? — спросил он.
— Пока нет. — Никогда не пойму тех, кто спешит полюбоваться на свое отражение, как только им попортили ту или иную часть тела; лично мне не доставляет ни малейшего удовольствия созерцать раны, особенно собственные. После того, как у меня вырезали аппендикс, я целый месяц не глядел на живот ниже пупка. А сейчас, когда мне начисто обрили голову и залезли прямо в мозги, тем более не хотелось знать, как я выгляжу; соверши я такой неосмотрительный поступок — и не смогу думать ни о чем, кроме своего плачевного состояния, его причин и неминуемых последствий. Мудрый и осторожный человек проваляется на больничной койке месяцы или даже годы, находясь в приятном полусонном состоянии. Не так уж и плохо, если разобраться. Лучше стать безгласым кататоником, чем бездыханным трупом. Интересно, сколько они собираются держать меня в больничке, прежде чем швырнуть прямо в стальные объятия Улицы? Будьте уверены, я никуда не спешу!
Еникнани рассеянно кивнул.
— Ваш… патрон, — сказал он, тщательно подбирая слова, — да, ваш патрон особо настаивал на самой полной внутричерепной ретикуляции. При подобных обстоятельствах, операцию проводил не кто иной, как доктор Лисан: он лучший нейрохирург города и заслужил широкое признание во всем мире. Многие приспособления, которые он применил в вашем случае, изобретены или усовершенствованы лично им; он также использовал несколько новых методов. Назовем их… экспериментальными.
Его слова нисколько меня не успокоили. Плевать я хотел на то, каким великим новатором слывет их знаменитый маэстро Лисан! Я приверженец старой доброй школы: «Тише едешь — целее будешь». Пусть в мою башку не доложат парочку-другую «экспериментальных» возможностей, лишь бы мозги не превратились в бесполезную серую массу и не взорвались от перенапряжения. Вот черт! Внезапно мне пришло в голову, что в принципе засовывать раскаленные проволочки в потаенные уголки рассудка, чтобы посмотреть, что произойдет, не намного страшнее, чем колесить по городу на бешеной скорости в такси с безумным американцем Биллом за рулем. Я горько улыбнулся. Наверное, так у меня проявляется фрейдистская жажда смерти. Или я просто идиот.
Енукани поднял крышку стоящего возле кровати столика на колесах; под ней оказалось зеркало. Он подкатил его поближе, чтобы я мог себя как следует рассмотреть. Я выглядел ужасно, словно уже умер, отправился прямиком в ад, но по дороге заблудился и застрял где-то в бесконечности: уже не живой, но еще не нормальный, респектабельный покойник. Борода аккуратно подстрижена (по-видимому, я сам, или кто-то другой, подравнивал ее каждый день, хотя в памяти ничего не отложилось), лицо бледное, с неопрятным серым оттенком, словно измазанное типографской краской, под глазами — темные круги. Сидя в постели, я долго щурился и не сразу обратил внимание на тщательно выбритую кожу черепа, которая успела покрыться пухом, похожим на сухой лишайник, прилипший к холодному камню. Розетку, которую мне вживили, скрывал бинт. Я медленно поднял руку, чтобы пощупать макушку, но так и не решился. Внезапно закружилась голова, засосало под ложечкой; я бросил взгляд на доктора, и моя ладонь бессильно упала на одеяло.
— Когда снимут повязки, — сказал он, — увидите, что у вас имеются два устройства для ввода модулей: одно спереди, другое ближе к затылку.
— Два? — Не знал, что такое возможно.
— Да. Доктор Лисан решил сделать вам двойную имплантацию.
Так жестоко нагружать мой слабый мозг — все равно, что оснастить арбу ракетой; как не крути, повозка не полетит. Я зажмурился. Меня охватил приступ невиданного прежде ужаса. Я начал читать про себя «Фатиху», первую суру Благородного Корана, которая приходит на ум в экстремальных ситуациях и обычно успокаивает и придает сил. Это мусульманский эквивалент христианского «Отче наш». Потом, открыв глаза, снова уставился на свое отражение. Страх еще не отпустил меня, но, по крайней мере, теперь небеса в курсе моих бед, и я приму любые превратности судьбы как волю Аллаха.
— Значит, я смогу вставить в обе розетки по модику?
