Человек проявлял терпение и в том, как переживал собственное увечье. Хотя одежда скрывала шрамы, он прихрамывал от боли в левом бедре. Каждый шаг давался невероятно тяжело. Он не мог скрыть все гримасы, хотя прилагал такие усилия к этому, что мог бы составить конкуренцию Тажаню Чжу. И всё же каждый день, когда солнце медленно выползало над горизонтом, человек направлялся вверх по тропе, ведущей на вершину горы над ними.
Когда Вол'джин поел, он сел на постели и кивнул вошедшему человеку. У Тиратана с собой была плоская клетчатая доска и два цилиндрических сосуда - красный и чёрный - с круглыми отверстиями в крышках. Человек поставил их на прикроватный столик, затем взял стоящий у стены стул и присел.
- Готов сыграть в дзихуи?
Вол'джин кивнул. Хотя они знали имена друг друга, они никогда ими не пользовались. И Чэнь, и Тажань Чжу говорили ему, что человека звали Тиратан Корт. Вол'джин полагал, что и человека уведомили о его личности. Если он и затаил какую-то враждебность, то вида не показывал. Он должен знать, кто я такой.
Тиратан взял чёрный цилиндр, открутил крышку и высыпал содержимое на доску. Двадцать четыре кубика рассыпались, подпрыгивая, по поверхности из бамбука. На каждом были красным по чёрному начертаны символы, включая точки, означающие ход, и стрелки, указывающие направление. Человек разделил их на четыре группы по шесть, чтобы пересчитать, а затем собрался засыпать обратно в сосуд.
Вол'джин дотронулся до одной фигуры. "Эта сторона".
Человек кивнул, затем повернулся и позвал монахиню на ломаном пандаренском. Они быстро переговорили - человек неуверенно, монахиня ласково, точно с ребёнком. Тиратан склонил голову и поблагодарил её.
Он повернулся обратно к Вол'джину. "Эта фишка - корабль. А эта грань - брандер". Тиратан положил фигурку так, чтобы пандаренский иероглиф был хорошо виден Вол'джину. Человек повторил слово "брандер" на безупречном зандали.
И стрельнул глазами вверх достаточно быстро, чтобы уловить реакцию Вол'джина.
"Твой акцент. Из Тернистой Долины".
Человек указал на фишку, проигнорировав это замечание. "Пандарены считают брандер очень важной фигурой. Она бьёт любую, но сама тратится при этом. Выходит из игры. Мне сказали, некоторые игроки её даже сжигают. Из шести кораблей в твоём флоте только один может стать брандером".
"Спасибо".
В дзихуи была воплощена немалая часть пандаренской философии. У каждой фишки было шесть граней. Игрок мог двигать фигурку так, как указано на верхней грани и атаковать, либо сменить грань и двигаться или атаковать. Можно было взять фишку и подкинуть, чтобы выпала случайная грань, затем вернуть на место и играть. Только таким образом из корабля получался брандер.
Самое интересное, что игроку разрешалось вместо хода получить новую случайную фишку из сосуда. Цилиндр трясли и переворачивали. Первая выпавшая фигурка входила в игру. Если выпадали две, вторую удаляли из игры, и противник мог вытащить новую фишку даром.
Дзихуи была игрой, которая одновременно поощряла вдумчивость и подразумевала решительные действия. Расчёт уравновешивался удачей, но полагаясь на случай, можно было поплатиться. Проиграть противнику с большим числом фишек на доске было не страшно. Сдаться более сильному игроку, независимо от расклада, не значило потерять достоинство. Хотя целью игры было уничтожение всех фигур противника, считалось неприличным и даже варварским доводить партию до такого исхода. Обычно один игрок обнаруживал себя в безвыходном положении и сдавался, хотя некоторые сражались до последнего, надеясь на удачу.
А сыграть вничью, когда силы были уравновешены, считалось величайшей победой.
Тиратан протянул Вол'джину красный сосуд. Каждый вытряхнул по шесть кубиков, расположив их по центру последнего ряда доски 12 на 12. Они положили фишки наименьшим значением вверх и направили друг на друга. Затем каждый достал ещё по одному кубику, и они сравнили старшее число. Фишка Тиратана побила фишку Вол'джина, и человеку выпало ходить первым. Эти два кубика вернули в сосуд и начали игру.
