станно гнуть лук и натягивать тетиву — в нужную ми¬
нуту они могут отказать.
—
Да разве не знает атабек, какими соседями окруже¬
на Грузия? Они только того и ждут, чтобы мечи наши
заржавели в ножнах. Пусть ты храбрец и богатырь, но,
когда ты спишь, тебя одолевает и бессильный трус. Не
дело отвыкать нам от бранной доблести, не время забы¬
вать меч и копье.
По лестнице неслышно поднялся Георгий Лаша. Он
был утомлен долгим и шумным днем. Услышав голоса, он
насторожился и тихо опустился на ступеньку.
—
Атабек считает, что Грузии сейчас никто не грозит,
ни с запада, ни с востока,— отвечал Ахалцихели.— Почему
30
бы нам не отдохнуть, говорит он, не насладиться плодами
наших побед.
—
Да, хорошо, если соседи наши рассуждают так же.
Но дадут ли они нам спокойно пожинать плоды победо¬
носных войн? Будут ли данники платить нам дань, когда
увидят, что богатырь погрузился в глубокий сон?
—
Атабек говорит, что у нас достаточно неприступных
крепостей и дозорных башен на границах — враг не за¬
станет нас врасплох.
—
Много стран видел я на своем веку, любезный
Шалва, бывал на Востоке и на Западе, и знаю, что не кре¬
постями и башнями сильны царства. В странах слабых
в самом деле всегда много крепостей и замков. Но они не
спасают от вторжения сильного неприятеля, не уберегают
народ от разорения. Если я не прав, пусть меня поправит
Маргвели. Много стран объездил он, будучи послом гру¬
зинского царя, лучше нас знает, на чем мир держится.
—
Правда твоя, Чалхия,— подтвердил молчавший до
сих пор Гварам Маргвели.— Больше двадцати лет езжу я
по белу свету. И не врщел я крепостей в расцветающих го¬
сударствах, ибо, могучие и грозные, они сами наводят
страх на соседей. А вот в слабых странах — крепости
на каждом шагу, да что в них толку! От вторжения мощ¬
ного войска не уберегут ни крепости, ни стены непри¬
ступные!
—
Вот еще о чем говорил Мхаргрдзели,— продолжал
Шалва,— нас, грузин, мало, а вокруг великое множество
иноверных, и нам со всеми не справиться. Если, мол, мы
хотим одолеть их, нам нужна мирная жизнь, дабы населе¬
ние увеличилось, и тогда мы сможем закрепить за собой
покоренные страны, распространяя веру Христову, пре¬
вращая инородцев в подданных Грузинского царства.
—
Не так уж нас мало,— возразил Чалхия.— С тех
пор, как большая часть армян с нами, подчинены горские
племена, Трапезундская империя зависит от нас, Шир-
ван — наш данник, Адарбадаган, Хлат и Арзрум исправно
платят нам дань,— не назовешь Грузию маленьким госу¬
дарством! А мир, о котором говорит атабек, очень скоро
придется защищать с мечом в руке. Наш царь станет
непобедимым, и дела его пребудут в веках, если он сумеет
поставить перед всей страной, ее союзниками и данника¬
ми великую цель, если он вселит во всех единую волю,
единую мысль, единое стремление.
31
—
Как же может свершить все это наш царь! — вскри¬
чал Ахалцихели.— Он ведь не властью владеет, а лишь
троном да венцом. Вельможи, а особенно атабек, чрезмер¬
но возгордились. Я бы сказал, что они стали выше самого
царя и не подчиняются царскому слову и царской воле.
—
И самые непокорные покоряются сильному, могучая
десница повергает всякого врага. Мне думается, что у мо¬
его воспитанника хватит сил, чтобы взять в свои руки
управление страной. Помни, Шалва, всего важнее для ца¬
ря — ясный разум и живая мысль.
Чалхия и Ахалцихели умолкли, погрузившись в раз¬
думья.
Георгий жадно ловил каждое слово. Его тронули рас¬
суждения о высоком призвании и долге государя.
