Её и Патрика Кейли теперь отделяла только массивная стена решётки, похожая на ту, из которой изготавливают кладбищенскую ограду. При взгляде на лицо человека за ней у Анжелики исчезли все признаки волнения. Она с участием и состраданием смотрела на того, кто оказался здесь по прихоти Даниэля, и не видела и следа порока. Патрик был высоким мужчиной атлетического телосложения и непонятного происхождения. Загоревший и набравший силу на тюремных работах, он мог бы сойти за киногероя, но широко расставленные карие глаза поблекли раньше времени. Причиной тому было отчаяние и неверие.
- Здравствуйте, - тихо сказала Анжелика, найдя в себе мужество встретить его взгляд.
Губы мужчины искривились в усмешке и вместо приветствия он безразлично произнёс:
- Так вот вы какая, миссис Демигод. Что ж, Эмма была права – только на таких женятся респектабельные джентльмены.
Анжелика не сразу поняла, о чём говорит Кейли. Но по тому оценивающе-пренебрежительному взгляду, которым он её удостоил, она скорее интуитивно догадалась, что узнает гораздо больше, чем ей бы хотелось.
- Патрик… мистер Кейли, не говорите со мной в таком тоне, пожалуйста. Ведь я не причиняла вам зла.
- Конечно! Вы такая же жертва Демигода, только яд, которым он собирается отравить вас, гораздо слаще, чем тот, что пришлось выпить Эмме!
- Она погибла? – замерла Анжелика.
- Я выражаюсь метафорически, - с досадой сказал Патрик, - хотя, возможно, южно-луизианскую женскую тюрьму следует считать местом погребения. Как и мою. Только почему, чёрт возьми! Эмма расплачивается за свою любовь таким умопомрачительно долгим сроком?! Наверное, потому, что у неё было двое мужчин – по четыре с половиной года за каждого, - мрачно пошутил он.
- Патрик, вы говорите о моём муже чудовищные вещи! – воскликнула Анжелика, запутываясь всё больше и больше. – Что же он такого совершил, что вы его так ненавидите? Разве он виноват в том, что вы преступили закон и посягнули на собственность?
- А зачем вам это знать, миссис Демигод? Если этот бесчувственный… «магнат» так скоро женился, стоит ли ворошить то, что уже не имеет значения?
Анжелика продолжала настаивать. Джерри, стоявший неподалёку с видом полного безразличия, невольно поддался вперёд. Десять тысяч раз он успел пожалеть о том, что позволил Анжелике втянуть себя в эту историю, но его интерес уже был разбужен.
- Послушайте, мистер Кейли, я хочу знать, что за человек мой муж. Я хочу знать, каким ядом он меня поит. Я хочу знать, кому я посвятила свою жизнь. Если вы считаете, что я – такая же жертва, как и вы с Эммой, позвольте мне перестать ею быть. Расскажите, умоляю вас, об этой девушке и ограблении. Как жил Даниэль до встречи со мной?
Анжелика великолепно играла свою роль. Она жаждала узнать всё, и желание это так изливалось из её глаз, что Патрик Кейли решился рассказать свою историю. Кто знает, думал он, чем закончится брак Демигода с этой очаровательной девушкой. Эмму уже не спасти, но эта миссис своим счастьем будет обязана ему, Кейли. Пусть сама решает, стоит ли ей продолжать жить с чудовищем по имени Даниэль Демигод.