Вол'джин выдвинул фишку вперёд. "Твой пандаренский. Хорош. Лучше, чем они думают".
Человек приподнял одну бровь, подняв глаза от доски. "Тажань Чжу знает".
Вол'джин изучал доску, наблюдая за тем, как человек проворачивает маневр с фланга. "Ты охотник. Его след?"
"Ускользающий, но чёткий, когда он хочет, чтобы я заметил". Человек прикусил ноготь на большом пальце. "Интересный ход лучником".
"И твой ход воздушным змеем". Вол'джин не заметил никаких колебаний, когда Тиратан делал этот ход, но его похвала заставила человека бросить на фигуру ещё один взгляд. Он пристально уставился на неё, ища что-то, затем посмотрел на сосуд.
Тролль прочитал его намерения. Он встряхнул кубик, который завертелся и, дрожа, остановился. Брандер. Он поставил его рядом с лучником, укрепляя свой фланг. Расстановка сил в игре сместилась - ни в чью пользу, но в сторону от того края доски.
Тиратан добавил ещё одну фишку - воина, который упал не своей сильнейшей стороной, но достаточно сильной. С другого фланга подоспели рыцари, которые могли ходить на большое расстояние. Тиратан совершал ходы быстро, но без спешки.
Вол'джин снова взял сосуд, но человек схватил его за руку. "Не надо".
"Убери. Свою. Руку". Вол'джин стиснул пальцы. Одно движение руки - и сосуд разлетится в щепки. Фишки и обломки полетят в разные стороны. Он хотел прикрикнуть на человека, вопрошая, как смеет он касаться тёмного охотника, вожака Чёрного Копья. Да знаешь ли ты, кто я такой?
Но он не шевельнулся. Просто потому, что его рука не могла сжаться сильнее. На самом деле, этого небольшого усилия было достаточно, чтобы истощить его силы. Его захват уже ослабел, и только рука человека не давала цилиндру упасть на стол.
Тиратан разжал пальцы, не оставляя и намёка на злой умысел. "Мне велено обучить тебя этой игре. Тебе не стоило брать новую фишку. Если бы я тебе позволил, я бы победил, а твоя ошибка бы только преувеличила ценность моей победы".
Вол'джин окинул взглядом фигуры. Чёрный воин после смены грани мог бы побить его военачальника. Пришлось бы использовать брандер, чтобы устранить угрозу, но он оказался бы уязвим для воздушного змея Тиратана. Обе фигуры были бы уничтожены, оставляя воина и кавалерию, способных разгромить правый фланг. Даже самая удачная фигура из цилиндра не исправила бы положение. Если бы он укрепил правый фланг, человек восстановил бы наступление на левом. Выбрал бы левый - правый бы поддался.
Вол'джин позволил сосуду упасть в руку Тиратана. "Спасибо. За мою честь".
Человек поставил цилиндр на стол. "Я знаю, что ты делал. Я бы победил, но я одолел бы ученика, которому позволил совершить грубую ошибку. Таким образом, ты бы всё равно что победил. И ты действительно победил в том, что заставил меня действовать по твоей воле".
Разве не так должно быть, человечек? Вол'джин прищурился. "Ты победил. Прочитал меня. Я проиграл".
Тиратан покачал головой и откинулся на спинку стула. "Тогда мы проиграли оба. Да нет, это не игра в семантику. Они за нами наблюдают. Я читаю тебя. Ты меня. А они следят за нами обоими. Как мы играем фишками и друг другом. Тажань Чжу следит за всеми и за тем, как они читают нас".
У Вол'джина по спине пробежал холодок. Он кивнул. Он надеялся, что сделал это незаметно, но Тажань Чжу всё равно бы узнал. Этого было, впрочем, довольно, чтобы человек заметил, и на мгновение два чужака стали заодно.
Тиратан понизил голос, сгребая фишки обратно в сосуды. "Пандарены привыкли к туманам. Они хорошо видят сквозь них, а сами невидимы. Они были бы ужасной силой, если бы их так не заботило равновесие, в котором они находятся. В нём они обретают покой и по понятной причине не хотят его терять".