—
С той поры, как Иванэ Мхаргрдзели стал амирспа-
саларом и получил звание атабека,— снова заговорил Аха¬
лцихели,— он роздал все важные должности своим родст¬
венникам и приближенным. Он отобрал верховную власть
у мцигнобартухуцеси, лишил его сана первого визиря стра¬
ны и отстранил от дел.
—
Величайшее бедствие для государства, когда один
властолюбец распоряжается десятью делами, а десяток
честных людей стоит в стороне от управления. За время
болезни Тамар Мхаргрдзели удалось забрать большую
власть в свои руки, теперь будет нелегко его обуздать.
—
Твои мудрые советы и твоя поддержка, Чалхия, бы¬
ли бы очень полезны юному царю. Думаю, ты не захочешь
остаться в стороне от той борьбы, которая разгорается
между Георгием и вельможами. Если бы ты стал мцигно-
бартухуцеси, ты бы возвысил и укрепил власть первого
визиря страны, как это было в царствование нашего вели¬
кого Давида Строителя или при Георгии Третьем.
—
Меня не привлекает жизнь при дворе, да и силы у
меня уж не те, чтобы бороться с сильными мира сего. На
своем долгом веку я изведал и славу и унижение. Теперь
мне вконец опостылел двор с его церемониями, все эти
козни и интриги, чуткий, тревожный сон... Я вернулся к
своему народу, полюбил первозданную чистоту, трудолюбие
и простодушие. Я не променяю пховскую одежду не то что
на наряд визиря, но и на царскую порфиру. Что принесла
мне близость к трону? Только лишь горечь. Я понял теперь
одно: хотя разумный царь и должен собирать вокруг себя
мудрецов, мудрецу должно избегать царей. Лучший из ца¬
32
рей тот, кто ищет общества мудрецов, но худший из муд¬
рецов тот, кто стремится все время быть на виду у царя.
Я уже немолод, в таком возрасте трудно прельститься рос¬
кошью и богатством, они только умножают заботы и свя¬
зывают крылья. Пусть я нынче беден, но я ближе к род¬
ной земле, а от нее и до неба недалеко. Хоть и летаю не¬
высоко, да вижу далеко. Заботы мои невелики, да крылья
широки и крепки.
—
Счастливец ты, Чалхия! — вздохнул Ахалцихели и,
отвернувшись к стене, сомкнул отяжелевшие веки.
«И ты счастливец»,— мысленно произнес Лаша. Он
осторожно поднялся по лестнице, подошел к приготовлен¬
ному для него ложу, разделся и лег. Утомленный впечат¬
лениями дня, Георгий тотчас уснул.
Утром, когда солнце стояло уже высоко, царь со свитой
тронулись в путь.
Кетеван прижала к груди своего сына Лухуми, свою
единственную отраду. Со слезами радости и сожаления
провожала она его. Впервые покидал он родительский
очаг и ступал на путь славы и величия или, кто знает,
быть может, на путь опасностей и испытаний.
Лилэ с Лашарской горы смотрела на едущего впереди
свиты царя. Не только взгляд, но и сердце ее устремлялось
вслед за всадником, чье величие и блеск околдовали ее.
О нем промечтала она ночь напролет, первую в жизтш
ночь, когда девушка почувствовала себя взрослой.
Толпа людей — конных и пеших — провожала царскую
свиту. Песня в честь Лашарской святыни гремела в ущелье
и гулким эхом отдавалась в горах.
Помчался Лашарслы копь,
Тряхнув своею черной гривой.
И облака над головой
Сопровождают бег ретивый.
Пусть сердце верных день и ггочь
Надеждой полнится счастливой.
2 Гр. Лбашицзе
Визирии
царедворцы встретили царя
у северных во¬
рот столицы. Толпы горожан, вышедших встречать царя,
стояли по обеим сторонам дороги. Ветви деревьев были
унизаны детворой, глазевшей на пышную свиту. Матери
высоко поднимали младенцев и с волнением ожидали по¬
явления царя.
Заиграли трубы, и в ворота въехал царь на сером же¬
ребце. В солнечных лучах ослепительно сверкали доспехи
Георгия. Жеребец шел рысью, грива его развевалась, и ве¬
тер срывал пену с закушенных удил.
Поравнявшись с придворными, царь придержал коня.