- Эмма работала у него горничной. Я знал её ещё до того, как она поступила на это место. Она и меня пыталась устроить, но в то время я имел работу, которой был вполне доволен. Я был рад за свою невесту – да, да, мы собирались пожениться – Демигод хорошо платил, а деньги нам были нужны на свадебное путешествие. Но, так уж получилось, Эмма влюбилась в своего хозяина. Он же был таким утончённым, светским, образованным и с манерами! – столь приятную характеристику Патрик произнёс с издёвкой. Он не считал эти качества плохими, но понимал, что ему ими никогда не обладать. Этот факт приводил его в уныние, которое он старательно прятал за пренебрежением. – Как это обычно в сказках и происходит, принц первым сделал шаг, так что ей даже не пришлось скрывать своих чувств. Он дарил ей цветы – орхидеи! – катал на яхте и лошадях, приглашал на концерты и в театр, и при этом не был настойчив в вопросах… сами понимаете. Какая же девушка устоит против такого отношения?! Я, конечно, страшно ревновал, но понимал, что моей Эмме будет лучше с Демигодом, - он на мгновенье опустил глаза, - знаете, ведь Эмма была необычной девушкой. Она выросла в бедной семье, и бедность всегда тяготила её, но не потому, что порой нечего было поесть, или надеть на свидание со мной, а потому, что она не могла позволить себе брать уроки музыки и живописи, изучать языки и путешествовать. Она смотрела на книги, облизываясь и причмокивая от удовольствия, как другие смотрят на наряды и витрины ресторанов. В душе у неё прочно поселилась грусть оттого, что у неё нет денег на подобные вещи, да и времени нет, чтобы читать, ведь всё время и силы уходили на работу. Демигод мог дать ей всё, о чём она мечтала. И он дал ей это всё. По-моему, с некоторых пор Эмма числилась в его доме горничной чисто формально. Но чем дольше это длилось, тем печальнее становилось её лицо. Демигод переживал, пытался узнать, что случилось, но она бы никогда не сказала ему. Она и Вам бы не сказала, отправься Вы к ней в южно-луизианскую тюрьму. Гордость ей этого бы не позволила. Только я знаю причину её мрачного настроения. Она призналась мне однажды, что не может любить Даниэля так, как ей бы этого хотелось. Она постоянно помнила о своём и его социальном положении. Он не давал повода, но люди и газеты в изобилии подбрасывали ей пищу для подобных размышлений. Она не могла избавиться от чувства ничтожества, когда находилась рядом с Демигодом, и не менее удручала её финансовая зависимость. Она поссорилась со всеми подругами, осмелившимися намекать ей, что, если она позволит некоторые вещи, то Даниэль засыплет её золотом. Одним словом, любовь её была чиста. Но тем и трагична. В конце концов, Эмма пришла к выводу, что я для неё – равная партия, ведь меня она тоже любила, по-своему. Я не дурак, парень работящий, и любви во мне было не меньше, чем у Демигода. Конечно, я не мог дать Эмме тех возможностей, какие предоставлял ей этот судовладелец, но со мной она раскрывалась по-настоящему. «С тобой, милый Патрик, я не чувствую себя Золушкой», - говорила она. Мы возобновили наши встречи, но моя Эмма так и не нашла в себе сил признаться во всём Даниэлю. Она так не хотела его расстраивать! В конце концов, она предложила мне залезть в сейф, где – Эмма была уверена, - лежали у Демигода ценные бумаги и некоторая сумма денег. Если бы наше ограбление удалось, мы были бы сейчас далеко отсюда, в Европе, или даже в Австралии. На эти деньги я смог бы купить небольшую ферму и начать новую жизнь вместе с Эммой. Таким образом она решила исчезнуть из жизни Даниэля. А деньги… Что ж, Эмма справедливо решила, что у Демигода его богатства не убудет. Она даже воспринимала их, как подарок на нашу свадьбу. Ему не стало бы их жаль, если бы он узнал, что его любимой женщине они принесут счастье.
Здесь Патрик сделал паузу, и никто не торопил закончить её. Джерри взвешивал его слова и находил их удивительно верными по отношению к собственной персоне. В самом деле, почему бы тому, кто обладает огромным богатством, не потратить бы это самое богатство на образование Джерри, вместо того, чтобы приобрести лишний автомобиль или занятную безделушку? Как несправедливо распределены в мире деньги! Зачем, например, женщине, которая везде разъезжает на дорогом автомобиле, роскошная шуба? Шубы нужны для того, чтобы не замёрзнуть зимой, и они очень кстати согревали бы тех, кто вынужден передвигаться пешком и часами ждать общественного транспорта.
У Анжелики мысли были иного рода. Фактически, история Эммы вытащила наружу то, что Анжелика старалась скрыть даже от самой себя. Она тоже была Золушкой рядом с Даниэлем. Он тратил на неё деньги, и она чувствовала, что будто бы должна их каким-то образом вернуть. С детства мама говорила ей: «Доченька, ничего в жизни просто так не даётся, всего нужно добиваться своим трудом, чтобы не быть никому обязанным и не испытывать унизительного чувства зависимости». Сколько потом в своей жизни Анжелика убеждалась в справедливости маминых слов! Патрик Кейли просто напомнил о них сейчас.