"Они наблюдают. Смотрят, как мы уравновешиваем друг друга".
"Им бы этого очень хотелось", Тиратан покачал головой. "С другой стороны, может быть, Тажань Чжу хочет знать, как вывести нас из равновесия настолько, чтобы мы уничтожили сами себя. Я боюсь, это ему будет выведать очень просто".
...
Этой ночью Вол'джина дразнили видения. Он был среди бойцов, каждый из которых был ему знаком. Он собрал их в решающей атаке на Залазана, чтобы положить конец его безумия и освободить острова Эха для Чёрного Копья. Каждый из воинов представлял собой фигурку дзихуи в положении максимальной силы. Среди них не было брандера, что не показалось Вол'джину удивительным.
Он сам был брандером, но ещё не открыл свою старшую грань. Это была не та битва - хоть и отчаянная, но не в ней ему было суждено уничтожить себя. С помощью Бвонсамди они победят Залазана и захватят острова Эха.
Кто ты, тролль, вспоминающий героический подвиг?
Вол'джин обернулся, услышав, как переворачивается фишка. Он увидел себя запертым внутри прозрачной фигурки, поражённым отсутствием чисел на её гранях. "Вол'джин я".
Бвонсамди сгустился из серых вихрящихся туманов. "А кто есть Вол'джин?"
Вопрос потряс его. Вол'джин из видения был вожаком Чёрного Копья, но он им больше не являлся. Донесения о его смерти должны были как раз достичь Орды. Возможно, о ней ещё не знали. В глубине души Вол'джин надеялся, что его союзников что-то задержало, и Гаррош мог провести ещё один день, терзаясь в неведении об успехе своего плана.
Но это не было ответом на вопрос. Он больше не был вождём Чёрного Копья, ни в каком смысле. Они могли по-прежнему признавать его, но он не мог отдавать им приказов. Они бы воспротивились Гаррошу и любой попытке Орды покорить себя, но в его отсутствие они могли прислушаться к предложениям защиты со стороны. Они могли быть для него потеряны.
Кто же я?
Вол'джин содрогнулся. Хотя он считал себя лучше Тиратана Корта, по крайней мере, человек мог передвигаться и не носил больничной робы. Человека не предавали и не пытались убить. Человек явно принял часть пандаренских устоев.
И всё же, Тиратан колебался, когда не должен был. Отчасти это было игрой, чтобы заставить пандаренов его недооценивать, но Вол'джин раскусил его. Было ещё кое-что в том, как человек засомневался, когда Вол'джин похвалил его ход - это было взаправду. Такого мужчина не должен себе позволять.
Вол'джин взглянул вверх на Бвонсамди. "Вол'джин я. Я знаю, кем я был. Кем я стану? Только Вол'джин может найти ответ. А до тех пор, Бвонсамди, довольно и этого".
Глава 6
Вол'джин мог не быть полностью уверенным в том, кто он, но он точно знал, кем он не был. Он мало-помалу вытаскивал себя из постели. Он отодвигал одеяла, аккуратно складывая их, хотя ему отчаянно хотелось их сбросить, а потом свешивал ноги.
Первое прикосновение ступней к холодному камню удивило его, но он черпал уверенность в этом ощущении. Он позволил ему заглушить боль в ногах, тугое натяжение шрамов и швов. Держась за спинку кровати, он пытался подняться.
На шестой раз у него получилось. На четвёртый у него лопнули швы на животе. Он отказался замечать это обстоятельство и разогнал монахов, всполошившихся при виде тёмного пятна, расползающегося по его рубахе. Он подумал, что ему придётся извиниться перед Тиратаном за лишнюю работу, но он попросил монахов отложить рубаху.
Он преуспел после того, как лёг снова. Он поднялся на ноги и стоял, кажется, целую вечность. Солнечный луч, падающий из окна и указывающий на истинное течение времени, не сдвинулся ни на волосок, но он всё же встал. Это была победа.
Когда монахи вновь зашили и перевязали рану, Вол'джин попросил бадью с водой и щётку. Он взял рубаху и принялся скоблить пятно крови так старательно, как только мог. Оно прочно въелось, но он был настроен вывести его, хотя его мускулы горели от напряжения.