Лухуми, ехавший за Лашой, окинул взглядом встре¬
чающих и вдруг почувствовал, что кто-то пристально на
него глядит. Царский телохранитель обернулся и встре¬
тил взор двух горящих глаз. Эти глаза так глядели из-под
черных ресниц, словно собирались поглотить юношу. На
левой щеке красавицы темнела родинка.
Не выдержав вызывающего взгляда, Лухуми опустил
голову и, чтобы не свалиться с коня, схватился за луку
седла.
Серый жеребец царя шел медленно. Понурившись, ехал
за царем Мигриаули. Когда он наконец поднял голову, то
увидел группу знатных горожай, направляющихся с под¬
ношениями к царю.
Лухуми поглядел на Шалву Ахалцихели. Тот понял
немой вопрос телохранителя, кивком головы позволил до¬
пустить горожан и шепотом пояснил:
34
—
Царю подносят дары богатейшие купцы города. Тот,
что впереди, купеческий старейшина Шио Кацитаисдзе.
Купцы опустились на колени перед царем. Кацитаисдзе
поднес ему драгоценный подарок, поздравил с благополуч¬
ным возвращением и склонился, чтобы приложиться к по¬
лам царской одежды. Георгий подобрал поводья, собираясь
спешиться. Лухуми молнией слетел с коня, чтобы поддер¬
жать стремя. Но, опустившись на землю, он почувствовал,
что наступил кому-то на ноги и испуганно отскочил в сто¬
рону.
За его спиной кто-то охнул. Лухуми обернулся и уви¬
дел ту самую женщину, которая давеча привлекла его вни¬
мание. Вымученная улыбка блеснула на ее побледневшем
от боли лице.
—
Чуть не раздавил меня, медведь! — прошептала она
едва слышно.
В этих словах Лухуми почувствовал больше ласки, чем
упрека. Растерявшись, он не сумел даже извиниться — ри¬
нулся к царскому коню и схватился за стремя.
Георгий неторопливо спешило я, с улыбкой приветство¬
вал вельмож и горожан, приветил каждого, как то подоба¬
ло его сану, обласкал детей. Затем вновь сел на коня и,
миновав городские ворота, направился ко дворцу.
Проехав немного, Лухуми оглянулся. За царской сви¬
той следовали купцы. Взгляд Мигриаули снова встретился
с горящим взглядом черных глаз. Красавица, сидевшая в
седле боком, по-женски, ехала рядом с купеческим старей¬
шиной и все так же вызывающе улыбалась Лухуми.
Торели, заметив смущение новичка, чуть отстал от
Георгия и, поравнявшись с Мигриаули, прошептал ему на
ухо:
—
Эта женщина, которую ты едва не раздавил, жена
1Т1ио Кацитаисдзе, дочь персидского купца. Она известна
не только своей красотой. От отца ей досталось большое
наследство, и муженек обязан ей своим богатством.
Католикос в неистовстве терзал свою бороду, меряя
быстрыми шагами большую приемную палату Мхаргр¬
дзели.
Еще вчера он получил подробные сведения о том,
что происходило на Лашарской горе. Католикос пребывал
в ярости. По его мнению, юный царь своим поведением
оскорблял христианскую церковь. Поездка на праздник
•Лашарской святыни, да еще свершение обряда жертво¬
приношения — это ли не поощрение язычества!
Еще больше возмущало католикоса пожалование Ла¬
та рекой святыне новых угодий. И это в то время, когда
царь не только не жаловал земель церкви, но сильно уре¬
зывал ее владения! Пример царя мог отвратить от церкви
и народ, влияние христианства могло уменьшиться, а язы¬
чество, еще жившее в пароде, могло усилиться и начать
новую борьбу против истинной веры. Раскол грозил
упадком могущества церкви, ослаблением государства.
Католикос, убежденный ревнитель христианства, не
страшился схватки за веру даже с самим царем. Осторож¬
ный и предусмотрительный, кормчий церкви хорошо по¬
нимал, какого сильного союзника приобретало в лице Ге¬
оргия язычество.
Тревога охватила и Иванэ Мхаргрдзели.