- Ограбление наше не удалось, - продолжил он, - зато оно позволило мистеру Демигоду узнать о моём существовании и наших с Эммой намерениях. Сказать, что он был расстроен, значит сильно преуменьшить. Он отказался присутствовать на суде, давать показания и встречаться с Эммой. Так было проще всего – собраться и уехать куда-то, а потом вернуться и забыть о том, что Эмма в тюрьме. Срок, который ей дали, наверняка, частично утешил его. Но, повторяю, миссис Демигод, она этого не заслуживает. С ней поступили по закону, но несправедливо.
Анжелика молча выслушала его. На сердце было тяжело, и ей захотелось поскорее уйти из этого мрачного места.
- Патрик, - она прижалась лицом к решётке, - я не могу Вам ничего обещать, кроме одного: что обязательно приму участие в Вашей судьбе. Всё изменится, вот увидите.
Патрик прекрасно понимал, что она говорит общие слова, но в душе у него уже зарождалась надежда.
- Миссис Демигод, - нерешительно произнёс он, - меня тюрьма только закалит, а Эмму может сломать. Не беспокойтесь обо мне, помогите ей, если это возможно.
Всю дорогу домой Анжелика мучительно думала о том, как она может помочь девушке. Неожиданно Джерри, с которым они не обмолвились ни словом с тех пор, как покинули тюрьму, сказал:
- Ты ничем не сможешь ей помочь. Это дело Даниэля.
- Мне хотелось всего лишь узнать, как всё происходило. Я не думала, что эта встреча породит во мне столько чувств.
- Скажи, Анжелика, теперь твоё отношение к Даниэлю будет другим? – задал ей Джерри откровенный вопрос.
- Я боюсь ошибиться, ответив тебе и «да», и «нет». Уверена я пока в одном – мне придётся поговорить с Даниэлем. Я не могу закрывать глаза на эту историю.
- Похоже, пострадавших в ней будет гораздо больше, - пробормотал себе под нос Джерри.
Когда они вернулись на Аппер-Ист-Сайд, было уже шесть часов. В доме из всей компании остался один Кристиан. Он сидел в гостиной и читал какую-то толстую книгу, время от времени делая из неё выписки. Увидев Анжелику и Джерри, он не стал отрываться от своего занятия, как будто не был удивлён их долгим отсутствием. Друзья остановились на пороге, озадаченно глядя на француза.
- Где все? – решилась задать вопрос Анжелика.
Тут Кристиан захлопнул книгу и назидательным тоном сказал:
- Примерно так же прозвучал вопрос из уст каждого из нас, когда в назначенное время вы не явились к месту встречи. Если у вас были свои планы, могли хотя бы предупредить. Так не делается, ребята.
- Вы волновались? – чувствуя себя немного виноватой, спросила Анжелика.
- На сей раз нет. Но было немного обидно, что дела оказались для вас интереснее, чем наше общество.
- Это неправда, - решительно возразила девушка, - просто дела были важнее, чем развлечения. Послезавтра мы покидаем Нью-Йорк, и у нас не будет больше возможности узнать то, что знать просто необходимо.
- Это как-то связано с нашим вчерашним разговором? – помолчав, спросил Кристиан.
Анжелика кивнула.
- Не спрашивай меня ни о чём, Кристиан. Сначала я должна поговорить с Даниэлем. Где он?
- На конюшнях, показывает своих скакунов. Я их тысячу раз видел, поэтому предпочёл посидеть над «Историей хирургии».
- Зачем Вам это? Вы же путешествуете, - поинтересовался Джерри.
- Настоящему профессионалу следует тренировать свои навыки постоянно. Кроме того, медицина – не только моя работа, но и увлечение. Я думаю, ребята, сейчас вам гораздо интереснее другое – когда мы будем ужинать.
Они совсем забыли о еде. Слова Кристиана, как по мановению волшебной палочки, вызвали в желудке нешуточные протесты.
- Правда, нам бы перекусить…
Кристиан поднялся с кресла. Сейчас эти двое напоминали ему собственных детей. Катрин и Жизель, увлёкшись, по обыкновению, чем-нибудь занимательным, приползали к обеденному столу совершенно измученные, но с блестящими глазами, и восстанавливались полностью лишь после того, как съедали по две тарелки супа и несметное количество десерта.