Тиратан подождал, пока движения Вол'джина в воде не затихли, а затем отнял у него рубаху. "Было очень мило с твоей стороны взять на себя мой труд, Вол'джин. Я повешу её сушиться".
Вол'джин хотел было возразить, так как тёмные очертания пятна ещё были видны, но промолчал. В одно мгновение он увидел, как восстановился баланс Хоцзинь и Тушуй. Он проявил вспыльчивость, а Тиратан - вдумчивость, вмешавшись в тот момент, когда это не ранило бы ничью гордость. Он молча признал желание и усилия Вол'джина и добился результата без удовлетворения своих самолюбия или жажды победы.
На следующий день Вол'джин поднялся на ноги с третьей попытки и не позволял себе лечь, пока солнечный луч не сдвинулся на палец от трещины в каменном полу. Через день он за то же время прошёл от одного конца кровати до другого и обратно. К концу недели он наконец добрался до окна и выглянул во двор.
Пандарены-монахи, выстроившись ровными рядами, занимали его середину. Они отрабатывали упражнения, невероятно быстро боксируя с невидимым противником. Долговязые тролли не были новичками в бою без оружия, но их техники не предполагали тех контроля и дисциплины, которые демонстрировали монахи. В нескольких местах по краям двора монахи сражались на мечах и копьях, упражнялись с алебардами и луками. Один удар обычной палкой мог посрамить штормградского воина в полном латном доспехе. Если бы не отблески солнечного света на острых как бритва клинках, Вол'джин едва ли смог бы отследить размытые движения оружия.
Там, на ступенях, Чэнь Буйный Портер подметал снег. На две ступеньки выше то же самое делал Тажань Чжу.
Вол'джин облокотился на подоконник. Какие были шансы увидеть настоятеля монастыря за такой чёрной работой? Он понял, что попал в плен к своим привычкам, каждый день поднимаясь в один и тот же час. Это следовало изменить.
Это означало, что Тажань Чжу не только знал, чем был занят Вол'джин, но и предвидел момент, когда тот доберётся до окна. Вол'джин не сомневался, что, спроси он у Чэня, как часто Тажань Чжу подметает снег, выяснилось бы, что он занимался этим только здесь и сейчас. Тролль посмотрел в сторону и увидел нескольких монахов, будто бы его не замечавших, что означало лишь, что они не хотели попасться на слежке за ним.
Не прошло и пяти минут с тех пор, как он снова лёг, и к нему заглянул Чэнь с маленькой миской пенистой жидкости. "Был рад увидеть тебя на ногах, дружище. Я несколько дней уже хочу занести тебе это, но Лорд Тажань Чжу запретил. Думал, это для тебя слишком крепкое. Я сказал, что потребуется кое-что покрепче, чтобы тебя убить. Я имею в виду, ты ведь здесь, так? Поэтому пробуешь первым. Ну, после меня". Чэнь улыбнулся. "Я в конце концов хотел удостовериться, что оно и в самом деле тебя не убьёт".
"Ты очень добр".
Вол'джин поднял миску и принюхался. У отвара был сильный древесный аромат. Он пригубил его и обнаружил, что тот не был ни сладким, ни горьким. Его вкус напоминал о джунглях после дождя, когда пар поднимается от листьев и смешивает запахи. Вол'джин вспомнил острова Эха, и от этого осознания у него ком встал в горле.
Он заставил себя сглотнуть, затем кивнул, когда тепло растеклось у него в животе. "Очень хорошо".
"Спасибо". Чэнь уставился в пол. "Когда мы принесли тебя сюда, ты плохо выглядел. Путешествие было тяжёлым. Нам сказали похоронить тебя на горе. Но я прошептал тебе в ухо - в здоровое, а не то, которое Ли Ли зашила, - что, если ты справишься, тебя будет ждать кое-что особенное от меня. Я прихватил с собой в уголке сумки чуток специй, немного цветов - из твоего дома. На память. И я использовал их, чтобы сварить для тебя эль. Назвал его "Поправляйся".
"Моё выздоровление - твоя заслуга".
Пандарен взглянул в верх. "Это был всего лишь маленький глоток, Вол'джин. Твоё лечение займёт ещё много, много времени".
"Я поправлюсь".
"Вот поэтому я и начал варить новое пиво под названием "Празднование".