Доктор Еникнани нахмурился:
— Нет, господин Одран, ко второму устройству разрешается подключать только обучающие приставки. Недопустимо использовать два различных личностных модуля одновременно. Это грозит тем, что правое и левое полушария вместе с мозжечком будут годны лишь на то, чтобы высушить их и сделать из черепа пресс-папье. Мы вживили вам добавочный ввод, как просил нас… (он едва не проявил неосторожность, но вовремя спохватился и не произнес имя Папы)… как указал нам ваш патрон.
Врач-терапевт проинформирует вас о о принципах наиболее эффективной эксплуатации приобретенных устройств. КРРак их применять, покинув больницу, разумеется, ваше личное дело. Помните только, что вы получили прямой контакт с центральной нервной системой и способность непосредственно влиять на нее. Одно дело — проглотить несколько таблеток и бегать по городу, пока их действие не кончится, и совсем другое — игры с рассудком! Если используете вживленные устройства не так, как надо, ваши действия вероятнее всего приведут к необратимым последствиям для здоровья. Повторяю: необратимым и ужасным.
О'кей, спасибо за разъяснения — понятней некуда! Я подчинился желаниям Папы и остальных радетелей за благополучие квартала: обзавелся розеткой. Однако добрый доктор-праведник сумел нагнать на меня страху. Ладно, я ведь никому не обещал использовать проклятые железки. Как только поправлюсь, выйду из больницы, отправлюсь домой и забуду про дьявольские устройства; займусь своими обычными делами, стану жить так, словно ничего не произошло. Пусть попробуют заставить меня хоть на секунду вставить модик! Розетки останутся в голове вместо украшений, но если кто-нибудь заикнется о том, что пора бы воспользоваться их уникальным потенциалом, я сразу объявлю: «Стоп, ребята! Извините, но такие услуги клиентам мы не оказываем ни сейчас, ни в обозримом будущем!» Я могу время от времени подстегивать ленивые серые клеточки пилюльками, причем без перманентного вреда для организма, но поджаривать их в микроволновке — нет уж, спасибо! Я позволяю собой командовать лишь до определенной степени: в один прекрасный момент мое врожденное упрямство берет верх.
— Итак, — провозгласил доктор Еникнани уже в мажорной тональности, — после моего небольшого предупреждения вам, наверное, не терпится выяснить, на что способны ваши модифицированные тело и разум?
— Еще бы, — отозвался я без особого энтузиазма.
— Что вам известно о деятельности мозга и нервной системы?
Я засмеялся:
— Ну, не больше, чем любому бездельнику в Будайине, который с трудом прочитает и напишет собственное имя. Знаю, что то, чем люди думают, находится в башке, а если какой-нибудь громила расколет ее и содержимое вывалится на мостовую, мне придется плохо. Пожалуй, к этому и прибавить нечего. — На самом деле я, конечно, прибеднялся: всегда стараюсь показать себя немного хуже, чем я есть. На всякий случай. Очень полезно быть чуть-чуть умнее, быстрее и сильнее, чем тебя считают окружающие.
— Хорошо. Второе имплантированное вам устройство, расположенное сзади, работает самым обычным образом. Оно годится и для подключения личностных модулей. Знаете, врачи до сих пор отнюдь не единодушны в вопросе об их безвредности. Некоторые наши коллеги полагают, что потенциальная угроза здоровью намного превышает плюсы, которые получают пользователи. К слову сказать, терапевтический эффект от модулей в первые годы их существования оставался совсем небольшим: их изготавливали в очень малых количествах с весьма ограниченными функциями для лечения пациентов, страдающих серьезными расстройствами деятельности мозга и нервной системы. Однако впоследствии идею подхватили и раздули, и теперь они применяются совершенно не так, как планировали их создатели. — Доктор снова пожал плечами. — Слишком поздно пытаться что-либо изменить, а те, кто ратуют за их полное запрещение, с трудом собирают даже небольшую аудиторию. Поэтому сегодня каждому по силам приобрести практически любой модуль; в открытой продаже имеются чрезвычайно удобные и полезные, экономящие массу времени и сил продукты массового производства; выпускаются и такие, которые многие сочтут оскорбительными для морали и нравственности. — Я сразу же подумал о Хони Пилар. — Стоит зайти в любой из специализированных магазинов, выбрать товар по вкусу и вы станете, например, самим Салах ад-Дином, легендарным правителем и великим героем ислама , или превратитесь в сказочного султана Шахрияра, чтобы сполна насладиться обществом прекрасной жены-рассказчицы и других персонажей «Тысячи и одной ночи». Ваше второе «гнездо» способно также принять до шести приставок.