Этих двоих тоже следовало накормить. Они, всё-таки, уже не были детьми, стало быть, и тайны у них более серьёзные.
После ужина Джерри изъявил желание поспать, которое на самом деле было не чем иным, как предлогом избежать свидетельства при разговоре Анжелики и Даниэля. Он предпочёл проснуться завтра и узнать, что Судный день уже миновал.
Кристиан вызвался проводить Анжелику до конюшен. Но только они шагнули за дверь, как лицом к лицу столкнулись со своими компаньонами.
- Анжелика! – с деланным удивлением воскликнул Эмилио. – Какими судьбами?! Вас снова потянуло на подземные коммуникации?
- Эмилио ревнует, - снисходительно пояснила Таис, - ведь на этот раз, как он считает, ты с Джерри умышленно ускользнула от нас.
- Прости, Таис, но я не могу представить себе, как он в моём лучшем костюме исследует канализации Манхэттена.
Курт вообще ничего не сказал Анжелике. Пока остальные донимали её вопросами и пытались оградить от иронии Эмилио, он с гордым видом стоял в стороне, обиженный на девушку за то, что она и Джерри не посвятили его в свои тайны.
Анжелика не заметила его обиды. Всё её внимание сосредоточилось сейчас на высоком обаятельном мужчине по имени Даниэль.
- Я показывал нашим друзьям своё поместье, - сказал он, - конюшню, пруды и сад. В нём цветут редкие создания. Они бы тебе понравились. Эмилио взялся с завтрашнего дня обучать тебя и Таис искусству конной езды, а вот сады... – Даниэль недвусмысленно замолчал. Это Таис он мог руководить и развлекать по своему усмотрению – бразильянка всему охотно поддавалась и неизменно выражала восторг. Рядом с ней Даниэлю хотелось ни о чём не думать, лишь наслаждаться жизнью.
Девушка из России была для него загадкой. Её самостоятельность и независимость пугали и притягивали одновременно. Даниэль предпочитал спрашивать, прежде чем предложить что-либо.
- Если ты не против, можно сходить туда ещё раз, - осторожно сказала Анжелика. Сад представлялся ей идеальным местом для разговора.
Этого Даниэль и добивался. Пусть она увидит созданное, конечно, не им самим, но согласно его желанию и вкусу. Он хотел, чтобы через окружающие его вещи компаньоны смогли узнать и понять его натуру, характер, мировоззрение. Он так желал стать им всем другом!
- Ты, наверное, тоже думаешь, что у меня с Джерри роман? – неожиданно спросила Анжелика. – Никто об этом не говорит, но Эмилио постоянно намекает.
- Он неравнодушен к тебе, поэтому прости ему эти шутки, - улыбнулся Даниэль.
- По-моему, к Таис он неравнодушен больше, - начала было Анжелика, но тут же остановилась, сообразив, что пытается поддержать совсем не тот разговор, - Даниэль, сегодня я и Джерри были в тюрьме.
Он не сразу понял.
- И разговаривали с Патриком Кейли.
Даниэль продолжал недоумевать.
- Конечно! – не выдержала Анжелика. – Ты даже имени его не знаешь! Тебе настолько была безразлична её судьба, что ты даже не знал, кто являлся её мужчиной! Я говорю об Эмме Коннор.
Даниэль отрешённо смотрел на неё. Постепенно взгляд его обрёл осмысленность, но вместе с тем сделался чужим, произведя на Анжелику неприятное впечатление.
- Я не понимаю, зачем тебе понадобилось копаться в моём прошлом, - наконец, сказал он. Как и положено джентльмену, без эмоций.
- Это не грязное бельё, Даниэль. Это – две загубленные судьбы!
- Я не могу переживать за всех жителей Нью-Йорка, - Даниэль продолжал оставаться невозмутимым, в то время как душу его терзали призраки былого.
- Эмма была твоим любимым «жителем», - с издёвкой произнесла Анжелика, - ведь ты любил её?
- Она нарушила закон. Мне больше нет до неё дела.
- А ей до тебя – есть. Ведь это из-за тебя она проведёт в тюрьме девять лет.
Впервые за последние несколько минут на лице Даниэля отразилось чувство. Он был изумлён.
- Девять?!
- Да. Столько ей дали за попытку ограбления.