Молодой государь отошел от атабека, окружил себя его
недругами, действовал вопреки советам и намерениям
многоопытного визиря.
Поездку царя на лашарское торжество Иванэ расцени¬
вал как открытое выступление против него самого. Еще
бы! Ведь совсем недавно атабек лично расправился с вос¬
ставшими, примерно наказал мятежников и полностью под¬
чинил их трону.
Великая Тамар по достоинству оценила преданность
Мхаргрдзели, осыпала его милостями и благодеяниями.
Вся страна, казалось, восхваляла амирспасалара за его ис¬
кусные действия и военные успехи.
Но нет конца злобе и зависти в этом мире! До слуха
атабека уже доходили язвительные насмешки: что-де, вме¬
сто того чтобы миром привлечь горцев на сторону царской
власти, объединить все грузинские земли и совместно про¬
тивостоять внешнему врагу, он, Мхаргрдзели, проявил
доблесть в избиении своих соотечественников.
На злые наветы атабек не обращал внимания до тех
пор, кока его враги — Шалва Ахалцихели и Цотнэ Дадиа-
ни, Торгва Панке л и и Кваркварэ Цихисджварели — не
осмеливались высказывать свои мысли вслух.
Теперь же, когда на грузинский престол вступил Геор¬
гий Лаша, все изменилось. Царь приблизил явных против¬
ников своего бывшего воспитателя и сделал их своими со¬
ветниками. Правда, он не мог отнять у атабека его гро-
ЗС
мадную власть —- царь для этого был слишком слаб,-- но-
кто мог поручиться за то, что произойдет впоследствии,
когда Георгий укрепится?
Лаша с детства отличался упрямством и своенравием.
Избалованный родителями, он привык своевольничать и не
считаться ни с чьим мнением. Невзлюбив кого-нибудь, он
упорствовал в своей неприязни. Но, доверившись кому-ни¬
будь однажды, он полагался на него во всем.
Царевичу шел пятый год, когда Иванэ Мхаргрдзели
прибыл к царице в Гегути, где она проводила зиму.
Иванэ пользовался правом входить к царице без докла¬
да. Как раз в момент его прихода Давид Сослан, супруг
Тамар, играл с сыном. Став на четвереньки, он изображал
коня, а Лаша, усевшись ему на спину, погонял его длин¬
ной плетыо.
Царь смутился, что Мхаргрдзели застал его за таким
занятием. Быстро поднявшись, он взял сына на руки и
шагнул навстречу гостю.
Мальчик, разозлившись на пришельца, помешавшего
забаве, вцепился ему в бороду.
Несмышленое дитя нанесло жестокое оскорбление ге¬
рою Басиани, Ниали, Шамхора. Иванэ страшно обиделся,
но сдержался и только улыбнулся, беспомощно разведя ру¬
ками.
Давид с трудом оторвал от него царевича. Избалован¬
ный мальчик ревел и снова тянулся к длинной бороде ца¬
редворца.
На плач наследника сбежались няньки и мамки; они
выхватили Лашу из рук отца и унесли прочь.
Мхаргрдзели, оглаживая растрепанную бороду, успо¬
каивал смущенного Сослана: ребенку-де все прости¬
те л ыто.
Тем временем вошла Тамар. Обеспокоенная происшед¬
шим, она усадила визиря рядом с собой и стала извинять¬
ся перед ним за сына, чрезмерно избалованного Давидом.
Под ласковым взглядом царицы растаяла обида Мхаргр¬
дзели, растворилась боль. Он весь так и просиял.
Какими чарами владела царица Тамар? Один ее взгляд,
ласковое слово проливали бальзам на душу этого сурового
воина и безжалостного правителя. Иванэ и сам не пони¬
мал, в чем причина его безграничной преданности госуда¬
рыне. Может быть, в любви? Но Мхаргрдзели не призна¬
вался в этом даже самому себе.
37
...Тамар вовлекла атабека в любезную беседу, и он пе¬
рестал чувствовать под ногами землю, витал где-то в обла¬
ках. Односложно отвечал царице, не в силах поднять на
нее глаза.
Вдруг из соседней комнаты донесся детский плач. Серд¬