— Но тут нет ничего необычного или исключительного, — сказал я. — Как насчет новых штучек, которые дадут мне преимущества над другими? Насколько они опасны?
Доктор растянул губы в улыбке.
— Трудно сказать что-то определенное, господин Одран; в конце концов, эксперимент есть эксперимент. Их действие проверено на подопытных животных и нескольких добровольцах. Результаты сочли удовлетворительными, но с выводами согласились не все… Очень многое будет зависеть от вас, господин Одран, если пожелает Аллах. Прежде чем объяснить, что я имею в виду, давайте разберемся, какие именно «новые штучки» вы получили. Личностные модули изменяют сознание и, пока они подключены к мозгу, заставляют вообразить себя другим человеком. Обучающие программы передают нужную информацию непосредственно в так называемую «кратковременную память», с их помощью мгновенно получают практически любые знания, причем все это исчезает, как только их вытаскивают. Но специальные приставки, которыми, благодаря первому устройству для ввода, теперь получили возможность пользоваться вы, воздействуют и на места, отвечающие за другие важнейшие обязанности разума. — Он взял черный фломастер и схематично изобразил на листке бумаги мозг. — Сначала мы вживили в ваш таламус сверхтонкую серебряную проволоку, покрытую пластиком. Она такая крошечная и хрупкая, — меньше двух сотых миллиметра в диаметре, — что хирурги вынуждены применять манипулятор. Теперь вы сможете подсоединять уникальную программу, которой мы вас снабдим, и с ее помощью «отключать» области, принимающие сигналы от органов чувств. Если, например, требуется сконцентрировать внимание на чем-то одном, надо просто блокировать любые отвлекающие факторы: запах, звук, вкус, зрение…
Я восхищенно задрал брови. — Да, нетрудно представить, какую пользу принесет эта штука…
Доктор Еникнани улыбнулся:
— «Эта штука» — лишь десятая часть способностей, которыми мы наделили вас, господин Одран. К другим зонам также проведены проводки. Возле таламуса, в самом центре мозга, расположен гипоталамус — маленький участок, который, однако, отвечает за множество жизненно важных функций организма. Вы сможете, если захотите, контролировать, изменять и полностью заглушать их. Например, пожелав «убрать» ощущение голода, вы, используя наружную приставку, полностью избавитесь от него, даже если наступит истощение. То же самое — с жаждой и болью. Вы будете регулировать давление, температуру тела, а также степень сексуального возбуждения. И, наконец, на мой взгляд важнейшее преимущество, — способность «отключать» усталость.
Я, не шелохнувшись, сидел на койке, завороженно уставясь на него, словно чудо-доктор только что распаковал яркую коробку и вынул оттуда сказочное сокровище, скажем, настоящую лампу Алладина. Но Еникнани никак не походил на джинна — раба волшебного светильника, а работа его не связана с магией, хотя, честно говоря, для меня она непостижима, как заклинания чародея. Я даже не разобрал еще, насколько он со мной правдив. В общем, крутые турки с разбойничьей физиономией, от которых в той или иной степени зависит мое будущее, обычно сразу вызывают у меня доверие. Конечно, ничто не мешает мне на всякий случай относиться к его словам с определенной долей сарказма. Пусть и дальше излагает, а я послушаю.
— Вам будет намного легче усваивать и осмысливать новую информацию, овладевать любыми дисциплинами. Разумеется, в вашем распоряжении обучающие электронные приставки; однако на случай, если появится желание закрепить знания в «долговременной памяти», мы поработали с вашим гипокампусом и близлежащими областями мозга. Если потребуется, измените собственные биочасы: станете засыпать, когда пожелаете, и пробуждаться точно в установленное время. Провод, вживленный в гипофиз, обеспечит непрямой контроль над эндокринной системой, надпочечниками, вырабатывающими адреналин, и щитовидной железой. Позже наш терапевт детально опишет вам, как с наибольшей эффективностью использовать преимущества подобного рода. Как видите, в целом мы предоставили вам возможность полностью сконцентрироваться на выполнении своих задач, не отвлекаясь на удовлетворение тех или иных нужд организма. Разумеется, сказанное не означает, что вы теперь вообще не нуждаетесь в отдыхе, воде или вам не придется отправлять естественные потребности. Просто, когда захотите, заблокируете настойчивые и весьма неприятные сигналы-предупреждения организма.